*
Несмотря на несколько сбивающее с толку предупреждение, у Луи было только одно желание, и его едва ли можно было винить за это. Он хотел вернуться в другой мир — он даже согласился на эту формулировку. Облекая словами то, что он не мог ясно понять, Луи становилось легче. Была середина дня. Его отец уехал в город, мать спала в своей комнате, близнецы тихо играли, а Эстер была занята приготовлением обеда на кухне. Никто не обращал на него внимания, и он решил, что они не заметят, если он исчезнет на несколько часов. Поэтому он вставил ключ в замок и открыл дверь в гостиной. И действительно, в качестве окончательного доказательства того, что это был не просто сон, перед ним появился коридор, ведущий к другой двери. Сердце бешено колотилось в груди. Он никогда не бывал там днём. Была ли какая-то разница? Или они живут только по ночам? Луи в последний раз огляделся и вбежал в коридор. Другая его гостиная была пуста. Её освещал дневной свет. Вторая мать весело пела на кухне, откуда доносился восхитительный запах. Луи тихонько прошёл туда и удивился, почему вдруг так замялся в конце. Он остановился у двери. Женщина стояла перед плитой в фартуке, повязанном вокруг талии, и с деревянной лопаточкой в руке. Не было смысла объявлять о его присутствии — она знала, что он здесь, хотя Луи не произвел ни малейшего шума. Она перестала напевать, повернулась и улыбнулась ему. — Вот ты где. Мы ужинаем через час или два. Не снимешь пробу с супа? Боюсь, я была слишком не в ладах с солью… Ну же, иди сюда. Он подчинился, всё ещё немного неуверенный. — Не бойся, — проворковала она тёплым, успокаивающим голосом. — Иди сюда. — Я не боюсь. — Вот и славно. Она осторожно поднесла ложку к его губам и позволила ему попробовать суп, улыбка не сходила с губ женщины. — Очень хорошо. — Правда? — Да. Гораздо лучше, чем то, что Эстер готовит. Я имею в виду настоящую Эстер. — Хм, — она положила ложку в раковину. — Мы тоже настоящие. — Извини. Я не имел в виду, что вы ненастоящие, просто… — О, не думай об этом, — заверила она его, посмеиваясь. — Ты придешь в себя… в гостиной тебя кое-кто ждёт. Почему бы тебе не пойти и не поздороваться? В гостиной, конечно же, был не кто иной, как Александр, терпеливо ожидающий его с книгой в руке. Когда Луи вошёл в комнату, тот отложил книгу и сразу же встал на ноги, с тёплой улыбкой на губах. Луи бросился ему на шею, и они оба едва не потеряли равновесие. Они хихикали в перерывах между поцелуями, а потом Алекс отстранился, просто чтобы нежно коснуться лица Луи ладонями. — Я тоже рад тебя видеть, — прошептал он. — Ты ещё не видел сад, не так ли? Луи только отрицательно покачал головой. — Ну что ж, тогда тебе предстоит увидеть шоу. Уверен, тебе понравится. С этими словами он взял Луи за руку и повёл того к входной двери. Они остановились на крыльце. Было лето. Лето, достойное этого названия, мягко говоря. Солнце пылало, небо было почти нереального оттенка синего, воздух был тёплым, и это была не та жара, которая душит, а, скорее, та, которая ласкает кожу. Щебетали птицы, а где-то в траве слышалось неумолчное пение цикад. Луи на какое-то время потерял дар речи. Алекс повёл его вниз по нескольким ступенькам, отделявшим крыльцо от земли, где была проложена небольшая дорожка из раздавленных белых ракушек. Он потащил его к задней части дома. Он слышал музыку. Аккордеон, очевидно. Игра была живой и весёлой — такую музыку аккордеоны и источали, и это привлекло его внимание. Там, на крыльце, возле двери квартиры «С», стоял другой мистер Уокер. Старик сидел на стуле и выглядел гораздо лучше, чем в реальном мире. Он играл на инструменте, как профессионал, пальцы легко летали по маленьким кнопкам и клавишам. Когда они проходили мимо него, старик подмигнул Луи. Они завернули за угол и оказались на заднем дворе. Или, лучше сказать, в саду, потому что он простирался дальше, чем Луи мог увидеть его конец. Он позволил своему взгляду блуждать повсюду: сначала — по богатой листве деревьев вдалеке, такой густой, такой зелёной и залитой солнцем, что можно было подумать, что сейчас