Медвежьи нежности

      Тин понял, что ему крышка, когда огромная лапа загребла его, прерывая неудачную попытку впарить то, чем снабдил его Стайлз. Изначально идиотская была затея. Когда его заволокли в кабинет к биг-боссу, Тин поджал уши и постарался стать меньше размером. Он понял: бить будут. Потому что глаза волчары полыхали яростью.       Тин не боялся смерти, а вот боли — очень даже, ведь был слишком хорошо с ней знаком. Ну и на всякий случай вывалил на хозяина клуба всё сразу, на одном дыхании.       — Это Стайлз. Он слышал, что в клубе ещё никто не обосновался и послал разведать территорию, меня не жалко. Я сразу просёк, что вы подобного не потерпите и тут всё под охраной, но за мной присматривали, и я не мог просто уйти.       — Кто присматривал? — волчара поднялся со своего места, и Тин тяжело сглотнул, сжимаясь на стуле перед ним. Позади у дверей стояли два охранника. Бежать было некуда. Да и лапы не слушались.       — Дэн, кабан. У него ещё колечко в ухе тяжёлое. З-золотое, — Тин заикнулся и прикрыл рот лапкой.       — Привести, — рыкнул волчара на своих, и Тин громко икнул. Если Стайлз узнает, что он всех сдал, то жить ему останется максимум один день. А перед этим его заставят пройти все болевые круги ада.       Фенек занервничал от страха, заволновался и... обратился в зверя.       Не контролировать оборот было всё равно что не контролировать свою жизнь. Уж сколько Тин наслушался насмешек и издевательств — Стайлз пытался покалечить его даже зверем, когда не поверил, что Тин не специально. Не каждый знал, что такое бывает. Бесконтрольный зверь — всё равно что мочиться в постель в детстве. Вот только это не проходит. А ещё почему-то побои в зверином теле сходили медленнее, чем в человеческом. Даже в этом Тин был ущербным оборотнем.       Тин высунул уши через ворот футболки, но сам вылезать не стал — даже смотреть на волка боялся. Про бесконтрольный оборот сказать не успел, а вдруг волчара решит, что фенек решил таким странным способом сбежать? Сожрёт ведь сразу. Но лучше бы сразу, чем мучить.       Дверь распахнулась, и волк ничего не успел сказать, вместо него взревел кабан:       — Ах ты шлюший выродок! Ушастый урод! Надо было Стайлзу из тебя весь дух выбить! Надо было...       По дальнейшим звукам Тин понял, что дух выбили из самого Дэна, тот захрипел, грузно упал на колени. А Тин дрожал, так и не выглянув из ткани. Наверное, со стороны это было очень заметно.       — Понятно, — голос волчары прозвучал неожиданно спокойно, и Тин покрутил одним ухом, вслушиваясь. — Пойдём поговорим про ценности моего клуба. А ты, — чужое дыхание коснулось ушек, и Тин тут же их поджал. — Подождёшь меня здесь, — Тин мелко сглатывал, ничего не отвечая (да и как бы он ответил?), но после того, как остался в кабинете один, почувствовал облегчение. Пусть и временное.       Может, после разборок с Дэном у волка будет меньше сил на него самого? Или про него забудут... Тин с опаской высунул нос из одежды, а затем вылез весь. Хорошо, что он не был крупным зверем, а то каждый раз его вещам приходил бы конец. А где брать деньги на новые? Нет их, денег-то. Он и влип во всё это тоже из-за денег, вот только это его предки должны были, а не он сам.       Стайлз полгода назад забрал его из семьи в уплату долга. Части долга, как Тин подозревал, малой части, потому что отец был не только паршивым отцом, но и никудышным игроком. А братьев у Тина было пять, так что одного отдать оказалось не так жалко. Не так важно. Может, им достанется больше еды.       Прошло два часа, и Тин за это время немного осмелел: оббежал кабинет, сунул нос за шторы и в кадку с гигантским фикусом, обнюхал стол и волчье кресло — сильным тот был альфой, даже от запаха пробирало. Не то что Тин — у него и омеги-то ещё не было, слишком щуплый, невзрачный и непривлекательный. А всё эти уши! Тин зафырчал сердито, а потом почувствовал, что хочет в туалет. Он заметался по кабинету в ужасе, потому что лужа на паркете вряд ли обрадует хозяина клуба. Пришлось жертвовать фикусом.       Фенек забрался в кадку с растением, и его уши дрожали. А вдруг волк решит, что он так пакостит и перед смертью решил напоследок пометить чужую территорию?       