***
В окно бьет шквалистый ветер, принося с собой новую порцию ледяных, обжигающих капель. Где-то во дворе что-то гремит, срывается с места и пару раз глухо ударяет о мощеные камнем дорожки перед домом. Аномально теплая, непривычно солнечная осень буквально за одну ночь сменилась жутким холодом, захватившим всю территорию штата и принёсшим с собой полотно низких беспросветных туч. Дождь лил практически не переставая, лужи не успевали высыхать, а порывы ветра, которые неслись с Атлантики, порой достигали такой силы, что едва не сбивали с ног. Рэй, поджав губы, отворачивается от окна. Он проводит ладонью по волосам, приглаживая местами выбившиеся кудряшки, и стаскивает с плеч китель, на котором то здесь, то там расползаются мокрые пятна от редких капель, что он успел словить, пока бежал от машины к крыльцу. Желтоватый свет от люстры, негромко потрескивающие бревна в камине и тиканье больших вертикальных часов… Так тепло и уютно… Было когда-то. Сегодня ровно три месяца с того дня, как Рэй похоронил своего самого близкого человека. Друга, рядом с которым слова «лучший» и «любимый» становились абсолютными синонимами. Альфа тоскует по нему, его душа стонет от пустоты, вызванной потерей, и ничто ее уже больше не восполнит. Легче не становится, день ото дня только тяжелее. Рэй по-прежнему ищет его среди солдат, каждый раз замирая, когда чей-то голос звучит слишком похоже. Он приходит по выходным в опустевшую казарму и, словно по какой-то наезженной колее, идет сначала к койке, которая раньше принадлежала Джерарду, а теперь занята кем-то другим, затем долго сидит у его шкафчика, где сейчас стоит табличка с совершенно другим именем… Альфе порой кажется, что он теряет рассудок, будто попал в какую-то параллельную реальность, где все то, что было когда-то родным, вдруг оказывается бесконечно чужим и незнакомым. С Джерардом в «Эпсилоне» связано все без исключения. Джерарда теперь нет нигде. — Спасибо, что не забываешь нас и заходишь, - грустно вздыхает Хью и, вымучив что-то наподобие улыбки, ставит перед присевшим на диван альфой поднос с его любимым травяным чаем. – Особенно сегодня, - тихо добавляет он, опуская глаза. – Представляю, как тебе было непросто вернуться на день раньше с границы… Я смотрел новости. — Да, Саванна, похоже, доживает свои последние дни в качестве единого центра, – Рэй благодарно кивает и разворачивается к омеге, который садится рядом с ним и поплотнее закутывается к объемную шерстяную кофту. Как бы тепло ни было, согреться в этом доме больше никто не может. - Конфликт разросся, и ни о каком воссоединении речи уже не идет, но вы же знаете, Хью, что ваша семья мне как родная, а Джерард был… - Торо с трудом глотает все те слова, которые ни в коем случае не должны быть сказаны вслух, - … он был мне почти братом. Это я вам должен говорить спасибо, что принимаете, как своего… — Ты и есть свой, Рэй, - снова вздыхает Хью, глядя на него уставшими, бесцветными глазами. У Торо сжимается сердце. Омега и так всегда был очень хрупким, очень слабым на вид, а за последнее время и вовсе превратился в серую тень. Умирающий муж, погибший старший сын и полностью закрывшийся от внешнего мира младший… Для одного человека это слишком. — С Майки все по-прежнему? – Рэй берет чашку с подноса, обхватывает ладонями и некоторое время сидит так, согревая озябшие пальцы. — Да, - качает головой Хью. – Иногда мне кажется, что становится даже хуже. Он похож на аутиста, я совсем перестал узнавать в нем своего сына. — А что врач говорит? – тихо спрашивает альфа. — Врач… - невесело хмыкает омега. – Врач разводит руками и говорит, что так организм реагирует на горе. Но, а мне-то что делать? Майки сидит целыми днями в комнате Джерарда, смотрит в пустоту и ни на что не реагирует… Кидается только на любого, кто посмеет туда зайти. Раньше он хотя бы плакал, и я был рад, рассчитывал, что это поможет, но нет, - омега стирает со щеки скатившуюся слезу, - у меня такое ощущение, что он сходит с ума. Боб с каждым днем все слабее, врачи говорят, что нужно быть готовыми в любой момент, но мне кажется, что Майки даже не заметит, когда и его не станет, - голос Хью срывается, и он закрывает лицо руками. Рэй отставляет чашку, моментально оказывается рядом и обнимает его за подрагивающие плечи, прижимая к себе. — Не нужно, Хью, не делайте себе еще больнее, - альфа гладит его по спине, чтобы хоть чем-то помочь, потому что утешать он, говоря честно, никогда не умел. В этом они очень похожи с Бобом – им обоим куда проще что-то сделать, чем подобрать правильные слова. — Я не знаю… я уже ничего не знаю, - всхлипывает омега, безвольной куклой обмякая на груди у Рэя. – Эта жизнь превратилась в кошмар. Я не понимаю, куда все катится… Торо тоже не понимает. Он не узнает ничего вокруг, потерялся в какой-то временной петле. Люди, обстановка, собственное положение в этом мире – все совсем не то. Даже любимый спецназ за последние два месяца, что находится под командованием Берта, изменился просто до неузнаваемости. Рэй каждого в «Эпсилоне» знал в лицо, сам в нем вырос, а потом руководил им долгое время, однако сейчас, когда на его плечи легли все военные подразделения столицы и приходится одномоментно решать миллион задач в разных плоскостях, альфа ощущает, как с ошеломляющей скоростью отдаляется от родного спецназа. Все чужое, он сам чужой.***
Генри Брук, глава Олбани, этим вечером возвращается домой сильно за полночь. Очень уставший, несколько нетрезвый, он не сразу замечает, как за его спиной моментально вырастают две фигуры в камуфляже, едва он переступает порог своей резиденции. Лишь слабый шорох, раздавшийся позади несколько мгновений спустя, заставляет его обернуться, но закричать он не успевает. Последнее, что видит альфа, прежде чем получает глухой удар по затылку – чужие темные глаза, мерцающие в узких прорезях балаклавы. Приходит в себя мужчина уже в своем кабинете, сидя на стуле со связанными за его спинкой руками. От хмеля в голове не остается и следа, сознание возвращается достаточно быстро, но в висках ноет так, что ему не сразу удается восстановить резкость зрения. Подавив тошноту, он поднимает глаза и оглядывается по сторонам. Основной свет выключен, помещение освещает одна лишь настольная лампа, которая выхватывает из сумрака несколько вооруженных автоматами людей, что стоят неподвижно и не сводят с альфы глаз. У некоторых из них на головы натянуты все те же балаклавы защитного цвета, у других лица открыты, только их все равно невозможно разглядеть из-за слабой освещенности. Брук дергает связанными руками, предсказуемо пытается встать со стула, однако сразу же замирает, когда слышит голос, отдаленно кажущийся знакомым. — Ну что ж такое, и ты туда же? - раздается с досадой из дальнего угла, и из темноты выходит человек, мгновенно приковывающий к себе внимание альфы. – Вот вы все вроде бы умные - управляете городами, которые зовете своими империями, каждый день принимаете массу сильно важных решений, а в элементарной ситуации ведете себя как последние идиоты, - Фрэнк выходит на свет и, подтянув к себе стул, с выразительным стуком ставит его напротив ошарашенного мужчины. – Не слезешь ты с него, Генри, давай лучше пообщаемся. — А… Айеро?! – заикаясь, со смесью замешательства и шока, выжимает из себя Брук. Он заторможено смотрит на то, как Фрэнк располагается на стуле, вальяжно закидывает ногу на ногу и неспешно, даже лениво прикуривает себе сигарету, дергая губами в ухмылке… Мозги с трудом проворачиваются, но в глазах мужчины постепенно возникает некое подобие осознания происходящего: – Какого черта?! Фрэнк сканирует его цепким взглядом, глубоко затягивается и выдыхает дым кольцом. — Считай, что даю тебе шанс. — Что? Какой еще шанс?! – глаза Брука молниеносно заполняет бешенство, и он вновь дергает руками. – Что, блять, за шутки, Айеро? Тебе жить надоело?! Моя охрана… — Тск-тск-тск, - цокает языком Фрэнк, с притворным сожалением глядя на пылающего гневом альфу. – Какие неправильные вопросы. Ты посмотри, я насчитал целых три, и все не то… Ну-ка, попробуй еще, - альфа прикладывает фильтр к губам и прищуривается. Генри прерывисто дышит, стискивает челюсти и некоторое время исподлобья сверлит его взглядом. — Где мой муж? – наконец цедит он. — О, – Фрэнк, просияв, направляет на него пальцы, сжимающие сигарету. – Волнуешься о семье! Это хорошо. — Хватит нести чушь! – кричит Брук, окончательно слетая с цепи. – Что вы с ним сделали, сволочи?! — Ой, ну какой ты громкий, а, - морщится Айеро и стряхивает пепел прямо на пол. - Все с твоим омегой в порядке, можешь расслабиться. Его никто не трогал. — Где он?! – рычит мужчина. — Понятия