***
Эта осень была странной, не такой, как обычно. Ветра с океана дули с особой силой, делая ночи на редкость холодными, дни же, наоборот, были как никогда теплыми, отчего солдатам приходилось крайне непросто на тренировках. С возвращением Фрэнка все стало еще хуже. Айеро выбивал из них всю душу, заставляя каждого чуть ли не вдвое увеличивать показатели, и все до единого не могли дождаться того дня, когда он, наконец, уедет обратно на свою базу. Фрэнк, как и осень, в последнее время тоже странный. Постоянно на взводе, вечно нервный и несдержанный, а орет так, что барабанные перепонки выбивает. Ничего общего с прежней хладнокровной твердостью. Бойцы едва выживали. Альфа стоит, облокотившись на низкий забор, и смотрит на опустевшую тренировочную площадку, где только что в течение двух часов методично истязал солдат. Те ушли на обед, а у Фрэнка кусок в горло не лезет после их вчерашних «упражнений» с Джерардом. Кроме яблока, что он крутит в руках. Яблоки лезут всегда, с самого детства. Яблоки, которые он набирал себе в подол футболки и убегал в сад после очередной отцовской порки. Их аромат успокаивал, притуплял боль, как моральную, так и физическую, а сладкий сок, смешиваясь с солеными слезами самого маленького альфы, необъяснимым образом возвращал к жизни выжженное Фликсом сердце. У Фрэнка внутри адские пляски. Бесы рычат друг на друга, щелкают зубами, договориться никак не могут. Айеро вроде и рад, что отец прошлой ночью решил продолжить начатое в ресторане и практически до утра глушил виски прямо из бутылки, держа Фрэнка рядом и втирая ему какую-то ерунду, а с другой стороны, стоит ему только подумать о том, чем все могло закончиться там, в спортзале — хочется взвыть. Так близко к нему он еще не был. Вчера, вжимая Джерарда в синтетическое покрытие ринга, Айеро без раздумий готов был отказаться от остатков собственной души за секундную возможность почувствовать вкус его губ. А потом, если бы только тот позволил… — Почему не в столовой? Фрэнк чуть ли не смеется в голос. Он, блять, даже в собственных мыслях не может заполучить этого парня, отец как чувствует. — Наверно, по той же причине, что и ты, — Фрэнк хмыкает и поворачивает голову, щурясь от солнечных лучей. — Ебаный виски. Тебе не надо было давать мне открывать его, — Фликс делает глоток воды из пластиковой бутылки и встает рядом с сыном, — давно так херово не было. — Ты, конечно, не помнишь, но не то, чтобы я не пытался, — замечает младший, наблюдая за выражением лица отца, которое снова становится кислым, как только он отнимает горлышко от губ. — Ой, ладно, все, — альфа машет на сына рукой, и тот ухмыляется. Последовательность — еще одно «сильное» качество отца. — Скажи мне, ты тут долго еще? — До вечера, как обычно, — удивленно приподнимает бровь Фрэнк, но Фликс отрицательно качает головой: — В Мэйконе, я имею ввиду. На базу не собираешься? — Съезжу после выходных, — Фрэнк пожимает плечами и снова отворачивается к площадке, — Мы расчищаем ангары под новую технику, делать там нечего, так что я решил использовать появившееся время на то, чтобы бойцов шлифануть. Две недели до первого выстрела, нам не нужен сырой материал. — Теперь и спецназ у нас сырой? — посмеиваясь, Фликс делает еще глоток, — Ты не сильно разошелся, сын? — голос альфы твердеет, выдавая неодобрение, — В последнее время ты перегибаешь, и мне это не нравится. — Они могут больше. Ты это знаешь, но почему-то их жалеешь, — Фрэнк скрипит зубами, стараясь держать себя в руках. Терпеть этот тон отца и выслушивать, как он его отчитывает, с каждым разом все труднее. — Ты решил меня поучить? — сузив глаза, спрашивает Фликс, — Меня, Фрэнк? Знакомые интонации сквозняком проходят по нервам, но лишь слегка колышат прозрачные тени прошлого. Отголоски их стенаний ледяным облаком ненадолго окутывают альфу и так же быстро растворяются, ничего не оставив после себя. — Отец, я уже вырос из подобных категорий, тебе так не кажется? — спокойно спрашивает Фрэнк и прямо глядит Фликсу в глаза, — Я вижу проблему, и я ее решаю. Лучше пусть сейчас будет с авансом, чем сложности потом. — Сейчас, — произносит мужчина с нажимом, — совсем другие обстоятельства. Ни к чему это все, мы обойдемся меньшими затратами. По одиночке оборона центров — пустышка. Проблема могла возникнуть только с Атлантой, но благодаря Берту мы свернем ей шею изнутри без лишнего шума. Главное, отрезать все пути сообщения между ними. — Армия должна быть готова вне зависимости от того, кто и что нам обещал, — твердо говорит Фрэнк, — Пусть он гарантировал помощь, но я хочу рассчитывать только на себя. — Это пустая трата сил и времени, я тебе еще раз повторяю. Нерационально, — стоит на своем Фликс, добивая бутылку с водой и сминая ее в руке, — И разговор вообще был не об этом, а о том, что тебя начало заносить. Было бы куда полезнее, если бы ты не этой всей хренью занимался, а помог мне найти тех, кто сорвал наши поставки. Фрэнк еле сдерживается от ироничной улыбки и буднично бросает, пожав плечами: — А чего там искать? Впервые что ли? Ты придаешь этому слишком большое значение. Грабежи на автобанах — не новость. — Для других — может и да, а у нас такого быть не должно, — альфа морщится от вновь прострелившего голову спазма, — Пойду таблетку выпью, иначе эта чертова головная боль меня сожрет. А концы этой истории я обязательно найду. — Фликс сплевывает на траву и, потирая ноющую от тошноты грудь, неспешно уходит в штаб. — Ну поищи, поищи, — глядя отцу в спину, с усмешкой проговаривает негромко Фрэнк и с наслаждением надкусывает яблоко.***
— Тебе реально это интересно? — с искренним непониманием спрашивает Рой, развалившись за столом и подпирая голову ладонью. Он крутит волчком гильзу, всячески пытаясь совладать со скукой, пока Патрик изучает архивные журналы из военной лаборатории Акворта. Старая библиотека штаба стала настоящим сокровищем для омеги и абсолютным наказанием для Роя, который маялся от безделья, только и мечтая о том счастливом моменте, когда эта пытка, наконец, закончится. — Ты спрашивал об этом вчера, — Патрик, не поднимая головы, рассматривает какие-то схемы и ставит пометки у себя в блокноте. В отличие от альфы, ему кажется, что времени бесконечно мало, что до прихода Пита осталось всего каких-то полтора часа, а нужно еще столько всего успеть просмотреть! Он не обращает внимания на демонстративно закатившего глаза альфу, потому что все, что его сейчас интересует — вот эти журналы, в которых неожиданно обнаружилась информация, за которой они всей лабораторией гонялись последние два года. Если бы не прогулка, о которой он сам просил Вентца вчера, то, скорее всего, просидел бы в библиотеке до глубокого вечера. — Поверить не могу, что ты такой задрот, — вздыхает Рой и встает из-за стола, не надеясь, что омега хоть как-то отреагирует на его комментарий. Патрик, похоже, не слышит вовсе. Его не отвлекает от тетрадей даже внезапная трель телефона альфы. Тот смотрит на экран и тут же принимает вызов, отходя в сторону. Он коротко что-то отвечает, вскидывает ремень автомата на плечо и зовет: — Патрик, пошли. Убирай это все или бери с собой, только быстрее. В голосе Роя чувствуется взволнованность, которая не ускользает от омеги. Он напрягается. — В чем дело? — парень начинает спешно собирать журналы, часть из которых зажимает подмышкой, а остальные прячет на полках высоких стеллажей. Он тревожно поглядывает на альфу, который, подойдя к окну, рассматривает что-то за стеклом. Автомат у Роя за спиной, он даже не тянется к нему, а это значит, что внешней угрозы нет, тогда что могло случиться? — Приказ, — коротко отвечает альфа и легонько подталкивает Патрика на выход, — Давай, Пат, потом объясню. Однако объяснений так и не следует. Как только, спустя бесконечное количество лестниц и коридоров, омега оказывается в их с Питом комнате, Рой поспешно захлопывает дверь, стараясь не смотреть на растерянное выражение лица парня. Патрик слышит, как проворачивается ключ в замке и ощущает подступающую панику. — Рой! — он подбегает к двери и принимается стучать в нее кулаком. По ту сторону какая-то суета, топот ног и выкрики, чаще всего среди которых звучит «горит», «дальний склад» и «командир». По спине ползет гадкий холодок, потому что командир на данный момент на базе только один, и он в эту минуту как раз на этих чертовых складах. Патрик колотит по двери уже двумя кулаками, но практически сразу бросает это занятие и бежит к окну. Несмотря на то, что оно выходит на другую сторону, омега в шоке открывает рот, видя, как густой серый дым валит откуда-то сверху, из-за здания штаба. Пожар. Нет никакого сомнения, что полыхает там, сзади на складах. С каждым мгновением все отчетливее доносятся крики, и Патрик уже не может разобрать откуда они — с улицы или из коридора. В его собственных ушах нарастает шум бешено несущейся по венам крови, переходящий в противный звон, от которого тело бросает в озноб. Омега отскакивает от окна и снова бежит обратно к выходу. — Рой! Дай мне выйти! — Патрик стучит по двери раскрытой ладонью и остервенело дергает ручку, — Рой, пожалуйста! — Я не могу, Пат! — среди общего шума слышится угрюмый бас альфы, заставляя парня ненадолго притихнуть и прислушаться, — Даже не проси, командир мне голову за тебя снимет! — Это он приказал меня сюда запихнуть?! — у омеги дрожит голос, а мысли уже самые страшные. Он не отлипает от двери и, несмотря на усиливающуюся головную боль, по-прежнему больше всего хочет оказаться там, где его альфа. Сердце сходит с ума, а сам Патрик каждой клеточкой своего тела чувствует опасность, от которой Пит сейчас в миллиметре. — Ну, а кто еще, — тем временем следует в ответ, — Я тебя прошу, посиди там тихо, и так черт-те что творится. — Но мне надо туда, Рой! Я не скажу ему, что ты открыл… — омега не сдается. Знает, что бесполезно, но поделать с собой ничего не может. Его знобит так, будто вселенским сквозняком продувает. Сознание где-то далеко, а на его месте жгучий, разрывающий на атомы страх. Патрик никогда в жизни так не боялся. За себя не боялся, как трясется сейчас за него… — А кто, блин, если не я?! — возмущенно интересуется альфа, — Иди к дьяволу, Пат, мне разборки с подполковником не нужны. Патрик от досады со всей силы бьет по двери кулаком и скатывается по ней на пол. Хочется выть и плакать от безысходности, хочется наброситься на Роя и выбить ему зубы, потому что как он не понимает? Парень закрывает глаза и пытается успокоиться. Получается плохо, и тогда он начинает скороговоркой проговаривать про себя, что Пит знает, что делает, он знает, знает, знает… Неожиданный оглушительный хлопок заставляет стены дрогнуть и зазвенеть стекла в окнах. Патрик распахивает глаза и пару секунд изумленно таращится перед собой, пока до него не доходит, что за звук это только что был…***
