За голубыми глазами

Итак, всё оказалось куда сложнее, чем представлял себе Генри. Он вернулся на базу клана, до этого будучи сильно воодушевлённым, но сразу же понял, что дела плохи. Как, собственно, и следовало ожидать, шляппники увидели, как Генри помогал Чарльзу. В этот момент у него вся жизнь пронеслась перед глазами, ведь пришло осознание того, что незамеченным уйти не удалось, и теперь у него на кону стояло всё. В голове сразу стали проскакивать сотни различных вариантов отговорок, но лишь малая часть из них могла сработать. Однако определённо надо было что-то сказать, иначе последствия будут печальными. — Ну так что, Генри? Что это было? — вскинул бровь Реджинальд, скрестив руки. С ним были и остальными шляппники, которые внимательно глядели на Стикмина, ожидая его ответа. В этот момент Генри сильно пожалел, что не продумал свой план действий до этого момента. Теперь нужно надеяться лишь на интуицию, которая сейчас как-то плохо работала, особенно под таким количеством устремлённых на него взглядов… — Хорошо, я скажу, что произошло, — начал он, слегка задумавшись. — Я не планировал об этом рассказывать, так как эта информация уже вряд ли имеет для вас смысл… Но ладно, как скажете. — Не тяни. — Это был мой старый друг из правительства. Он не так давно стал шпионить для меня и хотел в итоге присоединиться к нам, но… — Генри «трагично» замолчал на пару мгновений, — но погиб в итоге. Я пытался ему помочь, но, к сожалению, не смог. Простите, что не сообщил об этом ранее. Шляппники неуверенно переглянулись, явно не понимая, поверить им в это или нет. Сам же Стикмин старался не показывать то, как он сейчас напряжён, ведь здесь был только один шанс спастись, и если он его упустит, то живым не останется. Оправдание, конечно, получилось не таким убедительным, как хотелось бы, но теперь можно было лишь надеяться на удачу. Наконец Реджинальд слегка сощурил глаза и в итоге вздохнул. — Хорошо, Генри, мы поверим тебе. В этот момент Генри хотел облегчённо выдохнуть, но это было бы слишком подозрительно, поэтому пришлось ликовать лишь в душе, стараясь не подавать виду. «Пронесло», — подумал Стикмин, слегка и еле заметно улыбнувшись самому себе. Значит, волноваться особо не стоило, разве что клан Шляппок может теперь относиться к нему с бóльшим недоверием, но со временем всё должно улечься, если Генри не будет давать повод вспоминать этот случай. Это должно быть не так сложно. На самом деле он даже представить не мог, что всё получится так… просто? Изначально Генри считал, что за спасение Чарли поплатится всем, чем можно, и это будет последним, что он сделает в своей жизни. Больше они с Чарли не увидятся. Может, о его смерти тот узнает лишь мельком от генерала, который бы сказал «Прошлый лидер умер, нам нужно ликвидировать нынешнего». Погрустит, и в итоге, погружаясь в работу, забудет. В его памяти останется лишь имя Генри и то, что они пару раз виделись. Как бы грустно это не звучало, но всё должно было бы произойти именно так. По крайней мере, так он думал. Но получилось иначе. Это не могло не радовать. Однако… всё действительно прошло слишком гладко. — …но с одним условием. Это следовало ожидать, верно? Преждевременно ликование, что ж… На самом деле этим условием могло быть что угодно: от самых страшных вещей до относительно безобидных, от более сложных до лёгких. Как минимум, это не должна была быть смерть, потому что это просто глупо. Верно ведь?.. Не смерть?.. Но с другой стороны… что же тогда? Оказалось это тем, чего Генри не ожидал вообще и даже не задумывался о таком варианте. А думал он о многом: о том, что с него потребуют ещё доказательства, о пристальном наблюдении за