Orbis Epsilon

***

— Говорю тебе, у меня не было выбора! — с трубкой у уха Фрэнк влетает в свой кабинет, раздраженно захлопывает дверь и садится в кресло, прижимая пальцы к глазам. — Что я должен был сделать? Позволить какому-то вшивому городишке поставить все под удар? — В том, что до этого дошло, виноват ты сам, надо было не устраивать самодеятельности и тогда не пришлось бы потрошить резервы! — рычит в ответ Фликс. — Вот именно, что этот вшивый городишко сожрал у нас в два раза больше ресурсов, чем все предыдущие вместе взятые! Фрэнк с огромным трудом подавляет желание садануть кулаком по чему-нибудь и делает глубокий вдох, прежде чем возвращается к разговору. — Мы не просчитывали тот вариант, что нарвемся на мобилизацию, — цедит он, стискивая телефон так, что тот едва не трещит. — Я сколько раз должен повторить, что отправлял в Коламбус разведку, и они уперлись в танки? Там весь периметр в технике, проще тогда сразу всю армию поставить к стенке и не мучиться! — от дикой усталости и какого-то тянущего беспокойства, которое не отпускает его в последние дни, Фрэнк срывается. К черту недовольство отца, к черту его придирки. Он знает, что все сделал правильно, просто старший не хочет этого признать и тем самым потерять единоличный контроль над всей кампанией. — Мы заняли три основные точки вокруг центра, сделали это аккуратно, и теперь можем более-менее спокойно следить за обстановкой. Да, потери существенные, но сунься мы сразу в город, они разнесли бы нас за одну ночь, а под утро армия Атланты уже сравняла бы с землей Мэйкон. Шах и мат. Фликс в трубке ожидаемо сопит. — Что там у них? Опять Алабама? — недовольно вздохнув, спрашивает он. — Черт их знает, мои старались особо не лезть, — Фрэнк разминает шею, прикидывая, стоит ли пытаться поспать на своем столе пару часов или это уже бессмысленно. — Я оставил на территории людей, они будут наблюдать и дадут знать, когда все поутихнет. Подгадаем момент, может, все это еще нам на руку сыграет… — гудки в динамике сообщают о второй линии, и Фрэнк, отняв от уха телефон, с удивлением смотрит на экран с высветившимся на нем номером Патрика. Альфа переворачивает руку, кидая взгляд на наручные часы. Без четверти шесть. В груди становится нехорошо. — У меня второй входящий, мы все обсудили? Фрэнк напряженно вслушивается в негромкие гудки, реагируя на них каждым нервом. То гнетущее чувство, что живет в нем эти дни, вспыхивает ярче, мучительнее, словно подпитывается размеренными электронными звуками. — Пока да, но будь на связи, — как назло медленно выговаривает тем временем Фликс. Он катает то ли карандаш, то ли ручку на том конце трубки, и Фрэнк начинает нетерпеливо трясти коленом, испытывая в этот момент к отцу почти животную ненависть. В его динамике параллельный вызов обрывается, но спустя секунду возобновляется вновь, отнимая у альфы мизерную надежду на то, что звонок оказался случайным. У них точно что-то случилось. — Хорошо, тогда я отключаюсь, — он спешит побыстрее отвязаться от отца. — Подожди, я не договорил, — голос Фликса отдает железом и властью, заставляя сына вернуть телефон к уху. Фрэнк запускает пальцы в волосы и со всей силы сжимает их у корней, чтобы не зарычать в трубку от злости. — Днем я поеду в Мариетту, заберу у Роджера новые броневики и перегоню их на базу к Вентцу. Переночую там, а завтра к вечеру приедем к тебе, подумаем, что делать с Коламбусом. В любом случае, сегодня и завтра никакой инициативы, переждем пока. Всё, — удовлетворенно ставит точку Фликс, — вот теперь можешь отключаться. Фрэнк тут же жмет отбой и с силой втягивает в себя воздух. — Сука, — выплевывает он, пару раз качнув рукой с телефоном. Если бы не звонок Патрика, то мобильник сейчас с большой вероятностью полетел бы в стену. Впервые в жизни Фрэнк ловит себя на мысли, что даже если сейчас они воюют вместе, то в будущем на одной территории им с отцом не ужиться. Либо один, либо другой. Тем более теперь, когда между ними стоит омега, и пусть интерес к нему у каждого свой — это сути не меняет. Фрэнк откажется от земель и городов, от громких званий и многомиллионной армии, но от Джерарда — никогда. Разнесет любого, кто к его омеге свои руки протянуть рискнет. Любого, кем бы тот ни оказался. Альфу собственные мысли злят еще больше, и он быстро тормозит сам себя. Разблокировав экран телефона, он открывает список неотвеченных вызовов. — Что случилось? — едва услышав негромкое «Алло», сразу же спрашивает Айеро, игнорируя правила вежливости. — Фрэнк… — голос Патрика звучит глухо, — у Джерарда течка… очень тяжело проходит, — омега тоже не тянет время и переходит к главному. — Его ломает уже три дня, врач запретил таблетки, а я… Ему так плохо, что мне страшно… Я позвонил тебе, потому что уже просто не знаю, что делать… Патрик выдает все это на одном дыхании и сам не верит в то, что все-таки позвонил ему. Он жутко нервничает, не может выдавить из себя больше ни единого слова, но Фрэнку они и не нужны. «У Джерарда течка»… «Ему плохо»… — мозг включает красные мигалки, делая все остальное в мире неважным. — Ты все правильно сделал, — говорит он ждущему ответа омеге и слышит на том конце трубки явно различимый вздох облегчения. — Где вы? В особняке? — Нет, мы гуляли в центре, и все началось внезапно в кафе. До особняка было долго ехать, а Джерарда скрутило за секунды, поэтому я отвез его к нам… то есть к Питу, — без лишних подробностей поясняет Патрик. — И это тоже правильно, — Фрэнк уже поднялся с кресла и теперь ходит туда-сюда по кабинету, соображая, как без последствий выбраться в Мэйкон. — Иэну позвонили? — Да, да… сразу же, там все в порядке… — короткое молчание и следом с надеждой: — Ты приедешь?.. — Да, — ни секунды не раздумывая, отвечает альфа. Завершив звонок, Фрэнк сразу же набирает Пита и просит его отправить в Тайби-Айленд Мэтта. Он сообщает ему, что вынужден уехать на день и на всякий случай просит задержать отца на базе подольше. — Я все сделаю, после обеда Мэтт будет у тебя, — обещает Вентц. — Только держи телефон при себе, а то мало ли что… — Естественно, — Фрэнк прикидывает в голове примерную схему задач, которые он сможет распределить между командующим составом, исключив при этом себя из этой цепочки. — Если отец спросит, где Мэтт, говори, что у меня, он не станет прикапываться. И да, — альфа усмехается, — буду тебе благодарен, если ты вспомнишь сегодня вечером про наш погреб с виски.