не имею, - пожимает плечами Фрэнк. - Полагаю, у своих родителей? Или куда он там уехал… Брук, уже войдя в какое-то измененное состояние сознания, звереет еще больше: — Вы что, установили за ним слежку?! Твари, только попробуйте… — Да ёб твою, - злится Фрэнк, и тон его голоса повышается. – Сказал же, твой омега меня не интересует, это не мои методы, - он поднимается с места и подходит к интуитивно подавшемуся назад альфе, – поэтому советую тебе сейчас полностью сконцентрироваться на себе. Я очень плохо терплю, Генри, из рук вон, как плохо. Ставлю тебя в известность, чтобы ты потом не обижался, - Фрэнк наклоняется к нему, всматриваясь в расширенные зрачки. — Развяжи меня сейчас же, сукин ты сын, - шипит Брук ему в лицо. - Какое ты имеешь право вламываться в мой дом и угрожать мне? Взгляд Айеро черствеет, становится опасным и предупреждающим, однако, когда спустя несколько долгих секунд альфа заговаривает, голос его звучит неожиданно ровно. — Знаешь, я в последнее время что-то сам себе удивляюсь, - растягивает он слова, – милосердие из меня так и прет, не представляю даже откуда его столько?.. Поэтому вот тебе авансом еще один шанс, бонусный, чтобы ты, наконец, понял, как сильно я не люблю глупые вопросы. По кабинету разносится сдавленный скулеж, когда Фрэнк, сделав последнюю затяжку, тушит окурок о его шею. Слышится характерное шипение, мужчина брыкается, не сдерживая грязных ругательств от дикой боли, в то время как Фрэнк выпрямляется и равнодушно смотрит на него. Лишь убедившись, что пепел потух, он убирает руку и отбрасывает бычок на пол. Брук часто дышит, мучаясь от страшного жжения, которое охватило левую часть тела от лица до плеча, но дергаться перестает и, сцепив зубы, поднимает на Фрэнка тяжелый взгляд. — Что тебе надо? – шелестит он голосом, лишенным всякой силы. — Ну вот, такая риторика уже по мне, – удовлетворенно говорит Фрэнк и усаживается обратно на стул, снова закуривая и усмехаясь тому, как при виде вспыхнувшего огонька зажигалки бледнеет Брук. - Этот вопрос хороший, конструктивный. Только ты не совсем прав. Надо не мне, а тебе. Своё я уже взял без твоей помощи. — Я не понимаю… - растерянно моргает Генри, и, вне всяких сомнений, не врет. — Объясню, - Фрэнк охотно кивает, перебирая в пальцах дымящуюся сигарету. - Ты сказал «мой дом», «моя охрана»… Но все дело в том, что здесь больше нет ничего твоего. И твой дом, и твоя охрана, и даже твой город, - он разводит руки в стороны, – теперь все мое, - немного задумывается, зажав сигарету губами, и поправляет себя: - Вернее, наше, но это уже мелочи. — Что за ерунду ты говоришь? – не веря своим ушам, мямлит Брук. – Ты не мог провернуть это за моей спиной… - он принимается бессистемно бегать глазами. - Это невозможно… — Не ты первый, не ты последний, Генри, не стоит принимать это так близко к сердцу, - снисходительно произносит Фрэнк. – Отработанная схема – ноль шума и минимум потерь. Я умею ценить ресурсы. — Не первый?! - лицо мужчины искажает гримаса ужаса. – Что ты хочешь сказать? — Газеты читаешь? – как бы между прочим интересуется Фрэнк, пустив по воздуху очередное облако дыма. – Там много интересного пишут о том, что у соседей происходит… — Ну да… – Брук глядит перед собой, вспоминая хронику. Он хмурится на секунду, а затем поднимает глаза: – Подожди, Валдоста? Губы Фрэнка трогает легкая улыбка: — Та болезнь, которая уже несколько дней донимает твоего «коллегу» может быть весьма заразной, как считаешь? И заметь, это только то, что попало в прессу. А ты в курсе, например, как там Стейтсборо… или Уорнер-Робинс?.. Глаза напротив распахиваются еще шире, и Айеро понимает, что дальше можно не продолжать. — Что вы делаете, Фрэнк? - еле ворочает языком Брук, а его лицо становится еще бледнее. – Вы понимаете, во что влезли? На последнем собрании Джаред ясно дал понять, что категорически против объединения, даже несмотря на итоги голосования. Ты думаешь, вы сможете и дальше безнаказанно вырезать центры? — Ох, Генри, – ухмыльнувшись, вздыхает Айеро и смахивает с колена упавший на него пепел. – Ты так хорошо соображаешь, но очень непоследовательно, к сожалению. Если бы я тебя сам носом не ткнул, новости о Валдосте так бы и прошли мимо, а пару минут назад ты своим собственным ртом спрашивал меня, каким образом мне удалось прибрать к рукам весь твой город, - Фрэнк покачивает носком берца и наклоняет голову вбок. - Никаких проблесков в сознании не случается, нет? Мужчина напряженно смотрит на него, едва слышно сопит, и вдруг усмехается: — Мы в меньшинстве, ведь так? — Теперь да. — Тогда к чему весь этот разговор? – Брук откидывается на спинку стула, чуть морщась из-за резкой боли от свежего ожога на шее. – Или ты со всеми беседуешь перед тем, как отправить на тот свет? — Отнюдь. Твой случай, пожалуй, счастливое исключение, - с безмятежной улыбкой возражает Фрэнк и тушит окурок о ножку стула. – Говорю же, что умею ценить ресурсы, а Олбани уже много лет сохраняет фармацевтическую монополию на всей территории штата и, надо отдать должное, это происходит в первую очередь благодаря тебе, - он покусывает нижнюю губу и не сводит с альфы внимательных глаз. – Мы с отцом не видим нужды лезть в то, что и так прекрасно работает, поэтому хочу предложить тебе не спешить к праотцам и задержаться пока здесь. Под присмотром наших людей и с некоторыми условиями, естественно, но, думаю, кресло мэра все же куда удобнее деревянного ящика. — Предлагаешь мне стать декорацией к вашему спектаклю, - мрачно констатирует Брук. — Не совсем, - спокойно поясняет Фрэнк. - Ты будешь продолжать работать над развитием города, контролировать промышленность и все прочее, чем занимаешься сейчас… — Но у меня не будет права голоса и возможности решать. — Да, - не видя смысла врать, честно отвечает Айеро. На щеках мужчины проскальзывают желваки. — То есть сейчас я либо соглашаюсь на эту роль, либо… — Да, - снова повторяет Фрэнк, и в его пальцах появляется тускло бликующий в свете настольной лампы пистолет. — Щедро, - оценивает имеющийся у него выбор Брук, не сводя глаз с глока, стволом которого Айеро ритмично постукивает по своей ноге. — Я считаю, что вполне, - заявляет Фрэнк, понимая, что альфа борется сейчас вовсе не с совестью, и беспокоит его совсем не Атланта. Генри Брук по натуре лидер, хозяин, знающий, как правильно руководить людьми, и он не может смириться с тем, что придется жить по чьей-то указке. – Тебе, в общем-то, и жалеть не о чем, - продавливает его Айеро. – Где твой сын сейчас? В Техасе? Копается в очередных чертежах и мечтает улететь в космос? – Фрэнк, не думая, давит сразу на больное. – Ему всегда было плевать на Олбани, он уже давно живет где-нибудь на Марсе. Тебе некому оставлять все это, - он обводит пространство перед собой зажатым в ладони пистолетом и тем самым ставит точку. Повисает тишина. Брук хмурит лоб, смотрит в пустоту и обдумывает то, что услышал. Фрэнк не торопит. В глубине души он действительно надеется, что амбиции альфы не возьмут верх над его здравым смыслом. Таких городов как Олбани - с крепкой экономикой, налаженным производством и продуманным подходом к руководству - немного, и именно они могли бы составить хороший костяк для заново объединенного штата. У Фрэнка в магазине осталась еще одна пуля, но ему очень не хотелось бы сейчас использовать ее по назначению. Он вдруг не сдерживает короткого смешка: — Надо же, это так забавно – уговаривать кого-то пожить еще… - глухой звук возобновившихся ударов оружия о ткань военных штанов звучит четко, размеренно, как часы. - Генри, меня обычно умоляют сохранить жизнь. Хватит, я верю, что тебе непросто сделать этот выбор, но там, - он указывает глазами вверх, - твоя гордость тебе будет уже не нужна. Брук медлит с ответом. Фрэнк мухлюет, особо даже не скрывая этого. Делает вид, что держит его жизнь в своих руках, хотя, по сути, его интерес в том, чтобы альфа продолжил управление городом, ничуть не меньше. Генри ему нужен, и оба это знают. Однако палец на спусковом крючке держит сейчас именно Айеро, и какой бы ни была философия его мотивов, для Брука она совершенно ничего не меняет. — Хорошо, - наконец сдается мужчина, принимая свое поражение. – Хорошо, чертов ты сученыш, я согласен играть по твоим правилам. Постукивание резко прекращается вместе с тем, как останавливается рука Фрэнка. Он улыбается. — Не переживай, Генри, твое раненое чувство собственного достоинства скоро успокоится, и ты поймешь, что не все так печально, - он убирает пистолет и кивком головы приказывает своим людям развязать альфу. — Иди к черту со своими поучениями, - Брук раздраженно выдергивает руки из веревки и