— Я никак не могу уговорить отца забрать Тэйла, — со вздохом произносит Чарли и, заправив за ухо светлую прядь волос, удрученно опускает подбородок на согнутую в локте руку. Он сидит на корточках у скамейки и пальцем лениво дразнит котенка, который скачет на коленях у Джерарда и вместе с руками мальчика кусает заодно и его. Однако омега никак не реагирует ни на возню на своих ногах, ни на укусы. Он вышел в сад к Чарли в надежде, что удастся отвлечься от мыслей о вчерашнем дне. И ночи. Ему безумно стыдно, словно все знают о том, чем он занимался у себя комнате, а главное, с чьим именем на губах в итоге перепачкал постельное белье. Как смотреть в глаза самому Фрэнку он вообще понятия не имеет. Джерард почему-то вдруг ощущает себя гаже некуда. Он же видит, что альфа неосознанно тянется к нему, чувствует, как поменялось его отношение. Фрэнк, наверно, сам понять не может в чем причина, возможно, даже мучается… Но им обоим друг с другом рядом места нет, они никогда не должны были встречаться, и Джерард уже пообещал себе, что Айеро об их истинности ни за что не узнает. Скоро альфа заключит брак с другим, и все, наконец, закончится. Для Фрэнка, но не для Джерарда. Грядущая помолвка тяжелой ношей лежит у омеги на плечах. Сколько ни старается, он не может убедить себя, что все правильно, что для них — это лучший из вариантов. — Чарли… — Джерард понимает, что может быть больно, но зачем-то сам провоцирует разговор, — Ты знал, что у Фрэнка скоро свадьба? — Конечно, — сразу же отвечает мальчик, слегка наморщив нос. Он наклоняет голову к плечу, почесывая шею Тэйлу, и, кажется, нисколько не удивляется ни самому факту смены темы, ни вопросу как таковому. — У него же помолвка в следующие выходные. Джерард с трудом сглатывает, когда слышит ответ. Следующие выходные? Это значит, осталась неделя… Он не думал, что это настолько скоро. — И ты как-то не сильно этому рад, да? — омега пытается усмехнуться поубедительнее, но Чарли занимается котенком, и смысла шифроваться, в общем-то, нет. — Я не люблю Брендона, — откровенно признается мальчик и, забрав Тэйла с колен Джерарда, забирается с ногами на скамейку. — Они с Фрэнком вместе давно, но я вообще не понимаю, почему он с ним. — Ой, а кажется, кто-то ревнует… — Уэй впервые за день улыбается и с нежностью смотрит на омежку, однако тот моментально вскидывает голову и округляет глаза: — Что? Я?! Фуууууу, — тянет он и смешно морщится, становясь похожим на печеную картошку, — Я Фрэнка знаю с детства, он мне как брат! Как ты вообще… Фуууу, Джерард, хочу забыть, что я это слышал, — Чарли зажимает ладонями уши и мотает головой. Омега не выдерживает и смеется. Этот мальчик так напоминает ему Майки… Тот тоже всегда вот такой предельно откровенный и по-детски непосредственный. Джерард аккуратно берет его за руку и тянет к себе: — Ладно, ладно, я пошутил же, ну? Чарли еще немного для вида сопротивляется и ворчит, а потом вдруг становится совершенно серьезным и, замерев взглядом на какой-то точке перед собой, негромко произносит: — Ты просто не знаешь Брендона. Отчего-то это звучит так, что дальнейших вопросов задавать не хочется. Улыбка Джерарда растворяется так же быстро, как замолкает и его смех, и он настороженно глядит на мальчика. Тот неожиданно выглядит гораздо взрослее, плечи ссутуливаются словно под тяжелым весом. Уэй молчит, а Чарли, нахмурив брови шепчет: — Я хочу, чтобы Фрэнк был счастлив. А с Брендоном этого не будет, — он быстро отдает Тэйла Джерарду и спрыгивает со скамейки, — Я забыл, меня отец просил зайти. Я пойду. Пока, — мальчик почти убегает в сторону особняка, оставляя омегу в недоумении глядеть себе вслед. Иэн сына точно не звал, в этом парень уверен, но почему вдруг у этого ребенка так резко испортилось настроение? Джерард поднимается и, поглаживая котенка, задумчиво бредет по дорожке вдоль газонов. Он с запозданием слышит несколько щелчков по обе стороны от себя, и в следующий момент чья-то рука оттаскивает его за талию назад, а перед глазами пролетают несколько водяных струй. — Аккуратнее, — раздается над ухом тихий низкий голос, и у Джерарда шок сменяется вибрацией, которую тот мгновенно вызывает в теле. Омега прижимает котенка к груди и медленно поворачивает голову. Ореховые зрачки смотрят на него мягко, окутывают теплой дымкой и заставляют замереть на несколько секунд. Уголки губ альфы слегка приподняты, а грудь, к которой Джерард оказывается прижатым, неспешно вздымается. Омеге хватает пары вдохов, чтобы понять, что еще немного — и жгучий аромат корицы полностью завладеет его разумом. Парень вырывается из-под некрепко держащей его руки и отходит подальше. — Семь часов, — Фрэнк непринужденно засовывает руки в карманы. Его улыбка становится шире, и в глазах плещется смех, — Советую не забывать. — О чем не забывать? — Джерард старается незаметно продышаться, чтобы выгнать выводящие из себя острые нотки запаха альфы. — Они включаются в семь вечера, — Айеро кивает подбородком на газонные распылители, — Так что, либо успевай пробежать раньше, либо — в обход. Если, конечно, у тебя нет желания поотмокать, сержант. Фрэнк, ухмыльнувшись, козыряет ему и разворачивается, чтобы уйти. Однако тут же опять останавливается и, оглянувшись, сообщает: — А, да. Отец задерживается, поэтому просил тебе передать — завтра ты едешь с нами на полигон. Выезжаем в шесть.***
Патрик не помнит, каким образом вышиб дверь. Не помнит, как оказался в коридоре, и откуда взялись силы еще несколько коротких мгновений сопротивляться медвежьей хватке Роя, чьи руки скрутили его, не успел парень пробежать и пяти метров. Альфа то что-то кричал ему на ухо, стараясь привести в себя, то потом вдруг почти шептал, и его голос приобретал просящие нотки… Ничего из этого в памяти не осталось, будто разум отключился на время, уступив мощному напору инстинктов. Очнулся омега уже в одной из подсобок штаба на жестком стуле у заваленного какими-то небольшими картонными коробками деревянного стола. — На, выпей, — Рой ставит перед ним чашку с чем-то дымящимся и пахнущим какими-то травами, однако Патрик даже головы не поворачивает, лишь цепляется ледяными дрожащими пальцами за свои плечи и поплотнее кутается в наброшенный альфой мягкий плед. Рой с сочувствием вздыхает. Как бы сильно ни хотел, помочь он ему мало чем может. Альфа присаживается на ящик с какими-то инструментами и отворачивается, чтобы не видеть его бледного, с пустыми глазами лица. Скинув магазин с автомата, лейтенант принимается пересчитывать патроны, хотя и так прекрасно знает, сколько их там. Отсутствие окон, глухая дверь подсобного помещения, негромкое жужжание электрического счетчика в углу и бесконечно тянущиеся минуты, зависшие в подобном желе пространстве… Время неспешно начинает свой отсчет. — Рой… — голос омеги из-за длительного молчания сиплый, срывающийся, отчего альфе становится еще невыносимее, но он, насупившись, твердо отрезает: — Нет, Патрик, — и без того стеклянный взгляд парня становится еще более прозрачным, хрупким до боли. Рой тяжело сопит и повторяет: — Я тебе уже сто раз сказал — нет. — Мне нужно туда… — точно так же в сотый раз повторяет омега тоном, в котором, кажется, внезапно концентрируются все силы, что еще у него остались. Тяжелым, упрямым, непоколебимым. — Ты понимаешь, что ему там сейчас не до тебя? Голову включи, наконец, — альфа вкладывает последний патрон и вставляет магазин обратно в магазиноприемник, — Побежишь ты туда и что? — автомат ложится на стол, а Рой поднимается с места и встает напротив парня, — Подожди немного, Пат, сейчас разберутся, и вернется он. В глазах омеги вроде бы мелькает нечто похожее на осознанность, но стоит только Рою с некоторым облегчением выдохнуть и отойти в сторону, как Патрик тут же срывается с места и бежит к двери. На этот раз альфа, находясь в невыгодной позиции, остановить его не успевает. Уже на выходе Рой хватает его за ворот клетчатой фланелевой рубашки, слышится треск пуговиц, и омега, с какой-то невероятной проворностью выпутав руки из рукавов, в одной белой майке вылетает из подсобки. Патрик бежит, не оборачиваясь, интуитивно отыскивает верную дорогу и отталкивает попадающихся на его пути солдат. Рой кричит где-то сзади, требует остановиться, но омега только ускоряется, не собираясь больше бездействовать и позволять колючему страху сжирать себя заживо. Холодный вечерний воздух оплетает голые плечи и цепко сжимает их, стоит Патрику выскочить на улицу через главную проходную. Парень зябко передергивается, покрываясь мурашками, и лишь на секунду тормозит, потерянно озираясь по сторонам, прислушиваясь. Изо рта вырывается пар вперемешку со срывающимся дыханием, сумрак меняет пейзажи, и не различишь толком, где люди, а где их тени. У Патрика голова идет кругом, но приближающийся глухой топот за спиной не дает возможности толком сориентироваться, поэтому омега снова срывается на бег в направлении, которое кажется наиболее верным. Интуиция не подводит. Открывшаяся картина заставляет остановиться и невольно задержать дыхание. На площадке перед складами творится какое-то месиво — пожарные машины, ошметки мусора, снующие туда-сюда солдаты, мелькающие кое-где белые халаты врачей… и все это озаряет слабое алое сияние тлеющего ангара. Кое-где еще прорываются огненные всполохи, но, в целом, основное пламя сбито. — Нихуя себе!.. — доносится сзади потрясенный голос Роя, который, как и омега, стоит, будто парализованный, и в шоке смотрит на происходящее впереди. У Патрика, оглохнувшего на мгновение от охватившего его ужаса, в ушах словно обратно выкручивается звук на полную. Он слышит крики, стоны и выбивающий барабанные перепонки визг сирены. Омега делает пару несмелых шагов, не в силах оторвать глаза от того, что творится невдалеке. — Пат, не надо, не ходи туда, — Рой хватает его за запястье и пытается удержать, уже зная, что теперь точно не получится. Патрик оборачивается, смотрит сквозь него каким-то страшным, неживым взглядом, который отдает могильным холодом, и, ни слова не говоря, решительно вырывает руку из несильной хватки. Омега врывается в царящий на площадке гомон, как будто в прорубь с головой окунается. На него никто не обращает внимания, каждый занят чем-то своим, и Патрик протискивается сквозь толпу, не реагируя на то, что периодически кто-то пробегает мимо, больно задевает его плечом, вынуждая каждый раз удерживать равновесие на негнущихся ногах… Ему все равно, он внимательно вглядывается в лица вокруг, ищет. Очередной солдат налетает на него, грубо отпихнув со своего пути, и омега внезапно замечает лежащего на земле молодого человека, над которым обеспокоенно склонился один из врачей. Вся футболка альфы в крови, хоть выжимай, а тело неровно потряхивает в болезненной агонии… Вечерний холод — ничто, в сравнении с той стужей, что вламывается внутрь и затягивает ледяной коркой все органы, когда вспышка сигнальной сирены выхватывает в сумерках смоляные волосы. Легкие стремительно твердеют, отчего воздух, втиснувшийся в них с новым