***

Поговорив с Фрэнком, Патрик сразу же звонит в отель, бронирует себе номер, а затем идет в их с Питом комнату и собирает сумку с самым необходимым. Немного успокоившись после разговора с Айеро, он будто выплывает из-под придавившей его суеты и только сейчас осознает, где находился последние три дня. Он молча глотает слезы, натыкаясь в шкафу на вещи альфы, и всерьез думает, а не вернуться ли потом обратно к его родителям. Джерард уедет, как только у него закончится течка, а Патрик останется в этом огромном пентхаусе совсем один. Будет ходить привидением по углам среди всего того, что принадлежит Питу, что буквально кричит о нем… Омега вытирает влажную щеку тыльной стороной ладони, поднимает сумку с пола и, не оборачиваясь, выходит в коридор. Джерард словно что-то чувствует. Когда Патрик впервые после беспокойной ночи заходит к нему в комнату с очередной чашкой воды, он без вопросов протягивает руки и залпом выпивает все до конца, отдает ее обратно омеге и просит принести еще. Стамп не говорит ему про Фрэнка, волнуясь, что у того в последний момент может пойти что-то не так, и он не сможет приехать, но Джерард будто сам уже знает. Знает и ждет, покорно пьет сладкую воду, пополняя силы, чтобы затем вновь оказаться в тисках сжирающего все его тело желания. Фрэнк приезжает где-то около пяти вечера. Он застает Патрика сидящим на диване и пытающимся починить молнию на сумке, которую сам же сломал только что, вжикая ею туда-сюда в течение последнего часа. — Слава Богу! — вырывается у омеги, как только альфа появляется в дверях. Он поднимается на ноги и закидывает сумку на плечо. — Охрана ваша тебя не видела? — Нет, — альфа шуршит липучкой на куртке, — я через черный прошел, ты иди так же. Я надеялся, что удастся приехать раньше, но не вышло, — Фрэнк косится наверх, уже учуяв умопомрачительный аромат, который витает даже здесь, у самого входа. Сознание начинает плыть. — Куда ты едешь? — спрашивает он, кивая на сумку Патрика. — Я забронировал номер в отеле тут недалеко, — отвечает Стамп, замечая, как стремительно расширяются у Фрэнка зрачки, отчего взгляд все больше темнеет и становится тяжелым. — Завтра маякни мне, когда будешь уезжать. — Не надо отель. На, — альфа достает из внутреннего кармана куртки ключи и протягивает их Патрику. — Это моя старая квартира, Рой знает, где это, отвезет. — Но… — омега в замешательстве смотрит на связку в руке Айеро и не решается взять. — Фрэнк, это неудобно. — Уж поверь, куда удобнее номера в отеле, — хмыкает альфа, сам удивляясь, откуда еще берутся силы шутить, потому что дикая сущность уже буквально потрошит его изнутри и просится к своему омеге. — Бери, Пит сделал бы для Джерарда то же. Ключи позвякивают в напряженной руке Фрэнка, выдавая то, насколько тяжело ему продолжать сохранять контроль, и Патрик возражать больше не рискует. Он кивает, забирает ключи и спешит поскорее убраться. Хлопнувшая за ним дверь разом отсекает весь внешний мир. Останавливаются стрелки часов, реальность растворяется. Альфа не замечает, как оказывается на втором этаже, как безошибочно определяет нужную дверь и распахивает ее, тут же заходя внутрь комнаты. Он застывает на пороге и жадно впивается сумасшедшим взглядом в Джерарда, лежащего к нему спиной на постели. Его запах, такой насыщенный и концентрированный, забирается в легкие, ревностно выталкивает из них кислород и заполняет все пространство собой, а едва прикрытое футболкой тело заставляет все вокруг пошатнуться. Фрэнк не может отвести глаз от выгнутой в пояснице спины, оттопыренных округлых ягодиц, что влажно блестят в свете закатного солнца, руки, скользящей по бедру и растягивающей по нему прозрачную смазку… Ладонь исчезает внизу его живота, Джерард прогибается еще сильнее и высоко стонет. Корица обжигает яблочный воздух и вплетается в него, отчего тот звучит по-новому, по-особенному. Джерард замирает, напрягается, подобно струне, а затем оборачивается. Его глаза несколько мгновений ловят фокусировку, выхватывают из нечетких очертаний комнаты фигуру альфы… Фрэнк может поклясться, что в момент, когда их взгляды пересекаются, внутри зрачков омеги словно что-то ярко вспыхивает.  — Фрэнки… — шепчет Джерард так, будто самого Бога увидел. Он торопливо приподнимается, скользя ладонями по смятым простыням, еле-еле становится на нетвердые колени и тянет к альфе руки. — Фрэнки! — Чудо… Не чувствуя пола под ногами, Фрэнк бросается к нему. Он забирается на кровать, позволяет его дрожащим пальцам ухватить себя за ворот куртки, сам ловит ладонями лицо Джерарда и сразу же накрывает его губы своими. Омега издает звук похожий на громкий, протяжный всхлип, сильнее цепляется за жесткий камуфляж и прижимается к альфе всем телом. Измученный течкой, потерявший счет времени, он, кажется, все еще не может до конца поверить, что Фрэнк реальный. Альфа же, как обезумевший, шепчет ему в губы бесконечное «мой, мой, мой…» Их поцелуй, жадный и нетерпеливый, сопровождается срывающимся дыханием и хаотичными движениями. Им мало, чертовски мало, потому что нужно все и сразу. Они пытаются коснуться друг друга везде, спускают тормоза и дают изголодавшемуся естеству вырваться на волю. Повинуясь слепым инстинктам, Фрэнк кусает любимые губы, терзает их и зацеловывает, заставляя омегу всхлипывать и постанывать от наслаждения. Джерарда клинит, кроет по-страшному. Не отдавая отчета своим действиям, он тянет альфу на себя, падает на спину и оплетает его ногами. В промежность тут же упирается натянутая до предела ширинка Фрэнка, а горячей кожи касается холодный корпус пистолета. Омегу прошибает двойным восторгом, а ощущение твердой поверхности глока на внутренней стороне бедра только сильнее заводит. Он шарит руками по телу Фрэнка, беспорядочно хватает его то за плечи, то за шею… Раскоординировано дергает его одежду в разные стороны, потом бросает, не совладав с ней. — Подожди, — Фрэнк, оказавшись в тисках его ног, хрипло мычит от того, как омега трется о его жесткий стояк. — Потерпи немного, дай мне хотя бы… — Нет, нет… — мотает головой тот и только крепче сводит колени. Он ластится щекой к его губам, к его носу, льнет ласковым котенком к шее и отпускать не желает. Не соображает ничего и умрет скорее, чем этот контакт с альфой разорвет. Фрэнк пытается отцепить его от себя, получить хоть немного пространства, чтобы просунуть руку к ремню, но раз за разом терпит поражение. В омеге сила нечеловеческая, и альфа понимает, почему так. Три дня Джерард справлялся сам, терпел жестокую ломку, не имея возможности даже частично ее ослабить, поэтому сейчас он ослеплен жаждой облегчить мучения и подчиняться будет только своим инстинктам. Просить его нет никакого смысла, а реально подействовать может только одно. Фрэнк заносит ладонь, с оттяжкой шлепает Джерарда по голой ягодице, а затем крепко сжимает ее пальцами. Омега дергается и обиженно скулит от боли и от удовольствия одновременно. — Если ты будешь так делать, то ничего не получится. Отпусти меня и дай помочь нам обоим, — голос альфы звучит твердо, однако его ладонь при этом ласково поглаживает покрасневшую от звонкого шлепка кожу, успокаивая. Как он и рассчитывал, это срабатывает — Джерард слушается и расслабляет ноги. Фрэнк, прошептав ему в губы «умница», тянет руку к поясу своих штанов и начинает вытаскивать ремень из металлической пряжки. Сдавленный одеждой, уже практически каменный член нестерпимо ноет и отзывается даже на его собственные случайные прикосновения. Джерард сначала смирно лежит, следит за его действиями, потом вдруг приподнимается на локтях и толкает альфу в грудь, вынуждая выпрямиться. Он встает перед Фрэнком на колени, подползает чуть ближе и принимается помогать ему раздеваться. По факту больше мешает, но тот его не останавливает. Джерард трясется мелкой дрожью от нетерпения, лижет свои губы и при каждом движении старается ненароком прижаться к Фрэнку. Неважно как, неважно чем, потому что все его тело — одна сплошная эрогенная зона, и любое прикосновение приносит истинный кайф. Альфа все это замечает и перед глазами заранее рисует картины, как и где будет трахать его сегодняшней ночью. Представляет в воображении стоны, которые обязательно услышит уже совсем скоро. Фрэнк всегда любил секс, для него он был точно такой же необходимостью, как сон или еда, однако сейчас альфа понимает, что и близко ничего не знал о настоящем желании. Штаны, отлетая, бряцают пряжкой о пол. Глухо стукнув, на тумбочку у кровати ложится пистолет. — Патрик сказал мне, что ты тут умираешь, — Фрэнк, дернув омегу к себе, усаживает его на свои колени и быстро проходится пальцами между ягодицами, проникая внутрь и проверяя, насколько хорошо тот растянут. Он упивается тем, как Джерард, едва не плача от удовольствия, невольно подается назад и пытается насадиться поглубже, затем подхватывает его под коленки и опрокидывает спиной на кровать. — Но что-то мне кажется, что меня конкретно облапошили. Омега не успевает ничего понять, когда Фрэнк, приподняв его за бедра, резко входит сразу до упора. Один быстрый глубокий толчок, и Джерард кричит, выгибаясь крутой дугой. Острое, такое долгожданное наслаждение прошивает его позвоночник и за доли секунды взвивается вверх до самой макушки. Не успевает громкий крик раствориться в воздухе, как Фрэнк толкается опять, выбивая из горла омеги новый пронзительный возглас. Это не похоже на стон, это чистый вопль, соединивший в себе целую гамму ощущений, которые разрывают изнутри тело Джерарда. Эйфория, облегчение, ликование и совсем немного боль из-за сильного ожидания, которое так долго ждало разрядки. — Еще, — скулит он, подбрасывая бедра вверх. — Еще, Фрэнки, пожа… а-а-а!.. Джерард звонко стонет, когда в ответ на его мольбу альфа делает очередной длинный рывок, после которого амплитуда движений стремительно возрастает. Фрэнку до мурашек нравится то, как отчетливо блаженство отражается на лице омеги. Нравится, как дрожат его приоткрытые губы, как он задыхается в своих же неровных вдохах и как напряженно сводит брови, когда альфа, сминая его ягодицы пальцами, экспериментирует с углами входа. Ей-богу, Джерард выглядит так, будто рванет в любую секунду. Фрэнк обязательно хочет, чтобы и его зацепило. Хочет пропитаться им насквозь, пустить в кровь и словить приход длиною в жизнь. — Не отпущу тебя ни за что, — теряя разум от бушующего кайфа в крови, Фрэнк полушепчет-полурычит ему на ухо и размашисто вбивается в распаленное тело. — Кричи, прошу, кричи громче! — он еще шире разводит его колени. — Клянусь, ты будешь петь для меня всю ночь! Джерард не щадит свое горло. Двигает бедрами альфе навстречу, комкает в пальцах простыню и до хруста выгибает позвоночник. На глазах выступают слезы от того, насколько ему хорошо от Фрэнка внутри себя. Пот течет градом, сквозь тонкую кожу видно каждый напряженный мускул, а до первой разрядки остается всего пара глубоких толчков. — Боже, да… Да! — он крупно содрогается всем телом, откидывает голову назад и кончает, пачкая теплыми брызгами себя и альфу. Вместо крови сердце качает настоящую лаву, удовольствие звенит в каждой клеточке, а непроизвольно сокращающиеся мышцы постепенно начинает охватывать приятное расслабление. Фрэнк довольно улыбается, глядя на временное облегчение, завладевшее Джерардом, и мысленно делает себе пометку слизать потом эти мутные дорожки с его живота. Он обязательно распробует его везде, выучит каждый миллиметр его тела, каждую маленькую родинку, а пока… — Иди ко мне, — хриплым от пульсирующего возбуждения голосом зовет альфа, аккуратно поднимая мычащего что-то омегу за поясницу и заставляя его сесть себе на бедра. Тот, все еще не отойдя от первого оргазма, безвольно падает ему на грудь, и Фрэнк не спеша сам принимается двигаться внутри него. Джерард недолго висит на нем, будто ватный, однако уже совсем скоро альфа чувствует, как он крепнет под его руками, а слух начинают ласкать знакомые упоительные постанывания. Фрэнк кладет ладони на его задницу и тянет на себя, параллельно толкаясь внутри короткими резкими рывками. Стоны над ухом усиливаются, Джерард уже сам насаживается, сам подмахивает и цепляет от удовольствия мелкими укусами кожу на шее альфы. Фрэнка ведет. Он на мгновение погружается в крышесносные ощущения, теряет контроль над процессом, позволяя омеге верховодить, и, не проходит и нескольких секунд, как альфа уже лежит на спине. Джерард седлает его, по-прежнему удерживая в себе, поудобнее устраивается на его бедрах и принимается плавно двигать тазом, прикрыв глаза. Очень грациозно, изгибаясь волнообразно, омега будто танцует, сидя на нем и вбирая в себя его член до основания. Он извивается, лишь для равновесия упирается пальцами одной руки Фрэнку в живот, а другой проводит по своим волосам и откидывает влажные пряди на одну сторону. Пробежав кончиком языка по нижней губе, Джерард закусывает ее и томно стонет. Фрэнк не дышит совсем. Глядит на картину, что разворачивается прямо перед его глазами, и только ладонями по ногам омеги осторожно водит. Он на лопатках впервые, никому раньше не давал укладывать себя и объезжать, но Джерарду дозволено все. Он может творить что хочет, может сколько угодно скакать на нем — Фрэнку только в кайф будет. Он протягивает руку, ведет ею вверх по его груди, аккуратно дотрагиваясь до бурого шрама, оглаживает шею и касается пальцами припухших губ. Длинные ресницы омеги, дрогнув, взлетают вверх. Джерард непривычным, полным похоти взглядом смотрит Фрэнку прямо в глаза, двигаться на нем не перестает и, приоткрыв рот, обхватывает влажными губами его палец. Зрачки альфы вспыхивают красным огнем, зверь внутри утробно рычит, но Фрэнк не дает этому рыку выйти наружу. Он следит за омегой, ловит каждую секунду, ожидая, пойдет ли тот дальше. И Джерард идет. Ни на миг не останавливаясь и не отводя глаз, он проходится горячим языком по двум верхним фалангам, втягивает палец Фрэнка в себя и начинает его чувственно посасывать в такт своим движениям на его члене. Он с пошлым звуком выпускает его, снова зажимает губами и скользит по коже языком. Его действия нехитрые, он вроде бы не делает ничего особенного, но у Фрэнка пальцы на ногах поджимаются при мысли о том, какие сверхновые будут взрываться под его веками, когда Джерард решится точно так же сделать ему минет. Определенно, он станет лучшим в его жизни, потому что омегу ведет не техника, не сноровка, добытая опытом, а их взаимная связь, которая сама направляет, сама подсказывает. Выходит идеально. Альфа терпит, до сводящий боли сжимает челюсти, но надолго его все равно не хватает. Тело изнывает от этих игр, требует разрядки, и Фрэнк скидывает Джерарда с себя, намереваясь вернуть в свои руки инициативу и наконец довести этот раунд до завершения. Однако, как только омега оказывается снова на простынях, он не дает альфе прижать себя к матрасу и быстро переворачивается на живот. Он подтягивает колени, оттопыривает задницу и, обернувшись через плечо, дрожащим голосом просит: — Возьми меня так… Глаза подернуты пеленой животного желания, длинные красные пряди облепляют лоб, а выпяченные ягодицы перемазаны в смазке. Ничего развратнее Фрэнк в жизни не видел. Ничего восхитительнее. И, как бы сильно ему ни хотелось видеть его лицо, искаженное страстью, как бы он ни мечтал глушить губами стоны наслаждения, устоять перед так откровенно предлагающим себя Джерардом альфа не может. — Фрэнки… — еле слышно зовет его омега, не в силах ждать, пока тот оближет его взглядом. Он прогибается ниже, вытягивает руки вперед, сжимая простынь над головой, и практически касается грудью матраса. Его задница от этого призывно приподнимается еще выше, колени чуть расползаются в стороны, и Фрэнка окончательно уносит. Он обхватывает его зад ладонями, большим пальцем руки потирает покрасневший скользкий вход и чуть надавливает. Джерард вымученно мычит. — Черт возьми, быстрее… — несдержанно дергает он бедрами, чем вызывает у Фрэнка ухмылку: — Моя рыжеволосая бестия решила показать свои зубки, да? — он некрепко удерживает его и продолжает дразнить подушечкой пальца чувствительное место. — Ты не оставил мне выбора, чудо, поэтому не рычи. Джерард снова оборачивается, кидает на Фрэнка гневный взгляд, но в следующий же момент жалобно стонет, почувствовав влажный язык альфы там, где только что блуждал его палец. — Ты… — дыхание обрывается, — Ты что делаешь?! Прекрати, слы… о Боже! Он роняет голову на простыни и закусывает ткань зубами. Даже в безумном огне течки Джерарду неловко осознавать то, что делает Фрэнк с его задницей. Тот же слишком увлечен, чтобы вообще как-то реагировать на его стыд. Он не позволяет омеге увильнуть, с блаженством вылизывая его и собирая языком сладкую яблочную смазку. Он ласкает его податливые мышцы самым кончиком, то лишь слегка дотрагивается, то давит, проникая неглубоко внутрь. Джерард беспомощно сходит с ума. Он прогибает поясницу на максимум и скулит так, что кажется будто плачет. — Хватит, умоляю, хватит… — бессильно стонет омега, а сам двигает задом навстречу мучающему его языку. — Я не могу больше… я умру сейчас… Его сильно трясет, из-за частых вдохов в легких слишком много кислорода и корицы, отчего голова начинает кружиться. Джерарду безумно хорошо и одновременно точно так же плохо. Язык Фрэнка между тем перестает измываться над ним, медленно перемещается выше, ползет по его пояснице и дальше, вдоль позвоночника. — Ты настолько вкусный, что от тебя не оторваться, — шепчет альфа омеге в волосы, накрывая его собой. Он прикусывает его за холку и с низким рыком вгоняет в него свой член. Джерард едва не бьется о его лицо затылком. Голос, не выдержав, срывается на первых же толчках, и он изнеможенно сипит, терзая пальцами простынь. Омега кончает уже по второму разу, а Фрэнк все продолжает вбиваться в него, никак не доходя до разрядки. В момент, когда Джерард уже близок к отключке, альфа, наконец, чувствует ее приближение и ускоряется. По члену бегут электрические разряды, напряжение растет, и Фрэнк решает сделать последний рывок, после чего сразу же покинуть тело Джерарда, однако тот вдруг сильно сжимает его в себе и так сладко стонет, что альфа, замешкавшись на секунду, не успевает. Он поспешно дергается назад, хотя знает уже, что поздно. Омега громко вскрикивает. — Блять… что за… Что это?! — шипит он, ощущая, как задний проход начинает распирать. Сначала ему просто очень некомфортно, а затем становится откровенно больно. — Прости, чудо, прости! — задыхаясь от фантастического кайфа, бормочет Фрэнк. Он сам не понимает, как это произошло. Никогда в жизни он не позволял себе доводить дело до узла, всегда четко контролировал ситуацию и сейчас растерян не меньше Джерарда. — Черт, ты что, повязал нас? — в ужасе смотрит тот на альфу через плечо и морщится от боли, которая, к слову, затихает очень быстро. — Скажи мне, что это не так. Пожалуйста, это же не… — приятная вибрация прокатывается внутри, заставляя Джерарда замолчать и судорожно вздохнуть. Ощущения мгновенно обостряются, когда узел туже натягивает податливые стенки, раздражая тем самым нервные окончания. — Боги, куда еще?.. — Ляг, — Фрэнк вместе с ним чувствует это и аккуратно давит на его спину, подсовывая руку ему под живот и помогая медленно опуститься на матрас. Он ложится рядом, прижимает Джерарда спиной к себе и зарывается носом в его волосы. То, что происходит внизу — непередаваемо. Невозможность управлять разрядкой, чувствовать, как она сама набирает скорость, взрывается и растекается теплом внутри омеги, делая их полностью едиными, — то новое, что Фрэнк познает впервые, познает вместе с ним… Главное, что с ним. Джерард мурлычет котенком, подрагивает от каждой новой вспышки удовольствия, охватывающей тело, и не думает больше ни о чем, растворяется в чистейшей эйфории. Он подставляет свою шею под поцелуи альфы, который инстинктивно тянется к тому месту, где должна стоять метка … бессознательно прижимает кожу зубами… осознанно отпускает. — Ты такой чувствительный, — улыбаясь, шепчет Фрэнк, очарованный тем, как омега трепещет от его прикосновений, — так отзываешься на меня… Джерард отвечает что-то несвязное, сжимает руку альфы, что обнимает его поперек талии, и вновь отдается неумолимо захлестывающему его блаженству… Спустя минут сорок узел спадает, и Фрэнк, поцеловав Джерарда в макушку, разворачивает его. Омега, затраханный до нельзя, с искусанными губами и пылающими щеками просто божественно красив сейчас. У Фрэнка дух от него захватывает. Абсолютное совершенство. — Мне мокро, липко и жарко, — еле шевелит губами Джерард и сонно моргает, не имея сил даже руки поднять. — Но так хочется спать… Альфа улыбается, испытывая безграничное умиротворение в груди. Он проводит пальцами по его лицу, на секунду прижимается губами к прохладному лбу, а потом поднимается и берет омегу на руки. Джерард благодарно кладет голову ему на плечо и обвивает руками шею. — Ты помоешь меня? — он трется носом о татуированную шею, пока альфа несет его в ванную. — Ты очень рискуешь, когда говоришь вот так, — посмеивается Фрэнк, вновь чувствуя шевельнувшееся внизу живота желание.  — Ничего. Там большая ванная, я видел. Айеро давится воздухом.