принимается растирать стертые запястья. – Я делаю это только потому, что есть люди, которые зависят от меня. — Все мы совершаем свои поступки во имя чего-то, - Фрэнк встает со стула и сверху вниз смотрит на мужчину. – Если причина достойная, то нет ничего страшного в том, чтобы пожертвовать честолюбием и несколько приглушить свое «я». Он знает, о чем говорит. Отдав несколько распоряжений своим людям, Фрэнк собирается уходить. — Постой, - останавливает его Генри, выглядя при этом несколько озадаченным. - Что дальше? — Пока ничего, - отвечает Айеро, стоя к нему в пол-оборота и сосредоточенно просматривая что-то на экране своего телефона. – Я оставляю здесь своих людей, они тебе все объяснят. Сейчас они будут только на контроле, но ты подумай, как объяснить своей верхушке их присутствие. Ну а так, - он убирает телефон, и в его голосе отчего-то появляется раздражение, - делай все, как и раньше. Для нас сейчас главное – не привлекать лишнее внимание, - Фрэнк ударяет пару раз костяшками пальцев по спинке стула, на котором сидел, словно раздумывая, нужно ли еще что-то добавить, затем коротко кивает своим солдатам и молча покидает кабинет. Некоторые из альф уходят за ним, но большая часть остается в резиденции главы Олбани, чей статус теперь на неопределенное время зависает в неизвестности. Выйдя на улицу и спускаясь по лестнице к машинам, Фрэнк вновь достает телефон и угрюмо смотрит на зажегшийся и тут же погасший в блокировке экран. Уведомлений масса, однако того, что Айеро ждет сегодня весь день, до сих пор нет. Фрэнк недовольно дергает скулами и сжимает трубку в руке. Если он в ближайшие дни не услышит его голос, то просто разнесет все к чертям. Альфу ломает со страшной силой. Те два месяца, что они не виделись, кажутся годами, столетиями. Он, хоть и знает, что у Джерарда все в порядке, все равно волнуется и безумно, просто до воя скучает. Каждый раз, когда звонит Иэну под тем или иным предлогом, Фрэнк вслушивается в звуки на фоне, безуспешно надеясь, что где-то там, среди всего их многообразия вдруг удастся различить любимые интонации… Фрэнк рывком открывает дверь бронированного гранд чероки и залезает на заднее сиденье, тут же срывая с себя мешающий бронежилет. Он откидывается на подголовник и прикрывает глаза. — Курт, давай через Истман, - Фрэнк расслабляет мышцы и, едва касаясь, водит подушечками пальцев по резинке на запястье руки, из которой по-прежнему не выпускает телефон. — Дольше выйдет, полковник, - отзывается из-за руля альфа, заводя двигатель. Айеро в курсе, но трястись по проселочным канавам, срезая маршрут, он сейчас не в состоянии. — Зато дорога ровная, - устало отвечает Фрэнк и съезжает чуть ниже на сиденье, устраиваясь поудобнее. Его угрюмый водитель молча кивает. До Тайби-Айленда около четырех часов езды и, скорее всего, это единственная возможность немного поспать сегодня. Времени на отдых нет - им приходится действовать ювелирно. Поглощая центры и полностью заменяя их начинку, они стараются сделать так, чтобы фасад продержался как можно дольше, пока их армия не доберется до Атланты. Сделать все тихо, подмять под себя города и все силы бросить на оставшуюся в одиночестве столицу – план, который требуется выполнить, чего бы им это ни стоило. Никто из альянса не хочет нести потери, и, в случае угрозы от мощнейшей армии Атланты, сегодняшние союзники в одну секунду могут стать жестокими врагами. Мэйкону тогда не выжить. Фрэнк начинает дремать, убаюканный ровным ходом внедорожника, когда телефон в руке коротко вибрирует. Сон слетает моментально, стоит только альфе увидеть имя отправителя. «Я отпустил Роя, он едет в Мэйкон. Завтра около трех» - высвечивается на экране сообщение. Дальше следует номер телефона, который Фрэнк, улыбаясь, сразу же сохраняет. Пит никогда его не подводит.***
На часах два ночи, веселье в Эклипсе в самом разгаре. Сегодня, как, впрочем, и всегда в это время, город оживает. Сосредотачивается в море удовольствия, больших денег и разврата, что дарит каждому, кто решил окунуться в него, сладкую иллюзию бессмертия. Брендону бессмертным быть надоело. — Ты сегодня скучный, - развалившись на противоположном диванчике и покачивая стаканом с куба либре в руке, пьяно тянет Спенсер, один из его старых школьных приятелей. – Я уже успел напиться, истоптать танцпол и даже… - он переводит взгляд на соседние диваны, где за столом, уставленным бутылками, сидит компания альф, - …очень неплохо провести время, а ты все тянешь один несчастный коктейль. — Это уже третий, не преувеличивай, - Брендон оборачивается назад, мажет незаинтересованным взглядом по компании, которой Спенсер посылает абсолютно неоднозначные сигналы, и вздыхает: - Не боишься, что Курт тебе бошку открутит, если до него это дойдет? Трахаться в Эклипсе, где все друг друга знают, очень тупо. — Тупо отказывать себе в удовольствии, когда есть возможность развлечься, - хмыкает омега, выкидывая из своего стакана трубочку и залпом допивая коктейль. – Они не местные, и нас никто не видел, я же не дурак. Пусть Курт пока крутит там баранку и колесит вместе с твоим по побережью, а я буду наслаждаться жизнью. Это ты у нас – образец верности. Сидишь и ждешь у окошка, когда Фрэнк к тебе снизойдет, - его глаза насмешливо поблескивают в свете вращающихся под потолком зеркальных шаров. – Пойдем со мной, оторвемся. На тебя вон, смотрят… - он улыбается и взглядом указывает все в ту же сторону. — Плевать, - отмахивается Брендон, который в подобное влезать не собирается. – Если ты собираешься продолжать эти игры, то иди отсюда, мне не нужны проблемы, - он косится на экран телефона, который в очередной раз сообщает о входящем вызове, и раздраженно цокает языком, нажимая кнопку отмены. Задолбал. — Ну и сиди один, - презрительно кидает Спенсер, поднимаясь с дивана. – Строй из себя примерного женишка, пока Фрэнк трахает в Тайби-Айленде какую-нибудь суку. Не думаю, что его постель часто пустует, - он ехидно усмехается и вылезает из-за стола, не дожидаясь, пока Ури проглотит свой яд и что-то скажет в ответ. Брендон играет желваками на щеках и злобно дышит, сжимая в кулак лежащую на бедре ладонь. Спенсер единственный, кому правда, сказанная в лоб, сходит с рук, потому что они знакомы очень давно и ближе него у омеги друзей нет. Ури знает, что тот говорит все это не потому, что желает ему зла или хочет поиздеваться. Он, как и папа, Фрэнка не любит и считает, что Брендон заслуживает лучшего. Проклятый телефон опять заходится вибрацией, и омега, окончательно выйдя из себя, отключает его. Он облокачивается на спинку дивана и шумно выдыхает, стараясь унять злость. Его все достало, все раздражает, и очень сильно чешутся руки с кем-нибудь подраться. Только смысла в этом нет, все равно не поможет, потому что тот, чья кровь на руках действительно сможет утолить его голод, пока находится вне досягаемости. Шлюхи, с которыми путается Фрэнк, больше его не интересуют. На фоне того рыжего ублюдка все они ничтожны и ровным счетом ничего не значат. В угрюмые мысли Брендона внезапно вклинивается официант, возникший у его столика откуда-то из темноты. — Это что? – недовольно спрашивает омега, глядя на появившийся перед ним красивый стакан с не менее красивым коктейлем. – Я не заказывал. — Вам попросили передать, - дежурно отвечает официант и испаряется прежде, чем до Брендона доходит смысл его слов. Он тупо смотрит на стакан, соображая, что это за приколы и для чего это сделали, потому что весь город знает об их с Фрэнком помолвке, и думать о том, что кто-то всерьез решил к нему подкатить, было бы просто смешно. Хотя… Брендон вдруг вспоминает про тех альф, с которыми путался Спенсер. Как он сказал? Не местные? Омега начинает озираться по сторонам. В мелькании лазерных лучей танцпола мало что можно разглядеть, но он все равно продолжает вглядываться в темноту. — Решил, что твой отключенный телефон меня остановит? - раздается совсем рядом, и Брендон, резко повернувшись, шарахается в сторону. – Не дождешься. Я не схожу так просто с дистанции. Даллон, в светло-серой атласной рубашке, расстегнутой на две пуговицы, сидит очень близко и разглядывает его. Положив локоть на спинку дивана, он подпирает кулаком голову. Волосы, небрежно зачесанные на одну сторону, спадают ему на глаза, но не скрывают горящего огнем взгляда. Брендон, будто обжегшись, быстро отворачивается, принимаясь сосредоточенно рассматривать коктейль. — Ты намеков совсем не понимаешь, да? – у омеги от него поджилки вибрируют, а из-за потрясающего амаретто хочется разучиться дышать. – Хотя, вроде я тебе еще в первый раз сказал, чтобы ты мне больше не звонил. Туго доходит? – он берет себя в