***
Сколько ни пытается, Джерард не может вспомнить слов молитвы, которую так часто слышал в детстве. Они потерялись где-то там, в одном из их очередных, занесенных песком домов, в папином мягком голосе и неровной тени, отбрасываемой свечой на потрескавшуюся стену… Застряли в тиканье часов, в гулко завывающем на улице ветре, к которому маленький Джерард так любил прислушиваться и составлять из странных звуков целые предложения. Теперь, когда та молитва о прощении так отчаянно нужна ему, когда не у кого больше просить спасения, кроме как у Бога, омега ненавидит себя за то, что отвлекался. Что, стоя рядом с папой у распятия со сложенными в мольбе ладошками, он не слушал внимательно и не запоминал. — Папа! — плачет Джерард, дрожащими пальцами сжимая крестик Майки и опускаясь на колени у кровати. — Папа… Он пугает Тэйла, когда хватается за покрывало, стискивая его в кулаках и притягивая к своей груди. Закусив шёлк зубами, омега кричит, ревёт и пытается выжать из себя всю боль, которую больше не может выносить. Он продолжает звать своего папу, молит, чтобы тот пришёл и забрал его, потому что нет сил видеть, как наступает утро. Как бы Джерард ни старался всё это время абстрагироваться, как бы ни отвлекал себя, мысли о ребёнке перебивают всё. Он вновь берет в руку крестик, прижимает его к губам и просит… Просит не отпущения грехов, нет. Нескладно, как может, он вымаливает прощение. У Фрэнка. У их малыша. Знает, что никогда его не получит. — Ты проклял бы меня, папа, — шепчет он, глотая слёзы и до боли сжимая распятие в кулаке. — Какое счастье, что вы с отцом не видите… Мне не искупить мою вину… — всхлипы обрывают его дыхание, перекрывают собой слова, а губы прижимаются к обжигающему палец кольцу. — Но я не могу по-другому… Не могу… В ногу тыкается пушистая мордочка Тэйла, что несмело подходит к нему и осторожно трется о коленку. Как и все кошки, он безошибочно чует боль хозяина и спешит забрать её. Джерард, так остро нуждающийся сейчас хоть в чьём-нибудь тепле, подхватывает его на руки и прижимает к себе. Сидя с котом в обнимку, он рыдает до самого утра, а когда небо освещает первый солнечный луч, омега обреченно поднимается, ополаскивает водой заплаканное лицо и принимается одеваться. У Патрика сегодня какое-то совещание до полудня, поэтому они договорились встретиться у торгового комплекса в центре, чтобы потом сразу поехать в клинику, только находиться еще несколько часов в особняке Джерард не в состоянии. Он спускается вниз, отыскивает у хозяйственных пристроек альф из своей охраны и просит их отвезти его на полигон.***
— Я хочу купить квартиру в этом доме, — Даллон, затягивая галстук, стоит у окна и наблюдает за тем, как серый город внизу лениво просыпается, сбрасывает с себя ночной морок. — Со стороны твоего друга, конечно, очень мило уступить нам свою, но пользоваться его гостеприимством, когда в этом нет никакой необходимости, я считаю для себя неприемлемым. Как тебе такая идея? — он поворачивается к сидящему посреди простыней Брендону и тут же хмурится. Тот опять на него не реагирует и даже не шевелится в ответ, неспешно перебирая золотую цепочку на шее и продолжая плавать где-то внутри себя. Альфа догадывается, куда устремлены его мысли, он этим направлением сыт по горло, однако собирает всё своё терпение в кулак и не спеша идет к кровати. Встав прямо напротив Брендона, он берет его за подбородок, чуть приподнимает и заставляет посмотреть на себя. — Сокровище, ты слышал, что я сказал? Голос Даллона слишком ласковый, слишком спокойный — он там, по другую сторону от кипящего, горящего красным железа, которое то немного затихает, то снова пенится у альфы внутри. Он этот огонь контролирует, сам держит за миллионом заслонок, сам остужает, чтобы своё не обжечь. Смотрит в карие глаза, что вяло фокусируются на нем, и даже струйке дыма проскользнуть не позволяет. — Слушай, — Брендон, чей взгляд еще мгновение назад не выражал никакого интереса, внезапно заискивающе улыбается и на коленях ползет ближе. Простынь сползает с его бёдер, оставляя омегу совершенно обнаженным. — А давай, ты мне поможешь? — он бесцеремонно пропускает мимо ушей вопросы Даллона, скользя руками по его бедрам и сжимая пальцами ягодицы. — Какая помощь тебе нужна? –дергает уголками губ в полуулыбке альфа, убирая с его лица волосы назад и открывая лоб. — Совсем пустяк, тебе это ничего не будет стоить, — не отводя взгляда, Брендон тянет его к себе, проводит кончиком носа по тонкой ткани его брюк в районе ширинки и улыбается, когда слышит сверху глубокий вдох. — Конкретнее, — Даллон прикрывает глаза, чуть сильнее сжимает гладкие пряди волос в пальцах, однако, разрешая ему играть с собой, остается настороже. Он понимает, что омега сейчас делает, и, естественно, догадывается, что просьба ему вряд ли понравится. Брендон тем временем вытаскивает из пряжки его ремень, подцепляет пальцами пуговицу и высвобождает её из петли. Заметив на себе голодный взгляд из-под полуопущенных ресниц, он чуть замедляет свои движения и облизывает губы. — Ночью ты сказал мне, что готов на всё, чтобы я был счастлив, так? — он разводит пояс брюк альфы в стороны, заставляя молнию самостоятельно разъехаться. — Так, — отвечает Даллон, инстинктивно подавшись вперед, когда Брендон касается губами его предельно натянутых боксеров. Терпит. — На всё — это значит на всё, ты же знаешь? — Брендон покрывает короткими поцелуями твердый член под хлопковой черной тканью и тянет время, чтобы завести альфу посильнее. Даллон гладит его затылок, периодически аккуратно надавливает, чтобы отчетливее ощутить губы омеги на себе и успеть своровать хоть немного удовольствия. — Сокровище, слишком длинное вступление. У меня времени в обрез, давай уже к делу, — подгоняет он, имея в виду разговор, однако Брендон понимает всё иначе. Хмыкнув, он оттягивает резинку боксеров альфы и запускает под нее руку. — Как скажешь, — томно шепчет омега, крепко обхватывая рукой возбужденный член и слегка сжимая. Дыхание сверху срывается, но лишь на миг. Даллон быстро возвращает себе самообладание, хоть тело так и жаждет поддаться на расчетливые манипуляции. — Ты хотел попросить меня о чем-то, — он накрывает ладонь Брендона своей. — Я слушаю тебя. Альфа смотрит на омегу сверху вниз твердым взглядом, призывая на помощь всё своё терпение, весь свой опыт, чтобы не поддаться искушению, тогда как Ури хитро улыбается, прикусывает зубами его палец и тянет на себя, вынуждая убрать руку. — Всё очень просто, — Брендон начинает водить большим пальцем по его члену, намеренно останавливаясь у самой головки и уходя обратно вниз. — Помоги мне избавиться от него. — От кого? — полуговорит-полумычит Даллон, едва заметно толкаясь в кулак омеги. — От суки, которая крутится рядом с Фрэнком. Я хочу, чтобы он… Брендон удивленно вздрагивает, когда на его плечи резко обрушиваются тяжелые ладони. — Опять ты о нём? — рычит Даллон, отцепляя его от себя, но не отпускает, нагибается ниже. Его голос — тверже свинца, взгляд — словно ядовитая ртуть. — Уймись уже, сколько можно? Я выкручиваюсь с делами, трачу уйму времени на дорогу для того, чтобы провести с тобой хотя бы несколько часов, но не получаю ни минуты! Выдержка даёт сбой, и терпение альфы, которое растягивается уже не один день, в конце концов лопается. Даллон держался, как только мог, понимал, чем обернется вот такая вспышка гнева, и предполагал, что услышит от Брендона в ответ, но нервы не железные. — Я не запрещал тебе приезжать, — спокойно, даже расслабленно произносит омега, небрежно дергая плечами, зажатыми в тиски жестких ладоней. — Но и не настаивал, — он снисходительно улыбается и небрежно проводит пальцем по губам альфы. — Ты приезжаешь, потому что сам этого хочешь. Крыть нечем. Провоцируя, Даллон знал на что шёл, поэтому болезненный удар принимает стойко. Брендон спит с ним, позволяет обнимать и целовать, но его настоящее лицо, его истинная сущность так редко проглядывает сквозь колючий панцирь… Однако альфе хватает и этого. Хватает с лихвой, чтобы боготворить его, чтобы биться дальше в запертые двери и ломать бесконечные замки. Он видел, каким Брендон может быть и от него такого уже не может отказаться. — Не отрицаю, — соглашается Даллон, присаживаясь рядом с ним на кровать. Он тянет его к себе и вглядывается