***
— Ты обещал всегда быть рядом. Ты обещал, что не бросишь. — Малыш… — Обещал, но бросил. Предатель. — Нет, Майки, нет, всё не так… — Ты предатель, братик. Иуда! — Неправда… неправда… Неправда! Громкий крик разрывает горло, и картинка, вздрогнув, пропадает.***
До падения Атланты 9 часов.
— Не могу, мне так дико стыдно, что я в такую рань поднял на ноги весь дом, — сокрушенно говорит Джерард, засовывая хлеб в тостер и с силой нажимая на кнопку. — Чувствую себя психом. Вы все ведь так больше и не ложились, да? — И что? Никому, что ли, кошмары не снятся? — как можно беззаботнее отмахивается Ник и критически осматривает накрытый к завтраку стол. — Иэн и так всегда рано уезжает, а у Чарли сегодня занятия в первой половине дня, так что не выдумывай. Сахар нужен? Занятый самоистязанием Джерард не сразу улавливает последний вопрос и на некоторое время подвисает, непонимающе глядя на омегу. В себя его приводит сработавший механизм тостера. — Нет, не надо, — он бездумно хватает горячий тост пальцами и, всхлипнув, тут же отдергивает руку, задевая при этом стоящую рядом чашку. — Блин, даже тут я умудряюсь накосячить, — с раздражением произносит он, дергаясь из стороны в сторону и не зная, чем вытереть растёкшийся лужицей чай. — Может, мне опять попоить тебя теми успокоительными, которые тебе выписали в больнице? — Ник аккуратно, но настойчиво останавливает его и сам идет за тряпкой. — А то ты только и делаешь, что слушаешь эту свою жуткую музыку. Хоть толк бы был от неё какой! Джерард приподнимает тарелки, чтобы омеге было проще вытереть лужу, и удивленно спрашивает: — Почему жуткую? Дерьмо. Ник с досадой прикусывает губу. Он мешкает секунду, но затем снова, как ни в чем не бывало, продолжает убираться. — Для меня жуткую. Терпеть не могу классику, — кое-как выкручивается омега и, отбросив тряпку в раковину, кричит в сторону гостиной: — Чарльз, вы там еще долго собираетесь копаться, сэр? Завтрак уже на столе! С другого конца дома доносится ответный писк, и Ник, усевшись на свой стул, принимается намазывать на хлеб персиковый джем. Ему, чёрт, нужно бы быть поаккуратнее с высказываниями, потому что Джерарду совсем не обязательно знать, сколько людей рассталось с жизнью под эту кошмарную музыку. Омегу аж передернуло, когда он не так давно услышал её у него в наушниках. Уже почти десять лет, как он не работает в той санчасти, но выносить звуки этой мелодии не может до сих пор. — Чарли! — опять зовет Ник сына, как раз в тот момент, когда мальчик появляется в дверях. — Ну я же сказал, что иду, па! — высоким голоском возмущается он, и губы Ника невольно растягиваются в улыбке при виде небольшого букетика белых крокусов, которые тот держит в руках. Подойдя к Джерарду, Чарли протягивает их ему и, сделав бровки домиком, просит: — Держи и не грусти больше, ладно? — Чарли… — тронутый до глубины души, Уэй не знает, что сказать. Омежка самым первым прибежал сегодня к нему в комнату, когда услышал крик и, всучив Джерарду своего плюшевого зайца, потом сидел еще минут тридцать рядом и рассказывал о том, как этот самый заяц умеет прогонять страшных чудищ из снов. А теперь вот еще и цветов ему где-то нарвал… Джерард принимает крокусы из рук мальчика и растерянно смотрит на улыбающегося Ника. — Рано они в этом году расцвели… — замечает тот. — Давай сюда, поставим пока в чашку, чтобы не завяли, — омега наливает в высокую кружку воды из графина и, забрав цветы у Джерарда, опускает их ножки внутрь. — А можно мне печенье, пап? — спрашивает Чарли, поглядывая на стоящие недалеко от него сладости. — Конечно. Молока налить? — Ник двигает тарелку к нему поближе и смотрит на часы. — До твоего урока ещё двадцать минут, посиди с нами. — Нет, — мотает головой мальчик, хватая два печенья и тут же надкусывая одно. — Мистер Стоун сказал, что сегодня будет тест по математике, я хочу успеть чуть-чуть повторить, — с кислым выражением лица говорит он, активно жуя. — Джерард, мы потом поиграем в кораблики на улице? — Обязательно, — обещает омега и тут же, смеясь, жмурит один глаз, когда Чарли издаёт радостный визг. — Знаешь, там еще другие цветочки скоро расцветут, я тебе покажу, — воодушевленно говорит он, — а потом, если захочешь, сделаю еще один букет. — Ты ангел, — улыбается Джерард, расправляя воротничок на его рубашке в лиловую полоску. — А ты принц, — Чарли делает хитрые глаза и, клюнув его в щеку, убегает с кухни, весело хихикая. — Эх, похоже, моего сына настигла первая детская любовь, — весело замечает Ник, протягивая руку и смахивая с щеки Джерарда несколько крошек от печенья, которыми одарил его омежка. — Фрэнку придется несладко. — Ему не останется ничего другого, как смириться, — подыгрывает омеге тот, разламывая тост на две части. Полив одну из них джемом, он кладет вторую сверху. — Зато у Чарли раньше был один брат, а теперь стало целых два. Довольно усмехнувшись, Джерард принимается за бутерброд, и Ник его больше не отвлекает. Размешивая в чашке сахар, он думает о том, насколько же ему повезло в жизни не встретить свою истинную пару. На Джерарда больно смотреть — тот постоянно в напряжении, тревога не отпускает его ни днём не ночью, истязает, потому что его альфа ежеминутно находится в опасности. Даже занимаясь чем-то отстранённым, на подсознании он не теряет настороженности. Прислушивается, вглядывается вглубь инстинктов и ни на секунду не расслабляется. Ник вздыхает, откладывает ложку на стол и косится на Джерарда. Если бы только Фликс вернул ему брата… Омега уверен, что мальчик сумел бы стать той опорой, за которую Джерард смог бы ухватиться и не потонуть в трясине своих кошмаров и панических атак. Украдкой покачав головой, Ник опускает глаза в свою чашку. Как предупредил Иэн, эти дни будут тяжелые, так что на какое-то время, наверно, всё же стоит вернуть успокоительные.***