середина августа. Некоторые деревья даже приносили плоды, которые, как он знал, не росли в Англии. Трава была такой же зелёной и сочной. Но очевидными звёздами шоу были цветы, заметил он. Их было так много, что это больше походило на поле забальзамированных цветов. Скрытая дорожка пересекала поле, словно придуманная для того, чтобы лучше рассмотреть цветы вблизи. Это был туннель, деревянная конструкция которого была украшена ветвями розовых и белых роз. — Это великолепно, — прошептал Луи, находясь в абсолютном благоговении перед красотой этого места. — Мы знали, что тебе понравится. — Мы? Алекс проигнорировал его вопрос и повёл его дальше в сад. До их ушей донёсся журчащий звук — это был мраморный фонтан. Маленькие птички сидели на его краях, утоляя жажду. Неподалеку стояли качели, на которых близнецы сейчас наслаждались летним днём. Мэгги сидела на них, пока сестра нетерпеливо подталкивала её. Луи мог слышать их смех, и, хотя они не были его настоящими сестрами, это все равно было очень трогательно. Мальчики продолжили свой путь, исследуя остальные места, минуя несколько аккуратных рядов живой изгороди. Луи вздрогнул, когда услышал какой-то шорох, доносившийся откуда-то из кустов. Кто-то стоял на коленях возле розовых кустов, с ножницами в руках, подрезая листья. Это был молодой человек, который, по правде говоря, выглядел ненамного старше их. Его руки и колени были в грязи, даже на щеке виднелось пятнышко. У него были каштановые вьющиеся волосы, и, когда их глаза встретились, сердце Луи пропустило удар или два. Эти зелёные глаза. Ему казалось, что он их где-то видел. Как Луи ни старался, он не мог отвести взгляд и на мгновение забыл, как дышать. Он вернулся на землю, когда почувствовал, что Алекс тянет его за руку. Он сопротивлялся. Он откашлялся и обратился к незнакомому человеку: — Ты всё это сделал? Молодой человек опустил глаза, будучи в каком-то смущении, словно ему было стыдно, что его видят в таком состоянии. Он вытер руки о бёдра, чтобы избавиться от грязи. — Да, — просто ответил он таким глубоким, проникновенным голосом. — Это действительно прекрасно. Это место — просто мечта. — Спасибо, — ответил он, рискнув взглянуть в его сторону. — Я действительно люблю цветы. Мне казалось, что сад был немного невзрачным. — Что ж, ты проделал впечатляющую работу. Ты здесь живёшь? — Я живу в квартире «А». Луи поставил себе мысленную заметку. В его мире квартира «А» была пустой. Насколько ему было известно, там никто не жил. Это было немного странно, и его голову вдруг посетила ужасающая мысль: неужели он умер в реальном мире? Алекс начал терять терпение. Он ткнул его в бок и настоял, чтобы они ушли, но Луи даже не двинулся. — Как тебя зовут? — спросил он. — Гарри. — Приятно познакомиться, Гарри… — Ты же Луи? — Я… Да. — Приятно. Прежде чем он успел что-то добавить, Луи уже тащили прочь — его рука была зажата в руке Алекса, и он даже не успел попрощаться. Если бы не очевидный энтузиазм Александра тащить его через туннель, обвитый розовыми цветами, он бы наверняка набросился на него. Сильный цветочный запах схватил его за горло, когда они вошли, удивленно озираясь. Солнечный свет просачивался сквозь листья, как капли золотого дождя. Далеко позади них, возле кустов, Гарри медленно встал, потирая руки в слабой попытке очистить их. Он тупо смотрел на мальчиков издалека, пока они не исчезли из его поля зрения. — Знаешь, что мне напоминает это место? — сказал Луи, когда они достигли конца туннеля. — Расскажи мне. — «Алису в Стране чудес». Иногда мне кажется, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Как будто впереди меня ждёт какая-то ловушка. — «Алиса в Стране чудес», — повторил он с веселым смешком. — Что это такое? — Она была твоей любимой книгой, когда ты был младше… разве ты не помнишь? Алекс продолжал смеяться. — К сожалению, не помню. О чём же тогда эта история? Кто такая Алиса? Луи уставился на него, даже не пытаясь скрыть разочарования. И на то есть веские причины. Именно Алекс познакомил его с этой историей. Он мог день и ночь разглагольствовать о