в непроницаемые черные бездны зрачков. — Но скажи мне, разве тебе плохо? Рядом со мной, — он двигается еще чуть ближе, словно насаживая себя грудью на безразличие, с которым омега смотрит на него, — разве так уж плохо, ответь? Брендон молчит и, кажется, в своём молчании становится еще дальше, а его шипы — еще острее… Они только глубже входят в беззащитно распахнутую душу альфы, рвут мышцы и артерии, создавая всё новые и новые шрамы. — Оставь их, Брендон. Оставь его, — тихо говорит Даллон, касаясь губами мягкой щеки. — Почему ты держишься за страдания и даже не хочешь попробовать стать счастливым? Ведь я могу подарить тебе весь мир… — А он и так мой, у меня уже всё есть, — простой ответ, который звучит практически сразу же — хуже соли. Он — чистая кислота, выплеснутая на открытую рану. — Всё, Даллон, кроме одного. Но я получу и это. Получу Фрэнка, чего бы мне это ни стоило, — Брендон отодвигается от альфы, подцепляет с пола свои белые шорты и, натянув их, встаёт с кровати. — Так ты поможешь мне? Даллон не до конца понимает, в какой он реальности. Не обращая внимания на свою шипящую, покрывающуюся дырами плоть, он поднимается следом за омегой, хватает за руку и дергает на себя. — Тебя это однажды погубит, как ты не понимаешь?! — чуть ли не кричит он ему в лицо, задыхаясь от бессилия и невозможности достучаться до него. — Опомнись уже, хватит! — Спасибо, папочка, но я не просил меня наставлять, — кривит губы Брендон, назло альфе называя его так, как тот не выносит. — Значит, твоей помощи я не дождусь, я правильно услышал? — Правильно, — резко отвечает альфа, выпуская его руку и делая шаг назад. — Я никогда не стану поощрять то, что вредит тебе. — Отлично, — ядовито улыбается Брендон, сразу же отталкивая его от себя. — Тогда свободен, больше не задерживаю, — он отворачивается к окну и, глядя на зарождающийся за домами рассвет, зло грызет губы. — Брендон… — Даллон ради него затыкает свое самоуважение, кладет руку на плечо, пробуя пробиться, но омега лишь брезгливо стряхивает его ладонь с себя и холодно повторяет: — Свободен, я сказал. Альфа еще какое-то время неподвижно стоит за его спиной, затем молча берет свою сумку, идёт в прихожую и, спустя еще пару минут, Брендон слышит глухой звук захлопнувшейся двери. Одновременно с ним по щеке скатывается солёная слеза. Омега, словно сам ей испугавшись, ловит её и сразу стирает, чтобы перед самим собой можно было сделать вид, что не болит сейчас что-то внутри, не скребёт за грудиной, впуская в сердце ледяную стужу. Он сжимает челюсти, гонит из головы все мысли, однако, стоит на выезде из подземной парковки показаться вишнёвому кадиллаку, как Брендон сам не замечает, как тянет руку к стеклу и прикасается к нему пальцами… — Нахуй, блять, — шипит он, тут же сжимая кулак и разворачиваясь. — Вали, ты мне не нужен. Ты только раздражаешь, — он кидается к шкафу, выуживает оттуда свою сумку и роется во внутреннем кармане. — Сейчас. Сейчас всё пройдёт… Брендон, откинув сумку, усаживается в кресло у низкого стеклянного столика, дрожащими пальцами скручивает косяк и, чиркнув зажигалкой, раскуривает его. Омега разваливается на мягком сиденье, перевесив одну ногу через подлокотник, и вдыхает теплый, успокаивающий дым, чувствуя, как тело постепенно расслабляется. Недавняя ссора с Даллоном отходит на задний план, превращаясь в нечто очень мелкое и совсем незначительное. В прихожей опять хлопает дверь, что-то с глухим стуком падает на пол, а в комнату, сонно зевая и на ходу раздеваясь, заходит Спенсер. — Ты ёбнулся, с самого утра дуть? — морщится омега и машет перед своим лицом рукой, чуя характерный сладковатый запах. — А что такого? — умиротворенно тянет Брендон, опускаясь ещё ниже в кресле. — Какая разница — утро или вечер? На удовольствие это не влияет. Спенсер кидает на пол рубашку, наблюдает за блаженно улыбающимся другом, и, хмыкнув, подходит к нему. — Либо ночь уж слишком удалась, либо не удалась вообще, — с усмешкой замечает он, забирая косяк у Брендона изо рта и делая пару затяжек. — Что из этого ближе к правде? — Ни то, ни другое, — Ури скрещивает руки на груди и укладывается головой на подлокотник, вовсе не желая развивать эту тему. — А поподробнее? — интересуется Спенсер, нависая над ним с косяком меж губ. — А поподробнее — иди в душ, — Брендон упирается в грудь друга ладонью и, забрав самокрутку, отталкивает его от себя. — Сколько их было сегодня? Вся рота? — На хуй пошёл, — огрызается Спенсер, скидывая его руку и выпрямляясь. — Неблагодарная ты скотина, Ури. Я тебе собственную квартиру оставил, а ты мне даже рассказывать ничего не хочешь, — качая головой, он берет из шкафа чистое полотенце и плетётся в сторону ванной. Однако, уже на выходе из комнаты его вдруг останавливает внезапный вопрос: — Кстати, ты еще на связи с теми альфами с границы? — Брендон, не поворачивая головы, делает какие-то пируэты пальцами в воздухе, словно играет на клавишах. — Те нарики, у которых твой Курт нам траву доставал? — Ты про ребят Ханта? — повесив полотенце на плечо, уточняет Спенсер и, получив утвердительный кивок, пожимает плечами. — Были где-то контакты, но после той истории в Эклипсе мы как-то не особо с ними контактировали. Зачем тебе? Там ведь Хант всем заправлял, мы всё делали через него, а эти отморозки особого доверия не внушают. — Отморозки… — тянет в улыбке губы Брендон. — Именно. Я помню, они ёбнутые на голову, и это прекрасно. Состыкуешь нас? — Ты нормальный? — приоткрыв рот, Спенсер ошарашенно таращится на него. — Нафига тебе они сдались? Если трава не устраивает, то я могу… — Трава устраивает, — Брендон выпускает дым вверх и, зажав косяк в уголке губ, принимается теперь уже дирижировать воображаемым оркестром. — Дай им мой номер, скажи, что есть возможность неплохо заработать.***
Фрэнк кидает ключи от гранд чероки выбежавшему на улицу капралу и вслед за Питом входит в здание главного штаба Мэйкона. Вокруг тишина, вышколенные солдаты «Орбиса» несут вахту на своих позициях и нарушают молчание лишь для того, чтобы, приветствуя альф, взять под козырёк. — Зачем мы приехали в такую рань, можешь мне объяснить? — прислонившись к стене в ожидании лифта, зевает Вентц. — Генерал сказал в девять, а сейчас еще даже восьми нет. Говорил тебе, нужно было позже выезжать. — Рано — не поздно, — отвечает ему Фрэнк, расстегивая куртку и стаскивая её с плеч. В действительности, альфа сам был бы рад знать, за каким лешим его еще со вчерашнего вечера начало так сильно тянуть в Мэйкон. После звонка отца он едва смог унять нелепый порыв сесть в машину и выехать в город сразу же, как только нажал кнопку отбоя. Фрэнк всю ночь не сомкнул глаз, даже не прилег, просидев за документами, в которых уже давным-давно была поставлена точка, однако альфа всё продолжал и продолжал листать страницы, крутя колесико мышки и каждые пять минут кидая нетерпеливый взгляд на часы. И, тем не менее, когда, поднявшись на нужный этаж, они прямо из лифта выходят в приемную Фликса, оказывается, что тот уже на месте и даже не один — в кабинете помимо него и Конора Ури также присутствуют главы Санди-Спрингса, Розуэлла, Мариетты, Смирны и Милтона. Как только Фрэнк с Питом появляются на пороге, негромкая беседа замирает, и все, как по сигналу, поворачивают головы в их сторону. — О! — довольно восклицает генерал и вскидывает руку, сверяясь с часами. — Неожиданно, но весьма отрадно, значит, нам не придется ждать. Садитесь, — он кивает на пустые кресла, двигаясь ближе к столу, — раз вы все уже здесь, то незачем тянуть. — Но это ведь не все, — хмурит лоб Фрэнк, вешая куртку на вешалку и усаживаясь. — Где Огаста, Ньюнан? — он окидывает взглядом собравшихся, отмечая, что многих не хватает. — Мы не собираемся их дождаться? — Повторяю, здесь все, — с нажимом на последнее слово говорит Фликс, взглядом вынуждая сына замолчать, но замечает недоумение на лицах остальных альф и нехотя произносит: — Хорошо, тогда обойдемся без предисловий. Дело в том, что, к сожалению, не все из тех, кто обещал Мэйкону поддержку, оправдали оказанное им доверие. Альянс предали. В кабинете ни звука. Альфы застывают в своих креслах, напрягаются, и лица их мрачнеют. Они переглядываются между собой, будто задавая друг другу один и тот же вопрос, который не передашь словами. В глазах — неверие, тревога… гнев. — Кто? — Роджер, что поставил в этой войне на кон саму Мариетту и практически полностью сфокусировал свой автопром на производстве военной техники, тянет руку к горлу и расстегивает верхнюю пуговицу на рубашке. Несколько пар глаз устремляются сначала на него, а затем сразу же перемещаются на Фликса в ожидании ответа. — Ищем, — недрогнувшим голосом сообщает тот, контролируя каждое слово и каждое своё движение. Главное — не показать им собственного беспокойства, не выдать ни одним мускулом на лице неуверенности из-за препаршивейшей ситуации, в которую они попали. — Это требует некоторого времени, и именно поэтому сейчас здесь находятся только те, чья заинтересованность в деле не вызывает у меня сомнений. Каждый из вас рискует и рискует всерьёз. Как и Мэйкон. — И что теперь? — с вызовом спрашивает глава Санди-Спрингса, сминая в кулаке какую-то бумажку и прищуриваясь. — Ты уверял в успешности кампании, Фликс! Ты знал, что у многих из нас — общие границы с Атлантой, а теперь вот так просто заявляешь, что проморгал утечку информации? — Вот только не надо сейчас истерик, Джейк, — осаждает его Айеро, и Фрэнк, слыша, как знакомо звенит голос отца, подбирается. Он настороженно следит за ним, готовый подключиться в нужный момент. Старший прав — паника им совсем ни к чему. — Я лично говорил тебе, что нет никаких гарантий, поэтому не надо жаловаться мне тут, что ты не был предупреждён. Тогда тебя всё устраивало, — Фликс подавляет ярость, осознавая свою правоту и помня о главных задачах. — Однако, я не намерен отвлекаться на бесполезное сотрясание воздуха и собрал вас здесь вовсе не для того, чтобы размазывать сопли. Ситуация на данный момент следующая, — он, наклонившись немного вперед, принимается вертеть в руках ручку. — Мы контролируем большую часть штата, из центров не решен вопрос только с Коламбусом, Джонс-Криком и Саванной, которой сейчас есть чем заняться и без нас… — Два ключевых города — ты считаешь, это мало? — продолжает испытывать терпение Фликса Джейк. — С учётом того, что нас подставили, могло быть и хуже, — влезает Фрэнк, чуя в воздухе запах гари. — Мы успели неплохо продвинуться и, главное, никто пока не знает о том, что мы в курсе предательства. А это — дополнительное время. Мэйкон несет ответственность за всю кампанию и каждого, кто ему доверился, — он делает небольшую паузу, буквально вдавливая альфу взглядом в кресло и заставляя, пусть на мгновение, но отвести глаза. — Мы прикрываем ваши задницы, Джейк, и даём возможность спасти города, которые через несколько лет сдохли бы под прессингом Атланты. Не хочешь вспомнить, почему ваши с ней границы слились, а? — Фрэнк выкидывает главный козырь, побить который нет шансов ни у кого из присутствующих. У Джейка — в том числе, потому он с напускным пренебрежением закатывает глаза и отворачивается, а Айеро хмыкает: — Ну вот и нехер выёбываться. Фликс исподлобья следит за тем, как Фрэнк в два счёта разносит альфу под ноль, и усмехается про себя, внезапно испытывая некоторое облегчение. Пожалуй, впервые в жизни он действительно чувствует, что не один. Впервые очевидная сила сына не вызывает в нём ревности и желания соперничать. Фрэнк ударил туда, куда следовало и сделал это красиво. Возмущение по поводу роста территорий Атланты кипит не первый год, но только кто бы посмел заикнуться? Любой, даже самый крупный город Джорджии — ничто по сравнению с огромной столицей. Многие из них еще несколько лет назад имели свою границу, а с Атлантой их разделяло достаточно внушительное расстояние, заполненное небольшими поселениями. Теперь же этих городишек становится всё меньше, а соседей-центров у столицы — всё больше. — Полагаю, этот вопрос мы решили, — едва заметно кивнув сыну, Фликс снова берет поводья в свои руки. — Теперь же, если больше никто не хочет высказаться, — он выдерживает небольшую паузу, после чего с усмешкой продолжает: — Очень хорошо. Так, вот. Ждать мы больше не будем, навестим Атланту уже на этой неделе. Фликс вкратце излагает свой план, наблюдая за тем, как на ничего не выражающих лицах альф постепенно начинает проскальзывать заинтересованность. Удивленными выглядят даже Фрэнк с Питом, которые, хоть и знали о смене вектора наступления, но, как и для остальных, подробности открылись им лишь сейчас. Айеро говорит быстро, чётко, не отвлекаясь на лишние детали, но, при этом, не упуская ничего важного. К концу его речи спокойствие в атмосфере значительно повышается, равно как и настроение вернувших себе уверенность альф. — Ну вот, собственно, и всё, — глянув на время, Фликс ставит точку в своем монологе. — Сегодня к вечеру к вам прибудут наши офицеры, как я уже сказал, они займутся организацией рейдов и будут на связи с центральной базой. Прошу четко следовать их инструкциям и не вносить никаких изменений, — Айеро поднимается и обводит глазами альф. — Вопросы? — То есть, я верно понимаю, что ты предлагаешь продолжить всё то, что вы делали летом у них на границах, увести все силы от центра, а затем по нему ударить? — уточняет Роджер, в глубине души радуясь, что массового штурма пока не планируется. — Эффект неожиданности, так? — Ну, если обобщить, то да, — провернув ручку в пальцах еще пару раз, Фликс с тяжёлым стуком опускает её на стол. — У нас есть рабочая схема, не вижу смысла от неё отступать. Вы должны быть готовы в любой день — будь то утро, вечер или ночь. Сигнал будет поступать за час до планируемого наступления от меня, Фрэнка или Питера. Только мы втроём, ясно? Тишина. Альфы оглядываются друг на друга, согласно кивают. По сути, от них мало что требуется — следовать установленному плану и не допускать проволочек. Как и обещал, Мэйкон практически всё взял на себя.***
— Не знаю, как насчёт продолжения рейдов, — Пит закидывает руки за голову, разводя локти в стороны, — но с тем, чтобы единолично контролировать кто и когда совершает атаку — это, конечно, генерал неплохо придумал. Абсолютной уверенности пусть и нет, но риск того, что информация уйдет на сторону — минимальный. — Всё это опасно, — включив левый поворотник, Фрэнк смотрит в боковое зеркало и перестраивается в соседний ряд. — Раньше у нас было время, мы могли месяцами отсиживаться, а потом в подходящий момент наносить удар, и эта тактика приносила неплохие результаты. Теперь у нас нет возможности тянуть, придётся выползать чаще, а это уже слабо похоже на стихийные набеги кочующих пиратов. — Да уж, тут не поспоришь, — соглашается Вентц. — Но всё равно, пока мы не вычислим предателя, любой другой вариант — еще хуже. — Хер знает, куда ещё хуже, — Фрэнк барабанит пальцами по рулю, выбивая какой-то ритм, пока они стоят на светофоре. — Отец не поставил в известность Берта. Даже его, блять, подозревает, а это, скажу я тебе — уже хуйня полная, потому что именно на его помощь была основная ставка. — Даже! — фыркает Пит, которого корёжит от одного упоминания об этом альфе. — Как раз тут совсем не «даже». Он сильно мутный, мне вообще до сих пор его мотивация не совсем… Слушай, куда мы едем? — Пит отвлекается от своей презрительной тирады и всматривается в строения за окном. — Зачем ты через центр поперся? Нам же в объезд быстрее… — Заедем куда-нибудь, поедим, — отвечает Фрэнк, нажимая на газ и вновь трогаясь с места. В груди как-то странно, ему кажется, что он опаздывает. — Да ты гонишь, — тянет Пит, вытаскивая руки из-за головы и обескураженно глядя на Айеро. — Я в штабе тебе предлагал в столовую зайти, ты сказал, что не голодный! Фрэнк не отвечает, он увеличивает скорость и покусывает согнутый указательный палец, щурясь от белых вспышек перед глазами. Он не собирается ничего объяснять и искать логику в своих словах тоже не будет. В голове слово «надо» режет мозг, давит на виски, реальной головной болью распространяясь в область глаз и переносицы. Альфа уже чувствует, как начинает противно сводить зубы, а зрение теряет фокусировку, когда Пит вдруг ни с того ни с сего толкает его в плечо. — Стой, стой! Остановись! Не прекращая лупить Фрэнка, он опускает окно и дергается, чтобы высунуться в него, однако неловко плюхается обратно на сиденье, заблокированный ремнем безопасности. — Ты с головой дружишь, нет? — Айеро, который с перепугу решил, что чуть не въехал во что-то, тормозит и непонимающе таращится на чертыхающегося друга. — Чего орешь? — Вон! — Пит хватает его за ворот куртки и рывком тянет к себе, заставляя посмотреть в своё окно. — Видишь? Там у входа в торговый центр!.. — Да где? — Фрэнк высматривает в снующей туда-сюда толпе то, что могло привлечь внимание Вентца, и внезапно замирает. Разум проясняется, боль в момент отпускает… Становится слышно только сердце. Айеро оседает обратно на сиденье и медленно переводит взгляд на Пита. Тот не дышит.***
