***
— Даочжан Сяо, я несказанно рад, что могу снова увидеться с вами, — сказал Цзинь Гуанъяо, когда они расположились в гостевом павильоне. — Это настоящее чудо, примите мои поздравления. — Благодарю, Ляньфан-цзунь. Это было бы невозможно без вашей помощи, — вежливо пробормотал Сяо Синчэнь, смущённо улыбаясь. По правде говоря, ему сквозь землю хотелось провалиться от стыда. Переодеться он так и не успел, поэтому сидел всё в том же перепачканном чёрной тушью ханьфу, ещё одно пятно красовалось на щеке, губы припухли от далеко не самых нежных поцелуев Сюэ Яна, голова гудела, причёска растрепалась. Хорош даочжан, нечего сказать! — Ну что вы, я думаю, что отнюдь не я заслужил вашу похвалу, — ответил Цзинь Гуанъяо с такой улыбкой, что не оставалось никаких сомнений в том, что именно слов благодарности в свой адрес он и ожидал. Сюэ Ян наблюдал за этим обменом любезностями со скептической ухмылкой, лениво поигрывая кисточкой от пояса своего ханьфу. Весь его вид буквально кричал о том, что свою похвалу он уже получил и ещё не раз получит, вот именно тем самым способом, о котором А-Яо сейчас думает, пристально разглядывая его пресвятого даоса. — К демону эти формальности, ты же у меня в гостях, — сказал он наконец, вдоволь налюбовавшись происходящим. — Чаю хочешь? Нормального… слуги сделают… Последнее уточнение мог понять только Цзинь Гуанъяо, даочжан же попросту недоверчиво скосил взгляд в его сторону. Пожалуй, стоит его тоже как-нибудь угостить тем славным чаем. Интересно, что он сделает? Выплеснет в лицо или заставит выпить? От последнего варианта Сюэ Ян, признаться, бы не отказался. Светлый мудрый даос, заставляющий своего врага хлебать кровавую настойку из невинно убиенных. Сяо Синчэнь об этих помыслах, конечно, не догадывался и дулся на то, что он непочтительно ведёт себя с таким уважаемым гостем. Самого гостя это, между прочим, нисколько не смущало, и он охотно сменил официальный тон на привычный им обоим. — Ладно, так уж и быть, негодник, давай свой чай, раз уж я вынужден был сам сюда прийти. Ты, я вижу, совсем обленился. — Боюсь, это моя вина, Ляньфан-цзунь, — вмешался Сяо Синчэнь. — Ваша? — Цзинь Гуанъяо удивлённо изогнул бровь. — Видите ли, я запретил ему покидать дом. Сюэ Ян хотел отправиться в Благоуханный Дворец ещё вчера, но он ранен. И я был вынужден заставить его позаботиться о своём здоровье. Он… — даочжан смутился, пытаясь прикрыть пятно другим рукавом. — Бывает ужасно упрямым. Говорить о Сюэ Яне официальным тоном не получалось, в голос то и дело вплетались нотки тепла и беспокойства, выдававшие его с головой. Конечно, Ляньфан-цзунь давно обо всём догадался, но Сяо Синчэню было неловко. Он ведь монах, ему не положено любить кого-то с такой безумной страстью. Сам он осуждения не боялся, но люди не умеют держать язык за зубами, а Сюэ Ян с удовольствием убьёт каждого, кто решится на неосторожную насмешку. — Вы и в самом деле настоящий герой, — усмехнулся Цзинь Гуанъяо. — Если вы смогли заставить Чэнмэя лечиться дома, вам что угодно под силу. Знали бы вы, как непросто приходилось нашим лекарям… Сюэ Ян, как раз закончивший с распоряжениями о чае, едва сдержал истерический хохот. Ну да, непросто им пришлось… Одному он, помнится, башку отрезал за то, что ублюдок пытался пустить ему кровь и выбрал для этой цели левую руку. Другому, который осуждающе на него пялился, выколол глаза обеденными палочками. Весёлые были времена. — Между прочим, я всё ещё здесь, — он решил вмешаться в разговор, пока эти двое не начали предаваться совместным воспоминаниям о его невыносимости. — Вы про меня не забыли? — Про тебя забудешь, — проворчал А-Яо, принимаясь за чай. — Между прочим, у главы клана должны быть хоть какие-то манеры. — Клал я на твои манеры, — осклабился Сюэ Ян. — Ты же знаешь, мне до политики нет никакого дела. — Глава клана? Кто? — На лице Сяо Синчэня отразилось сильное недоумение. — Неужели он вам ничего не сказал? — ласково проворковал Цзинь Гуанъяо. — Я обещал Чэнмэю, что, если он вернётся с Луанцзян живым, я внесу