Princes of the Universe

В отличие от Брайана, который обмер от шока на месте на добрых пару минут, Фредди, хотя сердце его на мгновение и сжалось больно в груди, смог сохранить хотя бы внешнюю невозмутимость. Глядя пристальным взглядом бывшему своему любовнику в глаза, он шагнул вперед, ему навстречу. Его рыжеволосый спутник, сжав крепче рукоять трости-шпаги, хотел последовать за ним, но Фредди небрежным жестом руки велел ему оставаться на месте. Словно во сне, Брайан наблюдал за тем, как его давно умерший, как он думал, возлюбленный прошел мимо него змеиной плавной походкой, шелестя подолом платья. Длинные золотые подвески на его короне нежно позвякивали в такт нарочито неспешных шагов. Как привязанный, Брайан двинулся за ним следом, все еще будучи не в силах вымолвить ни слова. Несколько кажущихся бесконечно долгими минут они шли друг за другом молча сквозь толпу людей, через весь дом, пока наконец не оказались на улице, на заднем дворе. И тут, вместе с взбодрившим его холодом, Брайан почувствовал, как инстинкты его кричат: — Защищайся! В руке у Фредди был веер из тончайших стальных пластин, который так легко было принять за сувенир… Он раскрыл его полностью, сжал крепче в нужной позиции, а затем бросился стремительно в атаку, оставляя на стене, в том месте, где мгновение назад стоял его бессмертный супруг, глубокую рытвину от бритвенно острых лезвий. Брайан едва успел отскочить в сторону и, выхватив уруми — хитрый меч-пояс, за который определенно стоило сказать спасибо древним ассасинам, отразил в последний момент новый удар. Меньше всего на свете Брайану хотелось сражаться с Фредди, но бездействовать сейчас — значило лишится головы, а она нужна ему была хотя бы для того, чтобы иметь возможность объяснится. Поэтому волей неволей он продолжал поединок, только блокируя чужие яростные удары, но не стремясь нанести свои. — Грязный предатель! — воскликнул Фредди высоким женским голосом в какой-то момент. — Как ты мог так со мной поступить?! — Я не понимаю, о чем ты говоришь! Я тебя не предавал! — не менее громко крикнул Брайан в ответ. — Я не сделал бы этого никогда, потому что я люблю тебя! Фредди растерянно замер и Брайан, воспользовавшись моментом, разоружил его в мгновение ока и, обездвиживая, прижал спиной к стене. Обманчиво хрупкое женское тельце забилось в его руках, но Брайан за прошедшие столетия накопил достаточно сил, чтобы не дать своей добыче вырваться. Невольно он почувствовал и то, что сам Фредди свои силы порядочно так растерял. Это было действительно странно. — Что с тобой стало? Где ты был столько лет?! Я повсюду тебя искал! — Брайана трясло от переполняющей его изнутри смеси безумной радости и горечи разочарования. Ему хотелось обнять Фредди крепко крепко, покрыть поцелуями каждый сантиметр его тела, но вместо этого сейчас он вынужден был оправдываться перед возненавидившим его супругом за предательство, которого не совершал. — Что со мной стало?! — прошипел в ответ Фредди уже мужским своим голосом, меняя резко обличье. — И ты ещё спрашиваешь, после того, как принес мне про́клятый браслет, с помощью которого собирался отнять мои силы?! Брайана словно ударили под дых. Он помнил этот браслет, помнил искаженное болью лицо Фредди, когда тот пытался снять дьявольское украшение, а еще он помнил, что этот браслет был подарком от чистого сердца и точно без какого-либо злого умысла. — Меня обманул тот, кто продал мне браслет. Я — не колдун, я не разбираюсь в магии. Я не мог знать, что с браслетом что-то не так! Я купил его лишь потому, что знал, что тебе нравится подобное. Фредди хрипло рассмеялся, но не насмешливо, а скорее истерично. — Ты всего лишь не знал, что браслет