***

Берт сидит с ноутбуком на кровати и еще раз просматривает открытые списки личных дел. За последние полтора месяца ему удалось внедрить в «Эпсилон» почти двести человек из безымянных отрядов Акворта, и это были именно те люди, с которыми Атланта воевала весь этот год и из-за кого понесла большие потери на границах. Они хорошо знали город, были в курсе всех лазеек и потому именно их предложил взять Фрэнк, узнав об идее Берта. Альфа открывает файл за файлом, перечитывает биографии солдат, сверяясь с их расстановкой в спецназе, но не находит среди них тех, кого заберет с собой на самое важное… единственно важное для него задание. Все они — наемники. Большинство с семьями или престарелыми родителями, ради которых и идут на контракт, а Берту нужны те, кого на этой земле больше ничего не держит, кто повернулся к жизни спиной и теперь ищет смерть. Такие, как он сам. Берт откладывает ноутбук, берет сигареты и идет к окну. Он делает один звонок, после чего еще долго стоит, выпуская в холодный воздух сизый дыма, и смотрит на медленно погружающуюся в ночь Атланту. Еще пока сверкающая огнями, полная жизни и поражающая своим величием… Громадина с не менее огромным будущим. Альфа прищуривает глаза. Столица думает, что бессмертна… Берт знает, сколько ей осталось блистать. — Еще совсем немного, любовь моя, — он прижигает окурком очередной отгоревший день на настенном календаре и выкидывает тлеющий бычок в темноту. — Подожди еще совсем чуть-чуть, и мы снова будем вместе. Клянусь.