руки и смотрит на альфу. Наверно, все-таки зря. Даллон выводит тем, насколько хорош, и какое сильное волнение вызывает у Брендона его пронизывающий взгляд. В голове мысли - одна хуже другой, а в животе собирается узел, стоит только омеге опустить глаза и уловить тот самый момент, когда альфа проводит кончиком языка по уголку своих губ. Брендон ненавидит себя. — Все такая же колючка… - не реагируя на откровенное хамство в свой адрес, бархатным голосом произносит Уикс. – Какая удача, что как раз такие мне нравятся больше всего. — Слушай, прекращай, - Брендон все сильнее нервничает, и подрагивающими пальцами накрывает кольцо на руке, словно ища у него поддержки и защиты. – Ты не понимаешь, что компрометируешь меня? Если ты не перестанешь меня донимать, то я все расскажу Фрэнку! Даллон едва успевает вовремя сдержать смех от такой угрозы. — Не хочу тебя расстраивать, сокровище, но, считаешь, ему будет до этого дело? – он наклоняет голову к плечу и с интересом вглядывается в чужие, полные ярости глаза. Брендон тянет носом воздух и трет рукой шею, сдерживаясь из последних сил, чтобы не зарядить ему по этой наглой улыбке, что так красиво подчеркивает и без того практически идеальные черты лица. Да что он вообще себе позволяет, этот мудак?! — Мне кажется, ты очень хочешь получить по роже, - сквозь зубы цедит омега, своим взглядом высекая искры из воздуха. – Могу помочь осуществить. — О… - тянет Даллон, борясь с желанием губами усмирить эту дикую кошку, чтобы посмотреть, как быстро отвалятся ее острые коготки. – Хочешь оставить на мне свою метку? – он посмеивается, физически ощущая, как полыхнуло сейчас в полуметре от него. – Ну давай, попробуй. Заодно публику развлечем, ты же так стремишься привлечь к нам побольше внимания… Запал Брендона остывает. Он пугливо оглядывается по сторонам, будто ожидает, что все, действительно, сейчас побросают свое веселье и побегут их разглядывать. Однако бежать никто не собирается, и на них даже не смотрят. Окружающим кристально плевать на то, что происходит за соседними столами - в разгар ночи все слишком пьяны и слишком возбуждены, чтобы замечать что-то вокруг, кроме собственного интереса. — Ладно. Чего ты добиваешься? – немного успокоившись, спрашивает омега и нервно поправляет волосы. – Хочешь затащить меня в койку? — Это предложение? – Даллон вскидывает бровь. — Это вопрос! - шипит в ответ Брендон. Альфа ухмыляется. — Мне не принципиально с чего начинать, - он убирает локоть со спинки дивана и чуть наклоняется вперед. – Потому что продолжение будет в любом случае. Это действие застает омегу врасплох, он будто проваливается в воздушную яму. — Ты нарушаешь мое пространство, отодвинься, - Брендон выставляет перед собой руку и толкает Даллона в плечо. Током дергает обоих. — Нет, это обычная дистанция, - возражает Уикс, решив промолчать насчет того, что сзади омеги еще полно места, и, при желании, он сам мог бы отодвинуться. - А вот это, - он перехватывает его практически опустившуюся на сиденье ладонь и быстро скользит по ней пальцами, накрывая сверху, - уже может быть. Брендона аж встряхивает. Он молниеносно отдергивает свою руку и вскакивает на ноги. — Довольно! – Ури мечется между столом и диваном, словно зверек, загнанный в угол, и пытается отыскать в темноте свою сумку. – Оставь меня в покое и не смей мне больше названивать! Я заблокирую твой номер! — Не заблокируешь, - спокойно отвечает Даллон и наблюдает за ним, раскинув руки на спинке дивана. – Ты бы уже это сделал, если бы хотел. И, кстати, заметь, - он обводит помещение глазами, - до нас все еще никому нет дела. Так что весь компромат исключительно в твоей голове. Ты создаешь его сам. — Катись к чертям, - огрызается Брендон. – Ты пьян, несешь всякую чушь! - отыскав наконец сумку, он хватает ее и, не поднимая на Уикса глаз, буквально бежит в сторону танцпола. Расталкивая людей и протискиваясь ближе к выходу, омега спасается… … но не от альфы. От себя самого. Толпа смыкается за ним, скрывая от пристального, хитрого взгляда. Даллон потягивается и расстегивает еще пару пуговиц на рубашке: — Ну, вот теперь можно и выпить. Он щелчком пальцев подзывает к столику официанта и в первый раз за этот вечер заказывает себе алкоголь.***
Джерард лежит в позе звездочки на спортивных матах и смотрит на свое отражение в зеркалах на потолке. Позаниматься на тренажерах сегодня не вышло - едва встав на беговую дорожку, омега почувствовал сильное головокружение и слабость в ногах, из-за чего тренировку пришлось сразу же прекратить. Ему жарко, но при этом немного знобит, отчего омега постоянно то расстегивает, то снова застегивает молнию на спортивной кофте. Где-то у него в ногах негромко гудит кулер с водой, из-под потолка доносится электрический звук, характерный для люминесцентных ламп, и на этом ровном фоне вжиканье пластиковой застёжки кажется очень громким и оттого неприятным. Джерард никогда не замечал, что это настолько раздражающе. Он бесцельно всматривается в зеркального себя наверху и, временами теряя фокус, сосредоточенно думает ни о чем. Он слегка сгибает пальцы руки, царапая ногтями синтетическое покрытие мата, и морщится от того, каким противным выходит и этот звук тоже. В последние пару дней занятия спортом стали сильно его утомлять, а после них наступала такая вялость, что Джерард едва не засыпал в ванной, принимая после тренировки душ. Похоже, он в этом месяце перестарался, пытаясь спортивными нагрузками хоть как-то скоротать время и перестать постоянно думать о том, что происходит сейчас за границами Мэйкона. Новостные каналы в особняке заблокированы, газет нет, и каждое утро для омеги начинается с мучительного вопроса - а не сегодня ли тот самый день, когда армия Айеро крушит Атланту? Если да, то все ли в порядке с его близкими?.. А с Фрэнком? Мысли об альфе не менее безжалостны. Омега с большим трудом вырывает себя из жадных лап хандры, которая сутки напролет сторожит у него под дверью, гонит ночами к Фрэнку в комнату и заставляет, свернувшись калачиком среди его вещей, раскладывать на секунды то недолгое время, что они успели провести вместе. Однажды Джерард даже не заметил, как заснул и проспал вплоть до самого утра. Часов около десяти, подскочив от настойчивого стука в дверь своей комнаты, ему пришлось в одной Фрэнковой футболке лезть через балкон к себе, чтобы Иэн не начал бить тревогу. Учитывая, что дело шло к зиме, мероприятие оказалось такое себе и по ощущениям, и по безопасности, поэтому больше Джерард в комнату к альфе не заходит. Он нарядил в его футболку одну из своих подушек и теперь довольствуется ее объятиями, по утрам пряча в своем шкафу. И так каждый день, каждую длинную, холодную ночь... Омега поворачивает голову вбок, проводит ладонью по шершавой искусственной коже и переворачивается на живот, устраивая подбородок на сложенных руках. Он принимается болтать в воздухе ногами и одними губами напевает какую-то песенку, которую услышал сегодня утром, пока ошивался на кухне. — Джерард, вы здесь? – внезапно появившийся в дверях спортзала Иэн вклинивается в его блаженное ничегонеделание. Он стоит на пороге, прямой, как стрела, и выискивает омегу глазами. — Да, Иэн, что случилось? – тот, вяло задрав руку и помахав ею, продолжает валяться на матах. — Там к вам пришли. Подниметесь? – бета выжидательно складывает ладони в белых перчатках у себя на животе, тогда как Джерард тут же оживляется. — Ко мне? – он поспешно сгребает себя в кучу, садясь на колени, и заинтересованно смотрит на мужчину. – Кто? — Насколько я понял, ваш знакомый. Мистер Стамп. — Кто?! Патрик?! – восклицает Джерард и тут же подскакивает, выпрямляясь. Он чуть не падает, когда резко темнеет в глазах, а в ушах возникает шум, но на ногах удерживается. Иэн замечает это, кидается к нему, но омега только нетерпеливо отмахивается и врет: - Все хорошо, я просто за мат зацепился. Он в гостиной? Бета тревожно оглядывает его с ног до головы, но все же утвердительно кивает. Джерард широко улыбается, дотрагивается до плеча управляющего в знак благодарности и со всех ног бежит наверх. Сердце взволнованно стучит, недавнее недомогание забыто, оставшись на полу спортивного зала, а омега уже вовсю предвкушает радостную встречу. — Черт возьми, я не сплю! – он почти сносит с ног Стампа, который стоит недалеко от выхода в коридор и рассматривает фарфоровые фигурки на каминной полке. – Патрик! — Вот это прием! - смеется тот, обхватывая Джерарда руками и хлопая по спине. —Тише ты, завалишь меня сейчас! Уэй хихикает в ответ и отпускает друга, который тоже выглядит крайне довольным. — Не представляешь, как я рад тебя видеть, - глаза Джерарда