проклят, а я в итоге чуть не умер и сотни лет страдал запертый в пустоте! — Как бы то ни было, я не мог этого предугадать! Ты можешь говорить, что угодно, — голос Брайана сломался, — но знай, как бы ты не ненавидел меня теперь, ты не можешь ненавидеть меня сильнее, чем я ненавидел сам себя все эти годы, думая, что ты умер по моей вине! Фредди отвел в смятении взгляд. Его лицо резко побледнело, губы сжались в тонкую линию, а руки, которые он спрятал тут же за спину, теперь мелко дрожали. — Я тебе не верю! — выдавил он хрипло. Тяжёлая слеза сорвалась и скользнула вниз по щеке, оставляя за собой слабый черный след от потекшей туши. Сердце Брайана сжалось. — Тогда убей меня сию же минуту! — выпалил он на одном дыхании. — Возьми мой меч и забери мою жизнь, потому что я не вижу смысла жить дальше в мире, в котором ты меня ненавидишь! Теперь у Фредди дрожали не только руки. Его всего трясло. На ватных ногах он попятился назад, шарахаясь от протянутого ему оружия, как нечисть от серебра, а затем вдруг растворился в алом дыму и превратился в черную кошку. — Не смей сбегать от ответственности! — закричал Брайан, захлебываясь в отчаянии и праведном гневе, но Фредди его не слушал. Черной тенью кошка метнулась прочь. Брайан погнался бездумно за ней и остановился лишь тогда, когда ощутил рядом чье-то присутствие еще раньше, чем увидел выходящего из-за угла дома человека. Тот самый рыжеволосый парень, который сопровождал Фредди, стоял теперь напротив, крепко сжимая в руке трость, готовый в любой момент выхватить клинок, а кошка замерла между ними, переводя взгляд с одного на другого. — Ты не один из нас. Я не собираюсь сражаться с тобой! — глядя на незнакомца не самым приветливым взглядом произнес Брайан твердо и получил в ответ не менее «дружелюбное»: — Тебе придется сражаться со мной, если ты не оставишь в покое моего друга! Друга. Брайан невольно почувствовал облегчение. Кошка-Фредди громко мяукнул с вполне человеческим раздражением в голосе, а затем запрыгнул к своему спутнику на руки и спрятался под полой его мешковатого пиджака. — Сейчас я уйду. Но наш разговор на этом не закончен! Теперь, когда я знаю, что ты жив, я везде тебя найду, как ни сбегай! — бросил Брайан, даже не скрывая обиды и боли в голосе, и зашагал быстро прочь. Джон проводил его задумчивым тяжелым взглядом, пока тот не исчез за поворотом. ***** Дорога домой прошла в молчании. Чтобы избежать расспросов, хитрый Фредди пожелал остаться кошкой и лежал сейчас, притворяясь спящим, на соседнем сиденье автомобиля, укутанный в пиджак. Джон не пытался его разговорить. Он знал, что это бесполезно. Вместо этого он думал о том, как встреча с Фредди изменила его жизнь, и о сегодняшнем незнакомце, которого с Фредди, очевидно, связывало общее прошлое. Благо дорога предстояла долгая, и времени на воспоминания и размышления было у него предостаточно. Поместье, в котором они жили теперь, располагалось за городом, подальше от людей. Особняк в георгианском стиле из темного кирпича, с высокими окнами и мраморными колоннами, был окружен огромным парком, больше похожим на дикий лес. Фредди последний год, особенно после недавней поездки в Японию, частенько забалтывал Джона разговорами о том, что и как он хочет в саду изменить: какие и где поставлены будут беседки, фонтаны и клумбы, какой пруд с золотыми рыбками нужно вырыть в центре, какие дизайнеры над всем этим будут работать. Иногда он даже рисовал эскизы того, как все это будет выглядеть. Благо от Джона не требовалось многого. Фредди, если чего-то хотел, в чужом мнении не нуждался. Джону оставалось кивать с умным видом и заниматься спокойно дальше своими делами. Каждый раз, когда Джон думал о