Кусая обветренные губы и пряча руки в карманы куртки, Джерард неотрывно следит за тем, как Патрик, прислонившись к рекламному столбу, докуривает сигарету. Омега улавливает совсем слабый ментоловый аромат и успевает зацепиться за мысль о том, что было бы совсем не плохо, если бы эта сигарета оказалась бесконечной. Время от времени на запястье Патрика мелькают часы из-под рукава, и Джерард будто слышит, как их стрелки колоколом отбивают исчезающие минуты. Ему страшно, его знобит, а непрекращающаяся тошнота постоянно напоминает о маленькой жизни, что пока еще теплится внутри. Пока ещё. Через несколько часов недомогание исчезнет, а вместе с ним и этот крошечный огонёк. От этой мысли, желудок гадко скручивает. — Ты чего горбишься? Плохо? — Патрик выкидывает бычок в мусорку и с беспокойством осматривает Джерарда. Вопрос не из самых умных, но Стамп сам сейчас в каком-то ином измерении. Он нервничает, переживает, виня себя за то, что не может предотвратить неизбежного, что не имеет права в наглую влезть в жизнь Джерарда и помешать ему совершить ошибку. — Огнестрел болит, — негромко отвечает Уэй. — Перестарался с винтовкой. И не сказать даже, что это совсем уж не так, потому что плечо он на самом деле нагрузил сегодня больше, чем следовало бы, но только всё это — лишь незначительное неудобство. Действительно больно ему гораздо глубже. Стамп поджимает губы, неодобрительно качнув головой, но до комментариев дело не доходит, потому как со стороны дороги неожиданно раздаются громкие сигнальные гудки, которые привлекают внимание практически всех вокруг. Патрик с Джерардом — не исключение. Они одновременно оборачиваются, и в следующий момент у Стампа весь дух улетает к пяткам. Он, как во сне, видит открывающуюся дверь черного внедорожника, выскакивающего из-за неё Пита, а там, в глубине машины, ухмыляющегося у руля Фрэнка. — Боже… — вырывается у остолбеневшего омеги. — Блять, — звучит сбоку куда более прозаичное, а в Патрика резко врезается развернувшийся спиной к альфам Джерард. У него безумные глаза, на лице паника, и до Стампа не сразу доходит, что он собирается сбежать. — Ты чего делаешь? Не дури! — шипит на друга Патрик, глядя то на него, то на приближающегося Пита, и чувствуя, как собственное дыхание отказывается подчиняться. — Там Фрэнк, Пат! — паникует Джерард и дрожит так, что омега едва разбирает его слова. — Откуда он… Он же всё поймёт, он догадается! — Догадается, если ты продолжишь сходить с ума! Возьми себя в руки, не крутись! — Патрик хватает психующего Джерарда за локоть и с силой прижимает к себе, успокаивая его, а заодно и себя. Три месяца. Три гребаных месяца разлуки заставляют его робеть, как никогда и ни перед кем ранее. Патрик невольно сжимает пальцы на руке Уэя сильнее, потому что ноги словно не родные — они немеют, подламываются, не держат вовсе. — Чёрт, я думал привиделось! — Пит останавливается в паре шагов от них и не может отвести глаз, прикованных к Патрику. Он даже моргнуть не решается, будто, вопреки сказанному, всё еще не до конца верит в эту внезапную встречу. Находясь от своего омеги на расстоянии он, возможно, еще и мог руководствоваться здравомыслием, но, стоило только мельком увидеть его в толпе, как рука сама потянулась к двери. Патрик отвечает ему тем же. Не Джерарда уже держит, а сам за него держится, пытается соединиться с реальностью и вписать в неё образ альфы. Ощущение, будто между ними пролетела целая вечность. — Что вы… Вы как тут? — осторожно спрашивает Уэй, испытывая некоторую неловкость, когда его опора в виде Патрика исчезает. Он выглядывает из-за Вентца и видит, что джипа на дороге больше нет. — Фрэнк уехал? Пит еще некоторое время безмолвно ласкает взглядом Патрика, а потом хмыкает и переключает внимание на Джерарда: — Машину поехал ставить, сейчас подойдёт. — Подойдёт? — чуть ли не по слогам повторяет омега голосом, в котором тает шаткая надежда. — Но… — Вы же не откажетесь составить нам компанию за обедом? — быстро говорит Пит, широко улыбаясь и едва уловимо кивая Рою, что стоит вместе с охраной Джерарда чуть поодаль. — Пойдёмте внутрь, нечего мёрзнуть. Они заходят в здание торгового центра, и Уэй уходит немного вперед, нервничая и раздумывая о том, как быть дальше. Проблема появилась из воздуха, перевернув всё вверх дном. Во-первых, до приёма у врача остаётся всего час и несмотря на то, что клиника здесь совсем рядом, Джерард сильно сомневается, что он теперь туда успеет. Телефон у Патрика, и как незаметно позвонить, попробовать немного отодвинуть время, омега понятия не имеет. Во-вторых, как вести себя с Фрэнком, чтобы себя не выдать — тоже тот еще вопрос. Джерарду кажется, что у него на лбу всё написано, и альфа непременно обнаружит, что от него что-то скрывают. Еще и тошнит от страха только сильнее… Омега сжимает в кулаки ладони, спрятанные в карманах куртки, и старается поглубже дышать. — Третий этаж и там до конца, — говорит Пит, обращаясь к Джерарду, а сам притормаживает и, поравнявшись с приунывшим Патриком, аккуратно берет его за руку. — Малыш, клянусь, мы были здесь проездом, в центре оказались случайно… Омега слегка прикусывает губу, ощутив приятное волнение в животе, когда теплые пальцы Вентца сжимаются вокруг его, но обиженно дуться всё равно не прекращает. — Какая разница, проездом или нет? — в другой раз он отдернул бы руку, но сейчас не находит в себе сил этого сделать, продолжая безвольно нежиться в долгожданном прикосновении. — Когда мы вчера говорили по телефону, ты даже не обмолвился, что вы будете где-то рядом. Видимо, так сильно хотел увидеться. — Ну что за ерунду ты выдумываешь? — Пит отпускает его ладонь и прижимает за талию к себе. — Я не предполагал, что такой шанс появится, и решил не тревожить тебя понапрасну. — Звучит, как отговорка, — Патрик теряется между своей справедливой обидой на альфу и отчаянным желанием прильнуть к нему еще ближе. — Джерарду Фрэнк тоже ничего не сказал, как видишь, так что будь это отговорка, то мы могли бы просто проехать мимо, логично? — резонно замечает Вентц и, практически прижавшись губами к его уху, шепчет: — Я дико скучал, и просто подыхаю, как сильно хочу тебя поцеловать. Приятный трепет ползёт от диафрагмы вниз, и омега почти ненавидит мельтешащих вокруг людей, мешающих им прямо сейчас полноценно насладиться встречей. Он тихонько вздыхает и старается сконцентрироваться на плетущемся впереди Джерарде, которого на некоторое время совсем упустил из внимания. Патрик отцепляет Пита от себя, берет его за руку и ускоряет шаг, чтобы хоть немного нагнать погруженного в свои явно невеселые мысли омегу. Когда они заходят в тихий, милый ресторанчик, к ним тут же подбегает симпатичный администратор и спешит забрать у них верхнюю одежду. Передав её двум официантам, он без лишних вопросов ведет гостей в одну из отдельных комнаток, расположенных в конце довольно большого, но уютного зала. Внутри обнаруживается широкий стол и два мягких диванчика, установленных вдоль его сторон. — Прошу, располагайтесь, — приглашает администратор и, коснувшись боковины стола, улыбается Питу. — Мистер Вентц, ресторан закрыт, как вы и просили, так что отдыхайте, вас никто не побеспокоит. Задернув тяжелую штору, молодой человек уходит, а Джерард, продолжая витать где-то не здесь, по инерции идет к диванчику, который выбрал Патрик. Однако сесть ему не позволяют. — Э-э, нет, чудо, это место Пита, давай уступим его ему, — омега чувствует широкую ладонь на свой талии, слышит голос, отзывающийся в каждой клеточке тела и, резко развернувшись, с головой окунается в тепло ореховых глаз. — Ты же не против? Руки Фрэнка крепко держат его, но Джерарда это не спасает. Он будто падает с обрыва, теряет опору под собой и камнем летит вниз. Даже зная, что альфа в любую минуту может появиться, омега, как оказалось, не был готов встретиться