Тин немного пошвырялся в земле и на всякий случай улёгся рядом на пол, постаравшись принять самую виноватую позу, чтобы ясно было сразу: он не специально. Так и уснул.       А проснулся, когда мир перевернулся. Засучил лапами, тявкнул, а когда пришёл в себя, то смиренно повис в волчьих руках и опустил уши. Странно, но крови Дэна Тин не учуял. Вообще, тепло было в этих руках, хоть и страшно. Пока фенек дрожал, фикус за его спиной унесли.       — Долго ты так будешь? День? Неделя? — Тин огорчённо замотал ушами. Да если бы он знал! Один раз целый месяц в звере мучился, по помойкам еду искал и спал где попало. Но то был особый случай. — Понятно. Поговорим потом, — волчара запихнул его к себе под пиджак, и Тин осоловело вытаращился. У него же лапы в земле! А может, он просто ещё не проснулся?       — Через час я собираюсь домой. Можешь ещё поспать.       Тин замер, высунув из пиджака нос и уши. Он чувствовал, как спокойно и ровно бьётся сердце волка, в то время как его собственное трепыхается, готовое выскочить. Всё это неправда, не по-настоящему.       Зажмурившись, он окопался в пиджаке — тут нигде нельзя было спрятаться от аромата волка. Сильный альфа, не то что он. Вся шкурка пропахнет.       Бояться можно было бы ещё долго, если бы Тин не был настолько уставшим и измученным — его новая жизнь не шла ему на пользу. Поэтому он вновь уснул, ловя себя на удивлении: рядом с волчарой страшно, но спокойно.

***

      Тин не мог поверить, что это происходит действительно с ним: закутанный в плед, он спал теперь в кресле волчары, жил в его доме, ел с тарелки, ходил в туалет в лоток. Он чувствовал себя глупо и нервничал, время от времени терзая в зубах купленную ему игрушку. Наверное, биг-босс просто хотел завести себе зверушку, поэтому взял к себе. Иначе Тин не мог уловить смысл происходящего, а спросить и развеять свои страхи и сомнения он до сих пор был не в состоянии, запертый в зверином теле. А сам волчара не говорил. Зато имя своё назвал в первый же день: Леон.       — Тин, тебя нужно искупать, — фенек заворчал едва слышно, но с волчарой не спорил. Давно он столько не ел, не спал и не был окружён тёплыми вещами. Но чего это будет стоить?       При купании он старался не трепыхаться и ушами не дёргать, чтобы вода не попала. А ещё невольно прислушивался к своим ощущениям от прикосновений Леона: тот мыл аккуратно, тёр шёрстку, массировал лапы, только хвост Тин не дал особо разглаживать, пихая между лап или прижимая к боку. Тут уж ничего не поделать — инстинкты.       Волк завернул его в кулёк из полотенца и впервые в таком виде уложил на свою постель. Тин убегать не стал, не нравилось мокрым шастать. А что его на кровать положили — так у каждого свои причуды. Так он в кульке и задремал.       Проснулся Тин от того, что ощутил свободу во всём теле — и чуть не заскулил от облегчения. Он снова мог расправить руки и ноги! Тин с удовольствием потянулся, вспоминая, как же хорошо вновь находиться в человеческом теле, хотя провёл без него дней десять. Как же хорошо снова быть самим собой. Но фенек не успел этим насладиться сполна.       — Тебе идёт, — со сна голос Леона был хриплым, пробирающим до дрожи и буквально парализовал Тина. А уж когда волчара обнял и потянул к себе под бок (обнажённого!), Тин окончательно застыл.       «Так вот, зачем всё это было нужно», — ему показалось, что он наконец-то прозрел, испытывая при этом смесь облегчения и разочарования. То, как волк жадно обнюхивал ему шею, только подтверждало его догадку. А уж когда Леон неспешно лизнул его кожу, развеялись остатки сомнений.       Тин тяжело сглотнул и признался, надеясь, что это как-то заставит волка притормозить — тот уже обнял и крепко провёл рукой ниже.       — У меня... у меня никогда не было с альфой, — что было логично, ведь он сам был альфой и никогда не замечал за собой желания попробовать. — Один раз только Стайлз заставил ему отсосать, но меня потом стошнило, — добавлять, что после этого Стайлз его избил, Тин не стал. Но вроде бы Леон не походил на жестокого оборотня, и Тин ещё надеялся, что всё обойдётся.       В груди у волка так угрожающе, глухо зарокотало, что Тин сжался и крепко-крепко зажмурился. И почему же он верил, что Леон лучше Стайлза?..       