вздохом, ощущается разъедающей кислотой. Ударов сердца не слышно, оно затаилось, замерло, готовое в любой момент взорваться и залить все вокруг кровавым океаном. Омега делает еще один неуверенный шаг, всматривается… — Что это такое?! Патрик, ты почему здесь? У омеги за одну секунду мир переворачивается. Голос, такой долгожданный, такой любимый зажигает солнце в потемневшем небе. Оно освобождает свои лучи, что путаются в низких, черных тучах, и проливает ослепительный свет на отчаявшуюся еще хоть раз почувствовать его тепло землю. Патрик снова дрожит, но уже от облегчения, когда, медленно повернув голову, сталкивается глазами с напряженным взглядом Пита. Тот стоит сбоку, уперев руки в бока, и встревоженно смотрит на него. Брови нахмурены, а на лице крайняя степень обеспокоенности. — И почему ты раздетый такой? Рой где? — Вентц, игнорируя ступор омеги, стаскивает с себя куртку и, подойдя к парню, накидывает ее ему на плечи, заботливо запахивая на груди, — Сукин сын, сказал же ему, чтобы не пускал тебя сюда. Патрик глаз с его лица не сводит. Не может позволить себе даже моргнуть, не говоря уже о том, чтобы что-то произнести. Он сжимает пальцами длинные рукава камуфляжной ветровки и еле держится, чтобы не кинуться Питу на шею. Озноб в теле усиливается, омега совершенно перестает его контролировать, будто марафон пробежал, и натруженные мышцы трясутся сами собой. Зубы стучат друг о друга, губы дрожат, и Вентц, заметив близкое к истерике состояние Патрика, сам прижимает его к себе одной рукой. Он не понимает, что с тем происходит, но вот это оцепенение ему уже хорошо знакомо. — Пат, ты чего? — он пробует отстранить омегу от себя, чтобы заглянуть в его лицо, но парень не дается, — Эй… — зовет альфа, однако ответа по-прежнему не следует. Откуда-то появляется растерянный Рой с остатками Патриковой рубашки, зажатой в кулаке. Он ловит суровый взгляд подполковника, обращенный к нему, и беспомощно вскидывает руку, указывая на омегу, давая Питу понять, что он пытался… Вентц тяжело вздыхает и, покачав головой, ищет глазами Мэтта. Основной огонь уже потушен, пожарные заканчивают свою работу, а раненых оказалось не так много, как того можно было ожидать, и все они теперь находятся под контролем медиков. В принципе, главное сделано, и в ближайшее время здесь его присутствие особо не требуется. Мэтт почти сразу же отыскивается неподалеку. Пит коротко отдает ему несколько указаний, дожидается, пока тот, утвердительно кивнув, берет под козырек, и сразу же уводит Патрика в штаб. По дороге он все так же безуспешно пытается разговорить его, но парень молчит. Смотрит себе под ноги и, очевидно, мыслями блуждает где-то не здесь, потому что едва не летит на пол, зацепившись о порог их комнаты. Вентц ловит его за локоть, но омега отдергивает руку и проходит вглубь комнаты. Пит совершенно теряется. Он возится с дверным замком, который к этому времени уже успели починить (спасибо Рою, подогнал кого-то из солдат), и старается понять, что с Патриком не так. Почему еще несколько минут назад он жался к нему, отказываясь отходить даже на сантиметр, а теперь ведет себя так, словно Вентц его чем-то обидел. Омега тем временем останавливается, не дойдя пары шагов до окна, и закрывает лицо руками. — Пат… — альфа, защелкнув замок, подходит совсем близко, тянет руку к его плечу, но Патрик вдруг резко отнимает пальцы от лица и оборачивается. — Зачем ты так? — его губы еле слушаются, в голосе сквозит истерика, а в глазах боль с горечью смешивается, — Почему нельзя было позвонить мне, а не Рою? Сказать, что с тобой все в порядке, ведь я знал, что ты был там! — парень почти кричит, теряя самообладание. Его вдруг накрывает осознание того, что вот она, реальность. Что все это не закончилось сегодня, что впереди война и вот таких вот моментов неведения, страшного, выламывающего кости ожидания будет еще много. Пит сказал, что это — его жизнь, но только сейчас Патрик впервые полностью прочувствовал весь смысл этих слов. В этот раз все закончилось хорошо, но барабан револьвера без остановки крутится, и кто знает, где окажется та единственная пуля в следующий раз? Такого ужаса на лице омеги Вентц еще ни разу не видел. Ни тогда, когда он попал сюда впервые, ни после того, как его пытался изнасиловать тот мудак. Глядя на парня, альфе самому по непонятной причине становится страшно. — Да не было меня там, с чего ты взял? — Вентц понимает, что ложь — не лучший выход, но все равно врет. Не в первый раз уже, об их с Фрэнком захвате грузовиков Патрик тоже не знает, но как иначе? Питу не нравится думать об этом, но от очевидного не убежишь. Чем дольше они вместе, тем уязвимее становятся. Что один, что второй привыкли жить, заботясь только о себе и не представляя, что чья-то чужая жизнь может быть в миллионы раз важнее и дороже собственной. А теперь нет. Теперь они дышат только в унисон, только друг для друга. — Пит, я знаю, не надо, — омега вновь отталкивает руку Вентца и закусывает нижнюю губу, — Ты был там с самого начала, и рвануло когда — тоже. Вечно учишь меня не врать, а сам? — Патрику хочется позорно разреветься, но он терпит. Пусть в последнее время рядом с альфой парень расслабился и позволил себе некоторые проявления слабости, о которых раньше и помыслить не мог, но всему есть предел. — Я ведь правда подумал, что это ты… Тот раненый, мне показалось… — Патрик замолкает, сжав губы в узкую полоску, и разворачивается к окну. Если он продолжит говорить, то точно не выдержит. — Нет, — тихо, но уверенно произносит Вентц, не двигаясь и не пытаясь больше дотронуться до омеги, — Нет, Пат. Это все твой страх, ты не мог спутать. Если бы что-то произошло, то ты бы почувствовал. Почувствовал бы сразу, потому что… — он останавливается на миг, собираясь сказать то, что давно нужно было прояснить, а затем выдыхает: — Потому что ты мой, малыш. У Патрика вздрагивают плечи. Он поворачивает голову в бок, будто прислушиваясь к сказанному альфой, и ничего не говорит, только глубже дышит, глядя куда-то мимо своего плеча. Пит всматривается в его профиль, почти черный на фоне светящей в окно луны, и говорит чуть громче: — А я… — А ты мой, — омега разворачивается к застывшему от неожиданности Вентцу, ощущая, как рушатся внутренние дамбы. Даже стой они сейчас посреди церкви у алтаря, ни одна клятва не связала бы их сильнее, чем те слова, которые они произнесли только что. Навсегда. Теперь уже точно никому и никогда. Только друг другу. Патрик не выдерживает. Подлетает к Питу, обхватывает ладонями его лицо и сам целует. Горячо, нетерпеливо, пока альфа не перехватывает инициативу. Камуфляжная куртка летит на пол с плеч, а за ней и майка, которую омега немедля стягивает с себя. Он обвивает шею Вентца рукой и тянет на себя, сам пятясь назад к кровати. — Что ты творишь, — хрипло выговаривает Пит, шалея от действий Патрика и от того, как горят собственные ладони, почувствовавшие под собой мягкую прохладную кожу, — Пат, я серьезно… Если ты… — омега запускает пальцы в его угольные волосы, несильно сжимает и чуть оттягивает назад, жарко дыша и прижимаясь ближе, отчего альфа низко стонет, не сдерживается и несильно кусает его в ответ за подбородок. — Если ты это сейчас продолжишь, то не вини меня потом за то, что я не смог остановиться. Патрик улыбается Вентцу в губы. Собственные ноги упираются в край кровати, и омега падает на прохладные простыни, выгибается, чтобы ощутить, как жесткая футболка нависшего над ним Пита трется о его внезапно ставшую такой чувствительной кожу. — Не смей останавливаться, — с трудом преодолевая сбивающееся от возбуждения дыхание, шепчет Патрик и сладостно мычит, когда губы альфы смыкаются на его кадыке, — Никогда больше не смей останавливаться… Вентцу срывает крышу. Яркая, спелая малина окончательно сводит с ума, а перед глазами мигает долгожданный зеленый свет. Омеге не нужно больше ничего говорить, не нужно ни о чем просить. Пит прижимает парня собой к матрасу и проводит языком по его чуть приоткрытым губам. Руки альфы принимаются беззастенчиво блуждать по дрожащему в предвкушении телу, то гладя, то сминая кожу почти до синяков. Пит кайфует от мурашек, что рождаются под пальцами от каждого нового прикосновения. Отрывается от губ и ведет дорожку горячих поцелуев ниже, вдоль шеи, оставляет бурые засосы на светлой тонкой коже, чуть прикусывает ее, а потом тут же зализывает. Вентца кроет от того, с какой готовностью омега открывается перед ним, как остро реагирует на его малейшее действие, как тихонько постанывает, запрокинув голову и неконтролируемо напрашиваясь на ласки. Хочется быть с Патриком нежным, хочется поклоняться ему, возводя на пьедестал и принося самого себя в жертву, но парень не дает ему и шанса. Омега стаскивает с него футболку, непослушные пальцы лихорадочно цепляют кожаный ремень, не справляются с пряжкой, и он разочарованно скулит, умоляет не медлить, клянется, что умрет если Пит не начнет уже что-то делать. Патрик горит. Желание, охватившее тело, пропускает через него разряды тока наивысшей мощности, встряхивает, терзает. Внизу все будто расплавленным свинцом залито, как в самые первые дни течки. Хотеть просто секса и хотеть своего альфу — нечто, не поддающееся сравнению. Парень не может понять, как у него сил хватило столько ждать. Словно сам себе запретил сладкое, а теперь сидит перед пирогом и, стоит только ковырнуть его вилкой, отправить в рот первый кусочек, как незаметно уже по уши оказывается в сладкой начинке. Он извивается, хаотично оставляет на груди Вентца влажные поцелуи и сбивчиво шепчет мольбы. Пит мягко отводит руки Патрика от своего ремня, сам его расстегивает, освобождает себя от штанов и немного приподнимается над омегой, пытается аккуратно провести ладонями по трепетному животу, но выходит нетерпеливо и судорожно. Патрик прерывисто выдыхает, ерзает задницей по простыням, и альфа бросает свои рыцарские подвиги. Им обоим они сейчас не нужны. Он вместе с бельем стаскивает с омеги джинсы и сразу же обхватывает пальцами его изнывающий член, выбивая из парня тихий вскрик. Вентц проводит по стволу пару раз ладонью, а затем опускает руку ниже. — Пит!.. — всхлипывает Патрик и хватается за простыни, сжимая ткань в кулаках. — Отпусти себя, — шепчет альфа ему в губы и прикусывает нижнюю, вводя палец в истекающего густой смазкой омегу, — Я хочу тебя слышать, — он принимается неспешно оглаживать горячие внутренние стенки, одновременно двигая рукой и истязая тем самым и так практически впавшего в безумие Патрика, — Хочу слышать твои стоны… твои крики, — он аккуратно добавляет к первому пальцу второй, вынуждая парня прогнуться в пояснице и послушно застонать, — Да, вот так… Слова возбуждают еще сильнее, хотя, казалось бы — куда больше? Патрик уже вовсю сам помогает пальцам Пита, ноет с досадой, потому что мало, чертовски мало. Простынь мокнет под ним, впитывая тягучую прозрачную влагу, меж ягодиц жжет от