***

Что вечер, что ночь похожи на безумие. Ни Фрэнк, ни Джерард не помнят сколько раз умирали в объятиях друг друга, чего только не перепробовали вместе и каких только новых открытий не пережили. Как бы ни было парадоксально, но казалось, что чем больше они отдавали себя, тем больше энергии у них появлялось. Заход за заходом, на пределе возможностей. Периодически обоих вырубало, порой прямо в процессе, и Джерард даже пару раз просыпался с членом Фрэнка в себе. Одно движение — и возбуждение мгновенно накрывало по новой, вынуждая омегу карабкаться на альфу и выдергивать его из сна несдержанными стонами. Остановить все это было просто невозможно… — Приятель, генерал рвется к вам на базу уже к обеду, — взволнованный голос Вентца в трубке, раздавшийся около десяти утра, приводит Фрэнка в себя и заставляет вытряхнуть сон из головы. — Я его вчера поил до отключки, но он проснулся как стекло, я сам в шоке. — Черт, — глянув на часы, Фрэнк садится в постели и некоторое время хмуро смотрит на ее пустую половину. — Пит, задержи его хотя бы до пяти, я прошу, — он обводит комнату взглядом и останавливается на двери в ванную, из-за которой доносится негромкий шум воды. Дышать сразу становится легче. — Я постараюсь, но ты там тоже особо не тянись, — отвечает Вентц, крикнув куда-то в сторону «вольно». — Поведу его по складам и по линии расстановки техники в лесах, это займет часа три, ну и чуть больше уйдет на дорогу до Тайби-Айленда. Я подумаю, как выгадать еще немного, но советую быстрее закругляться и быть на низком старте. — Не вовремя, блять, как же это все не вовремя, — морщится Фрэнк, вставая с кровати и направляясь к письменному столу. — Я рассчитывал вернуться около девяти. — Извини, брат, — удрученно вздыхает по ту сторону Пит. — Да о чем ты, к тебе вообще никаких вопросов, — альфа садится в кожаное кресло на колесиках, подтягивает к себе ноутбук и жмет клавишу включения. — Я надеюсь, ты приедешь с отцом? — Конечно, — отвечает Вентц, сплевывая. — Мы полностью укомплектовали склады, а в Атенсе прочно сидят наши люди, так что здесь пока передышка. Генерал сказал, что тебе может понадобиться помощь на границе, поэтому скорее всего я останусь пока у тебя. — Отлично, — самому себе говорит Фрэнк, вбивая в поиске сайт итальянского ресторана и следом открывая его меню. — Ладно, тогда держи меня в курсе ваших планов. — Фрэнк, подожди, не отключайся, — спохватывается Вентц, и Айеро слышит эхо от его ускорившихся шагов. — Звонил Берт, и мне нужна твоя помощь. Рука, держащая трубку, начинает затекать. Фрэнк ставит телефон на громкую связь и откладывает его на стол. — Я слушаю, — он рассеянно щелкает мышкой, открывая картинки блюд и рассматривая их. — Короче, — Пит, очевидно, заходит в кабинет, потому что в динамике раздается стук захлопывающейся двери. — Ему нужны еще люди, говорит, один-два небольших взвода. — Ну так отправь, в чем проблема? Мы обговаривали с ним это. — Да, но Фрэнк, — Вентц мнется, — он сказал, нужны с билетом в один конец… — Не понял, — альфа отрывается от экрана и вопросительно смотрит на свой мобильник. — Ну смертники. Фрэнк приподнимает бровь. Об этом речи не было. Не то, чтобы, отправляя своих людей в Атланту, Айеро не понимал, что среди них будут потери… Однако те, кто целенаправленно пойдет на смерть — это совсем другой разговор. — Так, — альфа задумчиво трет переносицу. — У тебя документы по составу близко? — Да, сейчас, я подготовил. Подождешь две минуты? — Без проблем, — отвечает Фрэнк и собирается вновь переключиться на меню, когда вдруг замечает какое-то движение справа. Джерард стоит в дверном проеме ванной комнаты с полотенцем на бедрах и с легкой полуулыбкой смотрит на него. Его влажные волосы отброшены назад, открывая взгляду выстриженные темные виски, а по груди ползет пара поблескивающих капель воды. Фрэнк тяжело сглатывает и проклинает своего отца в десятый раз, потому что понятия не имеет, как сможет уехать отсюда, когда так нестерпимо хочется остаться и продолжить вбивать Джерарда в матрас. Сейчас, при свете дня он еще более охуенный, а пламя в его зеленых зрачках не поутихло ни на миллиметр после прошедшей ночи. Альфа двигает ноутбук, протягивает руку и манит его пальцами к себе. Омега сразу же идет ближе и, направляемый Фрэнком, встает у него между ног, облокачиваясь задницей и ладонями на письменный стол. Их взгляды удерживают друг друга, возобновляя прерванную пару часов назад игру. Альфа тянется к нему, оглаживает широкими ладонями бедра поверх белого махрового полотенца и ползет ими вниз, пока не останавливается на ляжках. Он ненадолго задерживается, сминая пальцами мягкую кожу, а после начинает медленно вести руками обратно вверх, собирая мягкую ткань складками и приоткрывая своему взору почти сливающуюся с полотенцем белую кожу. Затаив дыхание, Джерард следит за ним. Он наслаждается тем, как выглядят татуированные ладони на его бледных бедрах, возбуждается от мысли о том, что собственное тело миллиметр за миллиметром открывается под ними… Ему вдруг страшно хочется увидеть, как покрытые чернильными рисунками пальцы будут исчезать внутри него, покроются блестящей смазкой, заставят трепетать и молить о большем. — Ты здесь? — внезапно раздается из динамика телефона, что лежит рядом с его рукой, и Джерард едва не вскрикивает от неожиданности. Он диким взглядом смотрит на Фрэнка, но тот лишь посмеивается и прикладывает палец к своим губам. — Да, Пит, слушаю тебя, — отвечает альфа, возвращаясь к своему занятию и замечая, как по внутренней стороне бедра омеги медленно стекает тягучая прозрачная капля. Пошло улыбнувшись, Фрэнк подхватывает его ногу под колено и ставит ее на сиденье рядом с собой. Джерард стискивает пальцами край столешницы. — Так, я тут отсортировал кое-что, — между тем серьезно говорит ничего не подозревающий Пит и что-то громко перелистывает. — Значит, смотри, что у нас есть… Фрэнк слушает его в пол-уха, а сам не отрывает взгляда от потемневших зрачков, в которых отчаянно борются желание и смятение. Не опуская глаз, он проводит языком по нижней губе, наклоняется и слизывает тонкую влажную дорожку с кожи. Джерард вмиг покрывается мурашками. — Фрэнк… — одними губами произносит он, заламывая брови, и пробует дернуться. Альфа крепче стискивает его бедра и отрицательно качает головой, не выпуская. Рука проскальзывает под полотенце и пальцы целенаправленно проходятся по промежности, сразу находя судорожно сжавшийся вход. Джерард вдрызг мокрый, и, как бы он ни пытался сейчас смущенно прятать глаза и кусать губы, Фрэнка ему не обмануть. Омеге нравится эта игра и он жаждет продолжения. — Я думаю, это не то, что ему нужно, Пит, — ровно говорит Фрэнк и голодным взглядом всматривается в лицо Джерарда, который выглядит так, будто прямо сейчас кончит от этих легких прикосновений. — Я знаю парней, о которых ты говоришь, они не подойдут, — чуть надавив, он проникает в омегу двумя пальцами и начинает ими неспешно двигать. Джерард зажмуривается, еще больше ломает брови и совершенно точно изо всех сил старается не стонать. — Что тогда делать? — с растерянностью в голосе спрашивает Вентц. — У меня в комнате в столе лежит черная флешка… Ты увидишь — на ней брелок от мустанга… Захвати ее с собой, — Фрэнк сдергивает с Джерарда полотенце и, не переставая все так же медленно трахать его пальцами, обхватывает свободной ладонью его напряженный член. Это для омеги оказывается слишком. Он задыхается на вдохе, и из его горла вырывается надрывный стон. В трубке тут же все затихает, и Фрэнк, поджав губы, с укором шлепает омегу по ягодице. Джерард злобно полосует его взглядом и пихает в ответ ногой. — Фрэнк, — с подозрением проговаривает Пит, — это же не то, о чем я подумал? — Понятия не имею, о чем ты подумал, — ухмыляется тот и быстрее двигает пальцами внутри Джерарда. Снова становится хорошо, удовольствия больше, а мыслей в голове все меньше. Омеге, в принципе, уже плевать, что их слышат, что его дыхание слишком громкое… Всё, что важно — это рука Фрэнка в нем. Однако какие-то слабые остатки сознания все же еще пытаются цепляться за реальность, вынуждая его с силой кусать губы и глотать сладкие стоны… Вот только характерное хлюпанье, которое становится слышно на всю комнату, без его помощи говорит само за себя. — Сукин ты сын, Айеро! — голосит трубка праведным гневом Вентца, вызывая у Фрэнка смех. — Ты… пиздец, у меня слов нет! — Пити, ангел мой, раз так, будь так добр, отбейся со своей стороны, у меня руки заняты, — Фрэнк держит Джерарда за бедро, чтобы тот не слетел со стола, пока слишком активно насаживается на его пальцы. — Да пошел ты, — сердито ворчит Вентц, однако звонок все же сбрасывает. — Н-да, партизан из тебя никакой, — хрипло констатирует Фрэнк, поглаживая напряженную задницу омеги. — Я… сейчас… скажу тебе то же, что и твой друг, — опираясь на руки, Джерард выстанывает слова и быстро двигает тазом, чувствуя приближение оргазма. — Потому что… Фрэнк! — он распахивает глаза и возмущенно смотрит на альфу, когда тот вдруг резко извлекает из него пальцы, не дав кончить. — Тебе нужно поесть, — невозмутимо сообщает ему Айеро и пододвигает обратно ноутбук с открытым меню ресторана. — Выбирай, что хочешь. — Ты серьезно? — Джерард неверяще смотрит на него, складывает руки на груди и даже не шевелится, когда в задницу упирается край клавиатуры. — Я не хочу, блин, есть! — А я не хочу затрахать тебя до смерти, — парирует Фрэнк и криво ухмыляется, нагибаясь к нему ближе: — Я ведь могу. Ты не представляешь, что будет, если я отпущу себя, чудо, — он смотрит омеге в глаза и вызов в зеленых зрачках поутихает, потому что в низком голосе альфы звучит что-то, что не дает сомневаться в том, о чем он говорит. — Так что давай быстрее, — Фрэнк расслабляется, почувствовав, что урок усвоен, и откидывается на спинку кресла, — потому что я очень рассчитываю на десерт, — он подносит все еще блестящие от смазки пальцы ко рту и с наслаждением облизывает их. Джерард наблюдает за тем, как его губы смыкаются вокруг вытатуированных на коже букв и вдруг хитро улыбается. — А почему бы нам с него не начать? — он медленно опускается на колени и встает между ног альфы. Фрэнк не мешает. Он наблюдает за его действиями, слегка прикрыв веки и держа в узде собственное возбуждение. Хочется отпустить тормоза, наброситься на омегу, сбросив с себя его руки, и взять прямо на столе. Но Фрэнк так не сделает. Не сейчас. На лице Джерарда блуждает развязная улыбка, зеленые глаза подернуты пеленой, и в них нет ничего, кроме пробирающейся в каждую клеточку опаляющей ненасытной страсти. Он подползает поближе, бесстыже смотрит на альфу и, наклонив голову, проводит влажным языком по всей длине его члена. Джерард повторяет это еще раз, потом еще, наконец смыкая губы вокруг набухшей головки и снимая ими выступившую на ней прозрачную чуть солоноватую каплю. — Совсем не боишься, а? — Фрэнк забирается пальцами в длинные красные волосы, и, намотав их на кулак, крепко сжимает. Омега тихо охает то ли от боли, то ли от кайфа, и вместо ответа полностью вбирает в себя его член. Ощутив, как заскользил горячий рот по пульсирующему стволу, альфа глубоко вдыхает и низко мычит сквозь плотно сомкнутые губы. Не боится. Эта бестия ничего не боится. Фрэнк разрешает Джерарду поиграться еще немного, а затем несильно тянет его за волосы и заставляет отстраниться. Омега облизывается, косо ухмыляется и, привстав с колен и упершись руками в подлокотники кресла, нагибается к уху альфы: — Я тебе не какой-нибудь хлюпик, чтобы ты на меня дышать боялся, — шепчет он, прикусывая мочку, а следом хрящик. — Ах да, — точно так же негромко восклицает Фрэнк, кладя ладонь на его шею и принимаясь гладить место, которое приметил этой ночью и на котором, уже знает, в будущем будет стоять его метка. — Я забыл, что ты у меня спецназовец и можно не переживать насчет твоей выносливости. Извини, моя ошибка. — Так значит, — мурлычет Джерард и трётся кончиком носа о шершавую щеку Фрэнка, — мы все-таки начнем с десерта? Он довольно улыбается и заглядывает альфе в глаза. Тот, продолжая массировать его шею, возвращает ему улыбку. — Нет, — твердо отвечает он и, ухватив омегу за талию, разворачивает спиной к себе и сажает на колени. — Мы начнем с того, с чего начинают все нормальные люди. Выбирай. Джерард полыхает яростью, пытается вертеться у Фрэнка на ногах и уже перебирает в голове все возможные сценарии мести, однако, когда ему на глаза попадается открытая страница сайта с меню, живот сразу же издает жалобное урчание. Омега, к своему разочарованию, осознает, что чертовски голоден. — Тогда я хочу каждое блюдо и тебе придется все это оплатить, — по тому, как пару секунд назад хмыкнул за его спиной альфа, Джерард понимает, что позывные его желудка были им услышаны, но все равно вредничает. — Я закажу целую гору. — Закажи хоть весь ресторан, — беззаботно отзывается Фрэнк, лаская рукой его спину, и омега бесится еще больше. — Я хочу это, это и это, — он с остервенением щелкает мышкой по кнопкам на экране. — А еще вот эти три пиццы. Я заставлю тарелками всю нашу кровать, — сопя, угрожает Джерард и скролит страницу дальше. — Мне главное, чтобы ты поел, — все в той же расслабленной манере отвечает альфа, ловя пальцами мурашки с его кожи, — а уж где тебя трахнуть, я найду, если ты об этом. Он приподнимается, обхватывает за живот затихшего Джерарда и, притянув к себе поближе, начинает осторожно покусывать его выступающие лопатки. — Фрэнк… — жалостно мычит тот. — Заказывай, — железным тоном требует альфа, продолжая истязать его лаской. Джерард неровно вздыхает и удрученно возвращается к щелканью мышкой. Какое-то время в комнате не слышно ничего, кроме этого кликанья и тихих поцелуев. У омеги в глазах двоится, под задницей целая лужа, а прикосновения Фрэнка к слишком чувствительной коже — будто разряды тока. Не отрываясь от экрана, Джерард осторожно заводит руку за спину и, наткнувшись на колом стоящий член альфы, сжимает его рукой. Раздается глубокий вдох. Джерард выжидает некоторое время, не получает отказа и слегка приподнимается, направляя член в себя. С его губ срывается негромкий блаженный стон. Рука альфы на его талии становится жестче, поцелуи на спине несдержаннее. Фрэнк упирается ногами в пол и принимается очень медленно, едва заметно от него отталкиваться. Облегчение внутри омеги сменяется му́кой. Он пытается двигаться активнее, но альфа не позволяет, единолично контролирует скорость. Джерард сходит с ума, вцепляется в мышку и почти ложится грудью на стол, чтобы сменить угол и сделать толчки хотя бы немного ощутимее, но помогает слабо. Больше дразнит. — Фрэнк, пожалуйста… — просит Джерард, дрожа всем телом и никак не попадая курсором по нужной кнопке. — Я не вижу, чтобы ты отправил заказ, — сипло отвечает альфа, сам еле держась. Определенно, он должен поставить себе памятник за железную выдержку, потому что нет в мире ничего прекраснее и желаннее для него, чем этот омега, который одним своим существованием доводит его до помешательства. — Да блин, — Джерард едва не плачет и шарит мышкой, добивая неслушающейся рукой последние пункты в форме на сайте. Он ставит галочку в нужном месте и, наконец, жмет заветную кнопку. — Вот, все! — Молодец, — хвалит его Фрэнк. Кресло с грохотом отлетает к стенке, альфа выпрямляется, не выпуская Джерарда из рук, и нагибает его над столом. Поводок спущен, звериная сущность празднует победу.