В преддверии захвата Атланты, Мэйкон значительно увеличил численность своей армии у её границ, усилив и без того плотное кольцо войск вокруг столицы. Они готовились войти в город и накрыть его сразу же после того, как тот лишится своего лидера. Формируя необходимое мышление у солдат, Фрэнк убеждал своих офицеров в равнозначности центров друг перед другом и тем самым создавал необходимый уровень ответственности каждого на вверенной ему территории. Однако и он сам, и Фликс хорошо осознавали всю серьезность сегодняшнего дня, потому лично контролировали ситуацию, находясь в непосредственной близости от границ Атланты. — Всё проверили? Со всеми есть связь? — спрашивает Фрэнк у сидящего за своей аппаратурой связиста. Тот тут же поднимается с места, выпрямляясь струной. — Так точно, сэр. Согласно вашему распоряжению, проводим проверку дважды в час. — Хорошо, — альфа машет рукой, позволяя лейтенанту сесть обратно. — Продолжайте следить и, в случае потери сигнала с любым из городов, сразу же докладывайте. — Есть, господин полковник. Фрэнк проводит в фургоне еще около пяти бесполезных минут, после чего, наконец, выбирается наружу. На эту временную базу под Смирной он приехал еще вчера и тогда же урегулировал все остававшиеся неразрешенными вопросы. Делать, по сути, больше нечего, а до приезда Фликса, который последние два дня находится в Мариетте, еще примерно полтора часа. Фрэнк надеется, что тот приедет раньше. Чем ближе время к шести, тем глубже пробирается внутрь альфы беспокойство. В голове назойливой мухой зудит мысль о брате Джерарда, о котором тот, по словам Иэна, в последнее время всё больше и больше переживает. Теперь эта тревога передалась и Фрэнку. Если еще сутки назад он считал, что разговор с отцом на эту тему может подождать, то сегодня альфа буквально не может нормально сосредоточиться ни на чём другом. Эти мысли забивают собой всё, вынуждая бесконечно думать… … — Командир, распоряжение об усилении контроля за дорогами отдано, — докладывает ему один из подоспевших офицеров, и Фрэнк, зажимая подожженную сигарету губами, кивает. — Держим под наблюдением. Что с группой, о которой разведка час назад докладывала? — Сопровождают, но, как вы и приказывали, не трогают, — отвечает альфа. — По последним данным, которые мы получали от наших — сейчас они уже в районе озер, и, скорее всего, там и останутся. — Мышка сама бежит в ловушку, — выдохнув дым, скалится Фрэнк и сплевывает. — Ну, не будем ей мешать. Оставьте этот канал связи приоритетным и следите за их маневрами. Вся получаемая информация должна быть немедленно передана на базу, чтобы они тоже могли скорректировать свою линию. Отвечаете лично, подполковник. Офицер берет под козырек, и Фрэнк его отпускает. Создается впечатление абсолютной власти над ситуацией, тотального контроля и господства. Хочется ему поддаться, поверить в то, что исход сегодняшнего дня известен наперед, но копошащийся внутри альфы червь напряжения напоминает о том, с кем сейчас Мэйкон имеет дело. Мини-государство, мегаполис, разросшийся до необъятных размеров, который, даже обезглавленный, просто так не сдастся. Более того, без помощи Берта, в отсутствии былого финансирования они вообще оказались бы в весьма опасном положении, поэтому, пока не будет поставлена точка, расслабляться рано. Атланта полна солдат, «Эпсилон» по-прежнему является одной из сильнейших группировок штата, а у границ базы собралась самая мощная боевая сила, которую только знала эта война. Присев на ступеньку фургона, Фрэнк смотрит на часы. Еще на двадцать минут ближе. Альфе кажется, будто время — как лёд на солнце, которое в этот момент выходит из-за туч и заставляет щуриться. Оно не щадит, палит глаза и обжигает кожу. Фрэнк и не заметил, что на улице так резко потеплело. Он чувствует, как на лбу выступает испарина, как из-за слепящего света принимаются болезненно пульсировать виски. Сигарета начинает горчить, и альфа выбрасывает её. Упершись локтями в колени, Фрэнк обхватывает голову руками и пытается сконцентрироваться на струйке дыма, которая тянется от непогашенного окурка. После контузии теперь с ним такое временами случается, и он уже понял, как с этим справляться и что делать. Однако сегодня привычные методы не помогают. Наоборот, слабый огонёк сигареты только еще сильнее раздражает. Он будто вгрызается в мозг, выковыривая из него воспоминания о битве, которая развернулась в Акворте семь лет назад. Фрэнк помнит, как их армия за несколько часов разнесла город в щепки и знает, почему именно те картины подкидывает ему сейчас его сознание. Он снова глядит на время, поднимается на ноги и беспокойно всматривается вдаль, вслушиваясь в отдаленные звуки