нестерпимого желания, и омега хрипло вскрикивает, когда альфа, наконец, убирает пальцы и с низким рыком одним плавным движением входит в него. Патрик сжимает внутренние мышцы, сцепляя ноги у Вентца на пояснице, а у Пита темнеет перед глазами от внезапной узости и такой бешеной пульсации вокруг себя. Он плотно стискивает зубы и шипит. Альфа недоуменно смотрит на Патрика, а тот в своем сумасшедшем бреду улыбается, и Вентц догадывается, что омега прекрасно соображает, что делает, знает, какие умопомрачительные ощущения он сейчас испытывает. Пит свирепо рычит, сжимает скользкие от обильной смазки ягодицы и, не щадя, начинает исступленно вдалбливаться в распаленное тело под собой. Крышесносное удовольствие переплетается с иррациональной ревностью, потому что альфа осознает, что с такими навыками не рождаются, что их невозможно приобрести, прочитав в теории. Омега научился всему этому. Его научили. Вентц понимает, что не имеет права злиться, что это неправильно, но чудовищная, животная сила внутри ревет и смириться не желает. В голове шумит, а он лишь ускоряет темп, присваивает себе, толчок за толчком выбивает из Патрика все то и всех тех, кто был до. Омеге все это неистовство только в радость. Срываясь на сип, он громко стонет, визжит почти. Обхватывает пальцами ягодицы альфы, теряет контроль над собой и не дает сбавить скорость, сам вскидывает бедра, чтобы вобрать в себя его до конца, чтобы не потерять ни миллиметра удовольствия. — Невыносимый, — рычит Пит ему на ухо и снова оплетает член парня пальцами, подстраиваясь под ритм и принимаясь скользить по нему ладонью, — Ты просто невыносимый… Только мой. Мой. За секунду до наивысшей точки Вентц припадает к шее омеги, сжимая зубами влажную кожу, и прокусывает ее, ставя метку. Патрик срывает горло — голосовые связки просто не выдерживают, и он с глухим мычанием доходит до пика, крошась под мощным напором альфы. Тот, зализывая кровоточащую ранку, делает еще пару размашистых движений и выскальзывает из омеги, в последний момент вспоминая о том, что между ними никакой защиты, а за внезапную сцепку Патрик ему потом спасибо не скажет. Эмоциональный вихрь, чуть не лишивший чувств обоих, затихает, даря ощущения удовлетворения и покоя. Пит немного сдвигается в сторону, цепляет расслабленно лежащего рядом омегу рукой и привлекает к себе. Тот что-то лениво мурчит, уже находясь в полусне, закидывает на альфу ногу и обнимает его, ластясь, как котенок. Вентц целует его макушку и улыбается. Одно целое. Теперь только так.***
Природа провожает последний предрассветный час нового дня сплошным полотном серых туч и неизменными порывами холодного ветра. Патрик, сидя на своем любимом подоконнике, смотрит в окно и задумчиво водит пальцами по побаливающему участку кожи на том месте, где теперь стоит метка. Внезапный легкий поцелуй в плечо заставляет его улыбнуться и повернуть голову. — Опять рано встал, — полусонно говорит Пит, разворачивая омегу полностью к себе и вставая между его ног, — Снова о чем-то переживаешь? — Нет, — сверху вниз глядя на альфу, Патрик запускает пальцы в его волосы и убирает со лба растрепавшуюся челку, — Просто привык. Вентц привлекает его за талию ближе к себе и прижимается щекой к груди. — Пат… — М? — отзывается омега, продолжая перебирать в пальцах жесткие черные волосы. — Ты поедешь со мной сегодня в Мэйкон? — Пит ощущает, как останавливается рука парня. — Ты едешь в Мэйкон? Зачем? — Я надеюсь, туда едем все-таки «мы», — Вентц отпускает омегу и забирается рядом с ним на подоконник, — Мне вчера позвонили наши с Фрэнком приятели, собираются устроить ему мальчишник сегодня, — боковым зрением Пит видит тут же обращенное к нему лицо Патрика, — Надо ехать. — Как интересно, — с обманчивым спокойствием проговаривает омега, — Действительно, все было уж слишком хорошо, так не бывает, — он демонстративно убирает руку, когда Вентц хочет накрыть ее своей и прижимается голой спиной к холодному стеклу, — Ну, а мне зачем тогда туда ехать? Ты скучать не собираешься… — Пат, прекрати, — альфа без труда останавливает слабые протесты омеги и сгребает его в охапку, — Неужели ты думаешь, что теперь мне может быть интересен хоть кто-то еще? У меня есть ты, зачем мне другие? — Я не привык доверять, Пит, а про то, что обычно происходит на мальчишниках, наслышан достаточно, — ворчит омега, недовольно ерзая в крепких объятиях Вентца, — И вообще, разве у Фрэнка не помолвка? С какой радости мальчишник? — К вопросу о доверии мы еще вернемся, а что касается Фрэнка… — альфе не очень хочется объяснять причину того, почему все решили гульнуть именно сейчас, и он пытается подобрать слова помягче, — Они не будут устраивать праздника. Просто распишутся и все. Ты забываешь, Пат, что впереди война, — омега вздрагивает, и Вентц сильнее сжимает его в своих руках, — Она может закончиться быстро, может растянуться на месяцы, но после уже ничего не будет по-прежнему. Ликвидация центров — это только самое начало пути. Патрику страшно от того, о чем говорит альфа. Родной город и друзья против того, с кем теперь сердце одно на двоих. Помимо воли перед глазами встают ужасные картины, и омега уже представляет, чего ему будет стоить каждый раз, когда Питу придется уезжать вместе со своей ротой туда, откуда он может однажды не вернуться. Перед такой махиной все прочие переживания ничтожны, и Патрик с трудом подавляет желание вцепиться в Вентца так, будто тот прямо сейчас его оставит и пойдет разрушать и убивать. Самого себя подставлять под пули. — Надо Фрэнка набрать, рассказать ему про наш сгоревший сарай и предупредить насчет вечера, — тем временем, резко меняя тему, говорит Вентц и спрыгивает на пол, однако Патрик его задерживает. Он расходится по швам под тяжестью своих кошмарных мыслей, и Пит единственный, кто может все это остановить. Хотя бы ненадолго. — До рассвета еще час, рано совсем… — омега замолкает и глядит на альфу так, что тот все понимает без слов. Пит стаскивает его с подоконника и, подхватив под бедра, несет на кровать. Им не нужен новый день, чтобы увидеть солнце. Они создают его сами.***
Под серым пасмурным небом город кажется еще более бесцветным, будто так и не скинувшем с себя оцепенение, наступившее после катастрофы. Смотреть в окно удовольствия не доставляет, и Джерард прикрывает глаза, так и продолжая сидеть, упершись лбом в стекло. Фликс к разговору его не принуждает, сосредоточенно глядя на дорогу и обдумывая какие-то свои мысли, чему омега крайне рад. Вчера вечером альфа все-таки зашел к нему, чтобы еще раз повторить то же, что сказал несколькими часами ранее Фрэнк, и пожелать спокойной ночи. Бред, конечно, но почему-то от того, как вел себя Фликс, как говорил, создавалось ощущение, что он чувствует себя виноватым перед ним за тот вечер в ресторане и… извиняется? Джерард не верит. Померещилось, скорее всего. Несмотря на то, что выехали они из дома одновременно, Фрэнк сразу же улетел вперед, спустив своего зверя с тормозов, и к тому моменту, когда эскалейд Фликса минует проходную, уже стоит на плацу и следит за тем, как проходит построение. Солдаты отдают честь проезжающему мимо генералу и возвращаются к выполнению строевых команд. — Не сомневаюсь, что ты будешь рад, когда увидишь то, что я хочу тебе показать, — довольно произносит Фликс. Припарковавшись, они выходят из машины и сразу направляются в обход здания штаба в сторону гигантского стрельбища. Джерард смотрит на такой привычный пейзаж и чувствует, как внутри появляется знакомое волнение. Как же он соскучился по этой атмосфере! Что бы ни происходило с ним, и какие бы проблемы не лежали горой на плечах, попав в любимую обстановку, омега тут же откидывает все в сторону. Как заядлый курильщик готов душу продать за затяжку, Джерард до дрожи в руках мечтает сделать хотя бы еще один выстрел. Они минуют огневые рубежи, оборудованные для стрельбы на короткую дистанцию, и подходят к одному из небольших одноэтажных строений. — Проходи, — Фликс толкает железную дверь, пропуская омегу вперед себя. Тот недоверчиво смотрит на него и осторожно заходит внутрь, сразу же морщась от ярко вспыхнувшего света. Дыхание сбивается. Джерард пораженно озирается по сторонам, не зная куда смотреть в первую очередь. Оружия здесь так много, что в глазах рябит: пистолеты разного калибра, пулеметы, штурмовые и снайперские винтовки… при виде последних у омеги начинает учащенно биться сердце. Хочется подбежать к ним, коснуться, взять в руки и с наслаждением почувствовать под щекой холодную сталь… — Выбирай любую, — Айеро вытягивает руку вперед, проследив за направлением взгляда парня, — Они твои, как, в принципе, и все, что тут находится. Здесь классика, — он двигается вдоль стены и проводит ладонью по знакомым омеге моделям пистолетов, — а вот там, — он указывает в противоположную сторону, — наши новые разработки, которых нет еще нигде. Джерард ушам не верит. Первая абсолютно детская радость сменяется настороженностью, и он недоверчиво смотрит на альфу: — Весь этот арсенал — мой? Вы шутите? — Почему ты удивляешься? — спрашивает Фликс, чуть наклонив голову вбок, — Мэйкон живет за счет производства оружия. — Да, но вы даете… — Джерард качает головой, поправляя сам себя, — доверяете его мне? — на лице омеги вдруг появляется подобие ехидной улыбки, — А вы не думаете, что я могу… — Не думаю, — резко обрывает его Фликс и, кривя губы, замечает: — Ты ведь хорошо понимаешь, что, а точнее кто, от меня зависит… Поэтому нет, я не думаю. Джерард поджимает губы, жалея, что вообще зачем-то начал ненужные провокации, отворачивается и подходит к винтовкам, останавливаясь около черной барретт. — Я не сомневался, что ты выберешь именно ее, — хохотнув, произносит Айеро и встает рядом, — Я тоже ее люблю, но тяжелая, зараза, — он щелкает пальцем винтовку по массивному стрелообразному дульному тормозу и наклоняется чуть вперед, — Посмотри лучше вот эту, — Фликс достает другой ствол и протягивает его омеге, — Облегченная версия, отдача в разы меньше. Мы сконструировали ее по подобию, но постарались учесть все недостатки и сделать более удобной в боевых условиях. Оценишь? Джерард, уже вовсю изучающий новую винтовку, коротко кивает, сгорая от нетерпения испробовать ее в действии. Фликс усмехается и не без труда вскидывает барретт на плечо: — Тогда возьмем и этого дружка с собой, сравнишь. Я буду на стрельбище, переодевайся и выходи.***