проклятой книге. Однажды вечером они встретились в школьной библиотеке, и в узком проходе между книжными полками они сидели бок о бок — так близко и уютно, — и Алекс шёпотом читал ему его любимые части. Они неторопливо прогуливались по саду и его окрестностям, бессмысленно болтая, однако для Луи это было не так уж и бессмысленно. Он понял, что Алекс — или тот, кто притворялся им, — очень мало помнил или, скорее, знал об их отношениях, которые были за дверью. Такие мелочи, как имена их друзей, места, которые они любили посещать, книги, которые они читали друг другу, их любимые песни — всё это не вызывало у него ни малейшего интереса. То немногое, что он знал, сводилось к туманным обобщениям. Никаких подробностей, за исключением, конечно, прозвища, которое он ему дал. Тот факт, что кто бы это ни был не мог даже понять связь и степень их любви или даже вспомнить то, что Луи держал так близко к своему сердцу, был совершенно разрушительным. Он выглядел точь-в-точь, как Алекс, вплоть до мельчайших замысловатых деталей в радужке его глаза, но этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Просто пустая, бледная копия человека, которого он знал. На обратном пути они снова встретили молодого соседа. Тот нёс три сложенных друг на друга мешка с землёй для горшков. Когда он проходил мимо них, Алекс подставил тому подножку. Неудивительно, что Гарри рухнул под тяжестью мешков. Луи был вне себя от ярости. — Да что с тобой такое? — он метал молнии в Алекса. — Зачем ты это сделал? — Я не хотел, — оправдывался он, даже не потрудившись извиниться, прежде чем уйти. Луи бросился на помощь молодому человеку, который теперь стоял на коленях, пытаясь собрать землю, выпавшую из мешка. Он присел на корточки, чтобы попытаться помочь. — Всё хорошо? — Я в порядке, — спокойно ответил он. — Мне стыдно за него. Не знаю, что на него нашло, обычно он не… я имею в виду, я не думаю, что знаю точно, кто он теперь… — Всё в порядке, — отмахнулся он. — Я привык. — Что, спотыкаться? — Среди прочего. Некоторые люди просто… не очень любят меня, если можно так выразиться. — Как же так? Ты кажешься… милым. То есть работа с этим садом, должно быть, заняла у тебя несколько дней. Ты старался, чтобы все могли наслаждаться им. Это очень мило с твоей стороны. Гарри только пожал плечами, изображая невинность. В Гарри было то, что отличало его ото всех остальных, кого Луи встречал в этом мире: он был наименее тревожным и самым искренним. Он не улыбался без причины, он не был особо весёлым, и хотя он, вроде как, знал, кто такой Луи, его жизнь не вращалась вокруг него. — Я думал, что всё в этом мире прекрасно, — добавил Луи. — Ну, почти, — закончил он и встал. — Нет предела совершенству. — Тебе помочь с сумками? Я мог бы… Он был прерван, когда услышал голос молодой девушки у фонтана, зовущей его. — Луи! — он встал. Эстер присела на корточки возле качелей. Она выглядела расстроенной. — Пожалуйста, подойди сюда. Он обернулся, чтобы в последний раз извиниться перед Гарри. Но тот исчез. Луи растерянно огляделся по сторонам — его нигде не было видно. Парень буквально исчез. Тогда он бросился к качелям, где на земле сидела Мэгги с мокрыми от слёз щеками. Скорее всего, она упала с качелей: её колено было ободрано. Роза сидела рядом с ней, выглядя такой же расстроенной, как и их старшая сестра.*
Луи и девочки оказались в главной ванной комнате. Она была огромной, с чёрно-белой плиткой на полу, вся блестящая и сверкающая. У окна стояла большая ванна, наполовину наполненная тёплой мыльной водой. Близнецы играли в ней, вода билась и плескалась об её стенки. После надлежащего ухода за коленкой Мэгги, Эстер предположила, что настало время близнецам принять ванну. В своем мире Луи никогда не приходилось купать малышей. Теперь он обнаружил, что стоит на коленях рядом с Эстер. Она сказала ему, что всё закончится гораздо быстрее, если он поможет ей. Но как только девушки сняли с себя платья, у него перехватило дыхание. У них был такой же ужасный шрам, как и у Алекса, прямо посередине груди. Сначала он ничего не сказал, слишком