клан Сюэ в списки ныне существующих, ведь только наследник Сюэ Чунхая мог совершить такое путешествие. К тому же он ученик ордена Цзинь, зарекомендовавший себя верным и преданным человеком. Конечно, это весьма формальный статус, вы сами видели, во что превратились их земли, и всё же я считаю это справедливым. — Вы очень щедры, — пробормотал даочжан, коротко улыбаясь. Сюэ Ян уже успел запомнить, что когда его святой вот так нервно улыбается, ничего хорошего ждать не стоит. Эх и влетит ему за то, что ничего не сказал, заставив его выглядеть дураком перед Верховным. Нет, ну а кто знал, что этот гад А-Яо будет всё выкладывать именно вот так в лоб? Словно в подтверждение его слов, Сяо Синчэнь хорошенько толкнул его острым локтем в бок, задев не успевшую зажить рану. Вот что за человек? То лечит то калечит? — С-с-спасибо Ляньфан-цзунь, — прошипел Сюэ Ян, скривившись от боли. — Я же тебе говорил, что схожу на эту гору как к себе домой. И кстати, даже подарков тебе прихватил! Он поспешил ретироваться за вышеупомянутыми подарками, пока его драгоценный святой ему этим же самым локтем в глаз не засветил. Конечно, артефакты для А-Яо он подобрал с умом. Была здесь парочка ценных, но не особо мощных безделушек, к примеру карта Поднебесной, оживавшая под взглядом смотрящего, отражая все его знания, или вон та занятная штуковина, позволяющая зачаровывать зеркала, создавая проходы через другие, ею же зачарованные. А вот остальные вещицы были тёмными, их использование грозило любому нормальному заклинателю изрядным уроном ци. Для того, чтобы извлечь из них пользу, А-Яо понадобится тот, кто может делать это без особого ущерба для себя, иными словами, сам Сюэ Ян. Когда он вернулся, Сяо Синчэнь и Цзинь Гуанъяо продолжали чинно беседовать. — ...Я бы мог помочь с книгами в библиотеке башни Кои, — услышал он обрывок фразы. Сюэ Ян сделал очень выразительный жест, намекая Ляньфан-цзуню на то, что если тот согласится, то ничего хорошего в своей жизни может больше не ждать. Даочжан этого, на счастье, не увидел, потому что сидел к нему спиной. «Библиотеки, книги! Да он там с ума сойдёт среди этой священномудрой пыли! Тоже мне занятие!» — ворчал он про себя. — Поверьте, даочжан Сяо, я уверен, что вы очень мудрый человек, именно поэтому я вынужден вам отказать, — со всей своей змеиной обходительностью отозвался Цзинь Гуанъяо. — Ваша помощь понадобится мне в куда более важных делах, если вы, конечно, не возражаете… Судя по тени, набежавший на лицо Сяо Синчэня, он возражал и ещё как, но высказать этого, само собой, не мог. — Почту за честь, Ляньфан-цзунь, — произнёс он всё с той же короткой нервной улыбкой. — Вот и славно, — Цзинь Гуанъяо улыбнулся. — Те покои, что были предоставлены вам перед путешествием, по-прежнему в вашем распоряжении, если вы захотите переночевать в Благоуханном Дворце. Я буду рад видеть вас обоих своими гостями. Закончив с взаимными благодарностями, даочжан всё же извинился и отправился переодеваться, оставляя Ляньфан-цзуня и Сюэ Яна наедине. Им наверняка было что обсудить с глазу на глаз, а ему требовалось привести в порядок собственные мысли и чувства, пока голова не раскололась надвое. Сюэ Ян — разбойник и убийца, заседающий на совете кланов. Подумать только! Куда катится этот мир? Впрочем, если, в самом деле, подумать, то катился он туда же, куда и всегда… Сюэ Чунхай, Владыка Бессмертный, Цзинь Гуаншань… Неужели Баошань-Санжэнь была права и в этом мире нет ничего, кроме зла? Но кто в этом случае сам Сяо Синчэнь, ежели он теперь идёт со злом рука об руку? И что теперь со всем этим делать? Даочжан глубоко дышал, стараясь успокоить расшатанные нервы. Снова и снова обращался к древней мудрости, пытаясь найти ответы, но только больше запутывался. Всё что ему удалось — одеться в чистое, умыть лицо и поправить причёску. В гостиную он вернулся к тому самому моменту, когда Цзинь Гуанъяо уже собирался откланяться, допивая свой чай. Сюэ Ян выглядел довольным и расслабленным, скалил зубы в наглой клыкастой улыбке, прихлёбывал