Princes of the Universe

— Что ты с ним сделал? — спросил Джон, отрешенным взглядом глядя на лежащего на полу в бессознательном состоянии детектива. — Ничего плохого, — Фредди пожал плечами, — просто немного подправил ему память. Когда очнется, не будет помнить лишнего. В голове останется только мысль о том, что ему не нужно лезть во все это дерьмо, — с этими словами бессмертный с лёгкостью поднял одной рукой за шиворот мужчину с пола и усадил несколько небрежно в кресло. Сейчас, когда он был в женском своем теле, это выглядело со стороны чертовски странно. — Если в нем есть хоть капля инстинкта самосохранения, то мы с ним больше никогда не увидимся. Джон поджал губы. Какое-то странное выражение мелькнуло в его глазах, и он отвел взгляд. — Что-то не так? — от Фредди все равно было невозможно скрыться. Его острое смуглое лицо исказилось в выражении беспокойства. — Ты считаешь, этот человек опасен? Джон мотнул отрицательно головой. — Когда я еще только открывал ему дверь, — отозвался мужчина тихо, делая неестественно длинные паузы между словами, — я подумал о том, что мы убьем его, когда узнаем от него всю нужную нам информацию. Фредди округлил в легком удивлении свои большие темные глаза и спросил несколько растерянно: -Ты хочешь, чтобы мы его убили? — Дело не в этом. Просто…это мысль пришла ко мне так легко и естественно. Я как-то упустил момент, — голос Джона дрогнул, а губы растянулись в горькой усмешке, — когда человеческая жизнь потеряла ценность в моих глазах. Даже сейчас, когда я думаю об этом, я понимаю, что с лёгкостью мог бы убить этого человека и ничего не чувствовать после. Мое равнодушие меня пугает. Джон не закончил свою мысль, но Фредди и не нужно было это, чтобы понять, о чем он думает. — Ты — не чудовище! — сказал он твердо, обхватив ладонями чужое лицо и заглядывая в глаза. — Трудно воспринимать жизни смертных столь же серьезно, как и прежде, когда ты сам бессмертен, и людские жизни пролетают вереницей мимо тебя. — Ты говорил однажды, что завидуешь людям, — голос Джона все еще был тихим и напряженным. — Почему? — Я завидую не их смертности, а их праву выбирать свою судьбу, — ответил Фредди, хмурясь в тяжелых раздумьях. — Неужели вечная жизнь тебя не тяготит? Колдун покачал отрицательно головой. — Когда-то тяготила. Но чем меньше во мне остаётся человеческого, тем мне становится легче. Я возвращаюсь к своей истинной сущности. В конце концов, я — тот, кто я есть! — гордость, Джон много раз уже видел ее на лице Фредди, но никогда еще не в те моменты, когда он говорил о своем происхождении. — Мы — принцы этой вселенной, боги, рожденные чтобы править! Джон внезапно почувствовал себя очень неуютно. Такой Фредди казался недосягаемо далеким, даже чужим, совсем не похожим на того, кем был его друг, и Джону это не нравилось. Чтобы отвлечь наставника, он перевел тему. — Кто это? Кто тот бессмертный, о котором ты говорил? Взгляд колдуна подернулся пеленой, как с приходом холодов покрывается льдом река, стал непроницаемым. Ничего теперь нельзя было прочесть в бездонной глубине черных глаз. — Дермонт Курган, — ответил Фредди наконец, и Джон почувствовал прикосновение к своему сознанию. Сам собой образ черноволосого великана с безумной ухмылкой на бледном лице встал перед его глазами. — Он — тот, кому я боюсь проиграть. Сильнейший соперник. — Расскажи о нем больше! — потребовал Джон нетерпеливо. Его мучило любопытство. — Он почти такой же древний, как и я. Был в прошлой жизни одним из моих военачальников. Он этого не помнит, но тогда мы были друзьями, и он даже добивался моей руки. — Это чудовище?.. — протянул Джон, не скрывая отвращения в голосе, и был очень удивлен, когда Фредди почти крикнул вдруг раздраженно: — Он не был чудовищем! Никто из нас не был! Но любому воину нужен путь… — теперь в голосе колдуна больше не было злости, только глубокая печаль. — Раньше его путь заключался в том, чтобы служить королю и защищать свой народ и людей, что нам поклонялись, но потом у него отняли память, оставив лишь исполинскую силу и умение убивать. Дорога, которую он выбрал, была очевидна. Его путь тот же, что и у меня — сражаться за награду. Джон кивнул, задумчиво хмурясь. Не то чтобы странные дела и отношения бессмертных были ему особо понятны, все же он оставался человеком. — Что это за награда, о которой ты много раз уже говорил? — Власть над миром, — был дан ответ. — Право быть богом, вернуть себе силы, и управлять всем, что живет и дышит. Или… — Фредди вдруг замолчал, не договорив. — Или что? — Возможность выбрать смертную жизнь. Стать человеком, полюбить, оставить после себя потомство, состариться вместе с любимым человеком и умереть, наконец обретя покой… Но мне это не подходит! — после недолгого молчания добавил он резко. — Мой возлюбленный — один из нас, а в конце останется лишь один. В чем смысл быть человеком, если ты не можешь быть счастлив? Что я получу, став смертным? Нет уж! Я заберу всё, что заслужил, все до последней капли! — глаза Фредди вспыхнули холодным пламенем. — Все, что окупит годы страданий и сомнений! Окупит все жертвы! — голос колдуна