***
Сун Лань понимал: ещё несколько часов под одной крышей — и он сорвётся. Каждое слово впивалось в самое сердце острым ядовитым шипом. Одно дело — выходки Сюэ Яна: от этого чудовища странно ожидать чего-то, кроме безумства и пошлости. Но как может Сяо Синчэнь так беззастенчиво отвечать на это? Да ещё и с такой нежностью… Цзычэнь смотрел, слушал и не верил своим глазам и ушам. Сюэ Ян напоминает о том, что он убийца, а Синчэнь обнимает его за плечи и смотрит с таким умилением, как будто перед ним котёнок, свернувшийся пушистым клубком. Все эти бесстыдные намёки и разговоры о доме, в который им так не терпится вернуться. О том самом доме, куда Сун Лань пришёл, чтобы вызволить Сяо Синчэня из лап чудовища. И вот теперь это самое чудовище сладко спит с ним в обнимку, а Цзычэнь сидит здесь как последний дурак. В то время как в его доме не осталось ничего, кроме могил и кровавых разводов. Он вцепился пальцами в волосы, с трудом сдерживая рвущийся наружу крик. Рывком поднялся на ноги, сжимая рукоять Фусюэ с такой силой, что побелели костяшки пальцев, подошёл ближе. В голове промелькнула страшная мысль: если убить их обоих, то можно прекратить этот кошмар. И Сун Лань впервые по-настоящему испугался. «Боги… Что со мной?!» Сюэ Ян спал так глубоко, что даже не вздрогнул, когда Цзычэнь осторожно вытащил у него из кармана карту. Синчэнь, не просыпаясь, прижал его поближе, будто хотел защитить даже во сне. Пришлось зажмуриться, чтобы не сорваться. Сун Лань изучил карту, брезгливо положил её на одеяло, не желая лишний раз касаться Сюэ Яна, и отошёл в сторону. Какое-то время он просто топтался у лестницы, снова сел на прежнее место, опять поднялся. Уходить одному — безумие, но оставаться попросту невыносимо. Он решил воспользоваться другим путём, чтобы добраться до прежнего убежища Старейшины Илина. Оттуда будет проще выбраться. Если повезёт, он дойдёт, если нет… собственная жизнь ему совершенно безразлична. Он шёл сюда, чтобы обрести надежду, но потерял абсолютно всё. Преисполненный решимости, он достал бумагу и уголь, чтобы нацарапать короткое послание. Слова до боли напоминали те, что он сказал у подножия священной горы Баошань. Он снова сбегал. — Прости меня, Сяо Синчэнь… У меня нет другого выбора. Я хочу запомнить тебя таким, каким ты был для меня… — тихо прошептал он вслух, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Оставив записку на ступенях, он собрал свои скромные пожитки, обнажил Фусюэ и шагнул в темноту, подгоняемый болью и яростью, затопившими сердце…***
Сяо Синчэнь проснулся и открыл глаза. Это было так удивительно, что он тотчас же закрыл их снова, лишь для того, чтобы повторить это простое, но такое удивительное действие. Мир обрушился на него непривычным разнообразием ярких красок и оттенков. Оказывается, одеяло, на котором они спят, огненно-красное, а на подушках затейливые узоры, вышитые тонкой золотой нитью. Таким место в спальне молодого господина, а не посреди старых развалин. Он улыбнулся. В этом весь Сюэ Ян — никогда ни в чём не знает меры, не терпит ограничений, — уж если делать что-то, то с таким размахом, чтобы вся Поднебесная содрогнулась. Даочжан повернулся на бок, разглядывая своего безумного убийцу. Во сне он не казался жестоким и опасным, спал, свернувшись клубком, по-детски положив обе руки под голову, и чему-то улыбался. Сяо Синчэню очень хотелось коснуться его лица, провести рукой по волосам, но тогда он его точно разбудит, потому он продолжал любоваться. Он невольно вспоминал все произошедшие меж ними ситуации и