***

— Значит, ты уедешь уже сегодня? — грустно спрашивает Джерард, сидя у Фрэнка между широко разведенными ногами и прислонившись спиной к его груди. Под веками как будто собирается песок, который вот-вот грозится просыпаться на щёки. — У нас есть еще время, — шепотом отвечает альфа, целуя его в изгиб шеи и смыкая руки кольцом вокруг груди. О том, что этого времени осталось не больше полутора часов, он не говорит. Джерард невесело хмыкает, водит пальцем по вытатуированной на его запястье розе и периодически цепляет ногтем черную тонкую резинку. Он узнает ее, однако предпочитает промолчать, потому что тогда точно сломается. Поджав нижнюю губу, омега старательно сдерживает чертовы слезы, которые весь последний час постоянно скапливаются в уголках глаз. — Джи, — зовет его Фрэнк, обхватывая за подбородок и разворачивая к себе. Джерард вздрагивает и смотрит на него будто с испугом. — В чем дело? — сразу же хмурится альфа. Зрачки омеги бегают туда-сюда, вглядываясь в ореховые глаза и выдавая замешательство. В груди что-то щемит, покалывает и вдруг прорывается, разливаясь мягким теплом. — Это имя, — Джерард подносит пальцы к губам Фрэнка и легонько касается их, словно пытается наощупь прочувствовать произнесенное им слово. — Меня так называли только родители и брат. Больше никто. Оно… очень особенное для меня. Альфа ловит его пальцы, крепко сжимает их в своих. Стараясь прочитать эмоции в устремленном на себя взгляде, он серьезно говорит:  — Прости. Я не буду, если тебе неприятно или больно, когда я… Я понимаю… — Нет же, наоборот, — спешит разубедить его Джерард, внезапно осознавая то, насколько это правильно — слышать свое имя, произнесенное именно этим голосом. — Кто, если не ты? — он проводит ладонью по колючей щеке и нежно дотрагивается подушечкой указательного пальца до крохотной дырочки в губе, оставшейся от пирсинга. — «С тобой в сердце»… ведь так? Фрэнк замирает только на одну секунду. Секунду справляется с отбойным молотком, который что есть силы врезается под ребра и выворачивает их наружу, а после кладет ладонь омеге на затылок и прижимает к своей груди. — Так, — ласково говорит альфа, крепче обнимая его. — Все так, чудо. Джерард закрывает глаза, слушает глухие удары сердца Фрэнка и старается сохранить это чувство полного покоя глубоко внутри себя. — Иногда я мечтаю, — тихо произносит он, — чтобы мы с тобой встретились в каком-то другом мире, в другой жизни, где нет всего этого кошмара вокруг. Познакомились бы на какой-нибудь вечеринке, пили бы пунш… говорили о разной ерунде, и все наши проблемы сводились бы к дурацким экзаменам или чему-то типа того… Я познакомил бы тебя с моими родителями, с братом… — при упоминании о Майки, сердце у Джерарда начинает тоскливо ныть и пальцы сами тянутся к крестику на шее. — Я так сильно скучаю по нему… Мне ведь даже не известно, как он, где он… — Дома, с твоими Брайарами, — негромко произносит Фрэнк, уже зная, что пожалеет об этом, но сделать с собой ничего не может. Боль омеги ножом режет, и естество требует защитить, избавить от нее как можно скорее. — Что?! — Джерард подскакивает в его руках, и альфа тяжело вздыхает. — Ты видел его? Когда? Тебе что-то о нем известно? — сыпет вопросами омега. — Только то, что он дома, — отвечает Фрэнк и ругает себя, видя, как мгновенно погрустнело его лицо. — У меня нет возможности поставить у вас людей на постоянной основе, ты же знаешь, что ваш дом охраняют только свои… — он тянет омегу обратно в объятия. — Я знаю, да, — соглашается Джерард с такой печалью, что у альфы все нутро разрывается. — Просто мне так хотелось бы знать, что происходит… Я даже новости посмотреть не могу, твой отец заблокировал все новостные каналы в особняке. Фрэнк дергает скулами, чертыхаясь про себя, и поднимает глаза к потолку. — Это не отец. Это я. Джерард выпрямляется и недоуменно смотрит на него: — Зачем, Фрэнк?.. — Плохая тема, — предупреждает альфа, но омега упирается: — Зачем ты это сделал, скажи мне. — Затем, что ничего хорошего тебе там не скажут, — жестко отвечает Фрэнк, игнорируя холодеющий взгляд напротив. — Я не хочу, чтобы ты нервничал и видел то, что тебе видеть не нужно. — Кто решил, что мне нужно видеть, а что нет? — восклицает Джерард, и его зрачки приобретают стальной отлив. — Ты?! — Джерард, успокойся, — ровно, но с предупреждением в голосе говорит Айеро. — К черту твое «успокойся»! — только больше взвивается омега. — С чего ты взял, что можешь так поступать?! Мой город доживает свои последние дни, а ты посчитал, что отрежешь мне доступ к миру, и типа все нормально? Думаешь, я сразу про все забуду и стану припеваючи жить в вашей золотой клетке? — Джерард, хватит истерить! — рявкает на него Фрэнк и вскакивает с кровати, случайно переворачивая ногой стоящую на ней вазочку с фруктами. Он ходит какое-то время по комнате, стараясь немного успокоиться. — Черт, сказал же, не надо эту тему продолжать… — он останавливается и, уперев руки в бедра, смотрит на обиженно теребящего кончик одеяла омегу. Джерард сейчас выглядит так трогательно с этими порозовевшими щеками и изогнутыми длиннющими ресницами, что злиться на него совершенно не выходит. — Ну послушай, — Фрэнк опускается коленями на кровать и ползет по ней обратно к нему, — я, правда, не хотел, чтобы ты каждый день жил в страхе, включая новости, — он отнимает у Джерарда из рук одеяло. — Для чего это нужно, скажи? — Меня бесит, что ты относишься ко мне, как к гребаной фиалке, — сердито говорит омега и несильно бьет альфу кулаком в грудь. — Я попал в спецназ не потому, что меня туда пропихнули по блату, как ты, похоже, думаешь. — Джерард, Джерард… — тихо смеется Фрэнк, хватая его кулак и легонько прикусывая. — Я ни на секунду не сомневаюсь в тебе, я же видел, как ты стреляешь… Да и вообще. Когда мы объединим штат, — «когда я вырву тебя из чертовых лап моего отца», параллельно проносится у него в голове, — я хотел бы, чтобы ты вместе со мной руководил нашей будущей армией. Джерард ошарашенно округляет глаза. — Ты говоришь это серьезно? — он глядит на альфу, не веря, что тот действительно думал об этом. — Абсолютно, — кивает Айеро и касается его губ своими, несильно сминая и аккуратно цепляя зубами нижнюю. — Я считаю неправильным, чтобы твой талант пропадал на тренировочных мишенях, когда ты можешь найти ему куда более удачное применение. Но, естественно, я не настаиваю, и все это — только по твоему желанию. — Я не знаю, — Джерард прерывает поцелуй и обнимает альфу, утыкаясь лицом в его шею. — На костях моего города… Фрэнк, я не знаю… — Твой город — бесстрашный Акворт, а не Атланта, — вдруг говорит Айеро и удерживает за затылок дернувшегося было Джерарда. — Подожди, выслушай меня, — он забирается пальцами в его волосы и принимается массировать ему затылок. — Ты привык жить с мыслью о том, что Атланта — это идеальное место, целое государство, где все всегда делается правильно. Но Джи, это не так. — Фрэнк, не надо, — Джерарду не нравится, то, что он слышит. — Дослушай, что я пытаюсь сказать и не перебивай. Я хочу тебе объяснить, что то, что мы делаем — не акт варварства или бездумного насилия, — настаивает альфа. — Я попросил Иэна отключить новостные каналы, потому что знал, что, насмотревшись их, ты будешь ненавидеть меня до конца жизни, не зная всей картины целиком. Идея моего отца не лишена честолюбия, я не буду отрицать, — альфа ложится на кровать и кладет Джерарда на себя, не разрывая объятий. — Но главное — это новый шаг к развитию территорий, которые раньше были единым штатом. Атланта тормозит нас, в то время как сама каждый год расширяется за счет жесткого подавления соседей и оккупации их земель… Да-да, Джи, — усмехается он, когда омега приподнимает голову и непонимающе смотрит на него, — ты, находясь в своей элите, многого не знаешь. «Эпсилон» всегда на виду, защита и гордость города, а всю грязную работу делает граница. — Это какой-то бред, — Джерард скатывается с него и садится на кровати, подтянув к себе колени и наморщив лоб. — Фрэнк, этого не может быть, Атланта не может быть агрессором. И потом, Рэй точно бы мне рассказал, он до назначения был правой рукой нашего Бо… в смысле нашего генерала… Услышав имя Торо, альфа скрежещет зубами. Сердце плавит раскаленная до бела ревность, потому что он до сих пор так и не сумел выведать, насколько близкими были отношения между Рэем и Джерардом. То, что Фрэнк был у омеги первым в плане секса не отменяет всего остального, что эти двое могли друг к другу испытывать. Он спросил бы напрямую, если бы был уверен, что готов спокойно воспринять то, что может услышать. — Вряд ли он знал, — стараясь говорить ровно, отвечает Фрэнк. — Я даже не уверен, что он и сейчас в курсе. Скорее всего Лето обкатывает его на задачах обороны, для него это в приоритете… Так что поверь, ты совсем не знаешь города, в котором жил и армии, которой принес присягу. Джерард пораженно молчит, не зная, что сказать. Сияющая Атланта, образец мира и добра на глазах теряет свой блеск, покрывается гниющими язвами и зловонной коростой. Неужели Фрэнк прав, и он все это время верил лишь в то, во что ему позволяли верить? Мысли крутятся в голове, толкают одна другую, но рассеянное из-за течки сознание притупляет шок и упорно уводит его на задний план. — Джаред никогда бы не полез к центрам, да ему это и не было нужно, — между тем продолжает Фрэнк, приподнявшись и сев рядом с омегой. — Он расширял бы город, пока мог, но объединять штат ему было невыгодно, потому что тогда пришлось бы считаться с лидерами центров, терять власть. А так — под его управлением махина, в которой есть всё, о чем только можно мечтать, с которой все считаются и боятся. Атланта всегда была в выигрыше, а остальные потакали ей в этом в ущерб себе. В итоге все дошло бы до того, что Джорджия изжила бы сама себя. — Но почему тогда столько лет всех все устраивало? — Джерард поворачивается к нему и обнимает свои колени. — Неужели никто, кроме вас этого не видел? — Умное руководство и правильные документы, — хмыкает Фрэнк, протягивая руку к коробочке с голубикой, что стоит на прикроватной тумбочке и зачерпывает из нее горсть крупных синих ягод. — Ради власти люди готовы на многое, а Джаред на каждом собрании проповедовал важность изолированного статуса, — он выкладывает голубику на плече у Джерарда, а когда там заканчивается место, переходит на его согнутые колени. — Ощущение всемогущества в своем городе, подписанные соглашения о том, что никто не вправе влиять на то, как ты управляешь своим маленьким государством — это очень сильный аргумент, чудо. Джерард шокировано качает головой и на несколько секунд зависает, пока вдруг скатившаяся вниз по его ноге ягода не возвращает его в действительность. — Что ты делаешь? — он осматривает себя, покрытого ровными синими дорожками. — Готовлю себе очередной десерт, — безмятежно отзывается альфа. — Я не хочу все оставшееся время потратить на неприятные беседы. Обещаю, мы еще поговорим об этом, но не сейчас. Фрэнк встает перед ним на колени и его широкие забитые плечи вмиг закрывают омеге обзор на весь окружающий мир. Взгляд Джерарда туманится, мозг пустеет, а тяжелые размышления уступают все права бушующим в крови гормонам. Альфа наклоняется к его плечу, руками не касается и только одними губами снимает ягоды с бледной кожи. Джерард не двигается и старается дышать как можно тише, завороженно наблюдая за Фрэнком. Тот не спешит, тянет время, чтобы дать ему возможность расслабиться и окончательно избавиться от неприятного осадка затронутой темы. Закончив с плечом, он переходит на его колени и продолжает аккуратно снимать ягоды одну за одной, держа руки по-прежнему при себе. Несколько штук давятся под его языком, текут темными ручейками по ногам Джерарда, и Фрэнк их тут же подхватывает, не дает уползти туда, где возбуждение омеги становится все более и более очевидным. Когда остается последняя, самая крупная ягода, альфа берет ее губами, выпрямляется и, взяв лицо Джерарда в свои руки, проталкивает ее ему в рот. Их ягодный поцелуй выходит сладким, чувственным и томительным. Фрэнк знает, что этот заход будет последним, потому не торопится, двигается медленно и размеренно, покрывая поцелуями все тело омеги. Джерард млеет под ним, гнется и извивается, упиваясь такой особенной нежностью альфы и не догадываясь, в чем ее причина. На тумбочке коротко вибрирует телефон, уведомляя о новом сообщении. Фрэнк слышит его, рычит про себя и отчаянно прижимается к губам Джерарда, пытаясь заткнуть запустившийся в голове счетчик. У них остался ровно час.