выстрелов. Отец сказал, что всё под контролем, что он отдал чёткий приказ не штурмовать резиденцию, но Фрэнк слишком хорошо знает изменчивый характер войны. Она не подчиняется ничьим приказам и всегда диктует свои условия сама, оставляя за собой последнее слово. Фликс обещал вывезти брата Джерарда и его отчима на момент зачистки города, но что, если не выйдет? Что, если всё пойдет не по плану и с мальчишкой что-то случится? Фрэнка прошибает холодный пот. «Я так устал… Если бы ты только знал, как я устал от этой жизни, которая только и делает, что отнимает…» Он проводит по лицу рукой, тяжело втягивая в себя воздух. Решение нужно принимать сейчас, потому что ждать приезда отца времени нет. Фрэнк знает, что рискует. Знает, что, нарушает их договоренности и может поломать к чертям весь план, сделав дальнейший ход событий непредсказуемым. Понимает, что могут быть последствия. Но он не врал, когда говорил Джерарду, что ради него принесет в жертву весь мир. Мира на этих землях не будет, пока он не наступит в душе его омеги. — Курт, — зовет Фрэнк лейтенанта, который в это время занят осмотром одной из боевых машин. Тот что-то коротко говорит находящимся здесь же солдатам и, спрыгнув с корпуса на землю, быстрым шагом подходит к альфе. — Я уезжаю, забираю с собой всю тридцать пятую группу. Построй, чтобы через десять минут были готовы выдвигаться. — Командир? — непонимающе смотрит на него лейтенант, а его рука, которую он уже занес, чтобы козырнуть перед тем, как отправится исполнять приказ, медленно опускается обратно. — Выполняй, — повысив голос, повторяет Фрэнк, и своим потемневшим взглядом предупреждает, что больше делать этого не будет. — Генерал приедет, скажи, что я поехал забрать кое-что из столицы. Он поймёт.***
Карандаш, не выдержав слишком сильного нажима, ломается, и Майки в сердцах бросает его на затертый практически до дыр лист. Не получается. У него снова ничего не получается, а все его старания — лишь пустая трата времени и перевод бумаги. Сколько бы он ни тренировался, сколько бы ни пытался копировать рисунки Джерарда, выходит лишь жалкое подобие тех эскизов, которые брату удавались всего за несколько минут. Майки поджимает задрожавшие губы и держится, чтобы не заплакать. — Я всё равно научусь. Всё равно, — упрямо говорит он самому себе. — Буду рисовать хоть сто лет. Он тянется за точилкой, которая лежит в стаканчике с карандашами, и чуть не падает, когда дверь в его комнату резко распахивается. — Майки, мы должны прямо сейчас поехать в одно место, — Хью широким шагом идет к шкафу сына и распахивает дверцы, выхватывая из него заранее собранную сумку. Похожую мальчик замечает у него на плече. — Папа… — он растерянно смотрит на него, продолжая сидеть за столом, и тогда омега сам подлетает к нему и сдергивает за руку со стула. — Я всё тебе объясню по дороге, хорошо? — он накидывает на Майки теплую кофту и протягивает ему джинсы. — Давай, быстренько надевай их и пойдем. Омежка испуганно смотрит на него, на сумку, которую они привезли еще из дома и которую в последние дни он периодически видел у папы в комнате… — Мы от кого-то убегаем? — с ужасом догадывается он. — Да, сын, да, — честно говорит ему Хью, потому что нет ни времени, ни смысла придумывать какие-то другие объяснения. Его Майки уже вырос: он всё видит, всё подмечает и всё понимает. — Мы поговорим об этом в машине, я обещаю тебе. На лице у мальчика страх, тонкие руки дрожат, когда он поспешно снимает с себя домашние штаны и меняет их на черные джинсы, но Хью стоит над ним скалой и будто бы держит его своим твердым взглядом, помогает не впасть в панику. Все самые важные и ценные для Майки вещи уже давно упакованы, поэтому он забирает с кровати любимую игрушку, с которой привык спать, и уже через минуту они с папой рука об руку спускаются вниз. Зак, сжимая в руках автомат, встречает их у лестницы. Рядом стоит его папа, зябко обнимая себя за локти, а в глубине холла, у дверей и окон, дежурит охрана. Майки с тревогой обводит зал глазами. Несмотря на тишину, тот факт, что что-то происходит, ощущается с первых же секунд. Слишком тихо, слишком напряженно. Омежка изо всех сил стискивает лапку своего плюшевого зайца. — Ты поедешь с нами? — спрашивает он у Зака, подняв взгляд с винтовки на его лицо. — Нет, — мягко отвечает ему тот и, заметив, как в глазах мальчика начинают скапливаться слёзы, заводит автомат за спину и наклоняется. — Иди, скажу кое-что. Майки выдергивает пальцы из ладони Хью и бросается к Заку в объятия. Он не плачет, только лишь тихонько поскуливает и покрепче обнимает шею альфы руками. Тот что-то тихо-тихо шепчет ему, прижимая к себе за спину и поглаживая по голове, на что омежка периодически тоскливо угукает и кивает. — Не забывай, что пообещал, хорошо? — отстраняя Майки от себя, Зак поднимает упавшего на пол зайца и вкладывает его ему обратно в руки. — Да, — мальчик старательно удерживает подрагивающие губы и сводит брови, желая показать альфе, что он не мямля и не нытик. — Я не буду плакать, не буду капризничать и стану во всем помогать папе, пока вы с Рэем за нами не приедете, — говорит Майки, а сам безотрывно глядит на Зака. В свои одиннадцать он уже знает, что за расставаниями не всегда следуют встречи. Слёзы опять заполняют