с ним вот так, лицом к лицу. Шок, паника — перед Фрэнком Джерард весь, как на ладони. — Прости, я не хотел тебя пугать, — тот выглядит сбитым с толку, не ожидав, что его появление вызовет у Джерарда такую сильную и отнюдь не самую позитивную реакцию. Он отпускает его и усмехается: — Похоже, сюрпризы не по моей части. — Нет, ну почему, — Джерард вспоминает слова Патрика и старается справиться со своим волнением, — как раз сюрпризы вам очень хорошо удаются, — он находит в себе силы ехидно улыбнуться. — Вот да, — вторит ему Стамп, с готовностью цепляясь за больную тему, и глядит на то, как Джерард усаживается на свободном диванчике. — Сваливаетесь, как снег на голову, ни о чём не предупреждаете… А, может, у нас планы были? Может, встреча какая-нибудь? — Какая это у тебя была встреча? — Фрэнк, опустившись на сиденье рядом с Джерардом, внимательно смотрит на него. Хоть вопрос и задан в шутливой манере, концентрация корицы в воздухе существенно усиливается. — Да слушай больше, — Пит, который за милю чует провокацию, безмятежно закидывает ногу на ногу и запускает руку Патрику под рубашку, принимаясь поглаживать его поясницу. — Это нам так высказывают за то, что мы не предупредили о своем приезде. — Ты, правда, не говорил, что будешь в Мэйконе, — тихо произносит Джерард и незаметно отодвигается от Фрэнка чуть дальше, замечая, что тот заинтересованно поводит носом в его сторону. — Мы приезжали к отцу, а с ним планировать что-то нереально. Вы бы ждали, дергались… — без особого энтузиазма отвечает Айеро и, наморщив лоб, наклоняется к его шее. — Никак не пойму, это парфюм какой-то? — А?.. — омега вздрагивает, машинально кидает испуганный взгляд на Патрика, и, не придумав как выпутаться, пожимает плечами: — Нет, с чего… вдруг? — он пытается вести себя непринужденно, но всё равно запинается, когда Фрэнк, недоверчиво качнув головой, принюхивается. — Нет? — альфа почти засовывает нос в его волосы и делает глубокий вдох, пропуская показавшийся непривычным аромат в лёгкие. — Странно… — Фрэнк ведет носом ниже, отчетливо чувствует мягкие, сливочные нотки в ярком запахе омеги. Очень теплые, очень приятные. — Видимо, я так сильно соскучился по тебе, что ты теперь даже пахнешь для меня ещё вкуснее, — он берет руку растерянного Джерарда в свою, быстро, словно вор, тянется к его виску и оставляет на коже короткий, но до краёв пропитанный нежностью поцелуй. Патрик, наблюдая за ними со своего места, утыкается губами в кулак и закусывает язык, чтобы не завопить. Эта картина невозможно трепетная, но, в то же время, невыносимая. Стампу тяжело быть свидетелем того, как Фрэнк мгновенно реагирует на изменения в Джерарде, как он тянется к нему и недоумевает, думая, что сам ошибся. Патрику становится нестерпимо его жаль, хочется наплевать на всё и прямо здесь и сейчас рассказать ему правду, которую Уэй так жестоко от него скрывает… Но только потом он смотрит на Джерарда, что с каждой минутой выглядит всё более убито, на его дрожащие губы и уже близкое к обмороку состояние, пока Фрэнк наслаждается его ароматом… — Так, мы будем сегодня что-то заказывать или нет? — Патрик хватает меню и принимается яростно его листать. — Я есть хочу, не обедал еще. Омега врет, у него на еду глаза не смотрят, но, если сейчас он чем-то не займет свой рот, то нет никаких гарантий, что в итоге не сорвется и не наговорит лишнего. Он не должен. Не имеет права.***
— Мистер Вентц, вам виски, как обычно, безо льда или будут другие пожелания? — администратор, который сам принимает у них заказ, замирает с ручкой у блокнота и улыбается, глядя на Пита. — Всё, как обычно, Вик, спасибо, — альфа сдержанно благодарит его и старается не замечать кривую ухмылку Фрэнка в этот момент. — Скажи, пусть несут всё сразу, чтобы потом не сновали тут туда-сюда. — Да, конечно, — не прекращая лучезарно улыбаться, омега слегка наклоняет голову и испаряется за шторами. — «Мистер Вентц, вам виски, как обычно, или будут другие пожелания?», — копируя администратора, Патрик сердито перелистывает барное меню и, так ничего и не выбрав, откидывает его от себя. — В этом городе вообще остались омеги, которые тебя не знают? — он плюхается на спинку диванчика, переплетая руки на груди. — Малыш, я люблю этот ресторан, а Вик тут давно работает, — отмахивается Пит, игнорируя очередную выразительную гримасу Фрэнка. — Ты что, так и будешь продолжать воевать со мной сегодня? — хохотнув, Пит обнимает его за плечи и берёт отброшенное им меню. — Что за дела? Я, уезжая, оставлял котенка, а теперь возвращаюсь, и нахожу тигра… — Не заливай, — фыркает Патрик, однако позволяет придвинуть себя поближе и сам устраивается у альфы под боком. — Вот уж кем-кем, а котенком я никогда не был. Пит смеётся, что-то миролюбиво бурчит в ответ и полностью переключает внимание омеги на напитки, надеясь, что с третьего захода ему, наконец, повезет подобрать что-то, что пришлось бы тому по вкусу. — Ты точно больше ничего не хочешь? — хмыкнув над тем, как Вентц ужом вьется над Патриком, Фрэнк поворачивается к задумчивому Джерарду и кладет ладонь ему на коленку — их допустимый максимум, пока идет обслуживание. — Ты заказал только воду. — Точно, — кивает омега, опуская взгляд на его руку и случайно цепляя глазами циферблат наручных часов. Внутренности подбрасывает вверх, когда он видит, как поблескивающие золотом стрелки сходятся на двенадцати. Он нервно сглатывает и косится на сумку Патрика, в которой тот обычно оставляет свой телефон. Со стороны общего зала стучат. Пит, оторвавшись от спора с Патриком на тему того, какое вино больше подходит к заказанной омегой рыбе, кричит, чтобы входили и, спустя пару минут, их стол оказывается полностью заставленным едой. — Джи, может, хотя бы салат? — Фрэнк с жалостью смотрит на одинокий стакан воды с лимоном, который стоит перед омегой. — Или, давай, со мной вместе поешь? Альфа двигает к нему ближе свою тарелку, а у Джерарда кровь от лица отливает, когда насыщенный аромат говядины средней прожарки касается его ноздрей. Желудок тут же сводит, и к горлу подступает тошнота. Омега дрожащими пальцами касается переносицы, прикрывает глаза и, мотая головой, на ощупь отодвигает другой рукой тарелку от себя подальше. Позыв сильный, но если Джерард сейчас рванет в туалет, то вопросов потом не оберешься. — Ой, нет, Фрэнк, убери это от него, пусть воду пьёт, — быстро приходит на помощь другу Патрик, видя, как меняется лицо альфы. — Он вчера немного перебрал с ликёром… Не рассчитал малость, — омега заставляет себя засмеяться и надеется, что в его смехе не слышно истерических нот. — Джи… — на лице Фрэнка замешательство, а в глазах явное недовольство. — Тебе алкоголь не идёт, зачем ты? — Вкусно было, — давит из себя Джерард. Он благодарно глядит на Патрика и немного выдыхает, когда Айеро, продолжая с укором смотреть на него, отставляет мясо подальше. — Я не заметил, как накрыло. — Чёрт, а я всё думаю, чего ты такой бледный, — Фрэнк проводит рукой по его щеке и с беспокойством заглядывает в глаза. — Чем тебе помочь? — Перестань переживать для начала, я не при смерти, — пытается отшутиться Джерард, чтобы разрядить напряженную обстановку и увести от себя излишнее внимание. — Никакой катастрофы, просто теперь буду лучше знать свою норму. Омега, собравшись с силами выпрямляется, чтобы выпить воды, но застывает, услышав, как в сумке Патрика начинает вибрировать телефон. Стамп тоже на миг цепенеет, но быстро приходит в себя и поспешно лезет в сумку за трубкой. Вибрация прекращается. — Кто звонил? — напрягается Пит и пытается заглянуть омеге через плечо. — Не знаю, я не успел ответить, — бормочет тот, шаря вслепую по кнопкам, чтобы выключить мобильник. — Там должен был высветиться номер, — допытывается Вентц, ощущая хорошо знакомые отголоски ревности. — Кто это, Пат? — Да говорю тебе, не знаю. Ошиблись, наверно. Телефон тем временем снова звонит, и Патрик, понимая, что нужно ответить, сжимает его в руке и выходит из комнатки. — Так, — недобро смотрит ему вслед Пит. С громким стуком отложив вилку, он поднимается и идет за ним. Вжавшийся в спинку дивана Джерард тоже дергается с места. Он знает, что это звонят из клиники и не желает становиться причиной проблем друга, однако Фрэнк вовремя хватает его за капюшон худи и заставляет сесть обратно. — Они