Рычание постепенно стихло, и Тин ощутил поцелуй на своём плече, а потом ещё ниже.       — Не бойся, Тинни, — легко было волчаре так говорить! Тин мелко дрожал, и сердце снова хотело выскочить. Губы Леона касались везде, а от лёгких укусов Тин ёжился и всё ждал, когда же от него оттяпают кусок.       А потом Леон накрыл губами его член, и Тина чуть не подбросило на кровати — теперь он распахнул глаза, потому что не мог не смотреть. А ещё Леона точно не тошнило. Кажется... кажется, альфе даже нравилось.       Тин дышал через раз, дрожал и даже лишний раз старался не моргнуть — во все глаза следил за волчарой и если до этого момента и не думал, что сможет возбудиться, то от ласки Леона невозможно было сдержаться.       — Л-леон, — Тин взмахнул лапкой, пытаясь предупредить, отстранить, но волчара словно специально заглотил глубже, и пришлось только беспомощно тявкнуть.       Какой ужас, он испачкал Леона! В голове плыло от удовольствия, но Тин всё равно испуганно поджал уши. А уж когда Леон навис над ним, насмешливо щурясь, и вовсе завертелся от смущения и... обратился в зверя. Волк над ним тяжело, медленно выдохнул.       — Не успели поговорить.       Тин задышал мелко и часто, блестя глазами на волчару, ощущая сейчас острый аромат его возбуждения. Может, и хорошо, что он снова стал зверем...       — Я отвык говорить не по делу. Доносить до кого-то свои чувства, а не мысли и распоряжения, — Тин попытался свернуться и спрятать от волка взгляд, разговор его настораживал. Однако Леон обнял, прижимая к груди, не давая сбежать, устраиваясь боком на постели. Его пальцы пробежались между ушей, вдоль спины, и Тин тихонько заворчал, расслабляя прижатые уши. Приятно было.       — Волки ярче других ощущают привязанность, особенно к своей Паре. Это наша радость и наша же уязвимость, — Тин повёл ушами, прислушиваясь и подставляя под руку свой бочок. — Когда я почувствовал в тебе свою Пару, то не поверил поначалу. В жизни я заводил короткие отношения и с омегами, и с альфами, не отдавая кому-то особого предпочтения. А ты... такой маленький, другого вида, альфа. Но ты, — Тин ощутил дыхание на своём ушке, волчара понизил голос, заставляя сердце замирать. — Теперь ты моя самая большая ценность.       Почему-то на этих словах Тина затрясло. Ему никогда ничего подобного не говорили даже близко! Разве он может быть кому-то важен? Разве он может быть кому-то нужен? Просто так?       Он заскулил, тявкнул, замотал ушами и заплакал. Горько, пытаясь выплакать обиду на всех, кто относился к нему хуже, чем к засохшему куску пиццы.       — Я не сделаю тебе больно, — Леон огладил мокрую мордочку большими пальцами и поцеловал прямо в звериный нос — Тин от удивления даже затих. Почему волк не брезговал?       — Прости, что сразу полез целоваться. Иногда забываю, что другие оборотни не всегда чувствуют отклик своей Пары. Но надеюсь, у нас получится.       Тин зарылся носом в свой же хвост. Ему до сих пор не верилось, но так отчаянно хотелось, чтобы всё это оказалось правдой.       Когда Леон за его спиной сменил форму и прижался уже зверем, отгораживая собой от остального мира, касаясь волчьим боком, а потом удобно устраивая его тушку между своих лап, Тин ощутил, что успокаивается. А ещё это было впервые, когда кто-то его поддержал, не насмехался над спонтанной сменой формы, а лёг рядом зверем.       Тин закрыл глаза, и волчий язык прошёлся по его мордочке, а потом щекотно — по ушам. Тин потёрся о волка, теперь думать о том, что вся шёрстка им пропахнет, было даже приятно.       А может, в следующий раз, чтобы у них всё получилось, стоит рассказать Леону свой секрет? Даже немного выпив, Тин уже не мог сменить форму, даже если очень хотел. Так его Стайлз и смог заставить тогда. Но ведь Леон не заставит?       Из-под уха Тин покосился на волчью морду, что лежала очень близко. Кажется, Леон и вправду собирался провести с ним так всю ночь. Вдохнув поглубже, для смелости, Тин потянулся и лизнул сурового альфу в нос, а потом быстро свернулся клубком между его лап и сделал вид, что всё, он будет спать.       Смешное фырчанье волка и его улыбку в глазах он запомнил, смакуя свои ощущения. А ещё он больше не боялся.       Теперь его сердце тоже билось ровно и спокойно.