пытался представить. Раньше он и не думал о том, какой Сюэ Ян красивый, помнил, конечно, ещё со времён их первой встречи и страшного путешествия в башню Кои, но не думал. Несмотря на разбойничий уклад жизни, шрамов на его лице не было, за исключением одного, оставшегося от пустяковой царапины, нанесённой его, Сяо Синчэня, собственной рукой. Должно быть, Сюэ Ян решил оставить его на память… Он перевёл взгляд на руки (Сюэ Ян как раз перевернулся на спину) и покачал головой. Синяки, ссадины, кровоподтёки под ногтями, порезанное запястье, а дальше под одеждой только хуже. Теперь, когда он мог всё это видеть, ему было особенно стыдно, что всю дорогу он думал только о себе, доверяя чудовищу его собственную безопасность. Нет уж, в Ланьлине, в самом деле, придётся заставить его отдыхать, пусть орёт и протестует сколько душе угодно. Самому Синчэню тоже нужно время, чтобы успокоиться, сжиться с этой безумной новой реальностью, в которой у них с Сюэ Яном есть роскошный дом, подаренный Верховным. Реальностью, в которой они с Сюэ Яном… вместе. Даочжан моргнул несколько раз, пытаясь свыкнуться с этой мыслью. Они с Сюэ Яном… как это правильно называется? Любовники? Меж ними ведь ещё ничего не было, кроме поцелуев, но Сяо Синчэнь понимал, что должно быть, что безумное чудовище, готовое сожрать его живьём, всенепременно захочет. Его самого всё это слишком смущало. О таком даже думать неловко, не говоря уж о том, чтобы спросить. Он ведь совсем ничего не знает, а Сюэ Ян наверняка искушён в таких вопросах… «Боги, о чём я только думаю? Сяо Синчэнь, Сяо Синчэнь… как ты дошёл до такой жизни?» — укорил он самого себя. Осторожно выбравшись из-под одеяла, он оглянулся по сторонам. Сюэ Ян пробормотал что-то недовольное сквозь сон, видимо возмущённый тем, что приятное тепло куда-то исчезло. Вставать совершенно не хотелось, но нужно было поговорить с Сун Ланем. Смотреть на страдания друга попросту невыносимо. Вот только Цзычэня нигде не было. Сяо Синчэнь вскочил на ноги, в полной растерянности обошёл сокровищницу, выглянул на лестницу, — никого. — Гэгэ… Ты чего там бродишь? — сонно позвал всё же проснувшийся Сюэ Ян. — Сун Лань… исчез… — глухо отозвался даочжан. — Что значит «исчез», гэгэ? Может, он отлить пошёл… ну или там ещё чего, а в сокровищнице моих предков ему стыдно. — Он ушёл. Забрал все свои вещи. Его нет… Сяо Синчэнь почувствовал, как сердце снова сковывает паникой. Неужели Цзычэнь решил уйти один? Вот так, не попрощавшись? А что, если это происки тёмных сил и он снова попался в ловушку? Куда он вообще мог отправиться один? Там же опасно… — Вот сволочь, он вытаскивал карту у меня из кармана, — хмуро прокомментировал Сюэ Ян, поднимаясь на ноги. — Судя по всему, он решил спускаться без нас. О, гэгэ, смотри тут записка. Твой поэт нам оставил… Разворачивать листок сам Сюэ Ян не стал, предоставив это право даочжану. Правда, тотчас же об этом пожалел, равно как и о том, что вообще показал ему эту находку. Сяо Синчэнь снова и снова перечитывал начертанные углём иероглифы, глухо всхлипывая. — Гэгэ! Ну что ты? Что там такое? Демоны! Гэгэ, этот балбес твоих слёз не достоин! Что он там написал? — Сюэ Ян вырвал листок у него из рук. «Мой милый друг, — гласила записка. — Прости, я вынужден снова покинуть тебя, чтобы сохранить твой свет в своей памяти. Я ухожу. Пожалуйста, не ищи меня и не пытайся меня догнать. Будь осторожнее. Цзычэнь». — Вот ведь сволочь! — в сердцах выкрикнул Сюэ Ян, швыряя записку на пол. — Взял и сбежал! Опять! Ой, прости, гэгэ, я не это хотел… Точнее, я