ним с этого момента, о снятии с поста лидера и вовсе об изгнании из клана, но никак не об этом. По выражению лица некоторых шляппником можно было понять, что они и сами были удивлены таким решением; видимо, такое раньше не практиковалось у них. И это пугало. Но, несомненно, больше приводило в ужас само это условие, которое даже условием назвать язык не повернётся. Наказание — это слово подходило намного больше. Или даже проклятие — может, слегка громковато, но тоже подходит. Одно было ясно точно: после такого ни один из шляппников, включая Генри, не осмелится врать или идти против клана. — Итак, Генри, у нас нет особых доказательств того, что ты нам лжёшь, но мы и не знаем, говоришь ли ты правду. Поэтому, чтобы больше ошибок с твоей стороны не было, мы пришли к такому решению. И своеобразным условием шляппников оказалось ничто иное, как лишение Генри пальца на одной руке. Да, именно это. Это было слишком непредсказуемо, чтобы к этому можно было морально подготовиться или просто предположить. Если Генри не изменяет память, то у клана Шляппок никогда не было таких методов, по крайней мере о них ничего не было слышно. И пусть они были удивлены, но перечить не стали, даже, судя по всему, считали это справедливым решением. А являлось ли оно таковым на самом деле — вопрос уже другой. Всё же и сам Стикмин поступил… не совсем правильно, если подумать. Однако это было не всё условие. Теперь каждая ошибка со стороны Генри стоила ему ещё одного пальца, если серьёзная — двух. Своеобразный счётчик, отсчитывающий время, когда у шляппников сдадут нервы и они свергнут его с поста лидера. Таймер, отсчитывающий оставшиеся дни до смерти Генри. Часы, что приносят с собой боль с каждым своим тиканьем. И они никогда не остановятся, их никогда не повернуть вспять, не перевести стрелки назад. Это было клеймом, которое останется с ним на всю жизнь, и с каждым разом будет делать Генри всё беспомощнее и беспомощнее. Может, это был просто хитрый ход со стороны Реджинальда, ведь теперь, почувствовав поддержку клана, он может обвинять Генри в чём угодно, постепенно тем самым приближая смещение его с поста. Генри не представлял, что будет настолько больно. Очень больно. Невыносимо больно. Кажется, Стикмин никогда так не кричал, как тогда. Кричал так сильно, насколько мог, но всем было плевать. Никто не слышал. От боли Генри едва ли сдерживал поток слёз, которые уже одиноко блестели в уголках его глаз. Голова кружилась от одного только вида крови, его крови. Руки Генри не переставали дрожать, ведь он не мог никак успокоиться, ни на секунду не забывая то происшествие, о котором теперь сильно напоминал отсутствующий палец на правой руке, кое-как замотанный уже успевшим испачкаться бинтом. Сама же рука же теперь сильно болела, причём вплоть до того, что ею невозможно было пошевелить, при этом не вздрагивая от пронзающей всё тело боли. После того случая Стикмин долго не мог успокоиться. Кажется, его уже успели принять за сумасшедшего, ведь каждый раз, когда с ним кто-то пытался заговорить, он бросал на того безумный взгляд, от которого все вопросы мигом отлетали. Генри пил много таблеток, чтобы хоть как-то облегчить своё состояние, и лишь в некоторых случаях это помогало. Вскоре он вовсе стал зависим от таблеток и не мог прекратить их пить. Но даже с ними приходилось тяжело. Стоило ему только прийти в себя, как в глаза бросается рука, на которой теперь отсутствовал палец. И все эмоции нахлынывали с новой силой, ещё более сокрушающей. Однако время лечит многое, в том числе и это. Видимо, именно этот случай и подтолкнул Генри к очередному импульсивному выбору, который решит его судьбу. В принципе, как обычно.

