Lessons Learned

      Кацуки ждал на диване. Он свернулся в клубок опираясь на подлокотник, рядом на столике лежала забытая куртка Тсунагу - оказалось, что он работал над чем-то, настолько поглощенный своими мыслями, что не заметил, как вошел Тсунагу. Зубами он прикусил нижнюю губу и старательно царапал бумагу карандашом, время от времени останавливаясь, обдумывая проблему.              И снова Тсунагу поразило, насколько он молод. Было физически больно видеть, что Кацуки сидит на диване и делает уроки, будто нормальный подросток, так скоро после того, как ему пришлось бороться за свою жизнь.              Они все были еще так молоды и было не сложно видеть это в других детях, учащихся на геройском курсе. Но большую часть времени Кацуки не воспринимается как ребенок, и поэтому сейчас эти чувства были острее .              В какой-то момент мальчик заметил, что Тсунагу наблюдает за ними, и слегка вздрогнул от неожиданности. Шок быстро сменился яростным взглядом, но герой лишь улыбнулся ему и направился на кухню за своим чаем.              — Я поговорил с твоим классным руководителем, и он приедет сюда к двум часам дня вместе с сотрудником полиции. Я передал список, который ты составил, и у них, вероятно, возникнут вопросы по поводу некоторых пунктов, но будет удобно, если я спрошу у тебя кое-что сейчас?              Прошло довольно много времени, пока Кацуки обдумывал вопрос, но в конце концов он кивнул. Однако его глаза не отрывались от бумаги.              — Окей. Дай мне знать, если тебе понадобится остановиться в любое время, хорошо? — еще один кивок в ответ.              — В списке ты упомянул визит в больницу, ты записал ее название, но помнишь ли ты, что говорил там врачам?              Задумчивый взгляд.              — ...ничего им не сказал. Они не задавали вопросов.              Тсунагу кивнул. Тогда ему понадобятся медицинские записи из этой конкретной больницы.              — Хорошо, спасибо за ответ. Похоже, ушибы не были редкостью в твоём быту, как ты обычно о них заботился?              Кацуки пожал плечами, и прошла долгая минута, прежде чем он смог вымолвить хоть слово.              — Никак, по большей части, если они не были слишком заметны. Я влезал в драку с кем-нибудь или спарринговал, чтобы у меня было веское оправдание. Иногда прикладывал холод. В основном я просто привык к тому, что на теле всегда есть синяки из-за нее, практических занятий героики, тренировок и чего-то еще.              Не было слов, чтобы выразить все чувства, которые Тсунагу сейчас испытывал. Но ему ничего не оставалось сейчас, кроме как промолчать и снова кивнуть, прежде чем двинуться дальше.              — Ты также упомянул перчатки-ограничитель, которые использовались как наказание за потерю контроля над твоей причудой. Не мог бы ты рассказать мне еще что-нибудь об этом?              Кацуки снова напрягся, но, казалось, смирился с какой-то судьбой, которую сам же и придумал. Вместо того чтобы ответить словесно, он удивил Тсунагу, сунув руку в рюкзак. Потребовалось некоторое время, чтобы отыскать нужную вещь, но, в конце концов, ребенок вытащил две черные перчатки и протянул их Тсунагу. Его руки дрожали, когда он отдавал их, но глаза были полны решимости.              Это был не тот ответ, который ждал Тсунагу, но тем не менее он взял их и пересел на диван, подвигаясь ближе к Кацуки. Герой осторожно повертел предметы в руках.              Они выглядели тошнотворно похожими на профессиональные наручники. Как те, что были использованы против ребенка во время похищений. Может быть, чуть меньше и чуть тоньше. Но не намного. Кацуки даже не взглянул на него. Однако через пару секунд он заговорил – его голос был болезненный и тихий, но твердый.              — Я принес их на всякий случай. Иногда мне снятся кошмары, и моя причуда выходит из-под контроля. В основном это просто шумно. Я никогда ничего не поджигал, но спать рядом достаточно трудно. Иногда она использовала их, когда я искрил в помещении. Правда, теперь это случается не так часто, ведь я достаточно времени провожу вне дома, чтобы у него не было шанса накопиться.              Тсунагу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать все это, и несмотря на все усилия, его голос все еще звучал напряженно, когда он заговорил. Взгляд героя был прикован приспособлению, которое он держал в руках.              — Она надевала на тебя наручники из-за того, что тебе снились кошмары?              Кацуки пожал плечами, но по-прежнему смотрел в пол.              — Ничего страшного, они не очень помогают спать, но я к ним привык. Единственное, я не могу использовать их дольше 12 часов без мытья, так как они могут только впитывать пот, никак его не перерабатывая, и по факту сами превращаются в бомбы. Но пару раз она оставляла их на большее количество времени, когда им надо было куда-то уйти.              Тсунагу не мог припомнить, когда в последний раз ему приходилось вкладывать столько энергии, чтобы сохранить свое дыхание спокойным, сколько он потратил за последние сутки. Намек на то, что Кацуки не мог, даже если хотел, снять их, несмотря на риск для себя, только усугубил ситуацию. Мужчине потребовалось время, чтобы привести эмоции в порядок, прежде чем он заговорил снова, сосредоточившись на будущем, а не на прошлом.              — Как думаешь, в данный момент ты рискуешь случайно навредить себе или кому-то еще без них?              Это заставило Кацуки недоверчиво посмотреть на него.              — Конечно, нет! Мне уже не пять лет, блядь.              Это было все, что Тсунагу хотел услышать. Хм. Эти перчатки, вероятно, трудно будет уничтожить. Может ли ему сойти с рук, если он бросит их в Старателя, чтобы избавиться от этого дерьма? Либо этот тупой громила испепелит их, либо они ударят его по лицу, что тоже будет приятно. Скорее всего, нет. Даже если ему и слова не скажут другие про-герои по этому поводу, нельзя давать СМИ ни намека на какие-либо внутренние разногласия в геройском сообществе, особенно после отставки Всемогущего. Ладно, заманчивые мысли в сторону, это определенно не то, на чем он должен был сосредоточиться прямо сейчас. На мгновение мужчина обратил внимание на взволнованное выражение лица Кацуки, и это странным образом подействовало отрезвляюще.              — Если они не нужны для твоей безопасности, я не вижу причин использовать их в будущем. Они подвергают тебя риску, я сомневаюсь, что их удобно носить, и из того, что я видел, ты отлично контролируешь свою причуду, поэтому нет причин держать их рядом. Если хочешь, я могу помочь тебе избавиться от них позже, когда они будут задокументированы как улики.              Казалось, Кацуки не знал, что ответить на это, разрываясь между желанием возразить и явно польщенный доверием своего бывшего наставника. Тсунагу положил наручники на столик и повернулся, чтобы обсудить еще один вопрос, который только что возник.              — Поясни, пожалуйста, что ты имел в виду, говоря ранее о накапливании причуды. Это как-то влияет на твой контроль или доставляет другие трудности?              Впервые он услышал фырканье от Кацуки, прежде чем тот посмотрел на Тсунагу и понял, что его бывший наставник не шутил. После неловкой паузы ребенок постарался найти нужные слова.              — Я имею в виду, вы же знаете, что пот с моих рук - это в основном нитроглицерин? Так ведь? В этом-то все и дело. Он не перестает быть чертовым нитроглицерином только потому, что я не пытаюсь в этот момент его использовать. Я могу сосредоточиться, чтобы сделать его более мощным, но всегда есть базовая концентрация. Это дерьмо может взорваться, если я не сделаю что-нибудь с ним.              Это... имело большой смысл. Тсунагу никогда не задумывался над побочными эффектами причуды Кацуки, что было странно, потому что теперь, когда он действительно думал об этом, у него было около сотни вопросов. Подросток всегда, казалось, легко справлялся со своей причудой в бою и вне его, так что Тсунагу никогда не видел доказательств существования каких либо трудностей в плане. Кацуки, казалось, понял, что мужчина не учел побочных эффектов от того, что он потеет нитроглицерином, и закатил глаза, хотя и не выглядел удивленным.              — Отвечая на ваш вопрос, да, он накапливается. Летом и зимой с этим труднее, особенно если я неправильно оденусь. Причуду действительно сложно контролировать, если нитроглицерин накапливается, и любая внезапная эмоция, это все, что требуется чтобы температура на моих руках поднялась и произошел взрыв. Или, черт возьми, иногда он сам воспламеняется, если рядом есть источник энергии. Любые предметы, которых я касаюсь, тоже пассивно накапливают мой пот, и это проблема, так как, знаете ли, там все еще гребаный нитроглицерин.              — Я научился искрить в тот момент, когда кто-то прикасается ко мне, чтобы химикат не передавался. Я также продолжаю искрить в течение всего дня, чтобы пот не накапливался на ладонях или предотвратить попадание его капель на другие предметы. Кроме того, я ополаскиваю все свои вещи специальной смесью, которая позволяет нейтрализовать взрывчатое вещество, прежде чем стирать их. Теперь, когда у меня выработались правильные привычки, с этим легко справиться.              Внезапно несколько вещей встали на свои места одновременно. Конечно, мальчик использовал свою причуду сознательно и часто, так как альтернативой было оставлять нитроглицерин на случайных предметах или людях. Тсунагу всегда полагал, что это просто излишне грубая тактика запугивания или подсознательная реакция, но нейтрализация излишков взрывоопасного вещества была гораздо более очевидным объяснением. Неудивительно, что Кацуки не любил, когда другие прикасались к нему, вдобавок к плохим ассоциациям и проблеме с личным пространством, ведь это означало, что ребенок должен был побеспокоиться о том, чтобы не причинить боль тому, кто прикоснется к нему.              — Я... Это многое объясняет. Я не уверен, почему все предполагают, что нитроглицерин не вызовет проблем вне боя. Но ты справляешься с проблемами так эффективно, что мне и в голову не приходило, что они существуют.              Кацуки почти загорелся от комплимента, точно был близок к этому, но все же по привычке раздраженно наклонил голову, чтобы скрыть намек на усмешку. В то время как Кацуки обычно отказывался от незаслуженной похвалы, его контроль над своей причудой был одной из немногих вещей, которыми он гордился, но за которую так редко получал признание.              — Большинство людей на самом деле не думают о побочных эффектах моей причуды. А я не особо афиширую это и просто позволяю им делать любые выводы, какие они хотят.              Его слова были небрежными и движение плеч выглядело почти естественно, но Тсунагу не пропустил, что ребёнок упомянул побочные эффекты во множественном числе. Возможно, это не самая лучшая идея – мучить его расспросами и дальше сегодня. Кацуки уже сделал несколько больших шагов, чтобы признать свою слабость, и слишком давить на него было бы контрпродуктивно. Вместо этого Тсунагу переключился на другую тему.              — Я заметил, что ты иногда упоминаешь посторонних людей, знающих о твоих семейных проблемах. По поводу этого, можешь ли ты назвать кого-то еще, от кого мы можешь получить показания? Я не слишком беспокоюсь о том, что нам может не хватить доказательств для вынесения вердикта о лишении родительских прав, но дополнительные сведения никогда не повредят.              Ребенок тщательно обдумал его слова, но в конечном счете, лишь пожал плечами.              — Наверное нет. Может и есть пару человек, которые могли бы помнить что-то, но среди них нет лояльных к правоохранительным органам, к тому же я не знаю их настоящие имена. И последний раз я виделся с ними давно. По большей части, это люди, с которыми я тусовался, когда меня выгоняли из дома.              Достаточно честно. Неудивительно, что в сложившейся ситуации ребенок был вынужден проводить время с той прослойкой общества, которая не слишком ладит с полицией или героями. Что ж, в любом случае, эти показания не являются значимым звеном в деле.              Скользнув глазами по часам, Тсунагу понял, что время только близится к полудню, а ребенок уже выглядит очень уставшим. Несмотря на то, что Кацуки был полон решимости довести дело до конца, разговор обо всем этом был явно эмоционально утомительным для него.              — Хорошо. Давай притормозим немного. Есть ли кто-нибудь, с кем ты хотел бы поговорить? Я знаю, что у тебя есть телефон, но если ты хочешь, я могу устроить так, чтобы кто-нибудь из твоих одноклассников пришел навестить тебя?              У него было чувство, что он знает ответ, но все равно хотел предложить ребенку решить самостоятельно (как герой и ожидал, тот только отрицательно покачал головой). Однако последовавшая пауза заставила его подождать, не передумает ли Кацуки.              —... Я не думаю, что буду готов к этому сегодня, но я хотел бы увидеть Киришиму, может быть через пару дней. Он ... хорошо справляется с эмоциями и прочим дерьмом. К тому же он будет волноваться, если я не выйду на связь в ближайшее время.              