глаза, и он быстро отворачивается, возвращаясь к папе и снова сжимая его руку. — Идем, — коротко говорит Зак, выпрямляясь и поднимая с пола сумку Майки. — Машина у заднего входа. Двое из охраны поедут вместе с вами, а еще четверо сразу же следом. Он двигается вперед, но Хью его резко останавливает: — Постой, а Алекс? — омега вопросительно смотрит на папу альфы, который по-прежнему стоит на месте. — Твоя сумка уже в машине? Тот слабо качает головой. — Я никуда не еду, Хью. Я остаюсь с мужем и сыном, — протянув руку, он обхватывает запястье омеги и сжимает его пальцами. — Позаботьтесь о себе, чтобы хотя бы за вас мне было спокойно. — Но как же… — Хью переводит растерянный взгляд на Зака, что стоит, отведя глаза и сжав губы в жесткую линию. Очевидно, этот разговор уже закрыт. — Всё решено, — негромко подтверждает мысли омеги Алекс. — Уезжайте, время. Хью, чуть слышно прошептав «Боже мой», порывисто обнимает друга, а затем хватает Майки за руку, и вместе с Заком они покидают резиденцию. Альфа сажает их в бронированный джип, укладывает в багажник сумки и дает сопровождающим их альфам последние указания. Он старается не смотреть на заднее окно внедорожника, где Майки, развернувшись на сиденье, глядит на него блестящими от слёз глазами. Зак не смотрит и тогда, когда, шурша шинами, обе машины выезжают со двора. — Ну что? Связи по-прежнему нет? — вернувшись в зал, с ходу спрашивает он у начальника охраны. — К сожалению нет, мистер Лето, — хмуро качает головой тот. — В главном штабе сеть вечно занята, а к другим частям даже сигнал не проходит. Придется отбиваться тем, что есть. Зак кивает и, хлопнув офицера по плечу, поворачивается в ту сторону, где у окна стоит его папа. Их взгляды пересекаются. Около сорока минут назад альфе доложили о том, что к резиденции приближается вооруженная группировка. Зак тут же отправил им на перехват часть своих людей из спецназа, а также успел поднять несколько небольших отрядов, дежуривших неподалеку. Дальше связь начала пропадать. Он пытался дозвониться до отца, потом до Рэя, а после вообще хоть до кого-нибудь, кто мог бы успеть прийти им на помощь. Бесполезно. Осознавая, что штурма резиденции не избежать, Зак принял решение сделать то, о чем его попросил Рэй — обеспечить безопасность Хью и Майки. — Ты должен был поехать с ними, — подойдя к папе и обняв его за плечи, говорит альфа. — Без вас — никуда, — твердо отвечает ему Алекс. — Ты отправил в штаб человека, давай надеяться, что он успеет вовремя. Зак утыкается омеге в плечо и крепче сжимает его в своих руках. Долго сдерживать вооруженную группу его солдаты не смогут, поэтому вероятность того, что подкрепления они не дождутся — практически стопроцентная.***
Фрэнк знал, что их будут встречать. Такую группу сложно не заметить, но он и не пытался прятаться. Альфа наметил себе одну единственную цель, только ей следует и только её перед собой видит. Солдат Атланты больше, но Мэйкон берет тактикой и напором. Фрэнк до последнего не позволял своим высаживаться, тянул противника за собой до лесополосы, уводя с холмов и занимая более выгодную для себя позицию. Среди деревьев сложнее маневрировать, и альфа пользуется этим, чтобы сдержать темпы чужой силы и урезать углы обзора. В просеках рассекают его боевые машины, которые одновременно с ведением огня контролируют дороги и готовятся блокировать возможное подкрепление. Перестрелка не прекращается, временами слышатся взрывы и треск разрывающейся древесины. Немного высунувшись из-за дерева, Фрэнк жмет на спусковой крючок и укладывает очередного «столичного». Альфа ухмыляется. Он знает, что никакой серьезной помощи у Атланты не будет — во всех крупных воинских частях города связь сегодня перебита глушилками. Эта территория — теперь слепая и глухая, а выход его группы на дорогу, ведущую к резиденции — лишь дело времени. Фрэнк подходит к солдату, корчащемуся на земле, и уже направляет на него автомат, чтобы добить, но взгляд вдруг цепляется за шеврон спецназа у того на форме. Выполненный золотой ниткой, фигурный эпсилон вплетён в цифру «пять». У Джерарда тоже был такой. На секунду зрение мутнеет, и на месте раненного бойца Фрэнк видит своего омегу. Будто это он сейчас стонет от боли и задыхается, прижимая к животу пропитавшуюся кровью камуфляжную куртку. Подняв дуло винтовки вверх, Айеро недолго смотрит в выпученные глаза хрипящего солдата. Тот нежилец и скоро загнется, но добить его самостоятельно Фрэнк сейчас почему-то не может. Опустившись на корточки, он снимает с его автомата магазин, забирает запасные и еще пару гранат, после чего, не оглядываясь, идет прочь. Грохот слышится уже повсюду. Его отряд, разделившись небольшими группками, методично сокращает численное преимущество спецназа. Фрэнк их не торопит, бережет, зная, что этим лесом дело не закончится и впереди еще как минимум охрана самой резиденции. Главное — успеть до того момента, когда всю Атланту охватит предсмертная агония. Губы альфы трогает довольная улыбка, когда он слышит, с какой отдачей работают его машины. Он их голоса узнает из миллиона, и может с точностью сказать, которая в данную минуту разряжается очередным залпом. Пробравшись сквозь заросли, Фрэнк присоединяется к своим и какое-то время вместе с группировкой