***

— Ракета готова к запуску. Когда вылетаем? — Сегодня же. После долгих месяцев работы они наконец были готовы отправить ракету на орбиту. Шляппники прошли через многое, чтобы это осуществить, и скоро их ждёт заслуженная награда, добытая их уже кровью. Они доказали, что теперь им никто не может помешать. Они — самая могущественная группировка, которая смогла одолеть даже правительство. Им никто не помеха. Их никто не остановят. Клан Шляппок доказал, что правит этим балом. Так, по крайней мере, считали многие. — Ракета запустится через… — Пять минут. Осталось ещё чуть-чуть. Шляппники уже торопливо шли на борт, взволнованно переговариваясь о грядущем взлёте. Кто-то готовился, по нескольку раз проверял все оборудования, кто-то пересчитывал все богатства клана на случай, если они что-то забыли, а кто-то просто хотел скорее уже вылететь в космос и забыть о всех заботах, которых в последнее время было достаточно много, ведь приготовление ракеты к запуску требовало много сил. Шляппники, конечно, далеко не все были ленивыми, но многим нравилось больше воровать, чем выполнять какую-то рутинную работу. Все чем-то занимались: кто-то увлечённо, кто-то — с явной неохотой. Но все они с нетерпением ждали момент, когда ракета наконец запустится. Оставалось немного. Всего-то пять минут. Возможно, именно поэтому было довольно странно то, что вдалеке от базы стоял Генри. Обзор на базу и саму ракету здесь был достаточно хорош. Но вместо того, чтобы поспешить на борт, как делали остальные шляппники, он просто стоял, не двигаясь с места и задумчиво слушая тихий свист ветра. Никто бы не знал, зачем Генри здесь стоит ровно до того момента, как посмотрели на его руки. Слегка трясясь от напряжения, они крепко сжимали предмет, заставивший бы любого шляппника удивлённо замереть с открытым ртом. И этим предметом было ничто иное, как детонатор с ярко-красной кнопкой, которая сейчас являлась тонкой гранью между жизнью и смертью сотни людей. Притащить на борт достаточное количество бомб, чтобы вся ракета взорвалась за считанные секунды, не составило особого труда. Достаточно было выставить это как обычный груз, а если учитывать то, что шляппникам было просто лень проверять все коробки и прочее, то выходило всё действительно просто. Даже если кто-то и заметит опасность, то в любом случае об этом уведомят Генри, который уже сделает всё, чтобы обратить ситуацию в свою пользу. В клана просто не было шанса на спасение, но они об этом не подозревали. — Ракета запустится через… — Четыре минуты. Генри не знал, в какой именно момент ему в голову пришла идея о том, чтобы вместе с ракетой к чертям взорвалась и вся его жизнь. Всё то, чего он добивался, к чему долгое время стремился испарится за мгновение, словно ничего этого и не было. Миг — и больше не повернуть назад. Всё, что он сделал, больше не будет иметь какого-либо значения. Всё разлетится на куски вместе с воспоминаниями о том, кем когда-то был Генри Стикмин. Однако мало того, что он не знал, в какой момент подумал об этом. Генри даже не знал, зачем делает это и каковы мотивы его поступка. Ведь у него было всё, о чём он ранее и мечтать не мог: бесчисленные богатства, власть над крупнейшей преступной группировкой, свобода, которую не мог ограничить даже закон. Но даже несмотря на это, прямо сейчас Стикмин готовится уничтожить всё, что у него было. Может, виной этому было осознание того, сколько человек все время умирает и страдает от деятельности клана. Жертв не пересчитать, особенно если вспоминать и жертвы со стороны шляппников. Может, виной было отношение клана к нему. Да, некоторые уважали его, многие считали, что он чего-то, да стоит, но в памяти Генри были лишь их безразличные выражения лиц, когда Стикмину был вынесен суровый приговор лишь за то, что они не до конца поверили ему. Сначала шляппники были слегка не уверены, но потом поверили в справедливость этого решения и на беззвучная мольбу отвечали лишь холодными взглядами, что острее лезвия ножа