День пролетает незаметно. Джерард до последнего не оставляет винтовку в покое, стискивая зубы от ноющей боли в простреленном плече, на которое приходится отдача. Хоть Айеро и сказал, что все то оружие для него, омега не знает, когда вновь выпадет возможность взять его в руки, а потому хочет использовать свой шанс по максимуму. Фликс практикуется рядом, наблюдая за парнем, и периодически ненавязчиво дает ему советы. Тот, как и ожидалось, схватывает все моментально, на ходу корректируя свои действия. Ближе к обеду плечо начинает ломить не на шутку, и Джерарду нехотя приходится перейти на короткоствол, а после и вовсе отказаться от стрельбы. Фликса срочно вызывают в штаб и, оставшись в одиночестве, Джерард уходит обратно на свой импровизированный склад, где проводит остаток дня за изучением оружия и боеприпасов, которыми оказываются до отказа забиты металлические шкафы. Увлекшись, он в какой-то момент кидает взгляд на часы и спохватывается. Они договорились с Фликсом встретиться в семь у главного входа в штаб, уже без десяти, а Джерард до сих пор ползает по полу в пыльных после стрельбища штанах цвета хаки и такой же ветровке. Он вскакивает на ноги, возвращает оружие обратно на крепления в стене и начинает поспешно переодеваться. Фрэнк заходит в небольшое помещение склада ровно тогда, когда Джерард стоит спиной к двери в одних черных, облегающих ноги джинсах и застегивает пряжку на кожаном ремне. Альфа замирает на пороге и даже не думает отводить взгляд от полуголого парня. Его дыхание становится тише и глубже, а глаза следят за тем, как натягивается кожа на лопатках, когда Джерард расправляется с застежкой. Хочется подойти и коснуться пальцами выступающих косточек, о которые, кажется, порезаться можно. Провести ладонью вдоль позвонков, наблюдая за мелкими мурашками, которые не заставят себя ждать и сразу же усыпят тело Джерарда. Отзовутся мелкими иголочками в подушечках пальцев самого Фрэнка и торопливо переберутся на его собственную кожу. Айеро буквально в эту самую секунду будто ощущает их призрачные импульсы и недовольно хмурится, когда столь притягательную для него картину скрывает под собой черная хлопковая футболка без рукавов. Альфа тяжело сглатывает и негромко кашляет в кулак, привлекая к себе внимание. Джерард вздрагивает, оборачивается и едва не роняет кожаную куртку, что собирался натянуть на плечи. Он в замешательстве глядит на Фрэнка, которому ни с того ни с сего становится неловко. — Я… — Айеро снова прокашливается, пытаясь прогнать из горла глубоко засевший хрип, а заодно и несвойственный ему приступ стыда, — Отцу уехать пришлось. Сегодня, наверно, уже не вернется. Я думал, что ты еще на стрельбище и… В общем, заканчивай собираться, а я пойду пока машину выгоню. — Я поеду домой с тобой? — напрягаясь всем телом и начиная нервничать, спрашивает омега. — Ну да, — отвечает Фрэнк, не отдавая себе отчета в том, что словно самой кожей чувствует эту вплетающуюся в воздух тревогу. — Отвезу тебя, а потом тоже уеду. С тобой сегодня останется Иэн, можешь позвать к себе еще Чарли, если хочешь, он будет рад, — альфа улыбается, отметив, что беспокойство в зеленых глазах ослабевает, когда звучит имя мальчика. В последнее время улыбка все чаще касается губ Фрэнка. Он ее возвращает.***
Джерард выходит из-за угла штаба и мельком пробегает взглядом по прилегающей территории, почти сразу замечая Фрэнка. Тот стоит невдалеке около форда, разговаривает с кем-то по телефону и курит. Омега отбрасывает с глаз челку, внимательно рассматривает его, но с места так и не двигается. Его раздирают изнутри противоречивые чувства, и он не может с ними справиться. С одной стороны — альфа, в которого он влюбился с первого взгляда, влюбился сам по себе, а не пал жертвой природных инстинктов. А с другой… с другой сын убийцы его отца. И, как бы Джерард не пытался оправдать его, здраво рассуждая о том, что Фрэнк не несет ответственности за действия Фликса, где-то внутри противный голос все равно шипит, что любить его — предательство. Омега опускает глаза, несколько секунд глядит себе под ноги, после чего поправляет резинку на волосах и закидывает за плечо сумку со сменной одеждой, двигаясь в сторону Айеро. Альфа замечает его, короткими затяжками добивает бычок и заканчивает разговор. — Сейчас кое-кого дождемся и поедем, — сообщает Фрэнк, как только Джерард подходит ближе, и практически одновременно с его словами во двор штаба въезжает огромный черный хаммер с глухой тонировкой. Внедорожник паркуется рядом с мустангом Айеро, и из него выскакивает альфа, прямиком направляясь к Фрэнку. Следом за ним со стороны пассажирского сиденья выходит еще один парень, и в следующий миг Джерард застывает. — Патрик?.. — его голос звучит поверх всех окружающих звуков, так и повисая в сразу же образовавшейся тишине. У Фрэнка брови взлетают вверх, а второй альфа мгновенно мрачнеет и кидает на Айеро хмурый взгляд. Сам Патрик тоже замирает, очумело таращась на Джерарда. — Так… — недобро тянет Фрэнк, — Я что-то не понял, Пит. Каким образом они знакомы? Вентц, который сам хотел бы это знать, тяжело вздыхает и косится на своего омегу. — Кто это? — вопросом на вопрос отвечает Фрэнку Пит, кивая на Джерарда, что так и не сводит изумленных глаз с Патрика. — Бывший сержант «Эпсилона», — ледяным тоном чеканит Айеро, — Тот самый. Примерная картина сразу складывается в голове, но вот одна ее часть вызывает у Вентца большие вопросы. Он игнорирует буравящий взгляд друга и обращается к Патрику: — Пат, это он? — Кто?.. — мямлит омега, напряженно глядя на альфу. — Ты понял, кто, — жестко отвечает тот, сощурившись. Патрик мнется некоторое время, чуть сдвинув брови к переносице, а потом отрицательно качает головой и опускает глаза. Пит продолжает испытующе на него смотреть, но обращается уже к Айеро: — Давай отойдем. Я хотел тебе рассказать об этом при других обстоятельствах, но раз уж так вышло… Фрэнк молчит, переводит взгляд то на Патрика, то на Джерарда, то снова на Пита, затем медленно кивает. — Ну и? — Айеро складывает руки на груди, когда они отходят чуть дальше и останавливаются около входа в штаб, — Пит, мне уже все не нравится, поэтому тебе сразу лучше хорошо подумать, если ты собрался пиздить. — Я знал, что Патрик из Атланты. Практически с самого начала, — с места в карьер прыгает Вентц, — Он был одним из тех, кого мы поймали тогда на базе. Только попался мне, а не солдатам. — Вот как, — опасно понизившимся голосом проговаривает Айеро, и на его висках обозначаются вздувшиеся вены. Настоящие друзья бьют сразу в грудь, и Вентцу, как самому близкому из них, удалось виртуозно это сделать. — То есть ты предал меня, Пит? — Не перегибай, — качает головой тот, исподлобья глядя на Фрэнка, — Я виноват перед тобой в том, что не сказал сразу, но никогда не предавал. — По-твоему скрыть врага у меня за спиной — это не предательство?! — взрывается Айеро. — Я сначала понятия не имел, что он с теми придурками, это выяснилось позже! — пытается объяснить Вентц, — Тогда же я узнал, что разведка была из Атланты, о чем сразу сказал тебе. — Его почему ко мне не притащил? — продолжает допытываться Фрэнк. Голос альфы похож на звериное рычание, а взгляд морозит так, что кровь в венах в иней превращается. — Потому что он не хотел говорить, чей приказ выполнял. Из четверых на тот момент остался он один, — Пит кусает себя за щеку с внутренней стороны, потому что обсуждать Патрика в таком ключе жестоко, и альфе кажется, что как раз именно его он в эту минуту предает, — Ты из Атланты приехал взвинченный, он упирался, а я, что, не знаю, как ты «умеешь» терпеть? Решил сам его потихоньку дожать. Фрэнк ничего не отвечает, однако про себя признает, что доля правды в словах Вентца есть, как и разумности в принятом решении. Он достает из пачки сигарету и прикуривает. — Ну и что? Дожал? — наконец спрашивает он, зажимая фильтр в уголке рта. — Если бы дожал, то у тебя уже была бы полная информация на руках, — бубнит Пит и машинально отходит чуть вбок от плывущего на него дыма. — Ну так дожимай, — Айеро отводит в сторону руку с зажатой меж пальцами сигаретой и внимательно глядит на Вентца, — Мне все еще интересно. Пит бросает взгляд в сторону Патрика, который в это время о чем-то говорит с Джерардом, и, съедаемый невыносимым чувством вины, не выдерживает и отворачивается. — Времени у тебя в обрез, приятель, так что советую поторопиться, — продолжает Фрэнк и неторопливо курит, — Иначе с этой игрушкой тебе быстро придется попрощаться. — Ты ничего ему не сделаешь, — моментально ощетинивается Вентц, — Патрик останется со мной в любом случае. И если тебе это не нравится — я готов написать рапорт хоть сейчас. В глазах альфы ни капли сомнения. Непроницаемые и неподвижные, словно стена. Айеро сверлит его взглядом, будто испытывая на прочность, и, наконец, проговаривает: — Ты в своем уме? — Абсолютно, — отвечает тот, а решимости в нем ни на грамм не становится меньше, — От Патрика я не откажусь ни при каких обстоятельствах и говорю тебе об этом честно. Поэтому решай, Фрэнк, свой выбор я уже сделал. Очередная пауза вклинивается в плавный ход времени. — Пит, в чем дело? — Айеро вертит в пальцах сигарету, вдруг осознавая, что Вентц, действительно, говорит сейчас совершенно серьезно. — У тебя вечно этих влюбленностей больше, чем дней в году, а потом трахаешь и забываешь. Что за новости? — Он — мой омега, Фрэнк, — просто отвечает альфа, вовсе не рассчитывая, что друг поймет его, — Мы истинные. Айеро даже не сразу соображает, о чем тот говорит, а когда до него, в конце концов, доходит, хочется рассмеяться Питу в лицо. Вентц точно не в себе. — Из всех возможных аргументов ты выбрал вот это? — Фрэнк старается вложить в свои слова как можно больше желчи, — И реально ждешь, что я на это поведусь? — Как раз от тебя я не жду ничего. Я в курсе твоей позиции, — хмыкает Вентц, — И знаешь, мне так насрать, что ты об этом думаешь. Потому что я знаю, что чувствую, знаю, что чувствует он, и готов головой за него отвечать. — Не велика ли плата? — ухмыляется Фрэнк, которому внезапно становится не по себе от полной непрошибаемости Пита, — Как бы он тебя без нее не оставил. — Можешь не сомневаться — если он пойдет против меня, — все тем же жутким тоном произносит Вентц, — если предаст — я своими руками его задушу. А потом себе пущу пулю в лоб. Фрэнк знаком с Питом едва ли не всю жизнь. Фрэнк совершенно не узнает его.***