блестят, а с лица не сходит улыбка. – У меня уже крыша тут едет, скоро на луну выть начну. Патрик хохочет. — Я вижу, - он шутливо трогает его бицепсы. – Ты смотри, поаккуратнее с качалкой, а то зеленеть скоро начнешь. — Ерунда, - Джерард кладет руку омеге на плечо и утаскивает его в зимний сад, чтобы спокойно поболтать. – Пойдем, расскажешь мне, как у тебя дела. Я так понимаю, избежать гостеприимства родителей все-таки не удалось? Они заходят в полностью стеклянное помещение, заполненное причудливыми декоративными растениями, и Джерард сразу же ведет залюбовавшегося ими Патрика к плетеным креслам, что стоят в глубине сада. Здесь довольно прохладно, поэтому на спинках висят теплые пледы, а сами кресла застланы мягкими подушками. — Если тебе будет холодно, скажи, пойдем куда-нибудь еще, - говорит Уэй, устраиваясь в одном из них и поджимая под себя ноги. – Просто я уже видеть не могу свою комнату, ощущаю себя там, как в клетке. — Ты что, вообще никуда не выходишь? – Патрик садится напротив него и кутается в плед. Джерард отрицательно качает головой: — Он мне целую армию охраны оставил, сказал, чтобы я гулял, но у меня нет желания куда-то ездить. — Он – это Фрэнк? – аккуратно уточняет Патрик. — Нет, его отец, - в голосе Джерарда звучит неприязнь, но от Стампа не укрывается то, как порозовели его щеки при упоминании о Фрэнке. – Он приезжал около двух недель назад. — А Фрэнк? – Патрик продолжает медленно прощупывать почву. Джерард вспыхивает до ушей, начинает старательно соскребать ногтями что-то несуществующее с тыльной стороны своей ладони и смущенно проговаривает: — Фрэнк… – его взгляд становится мечтательным и упирается куда-то в стеклянную крышку плетеного столика. – Пат, мы, кажется, вместе... - Джерард неловко улыбается. - Он поймал меня утром после… после его… их… ну, в общем ты понял, - омега нервно трет переносицу. - Сказал, что не любит Брендона, что их помолвка - формальность, и я не выдержал. Понимаю, это звучит бездумно, и ты, наверно, посчитаешь, что я совершаю глупость, но у меня не выходит без него. Никак. Я не могу… Патрик не удивляется, не глядит на него, озадаченно приоткрыв рот, и вообще не делает ничего из того, что Джерард мог бы от него ожидать. Он просто молчит. Смотрит только с легкой грустью в глазах, но больше – с пониманием. — Ты… ничего не скажешь? – Уэй мучает металлическую застежку на кофте и почти не дышит. — А что тут говорить? – пожимает плечами Патрик, задумчиво скользя взглядом по омеге. – Я видел своими глазами, как его крыло в тот вечер у тебя под дверью. И дураку было ясно, что он тебя не отпустит, просто главное… - он замирает глазами на беспокойных руках друга, заметив блеснувшее на безымянном пальце кольцо. Патрику присматриваться не надо, он узнаёт его сразу же. По губам пробегает еле различимая улыбка, и он многозначительно приподнимает бровь. Джерард, жадно впитывающий в себя каждую эмоцию омеги, мгновенно улавливает его интерес. — Он подарил, - Уэй подтверждает немой вопрос друга и прячет улыбку, которая так и рвется наружу. Патрик и сам это знает. Он глядит на то, как Джерард бережно касается кольца, и заканчивает свою мысль: — … главное, что ты его принял. Задуматься, о чем конкретно говорит Патрик – о кольце или же о Фрэнке, Уэю не удается. Дверь в сад с тихим щелчком приотворяется, и к ним по каменной дорожке неслышно идет Иэн с подносом, на котором стоит дымящийся кофейник, диспенсер со сливками, две чашки и небольшое блюдо с ягодными тарталетками. — Прошу меня извинить, вы не просили, - бета останавливается рядом с омегами и опускает поднос на столик. – Но я подумал, что здесь может быть прохладно, поэтому принес вам кофе. Джерард спешит вылезти из подушек и помочь ему. — О чем ты говоришь, Иэн, я сам должен был догадаться, - он благодарно составляет чашки с подноса. - Спасибо. Искренность, с которой Уэй произносит это, заставляет бету смутиться, и его лицо на самый короткий миг теплеет, однако он тут же надевает свою маску обратно и озабоченно хмурится. — Мистер Стамп, - обращается он к Патрику, продолжая сервировать стол. – Может быть, хотя бы вам удастся вытащить его из дома? Посмотрите, он сам на себя перестал быть похожим, - быструю речь беты сопровождает звяканье чашек о блюдца. - Либо убивается на тренажерах, либо сидит в комнате. Раньше хоть гулял, а как пошли дожди, вообще не выходит… Патрик, не ожидавший от управляющего такого участия, с удивлением моргает, потом смотрит на Джерарда, и по его выражению лица понимает, что тот тоже находится в некотором смятении. — Ну… - начинает Стамп, на самом деле разделяя беспокойство мужчины по поводу внешнего вида Уэя, но развить свою мысль дальше ему не позволяет оживший где-то в складках пледа телефон. Омега не сразу соображает, что вибрирует именно его трубка, но, спохватившись, выуживает ее из-под задницы. На экране высвечивается номер, который вмиг приводит Патрика в себя. Он принимает вызов и подносит телефон к уху, громко произнося: - Хорошо, Иэн, мы обязательно поговорим об этом. — Я понял. Жду, - низким голосом отзывается динамик, и омега принимается нести какую-то чушь про реакторы, изотопы и что-то там еще, параллельно мимикой прося Джерарда отпустить управляющего. Уэй непонимающе смотрит на него, но кофейник у Иэна забирает и мягко говорит: — Иди, мы дальше сами. Спасибо еще раз. Он с улыбкой кивает бете, а у Патрика в трубке все резко затихает. Омега прикусывает губу. Услышал. — Что там? - когда Иэн уходит, негромко интересуется Джерард. Он хочет взять в руки чашку, но Патрик, загадочно улыбаясь, тянет ему телефон: — Там тебя. — Меня? – омега, вопросительно уставившись на него, брать мобильник не спешит, и Стампу приходится еще раз настойчиво помахать им в воздухе. Джерард недоверчиво поджимает губы, гипнотизирует его взглядом, но потом все-таки забирает аппарат из его пальцев и осторожно прижимает к уху: - Алло? — Привет, чудо, - раздается в трубке, и реальность для Джерарда перестает существовать. Голова кружится, дыхание перехватывает, а в груди что-то вдруг резко взрывается, идет горячей волной от центра и за доли секунды разлетается миллиардами горячих брызг по всему телу. Оно пульсирует и внутри, и снаружи, в каждой клеточке, в каждой тончайшей мембране. Омега едва не давится своим же колотящимся сердцем, не зная, что делать и как совладать с нарастающим трепетом. Он растерянно смотрит на довольного произведенным эффектом Патрика, и чувствует, как уголки губ сами по себе начинают ползти вверх, растягиваясь в совершенно глупой улыбке. Стамп, усмехнувшись, поднимается с кресла, подхватывает со стола клубничную тарталетку, чашку с кофе и идет в другой конец сада, чтобы не мешать и заодно постеречь у входа. Вчера, когда Пит вечером позвонил ему и объяснил, что нужно сделать, омега даже представить не мог, что Джерард будет сиять вот так. Никакой дождь, никакие тучи не в силах сейчас тягаться с солнцем, которое зажглось прямо посреди этого сада. — Ау, ты где? – тем временем снова звучит в динамике у Джерарда, и очередной теплый прилив окрашивает румянцем его щеки. — Фрэнки… - он выдыхает таким бесконечно счастливым голосом, что альфа на том конце трубки на миг закрывает глаза и прикусывает губу, пережидая бурю, которую вызывает собственное имя, произнесенное этой плавящей вены интонацией. – Я... прости, просто не ожидал и… я так рад, что… - Джерард, от бурлящих в нем эмоций, не может сидеть на месте. Он выбирается из кресла и принимается мерить шагами плитку между кадками. В трубке появляется и затихает еле различимый вздох. — Дьявол, не верю, что слышу тебя… - будто бы самому себе приглушенно говорит Фрэнк, и голос его звучит очень устало – так, словно марафон бежал, и теперь без сил сидит на финише. - У тебя все в порядке? Расскажи мне, как ты там… Джерард переполнен чувствами, хочет кричать альфе о том, что тоскует, что думает о нем каждую секунду, но почему-то не смеет. — Я нормально, - вместо этого отвечает он, ощущая, как от напряжения скребет в горле, и дальше молчит, не зная, что еще сказать. Фрэнк, так и не дождавшись продолжения, интересуется: — Что, и это все? — Нет, просто… - омега, смутившись, останавливается около карликовой пальмы и мусолит пальцами ее листок. – Я понятия не имею, о чем тебе рассказать, правда. Все дни одинаковые, и ничего особо интересного не происходит… Но я в порядке, скучаю только очень… - все-таки не сдерживается. — Скучаешь? – Фрэнк коротко смеется, хотя не до смеха вовсе. – Неужели, в нашем особняке совсем нечем заняться? А как же Чарли и ваш Тэйл? Жалкая попытка свести все к шутке терпит крах. — Я скучаю по тебе, - Джерард бьет точно