из пяти бойцов обстреливает опушку, куда опрометчиво вылезла небольшая группа противника. Те валятся на землю один за другим, не успев даже сообразить, откуда стреляют. — Последний, — скинув винтовку с плеча, сообщает один из солдат одновременно с тем, как оживает его рация. Пока остальные обшаривают тела убитых, он выслушивает шуршащий, звучащий с перебоями голос и быстро подходит к Фрэнку, докладывая: — Командир, сообщают, что дорога свободна и можно ехать. Разрешите собрать отряд? Он ждёт от альфы ответа, однако его не следует. Совсем рядом с ними раздается гул двигателей, и Фрэнк, пригнувшись, усиленно машет рукой, приказывая остальным сделать то же самое. Солдаты быстро опускаются на землю и не издают ни звука, пока Айеро сосредоточенно всматривается в пространство между деревьями. Метрах в двухстах от них останавливаются три бронеавтомобиля, из которых тут же начинает выгружаться десант. Фрэнк приглядывается, видит знакомые символы… Не просто десант. Спецназ. — Господин полковник, надо уходить к дороге, иначе застрянем, — шепчет солдат, заметно нервничая. — Нет, — Фрэнк, прищурившись, пересчитывает копошащихся у машин солдат. Те что-то обсуждают и стоят довольно кучно. Удобно, как отмечает он про себя. Взяв автомат наизготовку, Фрэнк медленно приподнимается. — Там больше двадцати человек, — предупреждает боец и косится на их небольшую группу. — Нас шестеро… — Этого вполне достаточно, — из-за косого шрама, идущего от уголка рта Айеро, кажется, что он ухмыляется. — Потому что мы их видим, а они нас — нет. Альфа поворачивается к солдату и теперь действительно криво усмехается. Тот ни черта не понимает, что за блажь пришла в голову его командиру, но тоже вскидывает свою винтовку, демонстрируя готовность следовать дальнейшему приказу. — Хочу забрать их машины, — хрипло говорит Фрэнк, всматриваясь в прицел и примеряясь. — Три штуки — это гарантировано два десятка наших на территории резиденции. Сразу же, без боя и потерь. Свяжись с теми, кто у дороги, пусть собираются, — он крепче обхватывает руками автомат и, поморщившись, прижимается к прикладу раненой щекой. — Ну а мы пока поработаем.***
— Что значит — уехал?! Рык генерала катится по территории лагеря, заставляя разом замереть всё живое. Густая, полная страха тишина кристаллизуется на брезенте палаток, дрожит гранатой, заброшенной в дуло танка, и отсчитывает секунды до неминуемого взрыва. — Именно так, сэр. Минут сорок назад со всей тридцать пятой группой и их техникой, — заледеневшие голосовые связки Курта звенят, потому что именно ему приходится отчитываться перед самим сатаной, который сейчас прожигает его глазами старшего Айеро. — Господин полковник сказал, что ему нужно что-то забрать в Атланте, сказал, что вы поймете. Понять-то Фликс понял, вот только, похоже, действий Фрэнка не оценил. Лицо его на глазах начинает наливаться яростью. — Сукин ты сын, — рычит он сквозь плотно сжатые зубы. Курт, хоть и знает, что это не про него, всё равно съеживается. Он ощущает себя картонной стенкой, зажатой между двух тисков. Здесь нет ничьей вины — ни его, ни остального батальона, однако свою причастность к очередной стычке между этими двумя ощущают все. Обычная история и вроде бы уже пора привыкнуть, но не в случае с Айеро. Здесь исход может быть любым, особенно, когда имеешь дело с Фликсом. Хотя, после контузии Фрэнка тоже частенько начало клинить на ровном месте, так что разницы уже почти никакой. — Сколько человек осталось в лагере? — Курт даже невольно вздрагивает, когда генерал вдруг обращается к нему абсолютно иным голосом. Жестким, но совершенно ровным. — Двести пятьдесят непосредственно здесь и еще почти сотня в соседней роще, — без запинки отчитывается лейтенант. — Командование штурмовых групп ко мне. Прямо сейчас, — отдает приказ Фликс и, стащив с плеч куртку, направляется к стоящим в укрытиях фургонам. Злости больше нет. Если только на самого себя. В последние дни Фрэнк слишком активно интересовался братом Джерарда, и Фликс должен был предугадать подобное развитие событий. Он оступался сам, он проходил это, он знает. Его сын допустил ошибку, и впервые в жизни альфа целиком и полностью готов взять всю ответственность за это на себя. Как бы сильно ему не претила связь Фрэнка и Джерарда, он не имел права отрицать её. Это природа, от неё не сбежать. Как только ты воссоединяешься со своей судьбой, то все иные присяги и обязательства теряют свою силу. Стираются понятия общего, приоритеты расставляются сами собой и только на них работает разум. Фрэнк силен и ровно настолько же слаб. Фликс может беситься и ненавидеть его за сумасбродно сорванные планы. Но едва ли он станет винить его за это.***