не хотел тебе… Что мне сделать? Хочешь, я пойду и найду его? — Не нужно, А-Ян… — по щекам Сяо Синчэня текли слёзы. — Это… Его выбор… «А что ты тогда ревёшь-то, если это его выбор?!» — хотелось заорать Сюэ Яну, но он, конечно, этого не сделал. Он вообще понятия не имел, что ему делать, когда даочжан вот так безутешно плачет. Ему же не больно, кровь не идёт — как его утешать? Сам Сюэ Ян в такие моменты обычно что-нибудь крушил или кого-нибудь убивал, но кого убивать, когда, кроме них с Синчэнем, здесь никого нет? Догнать Сун Ланя и устроить ему полёт в один конец? Так Сяо Синчэнь вроде как раз из-за этого и плачет. Или не из-за этого? Небеса, какие даосы всё же сложные люди! Сюэ Ян сбегал наверх в надежде, что Цзычэнь не успел далеко уйти. Во дворе замка было подозрительно тихо. Сила, которая едва не размазала их по дороге сюда, по-прежнему ощущалась, но не проявляла прежней агрессии. Должно быть, открытие фамильной сокровищницы и всплеск магии как-то поспособствовал. Он правда не сомневался в том, что такой милости удостоены только они с Синчэнем, но тела Цзычэня нигде не было видно. Очевидно, благородные предки решили его помиловать, а может, просто не захотели связываться. Что с него взять-то? Сплошная слякоть — даже трогать противно. Вернувшись обратно, Сюэ Ян доложил обо всём этом Синчэню, но помогло слабо. Даочжан продолжал лить слёзы, разглядывая проклятую записку, которую успел подобрать с пола. — Гэгэ! Просто скажи мне, что с тобой? Ты меня с ума сведёшь… Ты не хотел, чтобы он уходил? Он тебя обидел чем-то? Мне его найти и убить? — Сюэ Ян вцепился в него обеими руками и потащил к одеялу. Усадил, укрыл, сел рядом, внимательно заглядывая в глаза. — Не надо… никого убивать, — тихим шелестом отозвался Сяо Синчэнь. — Это… Сейчас пройдёт. — Что значит «пройдёт», гэгэ? Я не понимаю! — почти выкрикнул Сюэ Ян в полном отчаянии. — Ну да, он твой друг, хотя я, если хочешь знать, вообще не понимаю почему. Ему на тебя вообще наплевать! Всю дорогу только и делал, что растирал сопли и носился со своей ревностью. Думаешь, я такой тупой и ничего не заметил? Он тебя хочет, а ты не с ним, а со мной, к тому же он понимает, что без тебя он — никто. И всё — конец славе героя. Вот он и сбежал, чтобы совсем не сдохнуть от зависти! — А-Ян… — Подожди, я не договорил. Так вот, я одного не понимаю, гэгэ. Какого демона ты из-за этого должен страдать?! — Я боюсь за него, — вздохнул Сяо Синчэнь, вытирая слёзы. — Я так и не смог ему объяснить, что я люблю его как друга, как брата, но не могу любить его так, как тебя… — Конечно не можешь, потому что я бы тебя тогда убил. Или его… Да вообще всех! — И поэтому тоже, — не стал спорить даочжан. — Но я не хотел, чтобы он уходил с печалью в сердце. Он так и не смог понять и принять. Я не виню его за это, но… — Не смей! — руки Сюэ Яна сомкнулись на шее Сяо Синчэня. — Никогда и не перед кем не смей оправдываться за то, что ты со мной! — А-Ян… Я не это имел в виду… Отпусти меня, пожалуйста… Взгляд Сюэ Яна полыхал огнём, но руки он всё же убрал, правда, лишь для того, чтобы стиснуть Сяо Синчэня в болезненных объятиях. — Ненавижу, когда ты страдаешь из-за других. Они этого не достойны. Пусть пойдут и сдохнут хоть тысячу раз! Их жизнь — это их проблемы. — Я больше не плачу, видишь? — примирительно улыбнулся даочжан. — Вижу, — вздохнул Сюэ Ян, объятий, впрочем, так и не разжав. — Чего ты хочешь, гэгэ? Просто скажи. — Пойдём домой… в Ланьлин…***