— Неожиданная встреча… — с некоторой растерянностью отмечает Патрик, натягивая на пальцы рукава замшевой серой куртки. Он отводит тревожный взгляд от альф и украдкой посматривает на Джерарда. Они не виделись года полтора или около того, хотя раньше достаточно часто проводили время в одной компании. Патрик когда-то сильно нравился Рэю, еще когда Джерард с ним сам только познакомился. Он тогда все никак не мог понять, почему омега не хочет дать ему даже шанс, почему упорно держит во фрэндзоне, несмотря на такие очень теплые взаимоотношения. А потом Патрик начал появляться на их встречах все реже, пока не пропал вовсе. Пару раз Джерард мельком видел его в штабе, но подойти и поговорить не успевал. Он мог ожидать, что встретит его где угодно, но только не здесь, не в Мэйконе. — Да уж, — соглашается Уэй, поправляя спадающую лямку спортивной сумки. Неловкость ощущается в каждом движении, молчание давит, и Джерард, не найдя ничего лучше, задает самый идиотский вопрос из всех: — Как ты здесь оказался? Патрик ожидаемо усмехается. — Могу спросить тебя о том же, — он обхватывает руками, спрятанными в рукавах, себя за локти, — Но только не думаю, что у нас сейчас есть время на то, чтобы удовлетворять любопытство друг друга. Может быть, в другой раз… — сумка вновь сползает с плеча Джерарда, и звук упавшего на землю предмета, когда парень ее поправляет, привлекает внимание Патрика: — Это у тебя выпало? — Не трогай! — Джерард резко кидается вперед, но омега уже держит темную баночку в руках, внимательно ее разглядывая. Он встряхивает пузырек и недоуменно поднимает глаза: — Это ведь… это… — он всматривается в парня напротив, видит его побелевшее лицо, дрожащие губы, и в последний момент проглатывает изумленный возглас. — Молчи, прошу тебя, — быстро шепчет Джерард, удерживая себя от того, чтобы в панике не оглянуться на альф, — Патрик, все так. Ты правильно понял, но, умоляю, не говори никому, забудь просто, — он тараторит, спешит, проглатывая окончания у слов, — Фрэнк не должен узнать об этом ни при каких обстоятельствах. Патрик облизывает пересохшие губы, заставляет себя сосредоточиться и поспешно кивает: — Да… да, конечно, я все понял. Не переживай, от меня никто ничего не узнает. Но таблетки… — он обеспокоенно указывает подбородком на сумку, в которую парень только что убрал банку, — их там совсем немного… Закончатся, и что? Из глубины зеленых зрачков напротив внезапно прорывает отчаяние. Его становится все больше и больше, так неудержимо много, что оно начинает проступать влагой в уголках бездонных глаз. Защита падает, и перед Патриком вдруг стоит беспомощный, испуганный мальчишка. — Я знаю, Пат… — тихо говорит Джерард, — Они заканчиваются, но я буду тянуть до последнего, — парень замечает, что альфы идут обратно и замолкает. — Он мне документы привез, мне нужно отнести их, — обращаясь к Джерарду, Айеро машет рукой в сторону Вентца, что стоит около хаммера и копается в открытом багажнике, — жди здесь, это быстро. Уэй кивает, а сам косится на Патрика, который, стараясь не привлекать внимания, тоже идет к машине и аккуратно приоткрывает дверь с пассажирской стороны. Он ненадолго исчезает за тонированным стеклом, а затем выпрямляется, ждет, когда Фрэнк отойдет и сразу же возвращается к Джерарду. — Вот, — он торопливо берет его за руку и вкладывает в ладонь пластиковый баллончик, — Мне Пит его дал, но я почти им не пользовался, поэтому на первое время, когда запах вернется, должно хватить. Джерард удивленно смотрит на то, что дал ему Патрик, и чуть не кричит от радости. — Боже, Пат! — выдыхает парень, сжимая драгоценный баллончик в руке. — Тише ты, — шикает на него тот, — прячь быстро и главное не забывай, что его надо обновлять периодически. Особенно во время тренировок, если не думаешь их бросать, иначе никакого толка. Джерард, которого от благодарности просто распирает, оживленно трясет головой, убирая подавитель во внутренний карман куртки. На душе сразу же становится намного спокойнее. Альфы тем временем заканчивают разбираться с документами, Фрэнк скрывается за дверью штаба, а Пит подходит к ним. Он протягивает руку, машинально берет ладонь Патрика в свою и тянет его к себе поближе. — Так значит, это ты теперь живешь у Айеро дома, — хмыкает Вентц, с интересом и некоторой настороженностью разглядывая Джерарда, — Ну и откуда вы знаете друг друга? Патрик чувствует, как напряжен Пит. Он покрепче сжимает его ладонь и старается сам расслабиться. — Я работал в военной лаборатории в Атланте, ты же знаешь. Там и познакомились. Он — племянник генерала… Черт, да. Фрэнк же говорил ему что-то такое, рассказывая про этого парня. Да и про работу Патрика он знал, но, как полный идиот, поддавшись бесконтрольной ревности, просто не смог сложить два и два. Он еще раз с сомнением оглядывает Джерарда и произносит: — Ладно, Пат, проехали, давай в машину. Фрэнк сказал, что подъедет позже, так что как раз успею отвезти тебя домой. Счастливо оставаться, — кидает он Уэю и уже разворачивается к хаммеру, когда со стороны казарм раздается: — Эй, командир, притормози! На улицу вываливается, как кажется Джерарду, чуть ли не пол взвода. Омега насчитывает человек девять точно. Альфы, довольно улыбаясь, направляются прямо к ним. — Что-то ты совсем на базе у полковника пропал, Вентц. Раньше хоть иногда заезжал к нам, — офицеры окружают Пита, наперебой здороваясь и хлопая по спине. Они перекидываются еще парой слов, после чего один из них спрашивает: — Ну что, ты с нами или Фрэнка дождешься? — На квартиру заеду сначала, — Вентц бросает беглый взгляд на Патрика, но тут же цыкает, как только со стороны его приятелей, от которых его жест не укрылся, начинается выразительное гудение: — А ну заткнулись все и езжайте уже давайте. — А этот? Тоже с нами? — вдруг спрашивает кто-то, и несколько пар глаз устремляются на Джерарда. Тот тушуется, затравленно бегая взглядом в поисках хоть какой-то поддержки. — Он? — Пит растерянно смотрит на парня, сам не зная ответа на этот вопрос. Фрэнк ему про него ничего не говорил. — Я… я не… — заикается Джерард, пытаясь отвертеться от ненужных проблем, которыми буквально пропитывается воздух, а надежда на тихий и спокойный вечер оказывается под угрозой. Фрэнк едет куда-то — и пусть едет, он-то тут при чем? — Ой, да ладно, пусть парень тусанет, вам че, жалко что ли? — один из альф выходит вперед, — Поехали уже, хватит языками чесать, — плюхнув свою огромную ручищу Джерарду на шею, он тащит его за собой, а следом за ними двигаются и все остальные. — Пит, нет! — в ужасе выскакивает вперед Патрик, — Скажи им, они не могут… — А ну-ка, — альфа перехватывает омегу поперек талии и удерживает на месте, даже не думая останавливать своих приятелей, — Что вдруг за волнения такие? В тоне Вентца снова звучит подозрение, и Патрик осекается, сразу притихнув. Он с тоской глядит вслед выезжающим со двора джипам и молится, чтобы с Джерардом все было в порядке. — Вы что, еще тут?! — голос Фрэнка сзади прорывается сквозь потяжелевшую атмосферу. Он неторопливо подходит к ним и вертит головой: — А Джерард где? — Только что уехал, — без каких-либо эмоций отвечает Пит. — Куда уехал? — застывает Айеро, изумленно вскинув брови. — С нашими в клуб, а что? — Чего?! — на обратный отсчет времени не остается, бомбу разрывает мгновенно, — В клуб?! Какого хера ты отпустил его?! — Не понял?! — теряется Пит, прифигев от претензии, — Фрэнк у тебя крыша потекла? Я кто, чтобы его останавливать?! — Пиздец, — уже не столько разъяренно, сколько беспомощно произносит Айеро, отказываясь верить в то, что происходит, — Пит… это… Блять. Джерард. На его мальчишнике.***
Глухой бит музыки, орущей внутри освещенного неоном клуба, ватой забивается в уши, давит на барабанные перепонки и идет куда-то глубже, вибрирует в районе грудной клетки, отчего под ребрами возникает противное клокочущее ощущение. Джипы паркуются на стоянке, и Джерарда выносит из внедорожника под напором пришедших в дикое оживление альф. Парень старается не выбиваться из потока, периодически принюхиваясь и прощупывая во внутреннем кармане баллончик, который дал ему Патрик. В ночном клубе омега впервые. Рэй любил пабы, а кроме него Джерард больше ни с кем нигде не зависал, поэтому сейчас он буквально застывает у входа. Вместе с гремящей музыкой, плотным влажным воздухом и бесконечным мельканием стробоскопов, на Джерарда сваливается целый шквал разнообразных ароматов. Их сотни, они мерцают, оттеняют друг друга, а потом рассыпаются, как стеклышки калейдоскопа, чтобы собраться вновь уже в совершенно другую композицию. Всего этого слишком много, оно, не щадя, сдавливает парня со всех сторон, и омеге хочется сразу ослепнуть, оглохнуть и вообще перестать ощущать что-либо. Невыносимо. Джерард на автомате разворачивается, чтобы выйти обратно за дверь, но его кто-то хватает за плечи и толкает вперед, вглубь творящегося безумия. Омега ничего не понимает, вертит головой, которая звенит от страшного гула, но не сопротивляется, послушно идет, направляемый кем-то из парней. Они проходят прямо сквозь толпу танцующих, минуют барную стойку, и, наконец, добираются до небольшого углубления, которое образует стена. На мягких диванах, расположенных по периметру большого овального стола, уже расселась часть их компании, и Джерард, надеясь остаться незамеченным, пропускает оставшихся вперед, а сам опускается на самый краешек. — Так, ну что? — один из альф небрежно отбрасывает поднесённое официантом меню и закидывает ногу на ногу, — Думаю, полковник не обидится, если мы начнем без него? Как насчет водки? Фрэнк. Быстрее бы он приехал. Джерард высматривает прибывающих людей на входе, нервно потирая жесткую джинсовую ткань на коленке, и не отдает себе отчета в том, что впервые видит в Айеро безопасность, а не угрозу… — Эй, — все тот же альфа щелкает пальцами, привлекая внимание Джерарда, — Тебе как и всем или что полегче? Офицеры заинтересованно смотрят на парня, и тот буквально кожей ловит это чувство всеобщего ожидания. Он для них нечто новое, его не знают, поэтому ему нужно попадать с одного выстрела. — Я тоже буду водку, — выпаливает омега и под возгласы одобрительно загудевших альф убеждает себя, что все будет в порядке. Ни на секунду себе не верит. Нет никаких шансов — его ведет с первой кружки пива, что говорить о более крепких напитках. Сочетание у них с алкоголем такое себе. Никакое, если быть точнее. Джерард хорошо помнит, как на свое девятнадцатилетие позволил себе больше обычного и потом весь вечер залипал на губах Рэя, что в тот день как-то по-особенному зажимали сигарету, трепетал при виде его рук и крепких бицепсов, время от времени мелькавших перед ним, когда альфа что-то объяснял. Потом было ужасно стыдно перед самим собой и перед Торо, который тогда, к счастью, вроде бы ничего не заметил. Но, если омега все это чувствовал под блоками, то что будет теперь, когда таблетки, надо смотреть правде в глаза, действие свое теряют? На столе между тем появляются рюмки, приборы, какая-то закуска, несколько бутылок, и не успевает Джерард опомниться, как первая стопка обжигает горло. Парню стоит нечеловеческих усилий не скривиться, потому что ощущения в прямом смысле искрометные. Дыхание перебивает, и он быстро цепляет вилкой с тарелки какой-то маленький бутерброд, тут же отправляя его в рот. Гадкое чувство исчезает, но ненадолго. Его рюмка снова полна, альфы что-то кричат, и вот Джерард опять еле дышит, хотя вторая порция идет намного лучше первой. С третьей омега расправляется уже практически без проблем. Все переживания и тяжелые мысли куда-то испаряются, будто в темноте кто-то зажег свечу. Они, определенно, никуда не исчезли, все еще здесь, снуют по углам, прячась от пламени, но открыто не показываются. Их шепот слышится в тишине, однако приблизиться, пока горит фитиль, они не решаются, и Джерарду вдруг становится так легко, так хорошо, как никогда еще не