набирал с каждым словом силу, пока не стал внезапно громким настолько, чтобы отдаваться болью в ушах. Темные тени поползли по стенам. В разгар дня померк вдруг свет, и только фигура Фредди сияла теперь белым. Его руки раскинулись сами собой в сторону, взявшийся откуда-то в закрытой комнате ветер развевал его волосы, молнии окружили его, и их свет словно тек по венам бессмертного вместе с кровью. Джон в благоговейном страхе отпрянул от него как можно дальше. Никогда еще он не осознавал с такой пугающей отчетливостью, насколько все же мало человеческого было в его друге. А голос Фредди между тем исказился. Эхом он отражался от стен и ревел, словно буря. — Я — бог, чье господство грядет! Я восстану в мощи, и все эти жалкие людские правители и ложные господа падут предо мной ниц! Ничтожные, они будут погребены в пепле и крови, и воцарится новый порядок! Фредди вдруг забился в конвульсиях и, пошатнувшись, рухнул в бессилии на колени. Все стало как прежде. И в комнате повисла резко оглушительная тишина. — Скоро, — выдохнул Фредди тихо. — Его лицо было бескровно белым и искаженным страхом. — Великая битва будет уже совсем скоро. Проклятие набирает силу, и я теряю себя, я… — как мгновения назад Джон впервые увидел Фредди настолько похожим на божество, так и сейчас впервые он видел своего наставника настолько похожим на человека, беспомощного и напуганного. — Я не должен победить, — почти прошептал он. Его трясло, и голос его ослаб, как у умирающего. — Кто угодно, но не Дермонт, или я. Я превращаюсь в чудовище… Джон хотел бы ему возразить, но в горле пересохло, и он не мог вымолвить ни слова. Он вдруг осознал, что боится Фредди, и это осознание ударило его ножом по сердцу. Фредди все еще был его другом, его семьёй, единственным, кого он любил, и теперь Джон чувствовал себя предателем из-за своих мыслей. И вновь он не нашел для себя другого выхода, кроме как сделать вид, что ничего не произошло, и перевести тему. — Что мы скажем детективу, когда он придет в себя? — уточнил Джон, кивнув в сторону бессознательного полицейского. Говоря это, он поднял с пола упавшую из-за ветра фотографию меча и, щурясь, принялся ее придирчиво рассматривать, лишь бы только не встречаться глазами с Фредди. Колдун растерянно нахмурился и, поднявшись неуверенно на все еще трясущиеся ноги, вернул себе обличье Мелины, прячась за ним, как актер античного театра за маской. — Мы… Ответить Фредди не успел, потому что детектив завозился вдруг и, открыв глаза, в недоумении принялся оглядываться по сторонам. — Что произошло?! — выдавил он хрипло и несколько испуганно. Джон молча отступил в сторону, позволяя Мелине встать ближе к их гостю. — Вы пришли, чтобы поговорить с моим мужем о каких-то мечах, показали нам фото, — принялся Фредди умело отыгрывать свою роль. Его самообладанию оставалось только позавидовать, потому что он вел себя так, словно ничего не произошло, — а потом вам, кажется, стало плохо, и где-то минут пять вы были без сознания. Может нам стоит вызвать вам врача? Роджер посмотрел на хозяев дома недоверчиво. Он чувствовал, что что-то не так, но не мог никак понять, что именно. Вот он проходит в дом, вот извиняется перед хозяйкой, вот достает из папки фотографии, а дальше пустота. Ничего не вспомнить, как не пытайся. — Не надо врача. Я в порядке. Просто не выспался, наверное, — буркнул детектив смущённо. — Скажите лучше, что там насчёт меча? — спросил он растерянно. — Это акинак. Распространен был среди персов, сарматов и скифов. Первая половина первого тысячелетия до нашей эры, — вступил в разговор Джон. — Это очень древний меч, тем удивительнее, насколько хорошо он сохранился. Если бы подобный экземпляр проходил через наши руки, мы бы точно запомнили его. А так, увы, — Джон развел руками, — ничем не можем помочь. — Совсем ничем? — уточнил детектив с надеждой. — Совсем! Роджер растерянно кивнул. Внутренняя борьба проступила в напряженном выражение его лица, но в итоге он все же смирился с обстоятельствами и, попрощавшись, ушел, как можно быстрее. — Близится конец, — сказал Фредди, глядя задумчиво вслед уезжающей машине. — С каждым погибшим бессмертным во мне теперь будет оставаться все меньше человеческого, — он повернулся резко и поймал чужой взгляд. — Если ты захочешь уйти, я пойму и не стану тебя винить. Я превращаюсь в чудовище. Джону все ещё было неуютно и даже немного страшно, но он пересилил себя и, приблизившись, сжал друга в объятиях. — Ты — не чудовище, и никогда не станешь им! — заявил он со всей возможной твердостью. — Я знаю, что даже ты сам в это не веришь! — Это так, — Джон кивнул. — Но я не бросаю слова на ветер. Раз я сказал, что это так, значит будет так! Может не сейчас, но позже я заставлю себя в это поверить! Я тебе обещаю! Если ты станешь богом, я буду первым, кто вознесет тебе молитвы! Потому что даже сейчас я в тебя верю! Фредди засмеялся тихим истеричным смехом и уронил голову на чужое плечо. Джон хотел бы сказать что-нибудь ещё, но почувствовав, как становится влажным от слез воротник его рубашки, только прижал молча друга к себе крепче. Сказать было нечего…