сами разберутся, Джи, не лезь, — он обнимает его рукой за талию, удерживая рядом, но омега не унимается. Он снова пробует встать и побежать Патрику на помощь, но потом его нос вдруг опять улавливает запах говядины, и Джерард со стоном оседает на диванчик. — Вот, видишь… Потому что не нужно никуда бегать, — Фрэнк заботливо расстегивает его толстовку и прижимает омегу к себе. — Блин, это надо было так нахлебаться… Он садится чуть боком, устраивает Джерарда на своей руке, а другую просовывает под его футболку и принимается медленно, очень бережно поглаживать живот. Уэй замирает. Он опускает глаза, смотрит на ладонь альфы, плавно двигающуюся под тканью, и едва не умирает от того, как миллион совершенно разных чувств и эмоций накатывают разом и изнутри, и снаружи. Оторопь и блаженство, замешательство и умиротворение, паника и абсолютная эйфория… — Так лучше? — Фрэнк неожиданно оказывается у самых его губ и, не дожидаясь ответа, прижимается к ним своими. Мир зависает для них в одной точке, останавливается в своей волшебной бесконечности. Джерард с готовностью застревает в ней, мечтает потеряться навечно. Он оплетает рукой шею альфы и полностью растворяется в его поцелуе, по-прежнему ощущая теплую ладонь на своём животе.***
— Пит, ну хватит уже, прошу, — скулит Патрик, зажатый альфой у раковин в туалете, куда залетел, не предполагая, что тот окажется общим. — Какая разница, кто это звонил? Там ничего особенного, клянусь. — Если ничего особенного, то почему нужно устраивать из этого тайну? — Вентц нависает над ним и вынуждает отклониться ниже. — Ты же сам провоцируешь меня на сомнения. Зачем ты сбежал? Патрик понимает, что он прав и потому не возмущается, представляя, что бы сам испытывал, если бы оказался на месте Пита. Телефон в руке продолжает вибрировать, терпеть напряжение и нервозность последних дней, а сегодняшнего — в особенности, становится просто невыносимо. Хочется снять с себя этот груз, довериться кому-то, поделиться и перестать придумывать оправдания, но… Он не должен. Не имеет права. Патрик путается, воюет внутри сам с собой, не зная, как поступить, но в конце концов совесть всё же перевешивает, и он решает раскрыть только часть правды. — Да не сбегал я, просто вышел поговорить, потому что не удобно было там, — он мнётся еще пару секунд, прежде чем произнести: — Это из клиники звонили. Готовый уже к чему угодно Пит, услышав такой ответ, настораживается. — Что еще за клиника? — Ну обычная клиника, — Патрик опускает взгляд до уровня шеи альфы и принимается разглаживать подвернутый воротник его темно-серой водолазки. — Для омег. — Зачем? Ты что, заболел? — встревоженно спрашивает Вентц, обхватывая пальцами его подбородок и приподнимая вверх. — Да нет же, — Стамп кладет ладонь ему на грудь в успокаивающем жесте. — Обычный плановый осмотр. У нас была запись на сегодня, вот они и звонят. Вентц, не отпуская подбородка омеги, внимательно смотрит в его глаза, будто пытаясь прочитать мысли и найти в них подтверждение его слов. — Пат, это правда? — серьезно спрашивает он. — Не врешь, как обычно? — Ну конечно правда, зачем мне это выдумывать? — Патрик мягко берет его руку, отводит от своего подбородка и прижимается к нему, обнимая за шею. — Я ведь проверю, — предупреждает Пит, сцепляя руки вокруг талии омеги и едва касаясь губами его губ. — Сколько угодно, — с легкостью отвечает Патрик, намеренно не разрешая себя поцеловать и тем самым провоцируя альфу на более решительные действия. Эту тему надо быстрее закрыть, а они в туалете одни, никто не войдет сюда… Омега так сильно соскучился, так истосковался, что не воспользоваться подвернувшейся возможностью было бы настоящей глупостью. Альфа моментально ведется на удочку и не даёт Патрику долго себя дразнить. Стиснув его в своих руках, чтобы не вертелся, он вжимается в его губы и сразу идет напролом. Давит, прокладывает себе маршрут языком, не допуская никакого сопротивления, а ладонями несдержанно бродит по телу омеги. Распалять друг друга им ни к чему, оба и так заведенные уже дальше некуда. Всё то время, что они сидели за столом, Пит ощущал нетерпеливую дрожь Патрика и, идя сюда за ним, он заранее знал, чем всё закончится, поэтому тратить время на долгие прелюдии не собирается. — У тебя что, скоро течка? — спрашивает Пит понизившимся голосом, чувствуя, как омегу ломает, и втягивает в себя его глубокий, концентрированный аромат. Тот набирает силу, раскрывается слишком быстро, совсем как в ту ночь, когда они с Патриком впервые встретились. — На днях, — тяжело дыша и пересчитывая пальцами кубики пресса альфы, отвечает Стамп. — И говорю сразу, я не собираюсь проводить её на таблетках. — Что это значит? — Пит отрывается от его шеи, на которой только что оставил пару бурых засосов и непонимающе моргает. — Я приеду к тебе, — прямо заявляет Патрик, зажимая пальцами кожу под его водолазкой. Вентц мрачнеет. — Нет, не приедешь, — он хватает начавшего тут же возмущаться омегу за руки и, крепко сжав запястья, вынуждает выслушать себя: — Малыш, нет. Я запрещаю тебе даже близко подходить к базе, слышишь? Это небезопасно. Патрик дергает заблокированными руками, высвобождает их из хватки Пита и с вызовом кидает ему в лицо: — Значит, найду себе кого-то ещё! Пауза длится не больше пяти секунд. — А ну повтори, — шипит Пит, встряхивая омегу и вонзаясь в него уничтожающим взглядом. — Что ты сделаешь? — Найду другого, — четко, выделяя каждое слово, издевается тот и скользит языком по уголку губ. — Если ты меня не хочешь… — Гадёныш, — рычит альфа, срываясь с катушек и полностью теряя самообладание. Он тащит Патрика за собой в кабинку, захлопывает дверь и буквально впечатывает его в стенку. — Ты специально это делаешь, да? — хрипит Пит, возясь с пуговицей на джинсах омеги, и едва не выдирает её с корнем от злости, смешанной с возбуждением. — Всё играешься… Патрик еле стоит на дрожащих от желания ногах, сходит с ума от животной ярости альфы и добровольно отдает ему себя на растерзание. Опираясь лопатками о стену туалетной кабинки, он подается бедрами вперед, облегчая Питу задачу, позволяет развернуть себя и прижать к холодному кафелю… Он выставляет перед собой ладони, прогибает поясницу и еле слышно стонет, ощутив, как жесткие пальцы почти грубо стаскивают с него джинсы и сдавливают ягодицы. — Хочу тебя, — сбивчиво шепчет он, потираясь о пах альфы, — умираю, как хочу. — Тебя бы ремнем отходить, — Пит прижимается к нему, прикусывает за мочку уха и скользит головкой напряженного члена меж влажных от смазки ягодиц. — Как же ты любишь это… Выведешь сначала, а потом… — он резко двигает бедрами вперед, врываясь в ждущее его тело и жмурясь от вибрации внутри, которой отзывается низкий стон Патрика. — Ох, Пат… Все мысли в одночасье вылетают из головы, а ослепительное наслаждение мурашками катится по коже. Вентц накрывает ладони омеги своими, переплетает их пальцы, с блаженством вспоминая, каково это — быть внутри него. Патрик выгибается правильно, сжимает его в себе именно так, как надо и с готовностью отзывается на любое его действие. Скорость, сила — с ним Пит не всегда понимает, кто это всё, на самом деле, контролирует, кто кого ведет. Ощущение, что они оба словно угадывают желания друг друга, заранее чувствуют, что другому нужно… — Боже, как же хорошо… — полушёпотом тянет Патрик, теряя себя в удовольствии, которое дарят резкие, быстрые движения альфы. — Только с тобой так хорошо… Только ты… Сил говорить дальше не остается, но Пит всё понимает и так, потому что… Только ты — кислород в моих легких. Только ты — кровь, что заставляет сердце работать. Только ты — вся моя жизнь.***