Мальчик снова замолчал, что-то обдумывая, и Тсунагу не торопил его, давая время собраться с мыслями. Кацуки посмотрел на него, явно нервничая, но заставляя себя говорить.              —...И что я должн ему сказать? Я имею в виду, у него будут вопросы о том, почему я не вернулся домой. Он немного туповат, но не идиот. Как и никто из моих одноклассников. И как мне все это объяснить?              Тсунагу тщательно обдумал свой ответ.              — Решать тебе. Я не знаю, насколько публичным будет это дело, хотя смею предположить, что твои родители не захотят поднимать большой шум. Тем не менее, сейчас СМИ будет пристально наблюдать за тобой. И, безусловно, смена опекунства по решению суда не пройдет мимо них. Детали дела будут закрытой информацией, но есть вероятность, что твои одноклассники узнают, что что-то произошло. Они, вероятно, будут беспокоиться о тебе, как это делаешь и ты, но это не значит, что кто-то из них имеет право знать подробности случившегося, если ты этого не хочешь. И все же, разговор с кем-то, кому ты доверяешь может здорово помочь. Когда ты будешь готов, я бы советовал поговорить об этом хотя бы с несколькими твоими друзьями.              Кацуки долго задумчиво рассматривал стену, прежде чем кивнуть. Он все еще казался немного неуверенным, вероятно, не привыкнув устанавливать границы в неагрессивной манере. Вероятно, он не привык к тому, чтобы ему позволяли устанавливать границы в неагрессивной манере. Так что пока Тсунагу оставил все как есть. Терапия должна была стать важной частью будущего этого ребенка.              — У нас осталось около двух часов до прихода твоего учителя. Есть ли что-нибудь, чем ты хочешь заняться в это время?              Малиновые глаза снова обратились к отложенным листам с задачами.              — Ничего особенного. Я просто продолжу заниматься, так как я уже начал, и напишу нескольким людям, чтобы они знали, что я в порядке. Деку уже взорвал мой телефон своими сообщениями, так как он знает, что я не остался дома прошлой ночью, и тетя Инко, вероятно, уже слышала историю о "повторном возможном нападении" от моей мамы. Так что мне следует разобраться с этим, прежде чем гребанные идиоты решат, что им нужно совершить еще одну спасательную операцию.              На самом деле, размышляя о том, что касалось Кацуки, Тсунагу внезапно осознал, что сейчас лето. Его взгляд вернулся к листу, когда Кацуки потянулся, чтобы взять его и телефон.              —... Разве сейчас не каникулы? Почему у тебя есть домашнее задание?              Еще одно фырканье в ответ, как будто это был глупый вопрос.              — Нам ничего не задали, но я получаю хорошие оценки, просто потому что не бросаю учебу, когда наступает лето. У меня есть график подготовки к следующему семестру, поэтому, когда мы будем обсуждать эти темы в классе, информация будет восприниматься как банальное повторение. Кроме того, так мне будет легче в последующем заниматься с Киришимой, Ашидо, Серо и Каминари, когда у них возникнут проблемы в какой-то части курса. Поэтому мне нужно, по крайней мере, ознакомитьсяс программой, чтобы я мог помочь им позже.              Ха. По факту, Тсунагу знал, что Кацуки отлично учится, он видел его послужной список до стажировки, но он определенно не знал, что у мальчика есть такой основательный подход к учебе или что он обучает других студентов.              — Ты когда-нибудь делаешь настоящий перерыв?              Вопрос прозвучал несколько грубо, но Кацуки не обиделся. Во всяком случае, он держался гордо, когда отвел глаза к телефону, отвечая на сообщение.              — Нет! У меня нет времени валять дурака. Когда я говорю, что однажды стану про-героем № 1, я имею в виду именно это. Я не доберусь до вершины, не отдав всего себя. Кроме того, не похоже, что мне есть чем заняться в свободное время.              Ладно, с этим тоже предстоит поработать. Тяжелый труд - это одно, но полное отсутствие перерывов - совсем другое. Подразумеваемое отсутствие хобби или деятельности за пределами героики тоже немного беспокоило. Тем не менее, Тсунагу также знал, что прямо сейчас было неподходящее время, чтобы пытаться изменить уклад жизни Кацуки. Всему свое время. Поэтому он не стал спорить с ребенком, вместо этого решив пойти подогреть чай.