***

— Ты куда? — спрашивает Фрэнк, выходя из душа и заставая Джерарда в дверях комнаты с коробкой в руках. — Я думал, мы все убрали. — Я нашел пиццу под кроватью, мы забыли про нее, — усмехается тот. — Я уберу в холодильник и вернусь. Омега скрывается в коридоре, а Фрэнк, взглянув на часы, тяжело вздыхает и берет со стула свои штаны. Через пятнадцать минут Патрик будет уже здесь, а через двадцать пять к пропускной на территорию их высоток подъедет Курт. Времени почти нет. Альфа застегивает ремень, натягивает футболку и отыскивает глазами куртку. Шнуруя берцы, он старается не думать о том, каким именно станет момент их прощания. Это не имеет никакого значения, потому что он в любом случае будет тяжелым и болезненным для обоих. — Ч… что это?! Фрэнк вскидывает голову, отвлекаясь от шнурков, и видит Джерарда, что неслышно вернулся и стоит в дверях с широко распахнутыми глазами. Смотрит так, что хочется умереть.  — Джи… — Фрэнк медленно поднимается и с горечью глядит на него. — Почему ты… ты что… — губы двигаются сами собой, а сердце стучит все сильнее по мере того, как он начинает осознавать, что происходит. — Нет, — решительно говорит омега и, оттолкнув дверь, быстрым шагом подлетает к альфе. — Нет, Фрэнк! Я не отпущу тебя! — он цепляется за него и лихорадочно мнет в пальцах его футболку. Истерика вспыхивает будто из ниоткуда, вселяется в омежье тело и завладевает разумом, выключая его. Фрэнк вопит внутри от прострелившей сердце боли. — Чудо, прошу, не надо так, — он стискивает его в своих объятиях и пытается успокоить, но Джерард как с цепи сорвался. — Нет, нет! — кричит он не своим голосом. — Ты не говорил, что так рано, ты сказал вечером! Фрэнк, умоляю, нет! Джерард своих действий не контролирует и не властен над собой. Он жмется к альфе, трется о его шею и стоит на ногах так твердо, что не сдвинуть. Расстаться с Фрэнком сейчас подобно смерти. Сейчас, когда и телом, и сознанием управляют инстинкты, когда кровь кипит, и все, что нужно в жизни — быть с ним рядом. Фрэнк его эмоции в себе ощущает, до последнего отголоска чувствует и впитывает их, разделяет. Травится, жжется о разъедающую кислоту, но терпит, бегает взглядом по комнате и торопливо соображает, как быть. На глаза попадается торчащий в двери ключ. Естество тут же взвивается, впивает во внутренности клыки, протестуя, но у Фрэнка иного выхода нет. — Посмотри на меня, — шепчет он на ухо загнанно дышащему Джерарду. — Джи, я прошу. Омега отказывается, мотает головой и скребет ногтями его кожу. — Ладно тебе, — будто маленького, уговаривает его Фрэнк и гладит по голове. — Ну перестань, повернись ко мне. Опять упирается. — И что мне делать, если от меня прячут самое красивое во всем мире лицо, а? — воркует альфа, пропуская длинные пряди между пальцами. — Там же моя любимая родинка на са-а-амом кончике носа, которую я так хочу поцеловать… — даже через ткань футболки он чувствует, как дрогнули губы Джерарда в улыбке. — Ну же! Омега еще немного сопротивляется, потом громко сглатывает и, вытерев мокрую щеку о его плечо, поворачивается. Глаза блестят, ресницы слиплись от влаги. — Не отпущу, — уперто бубнит он и смешно дергает носом, получив обещанный поцелуй. Фрэнк цыкает и несильно сжимает кончик двумя согнутыми пальцами, на что Джерард притворно пихается, а альфа тихонько смеется. — Я тебя очень люблю, ты это знаешь, — он кладет ему руки на плечи. — Неважно, где мы, какое между нами расстояние… Все мои дороги ведут к тебе, и это навсегда. Буду я здесь или за сотни миль — это ничего не меняет. — Я знаю, зачем ты так говоришь, Фрэнк. Ты очень палишься, а мне не пять лет, — омега скептически кривит губы. — Не отпущу, я сказал. — Хорошо, хорошо, — идет на попятную Фрэнк, тоже не ведясь на видимое спокойствие Джерарда. Со стороны можно подумать, что вспышка помешательства прошла, что он взял себя в руки и теперь адекватен, но это даже близко не так. Достаточно просто заглянуть в его неестественно расширенные зрачки. Фрэнк берет его руку в свою и сплетает их пальцы. — Смотри, — альфа ведет его к своей куртке и достает оттуда мобильный телефон. — Я привез это тебе, чтобы мы не зависели больше от Патрика. Джерард, уставившись на трубку, медленно выпутывает пальцы из Фрэнковых и нерешительно забирает ее из его руки. Он аккуратно проводит большим пальцем по экрану. — Сразу тебе скажу, там нет прослушки, но я буду регулярно проверять исходящие, — серьезно говорит Фрэнк, и Джерард, вздрогнув, поднимает на него глаза. — Не доверяешь, да? — в голосе обида. — Скорее, защищаю тебя от себя самого, — говорит Фрэнк, проводя согнутым пальцем по его щеке. — Я понимаю, что, получив возможность позвонить, соблазн будет велик, но и тебе также известно, что для меня всего один твой звонок может стать приговором. Не хочу, чтобы ты разрывался между мной и своими, поэтому обрубаю эту проблему на корню. Джерард молча кивает и дает себя обнять. Фрэнк прав, и место обиды в сердце омеги занимает бескрайняя благодарность. Они стоят так недолго, пока Фрэнк, наконец, не целует его в висок и, отпустив, делает шаг в сторону. — Куда ты? — хватает его за руку Джерард и настороженно смотрит, мгновенно вновь проваливаясь в панику. — Только позвонить, Джи, — альфа достает из кармана штанов свой телефон и машет им. Омега чуть расслабляется. — Мне нужно сделать один звонок, а ты пока можешь принести мои часы из ванной? Кажется, я их там оставил, — он подносит мобильник к уху. Не чувствуя подвоха, Джерард послушно отпускает его и идет выполнять просьбу. Фрэнк медленно опускает руку с телефоном и провожает омегу полным горечи взглядом. Он ненавидит себя за то, что собирается сделать. — Прости, чудо. Фрэнк быстро засовывает трубку обратно в карман, надевает куртку и забирает с тумбочки пистолет. Взглянув в последний раз в сторону ванной, за которой Джерард чем-то негромко гремит, он идет к двери, вытаскивает из нее ключ и выходит в коридор. — Фрэнк, там их не… — Джерард возвращается как раз в тот момент, когда ключ проворачивается в замочной скважине. — Нет! — вопит омега и кидается к двери. Из глаз ручьем брызгают слезы. — Нет, нет, нет! — он буквально бросается на дверь и, долбя по ней кулаком, падает на колени, продолжая истошно выкрикивать имя альфы. Кажется, будто внутри взорвался снаряд и разворотил его всего. Омеге больно, страшно, безумно одиноко. Он словно посреди ледяной пустыни один остался и замерзает, удерживая окровавленными руками остывающее сердце. Обида на альфу бескрайняя. Джерарду плевать на внешний мир, плевать на причины. Нетрезвый мозг заезженной пластинкой крутит только одно — ушел, обманом лишил своего тепла и бросил в холоде загибаться… Фрэнк слышит его дикий вой, отшатывается от двери, за которой самого себя оставил и даже не замечает, как прикладывается лопатками о противоположную стену. Что ему физическая боль, когда сущность отказывается идти за своей оболочкой? Мечется верным псом вокруг стонущего в агонии омеги и не желает оставлять? Фрэнку бы послушать ее, выломать эту дверь, что сам закрыл, и прощение вымаливать, но нельзя. Дашь слабину сейчас — подвергнешь опасности. Поэтому альфа насильно рвет их связь, разворачивается и бежит прочь, не оглядываясь, свой же рев затыкает, что преследует по пятам. Крик Джерарда засел в ушах, впитался в барабанные перепонки, и даже, вылетев на улицу, Фрэнк слышит его так же отчетливо, как и там, наверху. Фрэнк рычит на скрипнувшую дверь, наподдает берцем какой-то камень, попавшийся под ноги, и немного смягчается лишь только тогда, когда замечает Патрика, что стоит недалеко от черного входа и подпирает спиной покрытую карбоном боковину массивного доджа. — Как? — спрашивает омега у подошедшего к нему альфе и кивает головой наверх. Фрэнк протягивает ему ключ: — Вот так. Патрик изумленно смотрит не него. — Ты что, запер его? — он берет ключ в руку и вертит в пальцах, рассматривая, как какую-то диковинку. — Фрэнк, но это же… Он хочет сказать, что это жестоко и вообще неправильно, но потом видит мрачное лицо альфы, складку, собравшуюся между его бровями, когда он дрожащей рукой пытается прицепить на запястье часы, и затыкается. Вряд ли тот поступил бы так, будь у него другие варианты. — Не оставляй его, — Фрэнк поднимает на омегу взгляд, и Патрик ужасается тому, сколько всепоглощающей боли в них. — Побудь с ним тут пока, ладно? — Он не только твой омега, но еще и мой друг, — Стамп отдает альфе связку ключей от квартиры и легонько касается его плеча. — Езжай спокойно, все будет нормально. Фрэнк кивает, но уходит не сразу, продолжая стоять и молча наблюдать за тем, как Патрик достает из салона доджа какие-то пакеты, негромко переговариваясь с Роем. Поначалу Айеро был об омеге не лучшего мнения, относился с настороженностью и считал, что Вентц сильно рискует, связавшись с ним, однако теперь все больше осознает, насколько сильно, похоже, оказался неправ. Патрик словно слышит его мысли. Закрывая дверь внедорожника, он на секунду оборачивается, замирает на альфе несколько напряженным взглядом, но затем окликает Роя и скрывается вместе с ним за металлической дверью подъезда.