доме, в голову ему невольно приходили мысли о том, что если ли бы тогда, много лет назад, они с Фредди не встретились, его судьбой было бы замерзнуть насмерть в конце концов где-нибудь среди трущоб. Теперь он жил в огромном особняке, окруженный роскошью, и даже сейчас помнил, как расплакался в тот день, когда Фредди, на смену его убогой старой обуви, купил ему ботинки ценой в годовое жалование его покойной матушки. Джон помнил первые дни жизни с Фредди так, словно все это было вчера. Помнил, как они выбрались из погреба. Как Фредди стоял потом под дождем, запрокинув голову, позволяя небу смыть с него вековую пыль, и дыша полной грудью. Помнил, как боялся, что снова оказался брошенным, когда Фредди ушел почти на всю оставшуюся ночь, и как радовался, когда тот вернулся. Помнил, как прижался к нему, неуловимо изменившемуся, и обнимал его, даже чувствуя, как от него пахнет кровью. Сейчас Джон понимал, что той ночью Фредди убил кого-то из своих, чтобы заполучить его знания о мире, ставшем ему за прошедшие столетия незнакомым и чужим. Помнил Джон и то, как укрытые иллюзией, позволившей им слиться с толпой, они шли в ломбард следующим утром, и как вышли из него с толстенной пачкой денег взамен пары золотых перстней. Помнил суетливых продавцов в модном бутике, в котором, вместе с грудой грязной старой одежды, остался прошлый Джон — сиротка оборванец с улицы, а покинул магазин уже приемный сын индийского миллионера. Помнил вкус пирожных в кондитерской для богачей, на которые раньше он мог лишь глазеть сквозь стекла витрины… Тот погреб, в котором Фредди провел столетия, был погребом принадлежавшего ему когда-то очень давно замка, уничтоженного пожаром. Под ним был потайной ход, который вел в еще один, но теперь уже каменный, запертый за чугунными тяжелыми дверями подвал, в котором Фредди хранил часть своих сокровищ. Увидев столько золота и драгоценностей, Джон тогда несколько минут стоял на месте, как дурачок открыв от удивления рот. А потом они купили первый свой дом, и в первый день Джон без устали носился по бесконечным витым лестницам и широким коридорам, прыгал на своей огромной кровати, изучал комнату за комнатой, и никак не мог поверить, что все это происходит с ним на самом деле. Только два месяца спустя он привык и успокоился настолько, что перестал, каждый раз перед тем как лечь спать, молится слезно о том, чтобы на утро не выяснилось, что все это счастье было просто сном. А где-то спустя год, жизнь наконец вошла окончательно в свою колею. Фредди нанял ему частных учителей, сам себе завел пятерых кошек и двух любовников. По праздникам они веселились в центральном парке, где в первый раз Джон до тошноты накатался на аттракционах, потому что хотел испробовать все, что там было; по выходным посещали обычно оперу, балет или театр, гуляли по разным музеям, картинным галереям и выставкам; а в воскресенье Джон по привычке тащил своего опекуна на службу. Фредди в бога не верил, но не отказывался. Потом он сказал однажды, что чтит «священные места», что они напитывают его энергией, и что там всегда безопасно, но почему не сказал. Ответил лишь, что не знает, как объяснить, не разрушив при этом всю его систему миропонимания. Только десятки лет спустя они заговорили об этом вновь, и Джон наконец узнал, что для бессмертных, которых считали раньше богами, места поклонения были священны, на этой территории ни один бессмертный не осмелился бы сражаться с другим, таков был закон, закон даже более древний, чем они сами. Мечети, храмы, синагоги…разницы не было. Забавно, что обо всем этом Джон узнал на десяток лет позже, чем о том, что Фредди — вообще не человек, и что для него нет ничего зазорного