чай, взяв чашку левой рукой, — несуществующий мизинец в чёрной перчатке придавал ему особо разбойничий вид. У Сяо Синчэня просто руки чесались — взять и сбить с него всю эту спесь, что он и сделал, едва за Верховным закрылась дверь. Пощёчина вышла сочной, звонкой, с чувством. Ладонь отозвалась обжигающей болью. Последний раз даочжан позволял себе такое будучи слепым, теперь же, когда он мог видеть, всё выглядело совсем иначе. Сюэ Ян даже не шелохнулся, слизал капельку крови, выступившую на разбитой губе, и глаза его полыхнули таким безумным блеском, что Сяо Синчэню даже не по себе стало. Столько одержимости, страсти и тьмы было в этом взгляде. — Ну, — сказал Сюэ Ян, складывая руки на груди. — Давай ещё раз. И Сяо Синчэнь ударил ещё раз, на этот раз сильнее. Вообще-то, он не собирался этого делать, но разве можно удержаться, когда на тебя смотрят вот с такой вот леденящей душу влюбленной злостью? — Почему ты мне ничего не сказал?! Ты хоть понимаешь, что выставил меня идиотом? Уже не говоря о том, что втянул меня демоны знает во что! — выругался даочжан, потирая горящую от удара ладонь. — Ты сам втянулся, гэгэ. — Сюэ Ян пожал плечами. — Я тебе ещё в городе И предлагал меня убить. — Ты однажды допросишься! — уже не сдерживаясь, рявкнул Сяо Синчэнь. Он шумно вздохнул и уселся на диван, потирая нещадно ноющие виски. Любой нормальный человек на месте Сюэ Яна начал бы объясняться или хотя бы попросту скрылся с глаз долой, чтобы снова не попасть под горячую руку, но чудовищу такие простые истины на ум, конечно же, не приходили. Вместо всего вышеперечисленного он попросту подполз к нему под бок, положил голову на колени и уставился снизу вверх своей бездонной болотной чернотой. — Люблю, когда ты злишься. Сяо Синчэнь покачал головой. Ну и что на это ответить? В такие моменты ему казалось, что они не продвинулись ни на чжан с того момента на крыше поместья Чан. У Сюэ Яна была всё та же наглая ухмылка, а даочжану всё так же хотелось его убить на месте, вот только теперь он и за него мог убить на месте кого угодно, — и от этого становилось страшно. Какое-то предчувствие внутри подсказывало, что когда-нибудь именно так и случится, и Шуанхуа обагрится человеческой кровью. От этой мысли всё внутри замирало, и Сяо Синчэнь гнал её прочь, не позволяя отчаянию поглотить себя целиком. Он достал из кармана платок и осторожно приложил его к разбитой губе своего врага. Ни дня без крови — даже в любви Сюэ Ян не изменял своим правилам. — Ну и что мне с тобой делать? — спросил Сяо Синчэнь, глядя на это бедствие. — Хм… у меня есть парочка идей на этот счёт, — Сюэ Ян нагло ухмыльнулся, пытаясь поймать его руку. — Уж в чём, в чём, а в этом я точно не сомневаюсь, — вздохнул даочжан. — Лежи спокойно, глава клана… Подумать только. Ты и глава клана… Мир сошёл с ума. — Он давно с него сошёл, гэгэ, просто ты в нём раньше не жил, — резонно заметил Сюэ Ян. Сяо Синчэнь невольно усмехнулся, вспоминая их давние разговоры с Цзычэнем. Какими идеалистичными они теперь казались… Он много раз спрашивал сам себя, был бы он счастлив, сумей они осуществить свои планы? И всегда боялся найти ответ. Кажется, теперь ответ нашёл его сам…***
Сун Лань и сам не знал, что вело его в Байсюэ. Он просто шёл, следуя за отчаянным желанием найти хоть какую-то надежду. Его мудрые учителя часто повторяли, что порой, дабы обрести понимание, нужно вернуться к истокам. Он уцепился за эти слова с отчаянием утопающего. В любом случае оставаться в Ланьлине было невыносимо. Он даже А-Цин с собой не взял, нарушив данное девушке слово. Тяготить её своими мрачными мыслями было несправедливо. Порой они становились такими тёмными, что он пугался самого себя. Нет, пусть лучше девушка побудет в безопасности. По крайней мере, в Ланьлине у неё есть крыша над головой, вкусная еда и тёплая постель. О самом даочжане Сун Лане подобного сказать было нельзя. Собственная ци находилась в состоянии первобытного хаоса, потому о помощи нуждающимся и речи быть не могло. В карманах дырявого ханьфу было пусто. Сперва