ошеломленный, чтобы сформулировать хоть какую-то мысль. Но теперь, когда Эстер была занята мытьем волос маленькой Розы, он нашёл в себе силы спросить: — Этот шрам… — Мхм, — рассеянно пробормотала она, побуждая его продолжать. — Что случилось? У Александра точно такой же. Я заметил это ещё вчера, — и когда он это сказал, то почувствовал, как щёки его запылали. В конце концов он только что признался, что был близок с ним прошлой ночью. — Ну, они не единственные, — просто сказала она. — Вот, взгляни… я могу показать тебе не так уж много, но… Она повернулась к нему, расстегивая первые две пуговицы платья, открывая часть своего собственного шрама. Он недоверчиво уставился на него, а затем посмотрел ей в глаза: они блеснули, в них читалась озадаченность. Она улыбнулась. — Он есть у всех. Включая наших родителей, — она ткнула Луи пальцем в грудь, прямо там, где должен быть шрам. — Это ты странный человек. Он был ошеломлён. Когда Эстер решила, что девочки достаточно чистые, они помогли им выбраться из ванны и завернули их в большие, тёплые и пушистые полотенца. — И ещё одно, — осторожно сказал он. — Вчера я заметил… я не слышал его сердцебиения. Алекса, я имею в виду. У него не было пульса. Эстер сидела на полу, прижимая к себе маленькую Мэгги и щекоча её. Хихиканье девочки эхом разнеслось по комнате. — И что? Почему ты так думаешь? — с улыбкой спрашивала Эстер. — У вас… у вас нет сердца. У вас всех. Но ведь это чепуха, не так ли? Я имею в виду… это действительно имеет смысл, но это просто… — Когда ты так говоришь, это звучит немного оскорбительно, но это правда. У нас их нет. И нам не нужны сердца. Мы всё ещё достаточно живы, не так ли? Живы и здоровы, смотри сам. Казалось, уже в сотый раз за неделю у него похолодела кровь, а по спине побежали мурашки. Шрам, несомненно, подразумевал, что у них когда-то было сердце. Тревожные образы жестокой и бессмысленной операции по их удалению материализовались в его сознании. — Думаю, мне пора домой. — Но ты же дома, — нахмурилась Эстер. — Ты знаешь, о чём я. Я возвращаюсь домой, в реальный мир. Кроме того, уже поздно. Конечно, моя семья должна волноваться, где я. Меня не было уже несколько часов. — Ты уходишь, не поужинав? — спросила она, словно сама мысль об этом оскорбила её. — Мама весь день была на ногах… она не выходила из кухни, ради бога. Это не очень любезно с твоей стороны. — Я… ну, я сожалею, я действительно сожалею. Я просто не хочу, чтобы мои родители волновались. Сейчас, должно быть, не меньше шести вечера. Или уже семь, откуда мне знать. Маленькая Мэгги перестала суетиться на руках у сестры и просто прижалась к ней. Эстер задумчиво посмотрела на него. — Посмотри на часы, — сказала она. Луи так и сделал. Было два часа. То же время, которое было, когда он попал сюда. С тех пор, как он вошел, не прошло и минуты. Секундная стрелка на первый взгляд казалась неподвижной. Но, присмотревшись, он понял, что она движется, но очень, очень медленно. — Скоро ты на всё посмотришь с нашей стороны, — добавила Эстер. Он сдался. Он поел с семьей просто потому, что боялся их расстроить. До сих пор он не видел, чтобы другие члены его семьи выражали в его присутствии что-то, кроме хорошего настроения и восторга. Одному богу известно, какими они бывают, когда злятся или разочаровываются. Он просто привык находиться рядом с ними. Он только начал чувствовать себя более-менее комфортно, когда произошла ситуация с отсутствующим сердцем — тревожная деталь, которая кусала его изнутри и заставляла сомневаться во всём. Он сидел в конце стола, как обычно, и смотрел, как они едят, болтают, шутят и смеются, а сам не принимал в этом никакого участия. Как он ни старался, он не мог пройти мимо ужасающей правды, которую Эстер открыла ему ранее. — Ты выглядишь очень встревоженным, мой мальчик, — заметил другой отец с набитым ртом. — Что-то не так? — Я сказала ему, что у нас нет сердца, — ответила Эстер, прежде чем он успел откусить кусок хлеба. — С тех пор он неважно выглядит. — Так вот что тебя беспокоит? — спросил его другой отец. — Если так, то