в том, чтобы срубить себе подобному голову. Шли годы. Джон вырос. Фредди не изменился ни капли. Легенда об опекуне и приемном сыне перестала быть правдоподобной. Можно было иллюзией изображать старика, но Фредди был категорически против. На их удачу в это время планету сотрясли одна за другой две мировые войны, и в общей неразберихе до них никому не было дела. Они переезжали с места на место, из страны в страну. Меняли имена и легенды о своей жизни, пока в семидесятые не осели в какой-то момент в Америке уже как Джон Дикон и Фредерик Меркьюри, а в восьмидесятые не вернулись в Англию, как супружеская чета Меркьюри-Дикон, где Фредди стал зваться Мелиной и первый год в новом теле все никак не мог определиться, хочет ли он оставить свои волосы, или быть рыжей бестией. Лет в двадцать пять Джон понял, что влюблен в своего наставника. Он долго из-за этого страдал, долго пытался его добиться, но с возрастом пришло понимание, что сердце Фредди занято, его влюбленность перешла в еще более крепкую дружескую привязанность, и Джон даже завел лет на семь отношения с одной прелестной девушкой. Вот только он не старел, а девушка за эти годы превратилась в женщину. Фредди тогда сказал ему: — Любовь к смертным жестока, она ранит в итоге обоих. — Было тяжело, но Джон знал, что это правда. Он подумал о том, что Вероника еще молода, что она ещё сможет создать семью, а с ним у нее не будет будущего, и оставил ее. А вместе с Ронни и любовные томления перестали терзать его сердце. Он жил жизнью бессмертного рядом с другим бессмертным, и череда знакомых, друзей, любовниц, и редких любовников, шла мимо него. Люди заводили семьи, воспитывали детей, а потом и внуков, старели и умирали, и на их место приходил кто-то другой. — Когда все закончится, если я останусь жив, я буду с тобой, если ты того захочешь, — сказал ему Фредди однажды, глядя на него своими грустными, бесконечно старыми глазами. И Джон тогда согласился с ним. Согласился не потому, что пламя любви все еще горело в его сердце, а потому что теперь ему просто казалось правильным, что один бессмертный должен разделить судьбу с другим бессмертным, раз уж впереди им уготована вечность. А ещё Фредди сказал тогда: — Но я не хочу, чтобы все закончилось так. Я хочу, чтобы ты был счастлив, а со мной ты счастлив не будешь. Возможно Фредди говорил тогда только о Джоне, возможно думал и о собственном счастье. В любом случае Джон знал, что Фредди отдал уже кому-то свое сердце. Иногда имя этого человека проскальзывало невольно в его разговорах, и тогда он замолкал резко и, замкнувшись в себе, скрывался за дверью своей комнаты. Иногда Джон, подглядывая украдкой, видел, как Фредди рисовал этого человека, высокого, худощавого, укутанного в меховой плащ, рисовал обычно на фоне серых гор и свинцового неба с низкими облаками. Потом он всегда разрывал эти рисунки в клочья, сжигал все, что осталось от них, в пепельнице, а после плакал. И вот сегодня этот человек был рядом с Фредди, Фредди убежал от него, как от огня, и всем своим существом Джон чувствовал, что его другу больно, что его сердце разрывается и не может никак найти компромисса с разумом. От этого человека веяло древностью и силой. Он был опасен, но не нападал. Он говорил о любви. Нужно было прояснить всю эту запутанную ситуацию прежде, чем сам Фредди сможет сгоряча все испортить. Этот человек пообещал, что Фредди предстоит с ним скорая встреча. Но Джон слишком дорожил своим другом и был в серьезных делах слишком нетерпелив. Поэтому он собирался встретиться с этим странным незнакомцем первым и, возможно, лишить его головы, пока тот не добрался до Фредди и не лишил его веры в любовь и робких надежд на счастье.