Прислонившись бедром к широкому мраморному подоконнику, Рэй рассеянно наблюдает за тем, как Берт гоняет на плацу солдат «Эпсилона». Он бессознательно подмечает, как гладко прошло объединение бойцов, которыми командовал еще он сам, и новобранцев, что пришли в спецназ вслед за Бертом. Единственная разница, которая ощутимо бросалась в глаза — пополнение выглядело несколько жестче, агрессивнее. Во всех их действиях и применяемой тактике просматривался серьёзный боевой опыт. Рэй тяжело вздыхает. Возможно, Джареду давно уже следовало отдать командование «Эпсилоном» брату, потому что под его управлением спецназ реально вырос. И это еще одна из причин, по которой у Рэя регулярно случаются приступы неуверенности в собственной компетентности. Со стороны этого не видно — он крепкой рукой держит армию, не позволяет себе ненужных эмоций, когда то и дело вскрываются очередные нелицеприятные пятна на репутации столицы, и продолжает поддерживать всю ту же идеологию в умах солдат. Но морально ему дерьмово так, как не было никогда раньше. Никто даже близко не может представить, каково ему — удерживать на своих плечах то, что уже больше не является той твердыней, которой было для него всегда. Вера рухнула в нём самом, и с этим придётся как-то справляться, пока идет война. Рэй поворачивает голову к своему столу и взглядом отыскивает на нем бронзовую фигурку вставшей на дыбы лошади. Она принадлежала еще Бобу, как в принципе и этот стол, и вообще весь кабинет. Кажется, генерал говорил, что это чей-то подарок, но Рэй помнит, что она была здесь с самого начала. Он медленно подходит к ней, не отводя глаз, и осторожно касается пальцами бронзовой гривы. — Какие бы вы сейчас принимали решения, генерал? — тихо спрашивает альфа, поглаживая выгнутую литую спину. — Одобрили бы то, что делаю я, находясь на вашем месте? Верно ли? Достаточно ли? Он задерживает руку. Командир много чему научил его, умудрился привить собственную логику мышления и военную стратегию. Делая выбор в пользу той или иной альтернативы, Рэй всегда вспоминал его слова, его наставления и старался поступать так, как по его ощущению поступил бы сам Брайар. Но еще никогда в жизни Торо не нес на себе такой гигантской ответственности. За его спиной всегда был генерал, который подскажет, который направит. Боб помогал ему даже тогда, когда уже был отстранен от командования и находился дома. А теперь у альфы нет ни его поддержки, ни мудрого совета, а от собственных решений зависят сотни тысяч человек. Зависят Хью и Майки. Не прекращая задаваться вопросами, Рэй опускается в кресло и кладет руки на подлокотники. Ежедневно офицеры, под чьим командованием функционируют штурмовые отряды близ Акворта, сообщают ему о провокационных обстрелах, которые ведет армия Мэйкона, пытаясь прощупать обстановку и выявить возможные места дислокации их войск. Альфу это страшно нервирует, потому что он еще с первых дней раскусил этот приём, однако сделать пока ничего не может. Им приходится перебрасывать своих людей осторожно и не спеша, так как численность солдат столицы на том направлении еще не достаточна для того, чтобы дать армии Мэйкона равнозначный ответ. Стратегических ход, но Рэй слишком хорошо знает, как важно выдержать момент и не сломаться, не поддаться панике. Морально крайне тяжело находиться на вечном стрёме и игнорировать разрывающиеся неподалёку снаряды. Тяжело сидеть тихо и не высовываться, зная, что следующий залп может прийтись точно по лагерю. Больше всего Торо боится, что однажды кто-нибудь из солдат не выдержит и откроет ответный огонь, сдав свои координаты. Рэй раздраженно скрипит зубами. Настроение — отвратнее некуда, но нужно брать себя в руки и работать дальше. В половине шестого у них собрание в кабинете Джареда, а до этого времени Рэй хотел разобраться с кое-какими бумагами, так что сидеть и сгорать от ненависти к Айеро неразумно. Собрав ненужные документы, он нервно закидывает их в один из ящиков стола, срывая параллельно злость на клинящем механизме. Давно уже надо посмотреть, в чем там дело, но Рэй постоянно забывает, потому что вечно не до того. Он дергает ручку, пытаясь задвинуть ящик обратно, но из-за нервяка тот никак не хочет поддаваться. Альфа крепко выругивается и оставляет его в покое, раздраженно хватая со стола сигареты. Но не закуривает. На глаза вдруг попадается краешек фоторамки, и злость в одну секунду куда-то пропадает. Улыбнувшись, Торо откладывает пачку и выуживает фотографию из-под бумаг. Она тоже осталась тут от генерала — тот прятал её в ящике от посторонних глаз подальше, но Рэй часто заставал его с ней в руках. Хью, Джерард, Майки и сам Роберт. Альфа подносит рамку ближе к глазам и добродушно усмехается, заметив у Джерарда на руке след от зеленой краски. Сердце мечется в груди, когда Рэй смотрит на него и на Боба. Хочется как можно быстрее отвести взгляд, потому что примириться с реальностью не получается до сих пор. Он переводит глаза на Хью, потом на Майки. Тот жмется к Джерарду и, задрав голову, смотрит на него с бесконечной любовью и преданностью. Глядя на это фото, так сильно заметна разница между тем, каким омежка был тогда, и какой он сейчас… Рэю всегда казалось, что дети легче переносят горе, быстрее восстанавливаются и забывают, но с Майки всё совсем не так. От смерти брата он не отойдет никогда и не прекратит жить им, пока не вылепит его из себя самого. Будет продолжать читать его книги, копировать его манеру поведения, носить его одежду и рисовать картины… Рэй вдруг застывает, когда волна жара окатывает его с головы до пяток. Рисовать картины. Рисовать, рисовать, рисовать… Взрывы, огонь в его снах… Мальчик Джейми, который «наш с Джерардом друг» и «теперь ангел на небе»… Футболка … Та футболка. В глазах темнеет. Альфа медленно кладет рамку на стол, на секунду прижимает пальцы к переносице, а затем, как безумец, срывается с места и вылетает из кабинета. — Сэр, куда вы?! Собрание… — оклик секретаря остается за дверью пожарной лестницы, а Рэй, сломя голову, несется вниз. В мозгу бессвязно стучит всё тот же набор слов, кусочки лепятся один на один, и Рэй обязан связать их между собой. Хью прямо сейчас скажет ему, откуда у него футболка его племянника.***