В глубине души Сун Лань надеялся, что не сможет пересечь двор. Впервые в жизни смерть его не пугала, он думал о ней с тем же спокойствием, с которым пожилые люди думают об уютном местечке во дворе дома. Эта мысль придавала невероятной лёгкости, позволяя бежать от страха, который гнался за ним по пятам, хватая за горло бритвенно острыми когтями. Он помнил, как дрогнул Фусюэ, когда он стоял и смотрел на спящего друга. Верный меч откликнулся, готовый убить того, кого Сун Лань когда-то клялся защищать ценой собственной жизни. Цзычэнь любил Сяо Синчэня так сильно, что дыхание перехватывало от одной мысли о нём. Все эти годы он жил лишь одной мечтой — получить прощение и ещё один шанс всё исправить. Они могли бы отправиться странствовать, как прежде, или вернуться в Байсюэ, вместе восстановив всё то, что так варварски уничтожил Сюэ Ян, могли бы основать свой собственный монастырь или клан. Сун Лань бы заботился о Сяо Синчэне до конца своей жизни, был бы предельно нежен и вежлив, следил, чтобы другие его уважали и почитали так, как он того заслуживает. Теперь же всё это пошло прахом… Вся чистота, весь свет в глазах Сяо Синчэня теперь принадлежал тьме. Сун Лань никак не мог забыть то, что увидел в волшебном зеркале. Что это могло значить? О, если бы у него только был шанс, он бы разобрался и помог другу, но Синчэню больше не нужна его помощь. Он влюблён в своего тёмного выродка, в эту хищную тварь, наследника одного из самых страшных людей минувшей эпохи, и никто ему больше не нужен! «Он сожрёт тебя живьём, помяни моё слово, Синчэнь. Он тебя сожрёт и косточек не оставит! — думал Сун Лань. — Он чудовище — жадное, ненасытное. Он тебя уничтожит». Гонимый этими мыслями, он миновал двор замка и обнаружил, что по-прежнему жив. Должно быть, в насмешку. Позволив себе лишь одну короткую передышку, Цзычэнь отправился дальше, тем самым иным путём, который рано или поздно должен вывести к логову старейшины Илина. Надеяться оставалось только на Фусюэ да на собственную ярость. Несколько раз он падал, летел вниз, сдирая в кровь локти и колени. Поднимался и снова шёл вперёд. Он уже понял, что главное — не останавливаться. Древняя сила, потрясённая вспышкой магии и возвращением блудного наследника, скоро вернёт свою мощь, и тогда у него не будет ни единого шанса. По дороге он решил, что если спустится отсюда живым, то заглянет в Ланьлин проведать А-Цин, попросит её передать Синчэню, что с ним всё в порядке, а потом отправится в Байсюэ. Он надеялся, что они с Синчэнем придут туда вместе, когда от Сюэ Яна даже праха, втоптанного в грязь, не останется, но этим надеждам пришёл конец. Он отправится туда один, в эти родные стены, всё ещё хранящие крики и стоны умирающих, где на полах до сих пор чернеют засохшие пятна крови, а Сяо Синчэнь в этот момент будет в Ланьлине целовать руки, устроившие эту кровавую резню. — К демону вас обоих! — прокричал он вслух. Его голос отдавался бесконечным эхом в объятых тьмой горах. Разве что гули иногда реагировали на его крики, и он кидался им навстречу, обнажая Фусюэ.***
Сюэ Ян переупаковывал вещи, складывая добычу, то и дело кидая обеспокоенные взгляды на Сяо Синчэня. Тот вроде бы успокоился, хотя и казался немного грустным. «Наверное, он просто устал, — решил для себя Сюэ Ян. — На него и так слишком много свалилось за эти дни, а теперь ещё и этот идиот Цзычэнь. Зачем мы его вообще с собой взяли?» Он старался ничем не злить своего драгоценного святого в надежде, что это хоть как-то поможет. Разговаривать с ним о Сун Лане он всё равно не мог. Нет у него этих тонких струн души и глубины мысли. Его мир прост и понятен — в