под дых. К счастью, он не видит, как болезненно искажается лицо альфы и с какой силой ему приходится сжать челюсти, чтобы не сорваться. Он долго готовился к этому разговору, успокаивал себя и обещал, что просто послушает его голос, просто убедится, что у Джерарда все хорошо… что он не передумал и по-прежнему его… Фрэнк получил, что хотел. Но ему не хватает. Он слишком долго был лишен своего кислорода, и насытиться им за один короткий глоток ожидаемо не выходит. Принимая на себя удар, в его пальцах крошится пластиковый корпус шариковой ручки. Джерард слышит этот звук, слышит сорвавшееся дыхание Фрэнка и больше ничего не говорит. О причине не нужно гадать, не нужно спрашивать. Омега чувствует ее и так. Он подходит к прозрачной стене сада, прислоняется лбом к холодному стеклу и наблюдает за тем, как капли дождя монотонно бьют по каменным дорожкам на улице. Ощущение - будто прямо по сердцу. Тишина длится около минуты, может чуть больше или чуть меньше, но она помогает обоим перевести дух и слегка приглушить тоскливое завывание внутри. — У меня под окнами океан, - прервав молчание, говорит Фрэнк, и по слабому скрипу, который сопровождает его слова, омега догадывается, что он поворачивается в кресле. – Ты когда-нибудь видел океан, Джерард? — Никогда, - шепотом отзывается тот, повторяя пальцем путь капли по стеклу. — Ты должен его увидеть! - воодушевляется Фрэнк, и скрип кресла повторяется уже отчетливее. – Он уходит за горизонт, и ночью иногда невозможно понять, где небо, а где вода… — И что, совсем-совсем не видно другого берега? – продолжая водить пальцем, с детским интересом спрашивает Джерард. Он видел фотографии морей и океанов, но на снимках было не очень понятно, что находится там, за линией, где заканчивается водная гладь. — Совсем, - отвечает альфа, наслаждаясь этими невинными нотками в его голосе. - Только волны и время от времени корабли. — Корабли!.. - восхищенно повторяет омега, представляя их в своем воображении. – А звезды? — Они огромные! - тут же откликается Фрэнк. - Знаешь, такие гигантские, что те, которые мы видели с тобой на нашей реке покажутся тебе просто картинкой в книжке. Каждая – будто маленькая вселенная. Планеты, галактики… – голос Фрэнка понижается, становясь более хриплым, – … черт, они такие красивые… это невозможно описать словами, нужно видеть! — Мне бы так хотелось… - мечтательно шепчет Джерард, и альфа сразу же обещает: — Увидишь! Чудо, я клянусь, что обязательно покажу тебе их, когда… когда-нибудь. Он чуть не ошибается. Джерард, кажется, не замечает. — Я подожду, - омега мысленно хватается за это «когда-нибудь», ставя перед внутренним взором этот шаткий маячок. – Ты… - его голос вдруг тускнеет, теряет свое искрящееся очарование, - пожалуйста, только будь в порядке, прошу… Замечает. — Конечно буду! – с напускным оптимизмом уверяет его Фрэнк, а у самого на душе кошки скребут, потому что промахнулся, не от счастья, а от страха заставил биться родное сердце. – У меня самый крепкий на свете бронежилет, его ни одна пуля не пробьет. — Фрэнк, я не ребенок. Не прокатывает. Джерард не верит. — Не ребенок, - нехотя соглашается альфа, меняя интонацию на более серьезную. – Но ты зря думаешь, что я шучу. — Я не понимаю тебя, - вздыхает Джерард. Он отворачивается от окна и облокачивается на него спиной. — Ты снимал кольцо, которое я тебе подарил? – спрашивает Фрэнк, своим вопросом вызывая у омеги недоумение. — Нет, ни разу, – Джерард машинально опускает глаза на свою руку. – А что? — Сними как-нибудь. Увидишь свой ответ и… - где-то на фоне у Фрэнка слышится стук. – Какого хрена там от меня надо? Сказал же, чтобы полчаса меня не трогали! Голос альфы теперь звучит приглушенно, видимо он прикрыл динамик рукой, но Джерард все равно слышит этот ледяной тон, который ненавидит больше всего на свете. Тот принадлежит не его Фрэнку. Это рык чудовища, которое на место альфы приходит и окрашивает весь мир в черный. Омега прикрывает глаза и вспоминает ту песенку, что прицепилась утром, принимаясь напевать ее про себя и стараясь не вслушиваться в то, от чего по коже бегут колючие мурашки. Он повторяет ее до тех пор, пока Фрэнк не возвращается. — Чудо, прости меня, - расстроенно просит альфа, снова становясь таким, каким был несколько минут назад. – Мне нужно идти, эти идиоты сами ничего не могут… — Я понимаю, все нормально. Не нормально. Джерарду ужасно не хочется его отпускать. — У Патрика есть мой номер, - Фрэнк сглатывает. - Звони мне иногда, ладно? – не просьба. Мольба. Уэй слышит, как альфа поднимается с кресла, слышит шорох одежды, когда он, видимо, надевает на себя куртку… Сердце омеги начинает гулко стучать, предчувствуя, что времени осталось – жалкие секунды. — Хорошо… хорошо, я обязательно… я… - ему вдруг хочется успеть вместить столько всего в этот последний миг, но получается только отчаянное: - Фрэнк! — Я люблю тебя. Короткие гудки. Джерард опускается на пол и невидяще смотрит перед собой. Он какое-то время вертит в руках телефон, прокручивая в голове их разговор, а потом вдруг замирает и переводит взгляд на свое кольцо. Он думает пару секунд, прежде чем стаскивает его с пальца и принимается внимательно рассматривать. Гравировка, находящаяся на внутренней стороне, бросается в глаза практически сразу. «С тобой в сердце».***
— Ну и что это такое? – Патрик опускается на корточки перед Джерардом, который сидит на полу, уткнувшись лицом в колени, и сжимает в пальцах его телефон. – Я думал, ты радоваться будешь, а не… Ну перестань, чего ты, - он подползает к скрючившемуся омеге и садится рядом, облокачивая его на себя. Джерард не плачет. Он поворачивает голову, прижимается носом к его плечу и дышит малиновым, со свежими мятными нотками ароматом, который теперь всегда будет ассоциироваться у него со спасительным берегом. — Я не могу, - шепчет он. – Мне страшно. Я не знаю, что мне делать, я не вытерплю без него еще целых… Черт возьми, да я даже не знаю сколько! – восклицает Джерард и резко выпрямляется. – Сколько еще это все будет продолжаться, Пат? А что, если вообще… — Нет, – решительно останавливает его Патрик, который сам каждый день гонит от себя пугающие мысли и не позволяет им завладеть сознанием. – Не смей даже так думать, слышишь? И мы не будем говорить об этом, иначе ты накрутишь и меня, и себя, - он строго смотрит на притихшего Джерарда и запрещает себе его жалеть, хотя в душе разрывается от сострадания. – Прав был Иэн, ты засиделся в этих стенах, похож стал на черт-те что… Ну-ка, давай, - он встает и машет рукой, - поднимайся. Я тебя сейчас быстро растрясу. В глазах у Джерарда полное непонимание, но тон Стампа работает, заставляя его послушаться. — Отлично, только переоденься, - он забирает у омеги из руки свой телефон, - а я пока Рою позвоню, скажу, чтобы был готов с твоей этой армией. — Что?! Патрик, я не хочу никуда ехать, – вытаращившись на друга, протестует Джерард. - И не смотри так на меня, я не поеду, нет! — Даже обсуждать это не буду, - отмахивается Стамп и щурит глаза: - Солнце мое, не заставляй меня жалеть о том, что я пошел на поводу у Фрэнка и согласился вам помочь. Знал бы, что ты вот так отреагируешь, - он окидывает Джерарда недовольным взглядом, - ни за что бы тебе свой телефон не дал. И вообще, ты себя распустил. Весь зеленый, синяки под глазами… про волосы я вообще молчу. Уэй тушуется, клюет на наживку и невольно тянет руку к голове. — А… а что волосы? — Да нет, если тебе нравится, то ничего, конечно, - небрежно бросает Патрик. – Но мне кажется, надо уже как-то определиться – либо ты отращиваешь свой цвет, либо продолжаешь полыхать. В любом случае, салон бы тебе не помешал. Джерард берется за прядку волос, долго пытается рассмотреть ее, скосив глаза, и вздыхает: — Отращивать свой я не собирался, я люблю этот… Только все равно мне нечем оплатить парикмахера. Вернее, есть, но я не хочу брать его деньги. — Проблема что ли? - пожимает Стамп плечами. - Гульнем на мои. — Нет, я так не могу. — Хорошо, что я могу, - хмыкает Патрик, приобнимая омегу за плечо, – и ты не остановишь меня в моем желании потратить свою честно заработанную зарплату. — Зарплату? – Джерард смотрит на него во все глаза. – Ты работаешь? — Да. Пит понял, что проще дать мне возможность зарабатывать самому, чем постоянно ругаться. Я его довел, - хвалится Стамп, - и выбил себе место у его отца в лаборатории. — Помогаешь снабжать их армию?! – тут же вскидывается Джерард, не успевая скрыть осуждения в голосе. — Конечно нет, - морщит нос Патрик, - я сразу сказал, что не собираюсь этим заниматься. Мы создаём антидоты. Химическое оружие состоит из кучи всякой хрени, которая дико вредная