Нет врагов непримиримее, чем эмоции и разум. Там, где властвуют первые, второму места нет. Он подавляется, глохнет и слепнет под сокрушительным ураганом; будто раб, становится кротким, послушным и безропотно принимает чудовищной силы удары, чтобы потом, оправившись, горько стонать посреди оставленного вихрем хаоса. Либо Фрэнк переоценил себя, либо недооценил противника, а может, просто исчерпал весь лимит удачи на сегодня. Еще совсем недавно поражавший своей красотой парк перед резиденцией главы Атланты теперь наполнен непрекращающимися звуками стрельбы. На уродливые каменные куски раскалываются изящные статуи, звенят разбитые стекла окон, а с земли туманом поднимается бетонная пыль. Совершенно привычная, даже будничная для Фрэнка картинка, если бы не фортуна, которая столь внезапно решила иссякнуть. Она закончилась после того, как его отряд без какого-либо сопротивления преодолел пропускной пункт на въезде, расстреляв охрану. Та даже не поняла, что произошло, когда из своих же бронемашин на них посыпался град пуль. И это стало последним подарком. Стоило только им выгрузиться из автомобилей недалеко от самой резиденции, как под огнем оказались уже они сами. Несколько солдат, прикрывая Фрэнка, полегли сразу, другие же были вынуждены разбегаться в стороны и искать укрытие. Ситуация, похожая на ту, что была под Коламбусом, но теперь против них не один хилый снайпер, а несколько десятков бойцов «Эпсилона». Сегодня Фрэнк впервые с ними один на один в условиях реального боя, и уже понимает, что там, на подступах к Атланте, его отряду помог лес. Здесь такой роскоши не будет. Спецназ прочно сидит в здании, действует четко и слаженно, и подобраться ближе — задача практически нереальная. Гранаты рвутся, не долетая до стен, и лишь только добавляют пыли и мусора. Пользуясь, кто чем, и стихийно выбирая себе укрытия, солдаты Мэйкона пытаются продвигаться вперед. Приказ короткий и ясный — штурмовать. Фрэнку плевать, как им удастся сделать это столь малыми силами. Отступать некуда, и войти в резиденцию необходимо во что бы то ни стало. Если военные так свободно ведут огонь прямо из окон, значит все обитатели особняка в безопасности и надежно спрятаны, так что можно перемещать бой внутрь. Вот только было бы кем, потому что вся его группа сейчас разделена, и никакого слаженного командования не выходит. Прямо сейчас, на его глазах двое бойцов, кинув пару гранат, пытаются воспользоваться пыльным облаком, чтобы пересечь двор. Фрэнк орет им «стоять», стараясь перекричать автоматные очереди, однако уже в следующую же секунду оба мешками валятся на землю. — Блять, блять, блять! — Фрэнк несколько раз лупит кулаком по бронированному боку автомобиля, за которым пересиживает последние несколько залпов, и рычит от злости и бессилия. Костяшки в кровь, голова гудит, и нет никакого понимания, что делать дальше. Звон в ушах добивает, мешает думать. Фрэнк хотел вернуть Джерарду брата, но сейчас всё идет к тому, что омега завтра получит гроб с ним самим. Бездарно, безрассудно. Он никогда в жизни еще так не проёбывался. Было фатальной ошибкой полагать, что, отправив к ним на встречу солдат, резиденция останется без должной защиты. Очередной взрыв гранаты бьет по барабанным перепонкам, приближая уже становящееся очевидным поражение. Фрэнк сжимает голову руками, пытаясь собраться с мыслями и заставить свой мозг работать. Он должен, он просто обязан найти верное решение прежде, чем их группа окажется вырезанной под ноль. Альфа рычит, жмурится, стараясь прорваться сквозь творящуюся внутри черепа кашу, когда внезапно слышит где-то совсем рядом знакомый рокот. Не проходит и полминуты, как во двор, сминая под своими мощными колесами свежевозведенные клумбы, один за одним начинают влетать бронеавтомобили Мэйкона.***
— Это что ещё за чёрт? Мистер Лето! Начальник охраны, отпрянув от окна, кричит через коридор, где у противоположного подоконника Зак держит на прицеле бронеавтомобиль, за котором находится Фрэнк. Отдав приказ уничтожить всю его группировку, самого Айеро парень хотел взять живым. Они готовились обороняться против, как минимум, сотни солдат, однако тех оказалось чуть больше тридцати. Задача казалась элементарной: выгодная позиция, своя территория и численное равенство. Альфа уже предвкушал тот момент, когда, взяв в плен сына Фликса Айеро, он остановит всю военную машину Мэйкона целиком. И вот сейчас… — Кто это?! Откуда? — Зак чувствует, как внутри становится очень холодно, а затем резко горячо. Ворвавшиеся из ниоткуда на территорию резиденции машины всё прибывают и прибывают, им нет конца. Радость из-за приближающейся победы, что успела поселиться в душе, захлебывается в ядовитой волне страха. — Мэйкон. Это Мэйкон, Зак, — с угрюмой обреченностью отвечает офицер, отбрасывая в сторону официоз. В него можно было играться, пока масштабы угрозы не