Джерард, пригревшись у Фрэнка на плече, забывает о времени. Он чуть ли не мурлычет в его объятиях, пока альфа рассказывает ему какие-то армейские байки, вспоминает, как ухаживал за собаками в части и мечтал выучиться на ветеринара… Как вместе с Чарли в прошлом году выбирал новых щенков для охраны особняка… Омега слушает его с удовольствием, не перебивает, сам не замечая, как бессознательно удерживает лежащую на своем животе татуированную руку. Касается её так, словно та — проводник между ними троими. — Никак не могу надышаться тобой сегодня, — закончив очередную историю, Фрэнк зарывается носом в его волосы и глубоко вдыхает, а спокойствие Джерарда за секунду улетучивается. Он надеялся, что вопрос о его запахе сегодня больше не поднимется, и теперь опять начинает нервничать. — Твой запах — это рай какой-то. — Он такой же, ты просто подзабыл, — надеется выкрутиться Джерард и даже смеётся, но Фрэнк, продолжая собирать аромат с его волос, отрицательно качает головой. — Я никогда его не забываю. Чей угодно, но не твой, — в его голосе слышится такая непоколебимая уверенность, что омега уже опасается что-либо дальше говорить на эту тему, чувствует, что в итоге сам себя загонит в угол. Он судорожно соображает, куда бы развернуть беседу, о чем завести разговор, чтобы уйти с опасного направления и внезапно, сам от себя не ожидая, выдает: — Фрэнк… я могу задать вопрос? — Какой? — напрягается альфа, предполагая, что Джерард снова заведет разговор о войне, но только тот очень странно, очень внимательно смотрит на него и тихо, будто опасаясь чего-то, отвечает: — Это касается Чарли. — Моего Чарли? — Фрэнк заметно приободряется. — Ну конечно спрашивай. — Твоего… — еле слышно повторяет Джерард и опускает глаза. — Ну да… Знаешь, я наблюдал за ним и обратил внимание на кое-что… Может, глупость на самом деле, но… — он неуверенно замолкает и перебирает пальцы на руке Фрэнка, вдруг испугавшись и утратив смелость продолжать. — На что ты обратил внимание? — Айеро несильно двигает пальцами, которые Джерард, увлекшись, пытается закрутить на подобие косички. — Он, — омега оставляет пальцы альфы в покое и решается. — Он очень сильно похож на… — Он мой брат, Джи, — слишком легко, слишком беззаботно произносит Айеро, избавляя Джерарда от мучений. — Ты прав, он действительно внешне пошел в отца. — Но… — омега даже теряется от его прямоты и, словно рыба, хватает ртом воздух. — Как же так? Кто его папа? Почему он живет не с вами, а с Иэном? — Для безопасности, — Фрэнк отнимает руку от живота Уэя, берет со стола свою недопитую содовую и делает глоток, из-за чего Джерарду сразу становится понятно, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, тема для альфы всё-таки не из простых. — Это долгая история, чудо, но, если вкратце… — он отставляет стакан, нащупывает в кармане сигареты, но потом отчего-то передумывает и возвращает ладонь обратно под футболку Джерарда. — Папа Чарли работал у нас в медпункте, года два или три, не помню уже точно сколько. Однажды я увидел их случайно с отцом, но поначалу не придал значения, думал, это что-то по делам части… Но в итоге оказалось, что между ними совсем другие отношения. — Они встречались? — уточняет Джерард. — Я бы не назвал это так, — Фрэнк усмехается. — Их объединяла только постель, но я до сих пор не могу понять, почему отец выбрал именно его и почему это все длилось так долго. До Ника и после у него были только одноразовые встречи… — альфа задумывается, видимо вновь пытаясь отыскать ответ на свой неразрешенный вопрос. — Ну а Чарли? — напоминает ему Джерард, чуть дернув за форменную кофту. — А, да, — спохватившись, Фрэнк выплывает из своих мыслей. — Чарли стал итогом их «отношений». Ник забеременел, а, так как тогда мы вечно были в процессе войны, отец посчитал, что ребенок, пусть и внебрачный — это лишнее слабое место, в которое будут целиться и создавать ненужную активность вокруг нашего дома. — Но они же могли заключить брак… — Джерард хмурит брови. — Отцу не нужна была семья. Я тоже считал это странным раньше, но, теперь понимаю, что это из-за твоего папы, — касаясь болезненной для омеги темы, Фрэнк говорит значительно тише. — В общем, он устроил свадьбу Ника и Иэна, потому что не собирался отказываться от ответственности за Чарли, но и создавать себе лишних проблем тоже не хотел, — альфа не уточняет, что отец держит мальчика поблизости еще и на случай того, если со старшим сыном вдруг что-то случится. Джерард молчит, переваривая в голове информацию. Расспросить хочется еще о многом, узнать кучу разных деталей, но он не уверен — стоит ли. Фрэнку нелегко, и проявлять излишнее любопытство кажется неуместным, однако один вопрос омега все-таки задает: — Чарли знает? — Пока нет, — голос Фрэнка становится жестче. — Но я обязательно расскажу ему, когда он станет постарше, и плевать, если отцу это не понравится. Чарли мой брат, и я хочу, чтобы он был рядом со мной. Джерард понимающе кивает, полностью разделяя его мнение на этот счёт. Мальчик безгранично любит Фрэнка, и обрести в его лице настоящего брата — будет для Чарли бесценным. Джерард, конечно, не представляет, какой окажется его реакция относительно Фликса, но ведь альфа к нему неплохо относится, так что, возможно, омежка и сможет понять его мотивы. Уэю вдруг становится грустно. Жизнь — нелепая штука. Она разводит родных, сводит чужих… Брат Фрэнка с рождения живёт рядом с ним и даже не догадывается об их родстве, тогда как его собственный Майки, который по крови с Джерардом никак не связан, наоборот, считает его родным… — Извините, беседа подзатянулась, — Пит с совершенно довольным видом появляется из-за шторы, а следом за ним заходит несколько растрепанный Патрик. Он пытается незаметно одернуть на себе одежду и выглядит очень смущенным. — Кто бы сомневался, — криво усмехается Фрэнк, а Джерард, уловив заинтересованный взгляд Патрика, спешно выпрямляется и убирает руку альфы со своего живота. Он встречается со Стампом глазами и, поджав губы, предупреждающе качает головой. — Вы как? Будете еще есть или сыты уже? — тем временем продолжает развлекаться Фрэнк, дразня Пита. — Захлопнись, — язвит в ответ Вентц. — Уж кому-кому, а не тебе комментировать. Недвусмысленный намек альфы понимает даже Джерард. Он заливается краской и мечтает куда-нибудь провалиться, вспоминая свое активное участие в их разговоре месяц назад. — Думаю, нужно уже собираться, вам же еще ехать, — омега торопливо поднимается и выходит из-за стола, стараясь не сталкиваться взглядом с хитро улыбающимся Питом. — Мы подвезем вас до дома, — Фрэнк выбирается следом за ним и, приобняв, прижимает Джерарда спиной к себе. — Я не готов так быстро отпустить тебя, чудо… … Вопреки желанием альфы, доехать вместе до дома у них не выходит. Они проезжают всего пару кварталов, когда Фрэнку на телефон приходит какое-то сообщение, прочитав которое, он становится мрачнее тучи. — Джи, прости, это не терпит, — альфа, явно пребывая уже где-то не здесь, резко крутит руль, выискивая на обочине место, чтобы припарковаться. — Вам придется возвращаться с Роем. — Что случилось? — с тревогой в голосе спрашивает Джерард и косится на телефон, лежащий у Фрэнка на коленях. — Что-то очень серьезное? — Что-то очень неожиданное, — зло отвечает Айеро и кидает взгляд на зеркало заднего вида. — Пит, прощайтесь, — он мигает фарами внедорожникам охраны, что следуют за ними, и съезжает с дороги, глуша двигатель. Вентц, привыкший к тому, что планы могут поменяться в одну секунду, только удрученно вздыхает. — Вот видишь, — он привлекает Патрика к себе и крепко сжимает в руках, утыкаясь ему в волосы, — об этом я и говорил. Никогда не знаешь, что будет через минуту. Пойдем, — он кивает на дверь, — на улице постоим, пусть побудут одни. Альфа берется за ручку, но тут же слышит низкий голос Фрэнка. — Нет, Пит, вместе выйдем. Там охрана отца, не будем рисковать, — он прячет телефон в карман, поворачивается к растерянному Джерарду и, наклонившись, мягко целует его. — Не обижайся, ладно? — он отстраняется и проводит пальцами по его щеке, проклиная всех и всё за то, что ему приходится оставлять омегу вот так. — Я не обижаюсь, я волнуюсь, — тот перехватывает его руку, изгибая брови домиком. Его тревожит неизвестность, тревожит так резко поменявшийся Фрэнк… Джерард снова видит, как в нем просыпается тот самый зверь, вокруг которого кровь рекой и обглоданные кости. — Нет никакого повода, чудо, поверь мне, — Фрэнк улыбается, стараясь окутать его своей нежностью в прочный кокон, заставить поверить, что все в порядке и угрозы нет. Ему невыносимо видеть, как тот переживает, невыносимо думать о том, какие мысли сейчас лезут в его голову… С каждой новой встречей уходить всё тяжелее. Сегодня почему-то особенно. В груди какая-то странная, необъяснимая тяжесть, какая-то болезненная грусть, которой даже в прошлый раз не было. Фрэнк неопытный в чувствах. Ему сложно распознать знаки, которые безошибочно чует подсознание.***