***

Патрик какое-то время остается на первом этаже пентхауса и наверх не поднимается. Раскладывая по полкам холодильника купленные продукты, он не без радости обнаруживает там остатки пиццы и еще какую-то еду в коробках. Значит, Джерард хотя бы поел, а это уже прогресс. Омега наспех закидывает в рот горсть миндаля, чтобы немного сбить голод, о котором совершенно забыл, пока с самого утра копался в рабочих вопросах, и идет на второй этаж. — Я уже думал, ты ко мне не поднимешься, — бурчит Джерард, сидя на кровати в обнимку с одеялом, и даже не смотрит на появившегося в дверях Стампа. В комнате душно, а в воздухе прочно засел восхитительный пряный аромат, который даже Патрику хочется вдохнуть поглубже. Истинность, как говорит папа Пита, всегда создает шедевры. Омега чертовски с ним согласен. — Эм, — Патрик мнется у двери. — Ну… вообще, я думал, что тебе нужно время. Джерард поворачивается, пристально смотрит на него и, ядовито хмыкнув, снова зарывается носом в одеяло. — Ты его видел? — невнятно спрашивает он у Стампа, и тому приходится подойти ближе, чтобы разобрать слова. — Мельком, — Патрик не вдается в подробности, чтобы случайно не выдать вранья. Он протягивает руку и тащит одеяло на себя. — Как себя чувствуешь? Джерард не упрямится, разжимает пальцы, выпуская из них ткань пододеяльника, и складывает локти на скрещенных ногах. — Пат, он наебал меня как сопливого мальчишку! — Уэй поднимает на друга сокрушенный взгляд. — Запер меня здесь, словно в клетке, и свалил. Патрик опускается рядом с ним. — Наверняка не просто так, м? — он толкает Джерарда плечом. Тот сжимает губы в узкую полоску. Молчит. Стамп переводит взгляд на его руки и видит на них свежие царапины. Джерард прослеживает за направлением его глаз. — Я не помню, — он прячет ладони под колени, стыдясь следов своего возвращения к адекватности, — так… обрывками. Это ужасно, ощущаешь себя зверьем. И даже сейчас… Вот вроде не кроет уже так сильно, но у меня внутри будто оборван каждый нерв, — Джерард лохматит волосы и мотает головой. — Нахер это все, никогда не буду больше проводить течку один. Пусть вокруг хоть Армагеддон, мне будет плевать, потому что сначала я чуть не сдох от боли и гребаного зуда в заднице, а теперь… — он в сердцах отшвыривает на пол подушку. — Да блин, что я рассказываю? Ты сам все видишь. Патрик невольно тянет руку и дотрагивается до своей шеи, проводя пальцами по метке. Пересчитывает в голове дни… До течки месяц, но он уже знает, что ни одна сила не удержит его в Мэйконе. Особенно теперь, когда он своими глазами видит, как ломает Джерарда… — Никогда не доводи до этого, Пат, просто — никогда, — Уэй подползает к омеге со спины, обнимая его за шею и наклоняясь к уху. — Я хотел тебя поблагодарить, — шепчет он ему. — За все. Прости, что так вышло, и тебе пришлось возиться со мной. — Глупости говоришь, — улыбается Патрик, переключаясь со своих мыслей на льнущего к нему друга. — Наоборот, я очень рад, что оказался рядом в нужный момент. — Но ты ведь наверно и работу пропустил, да? — волнуется Джерард. — Нет, выходные же были, а потом я работал на удаленке, — отвечает Стамп. — Все в порядке, не переживай. На какое-то время повисает тишина, что делает обстановку в комнате еще более доверительной. — Знаешь, — Уэй опускает подбородок ему на плечо, — когда я только попал сюда, когда все это свалилось, то я решил, что Бог забил на меня, — откровенничает Джерард, кутаясь в ставший родным аромат Патрика. — Но сейчас я понимаю, что это не так. Старик помнит обо мне… — Он совершенно точно помнит о тебе, — Стамп кладет ладони на оплетающие шею руки. — Не сомневайся в нем.

***

«Спрингхилл, номер 587. Приезжай». Брендон думает, перечитывая текст еще раз, стирает, затем набирает снова и сразу же отправляет. Он не гасит экран и не выходит из мессенджера, следя за статусом отправленного сообщения. Одна галочка на нем висит не больше пяти секунд, после чего появляется режим «в сети», а галочек становится две. У омеги немеют ноги, когда «в сети» меняется на «печатает…». Брендону кажется, что у него сердце остановится, пока бегает многоточие, сообщая о наборе текста с той стороны. Надпись то пропадает, то возникает вновь, и вместе с ней скачет пульс омеги. Он нервно барабанит пальцами по рулю, но телефон не отключает. «Ок. Два часа на дорогу». Трубка едва не вываливается из рук, когда в окне чата наконец появляется сообщение. Ури несколько секунд медлит, восстанавливая дыхание и позволяя себе осознать, что только что сделал, потом быстрым движением пальцев заводит машину и направляет ее к ближайшему супермаркету. Виски. Ему срочно нужен виски. … Брендон не поверил, когда сегодня утром в теннисном клубе Спенсер сообщил ему о том, что Фрэнк в Мэйконе. — Ой да ладно заливать, я прекрасно знаю, что эта ночка у вас была бурной, — смеялся друг, извлекая ракетку из чехла. — Мне Курт сказал, что отвозил вчера Фрэнка в ваши высотки, так что можешь не шифроваться. Дома Айеро не появлялся. А если, как Брендон также узнал от Спенсера, Курт совсем недавно поехал обратно, чтобы забрать его, то значит, где-то альфа должен был провести эту ночь. Ури почему-то даже не сомневается, где. Сложив события последних дней, он, не раздумывая, сразу же поехал к дому Пита, который находился недалеко от их с Фрэнком пентхауса. Оставив машину за углом, Брендон минут сорок мерз в небольшом сквере, издалека наблюдая за пустынным стеклянным входом, у которого время от времени ненадолго появлялся кто-то из охраны особняка Айеро. Омега уже тогда твердо знал, что не ошибся в своих подозрениях, однако, когда краем глаза заметил свернувший за угол дома знакомый додж, когда, пройдя чуть дальше, увидел вылезающего из него Патрика, а затем и вышедшего к нему из-за двери черного входа Фрэнка, земля у него под ногами завертелась. Почему-то не было ярости, не захотелось кинуться на альфу и прикончить его там же… Брендон на какое-то время оказался в сплошном вакууме без чувств, эмоций, звуков… На свинцовых ногах он добрел до своей машины и, заведя двигатель, поехал сам не зная куда, пока не остановился где-то на окраине Мэйкона. Такой беспомощности, такой слабости он не чувствовал еще никогда. Хотелось потерять память, вытравить из головы и Фрэнка, и свою сумасшедшую одержимость им, ведь омега даже не понял, в какой момент желание стать для альфы всем сузилось до единственной потребности просто быть рядом, быть подле, пусть даже у ног. Осознание своей ничтожности громом упало на голову, разорвало безмолвный купол вакуума. Брендон кричал и лупил кулаками по рулю, пытаясь избавиться от ненависти к себе и отравляющей горечи с привкусом жалости. Имея столько возможностей, столько внимания, омега выбрал именно того, кому оказался не нужен, кто никогда не станет его. Ему вдруг нестерпимо захотелось сделать что-то Фрэнку назло, что-то, что заставило бы перестать ощущать самого себя настолько жалким. Попавшийся на глаза телефон мгновенно подсказал ответ. «Спрингхилл, номер 587. Приезжай».