для природы... ну, ты знаешь. А я же учился на химика-эколога, это и в Атланте было моей специализацией. Джерарду становится стыдно и хочется себе наподдать. — Извини, - он смущенно опускает взгляд, – я дурак, подумал, что... — Ой, брось, - Патрик машет на него зажатым в руке телефоном. – Лучше пойдем со мной, поможешь мне выиграть мою войну до конца. — Чего? – не понимает Джерард. Стамп цокает языком и принимается объяснять: — Понимаешь, все не так просто, - он, отпустив омегу, раздраженно проводит рукой по своей щеке. - Для моей должности у меня и так какая-то космическая зарплата, таких не бывает... Но это ладно. Пит решил, что самый умный, и постоянно возвращает на мой счет все, что я трачу. Нормально? – Патрик возмущенно смотрит на Джерарда. Уэй, полностью разделяя чувства друга, усмехается: — Воздержусь от комментария. И что ты собираешься делать? — Я потрачу дохуя денег, пусть побесится, если вдруг решит мне снова их вернуть. Надеюсь, это его, наконец, убедит, что не нужно пытаться усидеть на двух стульях сразу, иначе я нас разорю, - фыркает Стамп, вскинув подбородок и скрестив на груди руки. Джерард подвисает, хлопает глазами, думая, что Патрик шутит, а потом вдруг взрывается заливистым смехом. — Нет, ты не меняешься, Пат! — Знаю, - смеется в ответ Стамп. - Ну так что? Я могу рассчитывать на твою помощь? – он хитро глядит на омегу, отчего тот очень быстро перестает смеяться и опять погружается в сомнения. Патрик закатывает глаза. - Слушай, ну хватит уже думать. Я плачу за тебя сейчас, ты за меня потом, когда сможешь. Ну? Джерард поджимает нижнюю губу, вздыхает пару раз и, в конце концов, уступает: — Ладно, поехали. Патрик картинно задирает руки вверх и трясет ими в воздухе. — Аллилуйя! Давай, дуй одеваться, - он кивает головой в сторону двери, снимая телефон с блокировки, - я звоню Рою.***
Еще находясь в парикмахерском кресле, Джерард чувствует, как утренняя слабость постепенно возвращается. Сначала ему становится жарко, потом сразу душно, а затем ожидаемо начинает подташнивать. Он старается не обращать внимания, списывает все на краску, которой надышался, и пробует абстрагироваться, занимая голову мыслями о Фрэнке и об их сегодняшнем разговоре… На какое-то время ему действительно удается немного отвлечься, однако, как только парикмахер заканчивает с его волосами, и омега поднимается, чтобы рассмотреть себя получше в зеркало, недомогание возвращается обратно в двойном размере. Даже не насладившись как следует результатом, который очень ему нравится, Джерард собирает последние силы, чтобы поблагодарить мастера, и спешит выйти на улицу. Он выскакивает в одном тонком пуловере прямо под мелкий дождь и стоит так, подставив лицо ледяным каплям и тяжело дыша. Легче не становится. Наоборот, к жару и тошноте прибавляется еще и слабая ноющая боль в пояснице, которая отзывается неприятной дрожью в коленях. — Да что за черт? – он злится, потому что не понимает, что происходит с его организмом, и почему тот ведёт себя так странно. Джерард приказывает себе успокоиться. Если он станет паниковать, то будет только хуже, надо просто отвлечься. Он делает несколько глубоких вдохов, убеждает себя, что все пройдет и, раскрыв над собой куртку, идет в соседнее кафе, где его ждет Патрик. В небольшом ресторанчике очень уютно, но Уэй сейчас не в состоянии полноценно оценить всю его красоту, о которой Стамп прожужжал ему все уши, пока они ехали в парикмахерский салон. Джерард быстро оглядывает зал, находит Патрика и легонько трет свои щеки. Портить другу настроение и убивать радость от долгожданной прогулки ему откровенно стыдно. Он прислушивается к себе, оценивая состояние, и решает, что пока сносно, как-нибудь перетерпит. Сейчас нужно просто заказать что-то кислое, лимонад, например, и сразу станет лучше. Папа всегда делал ему лимонную воду в детстве, когда он чем-то травился, и Джерард помнит, как она помогала. — Я надеюсь, теперь твои глаза довольны, - с ухмылкой говорит он, кидая куртку на пустой стул и садясь напротив неспешно пьющего кофе Патрика. – Мне кажется, вышло даже ярче, чем было. По тому, как округляются глаза друга и дергается в его руке чашка, Джерард понимает, что не ошибся. — Ну… - Патрик с задержкой ставит кофе на стол и пытается подобрать слово поудачнее, - это… интересно… Нет, правда, - он улыбается, заметив, как Уэй скептически хмыкает. - Я не фанат экспериментов, но готов признать, что тебе очень идет, - он с интересом разглядывает состриженные и прикрытые сверху длинными волосами виски омеги. — Давно хотел так сделать, но для «Эпсилона» это было бы уже слишком, - Джерард вымучивает из себя улыбку, с тревогой улавливая слабые отголоски спазмов в животе и начиная их узнавать. Страх волной поднимается откуда-то из-под ребер и неприятно ухает в груди. — Я вообще не понимаю, как ваши офицеры тебя терпели, - со смешком соглашается Патрик, пододвигая к себе меню. - Ты голодный? Заказать тебе что-то поесть или… - он прерывается, когда видит, как Уэя передергивает при упоминании о еде. – Эй, у тебя все нормально? Джерард пытается кивнуть, но, очевидно, у него это выходит не очень убедительно. Патрик хмурится и откладывает меню в сторону, протягивая к омеге руку. Аккуратно убрав мешающую длинную челку, он щупает его лоб. — Джерард, ты чего? – омега пугается не на шутку, почувствовав влагу на своих пальцах. — Да все нормально, мне душно просто из-за краски стало, - убеждает Уэй скорее даже не Патрика, а самого себя. – Так бывает, сейчас пройдет, - он улыбается уголками рта для большей убедительности и обводит взглядом зал в поиске официанта, чтобы заказать себе воды, но вдруг в оцепенении замирает. Улыбка тут же сползает с его лица, когда он натыкается глазами на стоящего у входа Брендона. Ури удивлен не меньше. Он несколько секунд не двигается, удерживает его взгляд, а потом вдруг отдает свое пальто какому-то парню и направляется напрямую к ним. Патрик, от которого не укрывается резко поменявшееся лицо друга, прослеживает за направлением его глаз и мрачнеет. — Обалдеть, - как-то излишне радостно произносит Брендон, подтаскивая к себе стул от соседнего столика. - Надо же, какая встреча! — Надо же, какая честь! - в тон ему ехидно произносит Патрик. – Сегодня что, какой-то особый день, раз высший свет снизошел до недостойных? Извини, но мы не при параде. — Как смешно, - кривит губы Брендон. – Не шипи, я просто хотел поздороваться. — Вот как? Ну здравствуй, - Стамп облокачивается на спинку своего стула и переплетает на груди руки. – Дальше что? Избавишь нас от своего присутствия? — Пат… – Джерард под столом слегка пинает его по ноге и взглядом просит заткнуться. Появление Брендона ему тоже неприятно, а еще он не совсем понимает, что уже успело произойти между этими двумя, но сейчас не до длительных разборок. Спазмы в животе резко учащаются, сам собой включается инстинкт самосохранения, и у омеги все актуальные задачи сводятся к одной единственной – спасаться. – Брендон, извини, - скомкано говорит он, пытаясь хоть немного держать лицо и на ходу придумывая причину для того, чтобы уйти, - встреча, действительно, неожиданная, и мы бы поболтали с тобой еще, - омега приподнимается, - но нам… В ногах нет твердости, тело вдруг прошибает ознобом, а вслед за ним приходит та самая боль. Перед глазами знакомо плывет, и Уэй скручивается, обхватив рукой живот. — Джерард! – Патрик подскакивает со стула, перегибается через стол и хватает его за плечи, не давая упасть. — Пат…домой… - едва слышно хрипит тот, ощущая, как боль от живота уходит ниже, охватывает пах, ползет дальше и, оказавшись между ягодицами, превращается в нестерпимый зуд. По внутренней стороне бедра стекает что-то вязкое и горячее. — Что… - Брендон удивленно тянет носом, принюхивается посильнее… - Охуеть, да у него течка! – присвистнув, весело восклицает он, чем тут же привлекает к ним внимание посетителей. Омеги напрягаются, а альфы заинтересованно оглядываются. — Сдурел?! С хера ты об этом орешь?! – кричит на него Патрик, который тоже уже учуял яркий яблочный шлейф. Он кидается к Джерарду и закрывает его собой от чужих взглядов. – Блять, ты ёбнутый… — А что, разве я сказал слишком громко? – без капли раскаяния в глазах, делано пугается Брендон и где-то в глубине души сожалеет, что не может как-то их задержать, чтобы кому-нибудь из альф реально снесло голову. – Я не заметил. Может, вам помочь? – он даже не шевелится. — Да, помоги, - грубо отвечает Патрик. – Свали отсюда нахер. Тот фыркает, а Стамп перекидывает через свою шею руку сипящего сквозь зубы Джерарда и умоляет его потерпеть. Подбежавшие к ним администратор бета и еще пара омег