резали его изнутри. Нет. Генри может обманывать кого-угодно, но не себя уж точно. Он знал, почему всё это делает. Знал всегда, но боялся признавать. Знал, после чего его жизнь свернула не туда. Знал, из-за чего отвернулся от шляппников. Знал, из-за кого он стоит прямо здесь, готовясь обрести свою жизнь в небытие. Молодой пилот, одно лишь имя которого вызывает одновременно и улыбку, и тревожность на душе. Тот, из-за которого он рисковал жизнью. Тот, из-за которого у него было множество бессонных ночей. Тот, о ком он думал каждый день, беспокоят больше, чем за себя. Тот, кто с первой встречи завоевал сердце такого, казалось бы, нелюдимого человека, как Генри. Да, за это время Генри успел понять, что между ними двоими стоит что-то гораздо большее, чем просто дружба. Признать это было очень сложно. Он постоянно отрицал это, ходил часами по комнате, яростными резкими шагами вычерчивая круги с тяжёлым дыханием; пинал всё, что попадётся, словно это было виновно во всех бедах Генри, гневно озирался по сторонам, сверкая глазами, и всё пытался убедить себя, что он не любит Чарли. Дружба, не более. Однако с каждым кругом по комнате, с каждым порывом злости и с каждым нервным вздохом осознавание постепенно приходило к нему. Поэтому Стикмин наконец остановился, тяжело выдохнул и смирился, мысленно проговорив слова, которые стоили долгих часов потраченного им времени. «Да, я люблю Чарли. Нет больше нужды это отрицать». А потом он устало потер переносицу и тихо, но выразительно прошептал: «Во что же я ввязался…» — Ракета запустится через… — Три минуты. Генри долгое время вовсе не верил в любовь. В детстве он слышал много сказок о благородных принцах, что храбро убивали драконов ради любви. Где благодаря любви спасали жизни людей. Где благодаря любви все жили долго и счастливо. Стикмин не верил во всё это и твёрдо поклялся, что никогда и никого не полюбит; что у него нет времени на такие глупости. Детство… Может, именно в тот момент Генри оступился и пошёл по неправильному пути? Проблемы начались ещё тогда, когда ему было всего восемь лет. Генри был наивным мальчишкой, который делал успехи в учёбе и был приличным учеником. Но в один момент всё пошло наперекосяк. Генри не знал, из-за чего это произошло. Может, из-за его странной фамилии. Может, из-за того, что он не мог защититься. Может, из-за того, что они хотели самоутвердиться. Генри стали травить. Сначала это были простые обзывания, потом от него отгородились абсолютно все и постепенно начали вовсе переходить к избиению. А Генри терпел. Он никому об этом не рассказывал, просто думал, что когда-нибудь это закончится, а также не понимал, что он сделал не так. Однажды дети разошлись и, как-то притащив с собой небольшой нож, ради забавы порезали Генри щеку. После этого ему долго снились кошмары с их звонким смехом, которым они заливались, глядя на истекающего кровью Стикмина. Этот шрам до сих пор был у Генри на щеке. Единственным утешением была его мама. Она иногда позволяла ему прогуливать школу или хотя бы первые уроки, чтобы хоть на некоторое время не сталкиваться с одноклассниками. Однако в один день её просто не стало. Убийство, которое так и не раскрыли. Это знатно пошатнуло психику Генри, к тому же теперь в смерти матери его винил отец, который буквально каждый день пил алкоголь. В конце-концов Генри бросил учёбу. Иногда приходил, лишь чтобы посмотреть на проплывающие в окне облака и глазеть на часы, считая время до конца урока. Уже в пятнадцать лет он стал пить алкоголь, топя в нём свои тревоги. Генри связался с группой подростков, которых даже друзьями было назвать трудно. Постепенно за ним закрепился образ обычного драчуна: царапины, пластыри, синяки. Он действительно теперь отвечал обидчикам лишь силой. В том же возрасте Генри совершил первую кражу, но «на слабо». Целью было украсть пачку сигарет у какого-то прохожего. Стикмин успешно справился с этим заданием, прихватив и немного денег. С этого момента он и начал свою карьеру