нём яркие краски, и ярче всех, конечно, кровавая киноварь, которой так весело раскрашивать мир. В этот раз Сюэ Ян всё же решился использовать верёвку. У Сяо Синчэня до сих пор глаза слезятся, а впереди опасный спуск по крутым полураскрошенным ступеням. — Я могу идти сам, — пытался упираться даочжан, но Сюэ Ян оставался непреклонен. — Гэгэ, второго тебя у меня нет. Давай просто спустимся отсюда, а потом мсти мне сколько душе угодно. Хочешь — к кровати привязывай, хочешь — дома запирай. Я даже честно обещаю терпеть все эти твои мази, иглы и снадобья. А хочешь, не буду терпеть, буду реветь и ныть. Демоны, я даже не убью никого целую неделю, только не спорь со мной сейчас, хорошо? — Я запомню твои обещания, — вздохнул даочжан, позволяя обвязать себя верёвкой. Сюэ Ян с удовольствием отметил, что в последнее время Сяо Синчэнь всё чаще ловил его на слове, плёл тонкие ниточки паутины, которые просто сводили с ума. Этот навык ему пригодится не только в спальне, на которую у Сюэ Яна большие планы, но и за её пределами, потому что у А-Яо на него тоже планы и не маленькие. Ему нужны не артефакты и свитки, хотя от них он, само собой, тоже не откажется, ему нужны те самые знания, которые посещали Сюэ Яна в странных тёмных видениях. У Ляньфан-цзуня паранойя размером с Поднебесную. Сядь он на трон самого Небесного Владыки, и то бы весь извертелся, поглядывая вниз, — не подпиливает ли кто у трона ножки? Относительно доверял он лишь двум людям: Лань Сичэню, которого боготворил, и самому Сюэ Яну, ибо ничто не связывает людей больше, чем совместные преступления. Спускаться вниз оказалось значительно сложнее, чем подниматься. Каменное крошево скользило под ногами, несколько раз они оба растягивались на ступенях. Сюэ Ян мысленно благодарил себя, что так тщательно перевязал ладони Синчэня. На собственные руки лучше было вообще не смотреть, он и не смотрел, сконцентрировавшись на тварях, от которых приходилось отбиваться в одиночку. Сперва Синчэнь пытался ему помогать, но от этого было больше вреда, чем пользы. Он слишком привык слушать Шуанхуа и закрывал глаза, чтобы сражаться, а если не закрывал, то умудрялся засмотреться и едва не пропускал атаку. На середине лестницы Сюэ Ян заставил его убрать меч в ножны, убедив, что драться за двоих сложнее, чем за одного. Спускались они медленно. Заночевать пришлось в том же узком коридоре у моста, где они расставляли сети по дороге наверх. Их пришлось подлатать, на что ушли последние силы, и они оба повалились спать, даже не потрудившись развести огонь. Да и не из чего его было там разводить, разве что жечь дохлых гулей. Цзычэня они так и не встретили — ни живого, ни мёртвого. Сюэ Ян решил, что это к лучшему, и всячески старался убедить в этом Синчэня. — Гэгэ, ну а чего ты ждал? Что мы все будем жить долго и счастливо? Я весь его монастырь вырезал как стадо свиней и нисколько в этом не раскаиваюсь. Он это знает, — рассуждал Сюэ Ян с утра, растирая ноющие щиколотки даочжана перед очередным спуском. — Я тоже это знаю, поверь, я больше ни на минуту не забываю о том, что ты сделал и сделаешь, — вздохнул Сяо Синчэнь. — Хотя и повода для гордости и радости в этом не вижу. — А кто говорил о гордости? Я — это я, только и всего, уж какой есть, гэгэ, — Сюэ Ян пожал плечами. — Чудовище? — Твоё чудовище. Всё, пойдём, а то я снова засну прямо здесь. — Мы можем поспать ещё, если хочешь. — Не можем! Потому что ты сказал, что хочешь домой. Сяо Синчэнь только покачал головой, натягивая сапоги. Кажется, ему ещё ко многому предстоит привыкнуть…