было. Он попадает словно в какой-то другой мир, где нет боли, где она не способна раздавливать и превращать внутренности в битое стекло. Здесь все хорошо, здесь светит солнце. Здесь в любой момент можно закрыть глаза и просто не видеть, не слышать, не думать. Как просто оказывается сюда попасть! Джерарду всего-то нужно было не останавливаться на ступеньках, а толкнуть дверь — и вот оно, блаженство, прямо перед глазами. Четвертая стопка всасывается в кровь. На него больше никто не смотрит, каждый на пути в свой собственный рай. Краем глаза омега замечает, как кто-то вытряхивает из сигареты табак и забивает тонкую бумагу травой. Ему почему-то становится интересно, каково оно, затянуться косяком, но эта мысль, так и не додуманная до конца, уплывает, и парень даже не смотрит ей вслед. Джерард прикрывает глаза и откидывается на мягкую спинку диванчика. — Почему в одиночестве? — он чувствует, как на его колени кто-то присаживается, а шею обвивает рука, — Не возражаешь, если я присоединюсь? Джерард разлепляет ресницы и удивленно смотрит на юного омегу, чье лицо оказывается практически напротив. Парень аккуратно обхватывает пухлыми губами фильтр тонкой сигареты и, прищурившись, затягивается. Джерард смотрит на него и пытается напрячь мозг, чтобы понять, что этому мальчику от него нужно. — Я думаю, тебе к ним, — заплетающимся языком произносит он и кивает в сторону тянущих самокрутку альф. — А я думаю, что мне к тебе, — омега улыбается краешком рта, — Ты в моем вкусе, — он неглубоко затягивается и выпускает дым в сторону, — Красивый. В черепной коробке искрит, и что-то замыкает, но сил объяснять этому парню, что он ошибся, у Джерарда нет. Он зачарованно смотрит на то, как тот отводит сигарету в сторону и тянется ближе. Облизывается, не переставая улыбаться, поудобнее устраивается на его коленях, мягкие пальцы поглаживают шею… Что ты, блять, позволяешь с собой делать, Уэй, остановись… — Я могу сделать тебе очень хорошо, — мурлычет омега ему в самые губы, и вдруг в следующий момент парень с его колен исчезает. — Сделай лучше мне, малыш. Джерард с запозданием поднимает взгляд и натыкается на поблескивающие в свете стробоскопов глаза Фрэнка. Его долгожданный, персональный наркотик. Им не затянешься, как косяком, не вдохнешь, как порошок. Его нужно сразу в вену, сразу до конца, чтобы ни грамма не упустить, не растерять и не просыпать. Парень, которого альфа прижимает за талию к себе пытается отойти от внезапной смены декораций, Айеро же пожирает глазами абсолютно пьяного Джерарда. Концентрация корицы в воздухе увеличивается с каждой секундой, а омеге все мало. Он старается дышать как можно глубже, потому что запах его альфы — как раз тот главный компонент, который заставляет нирвану внутри взорваться экстазом. — Не обидишься, я надеюсь? — Фрэнк покрепче обхватывает омегу, забираясь широкой ладонью тому под футболку, и пристально смотрит Джерарду в глаза, — Это ведь мой мальчишник, верно? А значит, я могу выбирать. Айеро ухмыляется и уводит парня в сторону, располагаясь с ним в противоположном углу стола. Джерард так ждал его. Джерард дождался, но только пришел совсем не тот.***
Еще несколько минут назад Джерард был готов разделить игру парня, который, как оказалось, против Фрэнка ничего не имел и теперь не спеша целовал ему шею. Еще несколько минут назад — да, но сейчас… сейчас Джерард готов избить этого мальчишку до беспамятства, потому что тот забирает то, что принадлежит ему. Окутанный алкоголем разум не вспоминает даже о том, что омега сам в своих мыслях от альфы отказался, сам проклинал судьбу за то, что именно Фрэнк оказался тем самым. Джерард ненавидел его так сильно и так слепо, что не заметил, как это чувство, потеряв под собой основу, внезапно развернулось другой стороной… Омегу ревность захлестывает со всего размаху, бьет по ногам, опуская на колени, заковывает в кандалы и заставляет медленно сгорать, наблюдая за тем, как его альфа целует другого. Рай Джерарда меркнет. Его проглатывает тьма, в которой шипение змеиное и яд рекой течет. Джерарду мрак не нравится. Он хочет обратно на свет, туда, где все просто, где нет вот этого Фрэнка, у которого кровь с клыков капает, а глаза черные, страшные. Альфа следит за ним, наблюдает, а сам руками по чужому телу гуляет, на реакцию смотрит. Джерард хочет к солнцу, а не мечтать эти ладони на собственной коже ощутить, прямо на оголенном сердце. Вентц тем временем предлагает выпить, и Джерард с деланным воодушевлением поддерживает какой-то странный, мрачноватый тост. Пит, быстро опрокинув в себя стопку, уходит говорить по телефону под неодобрительное ворчание Фрэнка, а Джерард с рюмкой в руке отклоняется назад. Новый шот — новый взрыв в голове. Глаза закрываются, все вокруг становится словно бешеная карусель, чувства еще сильнее обостряются. Омега сидит несколько секунд, не двигаясь, пытаясь выключить эту вертушку, слушает, как музыка ритмичными толчками проникает в пьяный мозг, а потом вдруг стаскивает с плеч куртку и поднимается. В первое мгновение тело ведет, земля покачивается под ногами, но Джерард возвращает себе равновесие, удерживаясь за спинку дивана. Голые плечи приятно холодит от внезапного сквозняка, и омегу несет прямо в толпу танцующих. Спина буквально горит под тяжелым взглядом пары глаз, но Джерард не оборачивается. Ему нравится думать, что у глаз этих ореховый цвет, и пусть хотя бы в его мыслях так оно и будет. Контроль остался на дне той самой последней рюмки, и тело, почувствовав, что оковы сознания сброшены, полностью подчиняется музыке. Джерард не сдерживается, разрешает ему абсолютно все. С каждым мгновением алкоголь только сильнее наполняет кровь, а движения омеги становятся все более свободными, более развязными. Он запускает пальцы обеих рук в волосы и откидывает голову назад, закусывая нижнюю губу. Джерард извивается в такт музыке, подставляет лицо лучам стробоскопов, словно солнцу, и забывает обо всем на свете. Он снова погружается в свою нирвану, не глядя ни на кого больше и даже не замечая, что с какого-то момента некоторые из альф, танцующие в толпе около него, принимаются заинтересованно тянуть в его сторону носом. У Фрэнка, что, не отводя глаз, наблюдает за ним все это время, в руке бокал трещит. Рядом сидящий омега шепчет ему что-то на ухо, тонкими пальцами поглаживая ширинку, а альфа думает только о парне, на которого вдруг устремляется весь свет прожекторов. Джерард приковывает к себе внимание, на него начинают оборачиваться другие. Альфу это бесит. Он чуть слышно рычит и еще сильнее стискивает стакан, вместе с тем, как ладонь омеги на его паху сжимается, обхватывая плотно натянутую ткань. — Тебе нравится? — спрашивает парнишка, заискивающе заглядывая Фрэнку в глаза. — Да, — альфа на секунду отрывается от гибкой фигуры Джерарда. Его взгляд немного остывает, а губы трогает едва заметная улыбка: — Только не спеши. — Айеро позволяет парню поцеловать себя и снова поворачивается в сторону танцпола. По груди как хлыстом проходятся, внутренности вспыхивают, когда он замечает, что Джерард уже не один. Приобняв за талию, к нему льнет какой-то омега. Весьма ничего, если судить по бликам, которые освещают в темноте черты его лица. Фрэнк залпом допивает виски и на ощупь хватает бутылку, наполняя стакан заново. — Красиво танцуешь, — перекрикивая музыку, отмечает омега и тянет из трубочки фруктовый коктейль в изящной стеклянной бутылке, — Я — Дэнни. — Джерард чувствует его ладонь на своей спине, но лишь улыбается, получая в этот момент удовольствие от всего без исключения. Этот парень, что подошел к нему, похож на какого-то воздушного эльфа. Такой же тоненький и словно невесомый. Джерард готов поспорить, что при свете дня он выглядит еще привлекательнее. — Ты с ними? — снова спрашивает омега, и Джерард поворачивается в ту сторону, куда парень указывает. Их столик. Где-то по краю разума ползет удивление тому, что его спрашивают об этом, но Уэй, тем не менее, утвердительно кивает. — И какой из них твой? Последний вопрос, прилети он в него еще час назад, заставил бы Джерарда бежать из этого клуба. Ловить первую попутку и умолять увезти его подальше, но сейчас омега пьян настолько, что сказанное воспринимается им как само собой разумеющееся и даже то отдаленное удивление, возникшее недавно, растворяется в алкогольном тумане. — Пошел он на хер, — бросает Джерард, скривив губы и отворачивается, возвращаясь к танцам. — А… Ну, можно было и не спрашивать, — хмыкает Дэнни, ощущая на себе недобрый взгляд с тех самых диванов. Он видит паренька рядом с альфой, фыркает, все моментально понимая, и снова тянется к Джерарду, хитро прищуриваясь: — Сейчас все будет, не волнуйся, — он прижимается к нему всем телом и внезапно прикусывает за ухо, — Ему пиздец. Джерард не успевает ничего сделать, как омега разворачивается к нему спиной, вжимается ягодицами и медленно скользит вниз, а затем также не спеша поднимается обратно. Невдалеке за столиком Фрэнк проливает на себя виски. Он следит напряженным взглядом за этими двумя, испытывая одновременно и жгучую злость, и крайнее возбуждение. Омега рядом с Джерардом вьется около него змеей, гладит руками спину, пробегается пальцами по бедрам. А этот придурок, черт его побери, похоже и не против вовсе. — Я думал омеги тебя не заводят, сукин ты сын, — цедит сквозь зубы альфа, не обращая внимания на вопросительный взгляд парнишки, который все это время расценивает возрастающее напряжение Фрэнка по-своему. Айеро отталкивает в сторону стакан, тянет к себе бутылку и рывком прикладывается к ее горлышку. Альфа свою норму давно потерял, качает в себя алкоголь без остановки, и все вокруг потихоньку плывет, только один он остается все таким же четким, до мельчайших деталей. Делает с тем парнем вещи, на которые смотреть невыносимо, но и отвернуться невозможно. В мигающих ярких вспышках видны сплетенные влажные от пота тела… задранные футболки… ладони на ягодицах… Улыбаются друг другу. — Хэй, Стэн, — Дэнни сцепляет руки у Джерарда на шее и зовет высокого парня, танцующего рядом в небольшой компании омег, — Иди сюда. Тот отдает кому-то свой бокал и мягкой, чуть пружинистой походкой направляется к ним, широко улыбаясь. Дэнни немного отклоняется и что-то быстро говорит своему другу на ухо. То улыбается шире, кидает быстрый взгляд в сторону Фрэнка, кивает и, все так же не спеша, обходит Джерарда, вставая со спины. Тот теряет остатки реальности и просто растворяется в прохладных руках, что обвивают его талию. Ему весело, ему хорошо. Сносит тормоза, ну и плевать. Он отдает свое тело в полную власть этим омегам, не различает уже, чьи ладони его трогают, кто к нему прижимается. У них один ритм, одна музыка на троих. — Как же он на тебя смотрит… — томным голосом тянет Стэн Джерарду на ухо, проводя пальцами ему по груди. Уэй пьяно улыбается, ощущая, как от слов омеги по спине пробегают мурашки, и откидывается ему