позволь задать тебе простой вопрос. Что такого особенного между нами и твоими собратьями с бьющимися сердцами по ту сторону двери? За исключением, возможно, того факта, что мы ценим тебя и любим гораздо больше, чем они когда-либо могли бы. Если есть что-то, что ты должен знать, так это то, что здесь приоритетом для нас становятся только твои лучшие интересы и абсолютное счастье в глубине сердца. Ну, в глубине души так сказать. Другая мать тихо засмеялась, прикрывая рот кухонным полотенцем. — Разве тебе здесь не нравится, Луи? И тут на него устремились настойчивые взгляды всей семьи. Он чувствовал их тяжесть. — Да, — прошептал он. — Я люблю это место, правда. И вы были более, чем добры ко мне. Но я думаю, что мне просто нужно вернуться домой на оставшийся день. Эстер просто отмахнулась от его слов тыльной стороной ладони, как бы говоря: «ну ладно». А потом она продолжила есть. — Если ты этого хочешь, дорогой, — сказала другая мама, когда он встал из-за стола. — Возвращайся к нам скорее, — она одарила его лёгкой улыбкой, которая не доходила до самого сердца. — Мы будем здесь. Всегда и навсегда. Его глаз дёрнулся, когда он услышал последнюю фразу. — Я бы хотел попрощаться с Александром. Женщина указала глазами на лестницу, как бы показывая, что он там, наверху, вероятно, в комнате для гостей. Луи поблагодарил её и поспешил наверх, чтобы найти его. Он толкнул дверь и вошёл в комнату маленькими, лёгкими шагами. Он лежал на кровати с книгой в руке, как это часто бывало. Как только Луи вошёл, он закрыл её и поднял на него глаза. — Они ужинают, — сказал Луи. — Почему ты не присоединился к нам? — Я не очень голоден. К тому времени скандальное взаимодействие между Алексом и Гарри было уже давно забыто. В этот момент тот был единственным, о ком Луи заботился. Он подошёл и сел на край матраца. — Я иду домой, Алекс. Я хочу, чтобы ты пошёл со мной. Я знаю, что многое может пойти не так, но я хочу попробовать. Я хочу, чтобы ты был в моей жизни. — Не могу, — спокойно ответил он. — Это невозможно. — Что ты имеешь в виду? — То и имею, — ответил он ровным голосом. — Я не могу войти в эту дверь, как ты. Кроме того, зачем мне переходить грань миров? Твой мир ужасен во всех отношениях. — Что ты можешь знать о моём мире? — он настаивал, хотя у него не было причин так защищаться. Алекс только усмехнулся, а потом сухо рассмеялся. Он пошевелился на кровати и сел прямо. — Ну, во-первых, я знаю, что мы не сможем открыто любить друг друга средь бела дня, не так ли? Твой мир презирает таких людей, как ты и я. Мы будем несчастны и вынуждены прятаться всю оставшуюся жизнь. Вы, люди, любите причинять друг другу боль. Вы все бессердечны. Но ведь зато у вас есть пульс, не так ли? Луи пожалел, что не смог придумать контраргумент, но правда заключалась в том, что Алекс был прав во всём. Опустив глаза, он нащупал нитку от одеяла. Алекс воспользовался этим коротким затишьем, чтобы добавить ещё один комментарий. — Если ты останешься здесь, я обещаю тебе, что ты будешь счастлив до конца своей жизни. Не будет ни одного скучного или грустного дня или события. Ни одного. — Но это же просто… так не бывает, правда? — Уж поверь мне. Я слышал истории о твоём мире. Я знаю, что значит быть несчастным. А здесь ничего из этого нет. — Остаться здесь. Ты имеешь в виду… навсегда? — Да. И я буду рядом с тобой, моя маленькая голубка. Я буду любить тебя. Я буду для тебя всем. Помни: в твоем мире я нахожусь на глубине шести футов. Ты больше никогда меня не увидишь. Если ты любишь меня так же, как говоришь об этом, то останься. — Не делай этого, — резко пробормотал он. — Я не могу просто… мне нужно время. У меня там своя жизнь. — О, правда? — он ухмыльнулся. — Расскажи мне об этом. Как это, должно быть, интересно. — Мне нужно время, — повторил он на этот раз более твёрдо. — Ладно. В конце концов всё зависит от тебя. Мы не можем держать тебя в заложниках. Луи решил, что разговор окончен, встал и направился к двери. — Просто чтобы ты знал, — крикнул Алекс, — дверь не будет открытой вечно. Так что решайся. И быстрее.