Пересадив омег в додж к Рою, альфы возвращаются в свой джип и, не сговариваясь, утыкаются взглядом в боковые зеркала, провожая исчезающий в ленте автострады кортеж. Новая разлука — словно тяжелое похмелье для обоих. Неполные два часа счастья пролетели незаметно, а эта горькая минута расставание ощущается бесконечностью. Когда крыша последнего внедорожника растворяется где-то вдали, Фрэнк вытаскивает себя из прострации, отворачивается от зеркала и достает телефон. — Где ты? — резко спрашивает он, услышав в трубке веселый, взволнованный голос. — Да, знаю. Жди там, я сейчас приеду. — Мне не показалось? Я слышал Брендона? — Пит вопросительно глядит на друга, пристёгивая ремень безопасности. — Не показалось, — Фрэнк тоже дергает свой ремень и, заведя двигатель, протягивает Питу мобильник. — На, полюбуйся. Вентц берет в руку его телефон, заинтересованно изучает нечеткое изображение на экране… — Нихуя, — присвистывает он, наконец разглядев фотографию получше. — Вот это «с добрым утром»… — он с ухмылкой вертит трубку, рассматривая черно-белый снимок. — Вот это внезапно… Знаешь, чей номер? — Понятия не имею, — Фрэнк раздраженно дергает носом, вцепляясь в руль мертвой хваткой и давит на газ. — Я даже разбираться не хочу, мне похер. Главное, что эти снимки у кого-то есть прямо сейчас и этот кто-то решил поставить меня в известность.***
Брендон нетерпеливо застегивает молнию чехла от своей ракетки, вешает на плечо сумку со спортивной одеждой и спешит поскорее выйти из раздевалки. Предвкушение съедает, не дает успокоиться и заставляет сердце бешено колотиться. Фрэнк за эти месяцы ни разу не позвонил ему сам, ни разу не приехал, поэтому, увидев двадцать минут назад на дисплее его номер, Брендон едва не закричал от радости. Омега залетает в холл, бросает вещи на банкетку и принимается ждать, беспокойно прохаживаясь взад-вперед вдоль панорамного окна. — Милый! — Брендон срывается с места, как только видит альфу в дверях, бежит к нему навстречу, протягивая руки, и вдруг резко тормозит, на полном ходу врезаясь в его тяжелый, угрожающий взгляд. — Фрэнк, что… — У тебя есть ровно пять минут, чтобы объяснить мне, почему я получаю это, — Айеро только что не бросает в омегу свой телефон и сверлит его глазами, пока тот недоуменно открывает и закрывает рот. — Что ты смотришь на меня? Я задал вопрос, будь так добр, ответь на него. Брендон, всё еще не понимая, но уже ощущая подступающую тревогу, медленно переворачивает мобильник экраном вверх. Одного взгляда на фото хватает для того, чтобы перестать дышать. Животный страх охватывает все его существо, а перед глазами темнеет. Съемка с камер наблюдения во дворе особняка. Он и Даллон. — Фрэнк… — стараясь прийти в чувство, лепечет Брендон и его замершее дыхание, начинает с дикой скоростью учащаться. — Это не… Я не … Я… — он запинается, не зная, как оправдаться и что сказать, когда все факты налицо. В его груди разрастается паника, перемешивается со злостью и обидой, потому что такие снимки мог сделать только один человек. С такого ракурса больше просто некому. — Значит, послушай меня внимательно, — Фрэнк, не дожидаясь, пока Брендон оправится и скажет что-то в свое оправдание, вырывает у него из рук телефон. — Я никогда не требовал от тебя верности и мне совершенно похуй с кем ты шляешься, но если вот это, — он трясет перед носом омеги трубкой, — попадет в газеты, то можешь быть уверен — я расторгну нашу помолвку и никакие деньги твоего отца меня не остановят. — Фрэнк, пожалуйста! — Брендон плачет, пытается взять альфу за руку, но тот отскакивает от него, как от проказы, и продолжает добивать своими жестокими, бьющими в самое нутро словами. — Ты мог притащить его ко мне домой, да даже в мою кровать и развлекаться с ним там, сколько влезет, — шипит Айеро, не догадываясь, что каждая сказанная им фраза острым ножом убивает то немногое человеческое, что еще оставалось в омеге до сих пор. — Плевать. На тебя мне плевать. Во всей этой истории мне даже куда больше неприятно получить от Даллона пинок в спину, а ты… — он презрительно кривит губы и равнодушно машет рукой. — Но уясни одно — я не позволю делать из себя посмешище в глазах моего города и предупреждаю — еще одно такое послание, и следующий наш разговор состоится в обществе твоего отца и папки с документами. Брендон теряет под собой опору и падает на колени. Он рыдает, глядя на расплывающуюся фигуру альфы, что исчезает за захлопнувшейся с громким стуком дверью… Омега ненавидит себя, ненавидит свою жизнь и вообще весь мир вокруг. Он не верит, что все это происходит с ним, отказывается понимать и принимать. В сердце — кровоточащая дыра, в горле — гадкий вкус предательства. Брендон плачет надрывно, громко, но недолго. Слёзы, словно разом закончившись, обрываются. Ури почти рвет молнию на сумке, доставая оттуда телефон, трясущимися руками стучит по экрану и, как только с той стороны вызов принимают, зло цедит: — Если ты еще хоть раз появишься в моей жизни, если хоть один единственный раз, слышишь, ты попадешься мне на глаза — клянусь, я убью тебя. И я не шучу, Даллон. Держись от меня подальше. Не дожидаясь реакции, Брендон сбрасывает вызов и сразу же добавляет телефон альфы в блок-лист. Предал. Даже он его предал. Угли, которые еще совсем недавно были живыми и горячими, стремительно остывают, и их температура понижается до минусовой. Фрэнк столько лет мучил его, изводил и медленно убивал, однако омега терпел, выживал, находя где-то силы и двигаясь дальше, взлетая вверх… Кто бы мог подумать, что Даллону хватит одной секунды, чтобы с корнем оборвать ему крылья… Он не должен был с ним связываться, не должен был доверять. «Организуй мне встречу с людьми Ханта как можно быстрее. Неважно, сколько это будет стоить и куда мне нужно будет для этого ехать» — сообщение улетает адресату, а Брендон соскребает себя с пола и поднимается на ноги. — Я больше не ошибусь, Фрэнк, обещаю.***
Патрик на первом этаже делает чай с тостами им вместо обеда, так как от них Джерарда, как они выяснили вчера вечером, не тошнит. Он негромко подпевает работающему радио и не прекращает улыбаться, вспоминая сегодняшний день. День, которого он боялся. День, который в итоге подарил надежду. — Джерард! — кричит Стамп, подойдя к лестнице и задрав голову вверх. — Все готово, спускайся! — Сейчас, Пат, две минуты, — отвечает ему тот, но гораздо тише. Омега стоит в одних домашних штанах перед зеркалом и, положив руки на живот, смотрит в свое отражение. Он наклоняет голову вбок, медленно проводит по коже ладонью раз, другой, вспоминая, как это делал Фрэнк… Было так приятно, так спокойно и так по-настоящему… Альфа словно тоже чувствовал его там, внутри. Он бессознательно тянулся к нему так трепетно, так осторожно… Джерард прикрывает глаза, продолжает гладить свой живот и, не удержавшись, пробует представить, какой он, их малыш. Может, у него улыбка Фрэнка? Или, может, глаза зеленые, как у самого омеги? Волосы… Джерард отчего-то уверен, что они будут с точно такими же мягкими кудряшками на концах, как и у альфы, и брови… брови обязательно его. А еще… — Джерард, ну остывает же всё! Омега, выдернутый из мечтаний, распахивает глаза, глядит на себя в зеркале и видит, что улыбается. Он отрывает ладонь от живота, тянет руку к губам и дотрагивается до них. В мозгу словно что-то щелкает. Схватив футболку с кровати, Джерард натягивает её на себя и бежит вниз. — У тебя уже не чай, а помои, — ворчит Патрик, вставая из-за стола, и собирается взять кружку омеги в руку, однако тот перехватывает его ладонь и негромко просит: — Пат, дай мне свой телефон, пожалуйста, я позвоню в клинику. Патрик нахмуривается, но телефон всё же достает. — Джерард… — в голосе мольба. Уэй мотает головой, забирает у него мобильный и делает пару шагов в сторону. — Алло, добрый день… — Джерард неловко улыбается и прижимает к губам палец, будто пытаясь сдержать эту улыбку. — Я… Знаете, я был записан сегодня на двенадцать… Да-да, всё верно, Джерард… Что?.. Да, извините, случились непредвиденные обстоятельства, но я хотел бы снова записаться, это возможно? — он поднимает глаза, встречаясь взглядом с Патриком. Тот, закусив нижнюю губу, хочет отвернуться к столу, но замирает на полпути, потому что слышит тихое: — Нет просто осмотр. Я передумал.