он крепился, но потом всё же не выдержал и разменял золото, которое ещё в Благоуханном Дворце всучил ему Сяо Синчэнь. Кусок хлеба, купленный на эти кровавые деньги, вставал поперёк горла, поэтому он приобрёл пару кувшинов вина, с которыми дело пошло веселее. К концу второго и еда, и питьё начали казаться ему своеобразной формой мести. Байсюэ встретил его удушливым безмолвием. Только ветер раскачивал скрипящие ворота. Сердце сжималось, обливаясь кровью. Он будто бы перенёсся в прошлое. Тогда он вот так же стоял, глядя на эти двери, и понимал, что случилось то, чего он боялся больше всего. Понимал и не верил, не мог, не хотел… Он вошёл внутрь, оглядывая пустынный двор. Конечно, трупы уже убрали и похоронили как положено, но он всё равно видел их — своих братьев и наставников, лежащих в лужах собственной крови… Крик вырвался из груди сам собой, и Сун Лань не стал его сдерживать. Он опустился на камни, обхватив себя за плечи, и орал, срывая голосовые связки. Слёзы текли по щекам нескончаемым потоком, но едва ли приносили облегчение. Даже в далёком детстве Сун Лань никогда столько не плакал. Пальцы судорожно цеплялись за землю, вырывая с корнем зелёные травинки. Былое и настоящее сливались воедино. Он слышал пронзительный смех Сюэ Яна и хрипы умирающих. Омерзительный треск, ударивший в уши, когда этот тёмный выродок наступил на чью-то грудную клетку, проламывая рёбра. Сун Лань, встряхивая головой, поднимал взгляд и видел Сяо Синчэня. Его дорогого, светлого, чистого и прекрасного Синчэня, облачённого в разбойничьи одеяния Сюэ Яна. Его глаза полыхали красным, а потом они целовались, стоя среди этой вакханалии смерти, и смеялись таким одинаковым, леденящим душу смехом… — Бред… это просто бред, — прошептал Сун Лань, поднимаясь на колени. — Всё не так… Он судорожно искал опровержения в собственном сознании и… не находил. Он не знал, чем занялся Сяо Синчэнь, вернувшись в Ланьлин, знал лишь, с кем он вернулся. Они там сейчас вдвоём, в этом роскошном доме, купленном ценой чужих жизней. Сюэ Ян и Сяо Синчэнь… вдвоём, вместе. Кто знает, может скоро он станет Сюэ Синчэнем, он ведь всегда любил всё делать по правилам… Эта мысль заставила Сун Ланя истерически расхохотаться. Он стоял на коленях посреди двора Байсюэ и давился собственным смехом напополам со слезами. — Сюэ Ян и Сюэ Синчэнь, — сказал он вслух, вытирая лицо грязной ладонью. — Туда вам обоим и дорога! Сун Лань не знал, сколько продолжалась эта агония. Когда силы иссякли, солнце уже опустилось за горизонт, укрыв безмолвный Байсюэ густыми сумерками. Истерика не принесла ему облегчения, на душе было всё так же гадко, сердце разрывалось от боли. Он бродил по родным комнатам, прихлёбывая вино и тяжело опираясь на Фусюэ, точно верный меч был тростью убогого калеки. Пустота резала глаза. Всё ценное, что когда-либо было в храме, успели растащить, иное попросту перебили. Он был так занят мыслями о друге, что не нашёл ни сил, ни времени позаботиться о Байсюэ. Теперь не осталось ничего — ни друга, ни храма. Он понимал, что для того, чтобы вдохнуть в Байсюэ жизнь, требуется много денег. Сяо Синчэнь не отказал бы ему в помощи, даже пошёл бы просить за него к Верховному, но Цзычэнь уже решил: он скорее вскроет себе глотку, чем когда-либо попросит помощи у Синчэня и его тёмной твари. Остаток ночи он провёл на коленях перед алтарём предков, где были похоронены все прежние наставники Байсюэ, включая его учителя, павшего от руки Сюэ Яна. Сун Лань молил о прощении, выкрикивал проклятия, корил самого себя за слабость и малодушие, пока наконец не заснул, совершенно выбившись из сил… Разбудило его утреннее солнце, пробивающееся сквозь узкие оконца под потолком. Он поднялся и ещё раз обошёл все комнаты, чувствуя, как занозой в сердце впивается каждый почерневший от времени, кровавый развод, въевшийся в камень. Посетил могилы братьев, возложив на них скромные полевые цветы, а потом пошёл прочь, не оглядываясь… Он снова бежал, гонимый болью, горечью и обидой, на этот раз совершенно не зная куда…