вора: воровал у прохожих, магазинов, иногда даже у знакомых, и почти всегда оставался незамеченным. Однако, если Генри замечали, то он получал взбучку и от учителей, и от отца, и от полиции. Кажется, именно в это время Стикмин стал вести дневник. Недолго, правда, но тогда это помогало выплеснуть эмоции. Также Генри часто стал проводить время в подаренных ему когда-то бледно-красных, уже потрёпанных, наушников. Они и сейчас где-то у него есть. Может, в Чарли Генри частично узнал себя?.. Вскоре он просто сбежал из родного города как можно дальше. Для того, чтобы как-то выживать, нужно было продолжать воровать, что Генри и делал. Купил в итоге небольшую квартиру и стал жить самостоятельно. И вот он здесь. Жизнь знатно над ним поиздевалась и издевается до сих пор. — Ракета запустится через… — Две минуты. Генри до сих пор не может поверить, что действительно делает это. Смерть сотни людей ради всего лишь одного человека. Стикмин, конечно, слышал, что из-за любви можно совершить много странных и глупых вещей, но он бы никогда не подумал, что они могут быть настолько безумными. Генри никогда бы не подумал, что бросит богатство и власть ради кого-то. Если бы ему раньше кто-то сказал такое, то наверняка Генри бы принял это за какой-то анекдот. Но, судя по всему, теперь здесь будет смеяться лишь жизнь. Лишь один человек за всё это время смог победить Генри. Не в битве, но морально. Именно из-за Чарли он делает это всё, что вряд ли бы сделал сам. Чарли заглушил собою все прежние ценности Генри, которые, как он думал, были частью его. Как-то это всё неправильно… Тот факт, что уже нельзя передумать, плюнуть на всё и вернуться к клану Шляппок, поднявшись на борт ракеты, сильно давил на него. Осталось две минуты. За это время уже не успеешь ничего изменить. Также было удивительно, что отсутствие лидера так и не было замечено шляппниками. Специально ли это было или они действительно не замечали этого — неизвестно. Может, спохватятся только в последний момент, когда уже будет поздно. — Ракета запустится через… — Одну минуту. Финишная прямая. Мысленно Генри пытался это оттянуть, но время оказалось слишком быстротечным. Он не успел подготовиться морально к этому моменту, и теперь оставалось лишь надеяться, что у него хватит решительности нажать на кнопку, по которой он сейчас нервно постукивал пальцем. В голову начали закрадываться мысли о том, что можно было бы не взрывать шляппников, а самому просто сбежать и скрыться с их глаз. Станет ли от этого лучше? Возможно. Клан Шляппок вряд ли будет его искать, а в случае чего можно будет поменять имя, фамилию, город и даже страну. Но затея была не менее рискованна, ведь если Генри попадётся им на глаза, то будет убит за предательство. «А ещё в таком случае правительство продолжит гоняться за шляппниками, а значит, Чарли тоже… — подумал Стикмин, а потом, поняв, что он опять вернулся к мыслям о Чарли, тяжело вздохнул. — И пяти минут не могу думать о чём-то другом. В принципе, ничего удивительного». Раздался внезапный рёв ракеты, которая, подняв вокруг себя шум и сильный поток воздуха, стала стремительно взлететь вверх. Генри растерялся: он не знал, что это произойдёт так скоро. Решив, что ему уже нечего терять, Стикмин поправил шляпу и быстро нажал на кнопку. Миг — и по всей округе пронёсся оглушающий взрыв, из-за которого ракета, так долго готовившаяся лично им к запуску, разлетелась на куски. Клан Шляппок уничтожен, не оставив за собою и следа, лишь множество обломков, которые скрывают за собою целую историю некогда могущественной группировки. Никто не выжил. Генри ещё долго смотрел вперёд тяжёлым взглядом, а потом снял свою шляпу, пристально смотря на блестящую цепочку, в которой Стикмин видел отражение самого себя — растерянного, запутавшегося в себя, с нотками скорби и усталости. Но после этого он в ярости сжал цилиндр в руках, разорвал его на две части и резким движением откинул в сторону, после чего развернулся и быстрыми шагами ушёл прочь.