из официантов помогают вытащить Джерарда из-за стола. На Брендона больше никто внимания не обращает, и он со скучающим видом наблюдает за возней, которая, спустя полминуты, перемещается к выходу. На улице Стамп, прижимая друга к себе, разгоняет его охрану и ведет Джерарда к своей машине. Он спиной чувствует голодные взгляды альф, что учуяли течку парня и теперь балансируют на грани долга и инстинктов. — Рой, не подходи! - кричит он лейтенанту, что выскочил из машины, едва заметив их. – Оставь ключи, я сам поведу, а ты – с ними, - он дергает подбородком себе за спину. – К нам поедем, до особняка слишком долго. Объясни им. Альфа без вопросов подчиняется. — Патрик… Пат… - Джерард змеей вьется на сидении машины и слишком откровенно прижимается к Стампу, когда тот наклоняется, чтобы пристегнуть его ремнем безопасности. Тело само реагирует на любые прикосновения, и омега ничего не может с собой поделать. — Тут близко, - Патрик берет его руку в свою, чувствуя, как дрожащие пальцы стискивают ладонь, и заводит двигатель. – Сейчас приедем, я тебе дам свои таблетки, они помогут. Джерард слышит его неотчетливо, голос омеги идет где-то фоном, а перед глазами - желанный образ Фрэнка. Джинсы насквозь мокрые, жесткий член пульсирует в такт внутренним мышцам, и Джерард скулит от нестерпимого желая стянуть с себя одежду и любыми способами снять это мучительное напряжение. Он ощущает себя гранатой, с которой сорвали чеку и крепко сжали рукой, но никак не могут решиться отпустить. До пентхауса они доезжают минут за пятнадцать, Патрик гнал, как только мог. Поднявшись на лифте, выходящем на закрытую лестничную площадку, омега набирает код на замке и вваливается вместе с висящим на нем Джерардом в холл. Тащит его наверх. Он укладывает омегу в гостевой комнате, раздевает его, стараясь игнорировать тягучие стоны, которые сам же и вызывает, ненароком касаясь его раскаленной кожи пальцами, затем надевает на него длинную свободную футболку и идет искать таблетки. Однако, уже держа блистер в руках и направляясь к Джерарду со стаканом воды, Патрик вдруг останавливается и с сомнением глядит на лекарство. Он выуживает из кармана телефон, набирает номер Дэниела и, вкратце обрисовав ситуацию, спрашивает, нет ли у него какого-нибудь знакомого врача. Тот долго волнуется, роясь в записной книжке и отыскивая нужный контакт, предлагает приехать к ним, но Патрик вежливо отказывается. Получив номер, омега прощается. Как оказалось, засомневался он не зря. Ему сказали, что после приемов блокаторов, медикаментозные препараты необходимо употреблять с большой осторожностью и только после комплексного обследования. На вопрос – что тогда делать и как облегчить страдания Джерарда, он получает весьма однозначный ответ – терпеть. — Нет, ну если будет совсем плохо, то я приеду и сделаю ему укол, - говорит врач, - но если, как вы говорите, у него есть истинная пара и между ними была связь, то обезболивающее вряд ли поможет. Это только дополнительная интоксикация и так ослабленного блокаторами организма. Поэтому постарайтесь все же связаться с его альфой, поверьте, он справится гораздо лучше, и это будет в разы полезнее, - улыбается омега в трубку. Патрик благодарит его, отбивает вызов и беспомощно глядит на телефон. «Постарайтесь связаться с его альфой». Стамп невесело хмыкает, уже представляя себе, как звонит Фрэнку и просит его отложить очередной захват, потому что Джерард воет от желания. Словно в подтверждение его мыслей из-за двери гостевой комнаты доносится протяжный болезненный стон. Патрик тяжело вздыхает и проводит рукой по лицу. Он мочит в душе полотенце, набирает тазик с чистой водой и какое-то время сидит у двери, дожидаясь, пока бесполезная дрочка вымотает Джерарда, и он ненадолго заснет неспокойным сном. Стампу не по себе от того, что он слышит. Страшно даже представить, что испытывает омега, потому что скулеж его подобен чему-то поистине звериному. Все это длится час или около того, прежде чем наступает долгожданная тишина. Патрик заходит в комнату, наполненную восхитительным яблочным ароматом, который даже омегу заставляет вдохнуть поглубже. Джерард не спит. Он, свернувшись клубком, лежит посреди смятых простыней и затравленно смотрит на друга мокрыми от слез глазами. — Мне кажется, оно меня убьет, - хрипит Уэй, прикрывая трепещущие ресницы и сжимая рукой край подушки. – Ты, вроде, говорил про какие-то таблетки… Патрик виновато качает головой. — Я звонил врачу, он сказал тебе их нельзя из-за блокаторов, - омега подходит поближе и с тазиком в руках садится на краешек кровати. Он опускает полотенце в воду, отжимает его и аккуратно проводит им по лицу Джерарда. – Предложил позвонить Фрэнку, говорит, химия больше не поможет. — Блять, - вырывается у Уэя, и Патрик с ним чертовски согласен. Точнее и не скажешь. — Ты останешься у меня, я позвонил Иэну и предупредил его, - он почти ласково гладит его полотенцем, помогая, как может. – Он согласился, что везти тебя в особняк сейчас небезопасно, сказал, что все уладит с охраной. Так что не волнуйся – я буду здесь, и мы справимся, все будет хорошо.***
Оптимизму Патрика не суждено продержаться и суток. Передышка длится недолго, и к следующей ночи безумие расходится с новой силой. Джерард, которого уже мутит от самого себя, в очередной раз болезненно кончает на сухую и откидывается на спину, даже не доставая из себя пальцы. В этом нет никакого смысла, потому что разрядка не приносит облегчения – как только тело перестает конвульсивно содрогаться, возбуждение и невыносимо зудящее ощущение в заднице возвращается. Джерарду плохо от мастурбации, еще хуже, когда он пытается не трогать себя и перетерпеть. Руки Фрэнка, мерещащиеся ему в болезненном бреду, становятся навязчивостью, пределом всех его мечтаний. Альфа единственный, кто может помочь, кто может избавить от этой боли и выжигающего изнутри желания, но он недоступен. Недоступен так же, как и избавление. Патрик тенью проскальзывает к нему в комнату, встает перед ним на колени и безуспешно пробует влить в него сладкую воду. — Джерард, пей, - уговаривается он омегу, приподнимая его голову и пытаясь заставить сделать хотя бы глоток. – Ты совсем потеряешь силы, так нельзя! — Силы для чего? – Уэй давится водой, начиная кашлять. Все выливается обратно. – Пат, я устал. Я уже ненавижу вот это, - он кивает на свой возбужденный член. – Видеть его не могу, а про зад вообще молчу! У меня пальцы сводит, ноги все в этой дряни, но это не заканчивается! — Слушай, от течки не умирают, а вот от истощения – легко, - Патрику смотреть на него больно, и понимание того, что он мало чем может помочь, добивает еще больше. – Пей воду, я прошу тебя! — Да не могу я, меня тошнит! - стонет Джерард, отворачиваясь от кружки. — Давай хотя бы попробуем! Вырвет - значит вырвет, я отстану, обещаю, - он освобождает губы Уэя от прилипших к ним красных волос. – Ну же! Фрэнк меня прибьет, если с тобой что-то случится. — Ой не надо… - мычит Джерард и судорожно выдыхает, закусывая губу. – Не говори о нем, я сейчас сдохну! - он сводит дрожащие колени и зачем-то тянет вниз край футболки. - Боже, - рвано шепчет одними губами, - все бы отдал, чтобы он меня… - окончание фразы, за которое омеге было бы стыдно, будь он в себе, утопает в хриплом стоне. Патрик бессильно плюхается на задницу и ставит чашку на пол рядом с собой. Идут вторые сутки, впереди еще как минимум три-четыре дня и как их пережить – непонятно. Он достает свой телефон, тупо смотрит на него… убирает обратно. Звонить врачу – нет смысла, Фрэнку – безрассудство. Омега впервые чувствует себя настолько беспомощным. Он не смотрит на Джерарда, но ему вполне хватает того, что он слышит. Медленно поднявшись на ноги, Патрик идет к двери. Проходит еще один день, и следом за ним снова наступает ночь. Кошмар продолжается. Стамп не спит уже третьи сутки – то караулит у постели омеги, то под его дверью и, когда под утро Джерард начинает отключаться, Патрику становится по-настоящему страшно. Он больше не отходит от него, приводя в себя и проветривая комнату, а потом снова и снова пытается заставить его пить. Когда очередная порция воды оказывается у Уэя на груди, терпение Патрика лопается. Он выходит в коридор, садится на верхнюю ступеньку лестницы между этажами и, выкуривая сигарету, убеждает себя в том, что другого выхода у него нет. Он либо угробит друга, либо наплюет на все и наберет, наконец, этот чертов номер. Тлеющий огонек съедает последний миллиметр табака и затухает. Стамп не оставляет себе времени на сомнения. Он берет в руку телефон, открывает контакты и отыскивает нужный. Палец решительно жмет на кнопку вызова.