на плечо, открывая шею. Тот ведет по ней носом, вдыхает приятный, совсем легкий аромат яблок и предлагает: — Давай-ка дожмем его. Стэн аккуратно обхватывает пальцами подбородок Джерарда, чуть разворачивает к себе, и в следующий момент Уэй вдруг чувствует его мягкие губы на своих. Омега теряется в первый миг, но парень не дает ему ни секунды на то, чтобы что-то успеть предпринять. Он полностью берет инициативу на себя и не позволяет Джерарду вывернуться. Дэнни что-то радостно восклицает рядом, потом просится к ним и, не дождавшись приглашения от увлекшихся омег, влезает сам. — Блять, — шипит Айеро, которому происходящее рвет все заслонки, — Блять. Он вновь тянется к виски, но вдруг видит, как интересующая его компания прекращает танцевать, Джерард приобнимает парней, и вместе они направляются в сторону туалетов. В голове у альфы словно граната взрывается. Он скидывает с себя руки мальчишки, не реагирует на его изумленные возгласы и, спотыкаясь на непослушных ногах, выбирается из-за стола. Зал вращается вокруг него, в глазах двоится, но Фрэнк игнорирует все это. Он не допустит. Нет, только не при нем. Айеро расталкивает людей, с рыком протискивается сквозь толпу и, вихляя во все стороны, двигается дальше по длинному коридору. Здесь темно, музыка звучит чуть глуше, а по углам эхом отражается чей-то сдавленный шепот и тяжелое дыхание. — Эй, ты! — хрипло кричит Фрэнк, завидев у одной из дверей в туалеты Джерарда, — Ты, блять, а ну-ка стой! Омеги уже скрылись в тесном помещении, и Уэй как раз собирался войти за ними, чтобы немного освежиться, когда Айеро налетает на него и едва не сшибает с ног. — Что ты творишь?! Куда тебя, идиота, несет?! — Фрэнк больно хватает Джерарда за локоть и тащит на себя. Тот почти падает, его ноги заплетаются, в то время как за закрывающейся дверью уборных виднеются довольные лица омег. Дэнни энергично вскидывает большой палец в знак одобрения, а Стэн за его спиной мило улыбается и машет ладошкой. — Фрэнк, ты что? — Джерард-таки заваливается на альфу и виснет у него на шее, заливаясь абсолютно пьяным высоким смехом, но вот только Айеро не до веселья вовсе. Парень на ногах не стоит, цепляется за него и несет какую-то чушь, а у Фрэнка такое чувство, будто он в последний вагон запрыгнул. Удержал в руках нечто важное. Он хватает Джерарда за ворот футболки, заставляет выпрямиться, насколько это возможно, и взглянуть на себя. Однако тот не смотрит. Его веки прикрыты, на губах легкая улыбка, а колени снова непроизвольно подгибаются. Айеро чертыхается, пытается привести его в чувства, и парень немного приподнимает ресницы. Он все так же безмятежно улыбается, смотрит в колючие глаза напротив, а потом вдруг протягивает пальцы и аккуратно касается Фрэнковой щеки. — Фрэнки… — выдыхает он, и выдержка альфы с грохотом обваливаливается. Айеро толкает Джерарда к стене, прижимает собой, становясь совсем близко… так нестерпимо близко… — Что, на подвиги потянуло, да? — Фрэнк еле держится, себя еще больше распаляет и почти неосязаемо кончиком носа водит по мягкой щеке парня, — А мне казалось, что ты своему комбату верность хранишь… — губы альфы едва дотрагиваются до пылающей кожи, когда он говорит, а прохладный металл кольца на нижней усиливает остроту ощущений в несколько раз. Фрэнк касается губами везде, где только можно, но только не желанного больше всего на свете рта, изогнутого сейчас в блаженной улыбке. — Ты… ты просто… Айеро мучает сам себя, не решается перейти черту, висит на волоске и продолжает оттягивать момент, доводя желание до болезненного. От количества выпитого у него, похоже, идут галлюцинации. Он сошел с ума, обезумел настолько, что ему внезапно мерещится любимый яблочный запах. Тонкий, еле заметный, но кристально чистый. Он засел у него в самой глотке сладкой иллюзией. Фрэнк ни разу такого не встречал и вообще уверен, что ни один в мире человек не может пахнуть так совершенно. Однако сейчас, находясь под отравляющим мозг действием алкоголя, Айеро готов подарить этот аромат ему. Джерарда ломает от истомы в теле. Близость альфы будоражит, заставляет желать большего, но Фрэнк измывается над ними обоими. Чиркает губами по его лицу, будто обжечься боится. Омега приоткрывает рот, горячо дышит, сжимая пальцами локти альфы, и тот рычит. Его бесит, что парень на него не смотрит, приводит в бешенство мысль о том, что сейчас под закрытыми веками у того может мелькать чей угодно образ, а Фрэнк хочет, чтобы он видел его. Чувствовал его и желал именно его. Айеро в очередной раз жестко встряхивает Джерарда за ворот, слышит рваный вздох и срывается. Фрэнк дорвался. Он впивается в его губы грубым, жалящим поцелуем, и ему кажется, что в ту же секунду вокруг звезды с неба падают, и планеты перестают вращаться. Альфа настолько сильной жажды никогда раньше не испытывал и теперь скорее умрет, чем оторвется от этих губ, что принимают его с не меньшей жадностью. Желание Джерарда, кипящее, такое неприкрытое, бьет по вискам, и Айеро уже не целует. Он кусает, чуть ли не до крови терзает его губы, не зная, как вобрать в себя еще больше, как почувствовать его еще ближе. Ему все мало, все недостаточно. Фрэнк думает, что это алкоголь. Чертов спирт притупляет эмоции, отбирает у него долгожданное. Альфу трясет в ярости, и он не замечает, как Джерард начинает задыхаться от его напора. Парень пытается хоть на миг отстраниться, хватает ртом воздух, но Айеро цепляет его за ремень на джинсах, резко притягивая к себе, и не дает перевести дух, не позволяет дышать без него. Сам дышит только им, выжимает до последнего. Джерард в каком-то диком, плавящем мозг бреду. Рай остался за спиной, впереди — ад. Он прыгнул в пропасть, но забыл, что летать больше не может. Отдал крылья в обмен на вот это ненасытное пламя, которое спалит его сейчас дотла. Фрэнк не просит, он забирает. Омега свои силы не рассчитал, не предполагал, какой лавиной его накроет. Джерард упирается ладонями альфе в грудь, пробует оттолкнуть, а потом сам же за плечи руками цепляется, старается притянуть ближе и стискивает пальцами футболку, вместе с тканью захватывая кожу. Айеро шипит ему в губы, с рыком отрывает его пальцы от себя, разводит руки в стороны и прижимает за запястья к стене. Поцелуй постепенно становится тягучим, более глубоким. Они не могут оторваться друг от друга, хоть губы у обоих уже сводит и саднит от укусов. Фрэнк отпускает запястья Джерарда, медленно ведет пальцами по внутренней стороне его рук, слегка цепляет подмышки, а затем жесткие ладони ложатся на талию парня, несильно сжимая. Тот сцепляет руки у него на загривке и гладит затылок длинными пальцами. Фрэнк едва не воет. Какого черта они оба так надрались? Им сейчас только в приват дорога, продолжать тонуть друг в друге, умирать от наслаждения до самого утра, которое, хорошо бы, никогда не наступало, а не довольствоваться вот этими выкручивающими вены поцелуями. Альфа забрал бы его. Если бы только был уверен, что Джерард сейчас хоть что-то соображает.***
Пит замирает у поворота, так и не успев завершить со своей стороны звонок. В трубке идут короткие гудки, а у альфы мозг ошибку выдает, и та мигает красным в такт телефону. Он решил бы, что спутал, что привиделось по-пьяни, но кроме той единственной рюмки Вентц сегодня больше ничего не пил. Он мог ожидать от Айеро чего угодно, но только не того, что он вытворял сейчас прямо у него на глазах. Что Фрэнк, что Джерард просто в хлам, но Пит хорошо знает друга. Даже перебрав, даже пропитавшись насквозь алкоголем, тот всегда отдавал отчет своим действиям. Либо просто отрубался. Сейчас же альфа выглядит так, словно его на воде год держали, а потом резко спустили с цепи. Он этого парня сейчас сожрет просто. Вентц даже зависает, зачарованно глядя на эту звериную, одичалую страсть. К альфе. Пит не спеша прокручивает это в голове, пытаясь найти всему какое-то более-менее разумное объяснение, однако такого просто нет. Он никогда не замечал за Фрэнком подобного, равно как и желания такого отчаянного тоже. Вентц размышляет некоторое время, решая, стоит ли вмешиваться или сделать вид, что не видел ничего, когда внезапно в коридоре слышатся громкие знакомые голоса. Больше раздумывать не приходится. Только-только в спецназе поулеглись разговоры про Фликса и, хоть их общие друзья никогда не позволяли себе как-то высказываться на эту тему, если сейчас они увидят то, что видит Пит, у Фрэнка проблемы возникнут нехилые. Альфа в два шага оказывается за спиной у друга. — Фрэнк, хватит, — Вентц тащит Айеро на себя, но тот не поддается. — Ты меня слышишь? Отпусти его! Он дергает сильнее, отрывая альфу от парня. Фрэнк делает шаг назад, но даже не оборачивается. — Съебись отсюда, — рычит Айеро и дергает плечом, пытаясь скинуть руку друга и снова вернуться к тому, от чего его оторвали. Джерард же вообще, похоже, вне реальности. Он тянет ладони к лицу Фрэнка, касаясь пальцами щек, и улыбается хмельной улыбкой. Полуприкрытые глаза блуждают по губам альфы, а кончик языка облизывает собственные. Пит игнорирует, пробует снова прекратить все это, как вдруг Айеро резко разворачивается, и Вентц в последний момент уклоняется от летящего в его лицо кулака. Основной удар приходится в плечо, но подбородок все равно ощутимо задевает. — Ты, блять, ёбу дал что ли? — Пит потирает ушибленное место и изумленно смотрит в безумные глаза напротив. Что-то мелькает в них узнаваемое, будто понятное на уровне подсознания, но Фрэнк опять кидается на него, и альфе приходится снова защищаться. Даже с абсолютно пьяным, справиться с Айеро, Вентц знает, непросто. — Эй, вы чё?! — слышится сбоку, и следом альф пытаются растащить подбежавшие друзья. Но Пит помощи этой не рад совсем, ему бы сплавить их побыстрее, а с Фрэнком разобраться самому, пока тот не взболтнул чего-нибудь лишнего. Правда, таким неадекватным он никогда еще не был. Глаза кровью горят, словно убивать собрался. Он брыкается, выпутывается из удерживающих его рук и танком прет на Вентца, размахивая кулаками. Хрипит, кроет всех последними словами, но целится только в Пита. Джерард, к счастью, уже давно в отключке, сидит на полу и внимания к себе не привлекает. В скором времени силы заканчиваются и у Фрэнка. Пит заверяет приятелей, что теперь все в норме и спешит распрощаться. Он усаживает Айеро у противоположной от Джерарда стены и садится рядом сам, пытаясь перевести дух. Друг тут же заваливается на него и продолжает что-то бессвязно бубнить себе под нос, но язык уже еле шевелится. Пит смотрит на его макушку и устало усмехается. Выдохся наконец-то. Значит, скоро вырубится совсем. Вентц на всякий случай двигает челюстью, в которую Фрэнк, все-таки, разок заехал, а затем достает телефон и, вздохнув, набирает номер. — Пат? — альфа мягко улыбается, когда слышит на том конце трубки голос омеги, действующий лучше всякого обезболивающего, — Не успел еще лечь, малыш? Тут небольшая проблема у нас просто…