***

Брендон сидит на полу гостиничного номера, подпирая спиной стену и придерживая рукой за горлышко опустошенную наполовину бутылку виски. Рядом на подоконнике лежит недокрученный косяк, про который омега уже успешно забыл, но ему и без него хорошо. Рубашка полностью расстёгнута, в голове пустота, а перемешанная с алкоголем кровь приятно греет кожу изнутри… Брендону даже почти плевать, что два часа прошли, и в дверь вот-вот… Стучат. Пунктуальный. Наверно стрелку на спидометре не отпускал, чтобы уложиться. Омега хмыкает и, с трудом поднявшись на нетвердые ноги, прямо с виски в руке идет открывать. — Прошу! — распахнув дверь, он в приглашающем жесте резко отводит руку в сторону, отчего из бутылки слышится приглушенный всплеск. Даллон, в темно-сером классическом костюме и с небрежно уложенными волосами, стоит на пороге и недоуменно смотрит на него. — Ну давай, давай, — Брендон снова дергает бутылкой в руке, — проходи, не стесняйся. — Я мог бы догадаться, что во вменяемом состоянии ты бы вряд ли меня позвал, — Уикс заходит в номер и скептически осматривает в стельку пьяного омегу. Полураздетый, взлохмаченный, с красными от алкоголя щеками Брендон по-прежнему являет собой самую желанную его фантазию, однако тот факт, что омега напился прямо перед его приходом, бесит и выводит до ломоты в челюсти. — Когда я отправлял тебе то сообщение, я был еще ничего, — доверительным голосом сообщает Брендон, приблизившись к Даллону в упор и едва осязаемо скользнув языком по его подбородку. — Давай не будем тратить время, — он обвивает руки вокруг шеи альфы, заставляет нагнуться к себе и настойчиво целует, пятясь назад и утаскивая его за собой в комнату. Даллон теряется в первую секунду, позволяет вовлечь себя в дразнящий поцелуй, но, быстро опомнившись, приобнимает Брендона за талию и чуть отстраняется. — Эй, эй, сокровище, полегче, — тихо смеется он, стараясь звучать как можно мягче и подставляя омеге свой подбородок под укусы. — Сбавь обороты и дай-ка мне это, — он заводит руку себе за шею и забирает из его пальцев бутылку. — Давай мы сейчас ее уберем, — отставляет виски на столик, — и сядем поговорим. — Если бы я хотел поговорить, то пошел бы к психотерапевту, нахуй мне ты? — хрипло говорит Брендон и, воспользовавшись тем, что альфа нагнулся, припадает губами к его шее. Горький амаретто вставляет похлеще виски. Даллона коробит манера, в которой обращается к нему омега, и это значительно снижает удовольствие от его бесстыдных действий, но он также понимает, что вряд ли есть хоть какой-то смысл что-то ему сейчас объяснять. Он сделает это потом, вычистит язык этого мальчишки, а сейчас нужно действовать очень аккуратно. Не сопротивляясь, Уикс садится на кровать, просовывает руки под рубашку Брендона, когда тот седлает его колени, и притягивает за поясницу к себе. Омега не замечает, как вместе с выдохом приглушенно стонет альфе в губы. Яростный, нетерпеливый поцелуй на несколько секунд соединяет их в одно целое. — Как ты хочешь меня трахнуть, — Брендон вдруг спрыгивает с колен альфы и, покачиваясь, встает перед ним в полный рост, — в одежде или без? — он поводит плечами, отчего рубашка чуть сползает вниз. — Вернись сюда, — с легкой полуулыбкой Даллон хлопает себя по колену. — Мы решим это в процессе. — Ты хочешь растянуть удовольствие? — Брендон ухмыляется. — Что ж, — он многозначительно смотрит на него и идет к подоконнику, — тогда у меня есть, чем тебя удивить. Ты когда-нибудь занимался сексом под кайфом? — он берет пальцами недоделанный косяк и умелыми движениями тут же скручивает его. — Ты что, сидишь на наркоте? — напрягается Даллон, хмуро глядя на самокрутку. — У-у-у, — тянет Брендон и изгибает губы в улыбке, — мне сейчас прочтут нравоучительную лекцию в духе «не курите дети травку»? Не волнуйся, папочка, — выдыхает он в лицо альфе и снова забирается на его колени, — детка просто балуется, — усевшись, омега обхватывает косяк губами и чиркает зажигалкой. — Детке не помешал бы ремень, — Даллон отбирает у него самокрутку и откидывает ее на пол. — И что это за вульгарные обращения? — А разве это не так? — равнодушно проводив косяк взглядом, заплетающимся языком интересуется Брендон. — Ты лет на пятнадцать меня старше. — Вообще-то на десять, — усмехается альфа, удерживая его неустойчивое тело за бедра. — Да плевать, — отмахивается омега. — Ты говоришь как старикан, прям бесишь. И вообще, — Ури ехидно улыбается и нарочно медленно ведет пальцами по шее Даллона, — я думаю, у тебя какие-то проблемы, иначе ты бы уже давным-давно меня отымел, а не сидел и трепался. — Меня не возбуждает мысль о том, чтобы «отыметь» пьяное тело, — жестко отбивает колкость альфа, и его взгляд черствеет. — Тебе тоже было бы неплохо задуматься о своей самооценке, если считаешь подобное нормой. Что, нравится, когда тобой пользуются? Брендон вспыхивает, как внесенная в пламя свечи спичка. Даллон знает, что попал по больному, но злость на поведение омеги перевешивает осторожность, и терпение лопается. — Ты, блять, что хочешь этим сказать? — Брендон толкает его в плечи и почти сваливается на пол. Альфа пытается его поддержать, но тот отпихивается. — Не трогай! Убери руки и знаешь что? Проваливай отсюда! Исчезни! — он кидается в сторону двери, но Даллон хватает его за руку и дергает обратно к себе. — Можешь бегать от реальности сколько угодно. Можешь гнать меня и кричать, но это не изменит правды, — чеканит он омеге в лицо. — Считаешь, что я идиот и не понимаю, почему ты напился и позвал меня сюда? — Заткнись, — шипит Брендон, дергая рукой и пробуя вырваться. — Фрэнк, наконец, выкинул что-то такое, с чем ты не смог смириться, я прав? — альфа сильнее сжимает пальцы на его локте и игнорирует злобное шипение. — Окунул тебя в грязь по полной, и ты решил отыграться, используя меня? Только со мной это не прокатит, детка. Я не собираюсь унижать тебя еще больше и удавлю любого, кто попробует это сделать, так что не советую искать на стороне. — Ненавижу! — срывается на крик Ури и все-таки выворачивается из хватки Даллона. — Ненавижу тебя! Ненавижу его! Всех вас ненавижу! — пошатываясь, он толкает попавшийся на пути стул, и тот гремит об пол. — Особенно ту суку! Чтоб он сдох! Уикс видит, как трещит на омеге маска надменности и холодного равнодушия. Видит, как из-под надежно сдерживаемой оболочки наружу выливается вся боль, вся обида и уязвимость — все то, ради чего Даллон бросил все дела в Огасте, как только получил от Брендона сообщение, ради чего до сих пор находится здесь. Он делает осторожный шаг в сторону сгорбившегося над столом парня. Брендон упирается руками в стеклянную крышку и часто дышит, не позволяя вырваться изнутри последнему, что откроет перед альфой его настоящего. Омега не может взять в толк, что происходит, и почему вдруг из него поперла вся эта откровенность, почему рядом с Даллоном так хочется выговориться. Крепкие руки обхватывают его со спины. Брендон по инерции сначала вяло сопротивляется, но затем чувствует чужое тепло, аромат, подобный согревающему пледу, что только усиливает желание довериться, и, не выдержав, плачет. Как в детстве, лет в пять или шесть, он открывает душу и дает волю чистым, искренним слезам. Альфа разворачивает его и прижимает к себе. — Я люблю его с тринадцати лет, — уткнувшись Даллону в грудь, сквозь всхлипы говорит Ури. — Я мечтал о нем, добивался, как мог… — голос дрожит и обрывается. — Он… он всегда был недоступным, всегда далеко, а я… — он болезненно мычит альфе в пиджак, — … я жить без него не могу, я на все готов, только чтобы он был рядом… Даллон стискивает зубы. Слушать о том, как Брендон сходит с ума по другому невыносимо. Он тешил себя мыслью о том, что омегу во Фрэнке привлекает его положение, деньги, власть и перспективы, да все, что угодно, но вот того, что Брендон окажется так безнадежно в него влюблен, альфа никак не ожидал. Сердце будто через мясорубку прокручивают. — Он изменял мне, а я всю жизнь хранил ему верность, не представлял, что меня коснется кто-то другой, — Брендон почти воет. — Он делал мне больно, а я все терпел, потому что… потому что это он… Омега пьяный вдребезги, говорит все подряд, не представляя, какой вулкан сейчас извергается внутри Даллона, не задумывается об этом вовсе. Душа альфы клокочет, каждое слово ледяной пощечиной обжигает лицо, оставляя первые шрамы на чистом, еще никем не тронутом сердце. — А потом появился этот ублюдок, — Ури пихает альфу кулаком, на нем вымещая свою злобу. — Блядская сука, которая непонятно откуда взялась, и сломала все, что я так долго строил! Фрэнк как свихнулся, — рычит Брендон. — Его глаза в тот вечер… он ревел, что любит его… Любит, блять! Айеро, который чувства ни во что не ставит, у которого порох вместо сердца, сука, влюбился! Я убью ту тварь, клянусь, что убью! Я всем его шлюхам рожи попортил, но эта — нет, эта мразь мне жизнью ответит! Омегу начинает трясти, и он лупит Даллона в грудь, выплевывая без конца это горькое «убью». Альфа держит его что есть силы, не дает окончательно разойтись и, уткнувшись носом в пахнущие яблочным зефиром волосы, терпит сыплющиеся на него удары. Он думает только о том, что любыми способами должен вырвать Брендона из этой убивающей его клетки. Омеге только кажется, что он любит Фрэнка, но для Даллона уже очевидно, что это не любовь. Это болезнь. Он болен им. Выдыхается Ури достаточно быстро — все же алкоголь своё дело сделал. Сорвав горло и устав биться в каменных объятиях Уикса, он бессильно повисает на нем и не произносит больше ни слова. Не сопротивляется, когда тот берет его на руки и несет на кровать, укладывая прямо в одежде и укрывая одеялом. Брендон засыпает почти сразу, сомкнув пальцы вокруг запястья альфы и так и не отпустив их до самого утра. Даллон лежит рядом с ним всю ночь, гладит по волосам, по щеке… Глядит в расслабленное, потерявшее озлобленность лицо и свое беспокойное сердце успокаивает, повторяет про себя, что все будет хорошо… Только вот верит ли?

…Я могу для тебя отдать Все, что есть у меня и будет. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб. Буду счастьем считать, даря Целый мир тебе ежечасно. Только знать бы, что все не зря, Что люблю тебя не напрасно…