разрослись до уровня катастрофы, но сейчас он вынужден брать всё командование на себя. У его юного хозяина нет опыта, зато есть обязательства перед будущим столицы. Будущим, которое сейчас висит на волоске. — Забирайте своего папу и спускайтесь к запасному выходу. Мы постараемся удержать их с главного крыльца и обеспечить вам возможность покинуть резиденцию. Сбоку скрипит дверь, и в коридор из своей комнаты выскакивает Алекс. Судя по тому, как омега напуган, он всё слышал. Зак тут же хватает его за руку и притягивает к себе. В глазах разжигается негодование. — Предлагаете бросить мой дом? — с вызовом спрашивает он. — Резиденция обречена, её не спасти, — ровным голосом отвечает офицер и твердо смотрит на парня. — Мне очень жаль, — он поворачивается к вскрикнувшему от его слов Алексу и добавляет уже чуть мягче: — Мистер Лето, это последняя возможность. Прошу, уходите. Больше он не задерживается. Сжав в руке автомат, альфа почти бегом направляется к лестнице, по пути выкрикивая распоряжения и собирая своих бойцов. Зак смотрит ему в спину и стискивает зубы, яростно рыча. Он не желает быть в стороне, не желает позорно сбегать, пока дом, в котором он родился и вырос, топчет грязными подошвами враг. Нет, никогда этого не будет. Альфа решительно снимает винтовку с плеча. — Пойдем, я отведу тебя к машинам, — обращается он к папе, но тот кидается к нему на шею и отказывается уходить. — Нет, милый, я не уйду! Твой отец не бросит нас, он придет, он поможет! — голос омеги дрожит, он цепляется за сына и, что совершенно очевидно, стремительно впадает в истерику. — Папа… — у Зака нет времени приводить его в чувства — на первом этаже уже слышны звуки начавшейся осады. — Папа, иди, — настаивает он, но омега плачет и мотает головой, давая понять, что с места не сдвинется. Альфа сдается. — Хорошо, тогда спрячься. Сейчас же, беги куда-нибудь и спрячься. Я больше не могу оставаться здесь, мне нужно быть внизу и помогать нашим. Пожалуйста… — он быстро целует Алекса в щеку и убегает туда, где совсем недавно скрылся за поворотом офицер. На улице в это время уже вовсю царит своя атмосфера. Подмога отряду Фрэнка пришла очень вовремя и, невзирая на несмолкаемый перекрёстный огонь, теперь им довольно быстро удалось подобраться к главному входу. — Внутри сюрпризы будут, сразу никому не лезть, — приказывает Фликс выламывающим двери бойцам, прижимаясь к толстой колонне, чтобы ненароком не угодить под свои же пули. — Их там немного, но гады будут обороняться до последнего. За плечами подобных операций — не один десяток, и его боевой опыт стоит целой роты солдат, но задача от этого проще не становится. Предугадать тактику еще не значит избежать потерь — всё это дело случая. — Что они могут? Только если устроить подрыв, но это вряд ли. Это опасно для всех тех, кого они прячут внутри, — нехотя говорит Фрэнк, впервые за всё то время, что отец здесь, решившись высказаться. Фликс, что странно, до сих пор так и не предъявил ему ни одной претензии, хотя за подобную выходку вполне мог вообще отстранить его от командования. Осознавать это, позволяя отцу разруливать свой косяк, мерзко. — Откуда уверенность, что они кого-то прячут? — с раздражающей снисходительностью спрашивает Фликс. — Мальчишку уже сто раз могли куда-то вывезти, а нас просто хотят поймать на живца. Фрэнк напрягается. — Им не известно, что мы пришли за ним, — он пытается быстро собраться и прогнать внезапную растерянность. — Он может быть всё еще там. — И это именно та причина, по которой мы всё ещё здесь, — отвечает Фликс и, лишь мельком взглянув на сына, добавляет: — Хватит твоих просчетов на сегодня, Фрэнк. Будете выполнять то, что я скажу, потому что видимо не дорос ты еще обходиться без меня. Эта пощечина прилетает параллельно с тем, как солдаты, наконец, выбивают двери. Фрэнк смотрит на то, как отец тут же переключается, принимаясь отдавать распоряжения, и изо всех сил держится, чтобы не всадить ему в спину пулю. Он ненавидит его, он лучше бы сдох у колес того броневика, чем снова оказался перед ним на коленях. Злость накрывает с головой, но потопить окончательно не успевает. Внутри резиденции что-то приглушенно хлопает, и из распахнутых дверей начинает валить дым. — Ну а вот и сюрпризы, — мрачно хмыкает Фликс и тянет ворот водолазки вверх, закрывая часть лица от начинающей забиваться в ноздри мути. Дымовые шашки. Так предсказуемо и так банально. — Суки, — ругается он и смотрит на наручные часы. — Ладно, ждем, когда немного рассеется, потом заходим. — Запасные входы контролируются, я отдал приказ, — уткнувшись в сгиб локтя, охрипшим от разъедающего газа голосом сообщает Фрэнк. — Отходить им некуда, но время выиграют. Раздается новый залп автоматных очередей, и Фликсу приходится переждать, пока тот немного не затихнет. — Выиграют, но это им уже не поможет, — говорит он, когда это вновь становится возможным. — В любом случае, пока сидим. — Где шашки, там и растяжки, — само по себе вырывается у Фрэнка усвоенное еще в детстве правило, и Фликс усмехается. Он вдалбливал ему всё это с раннего возраста, заставляя вместо детских стишков заучивать основные военные принципы и законы. Альфа не знает, с чего вдруг, но сейчас это почему-то навевает ему какую-то странную ностальгию. Фрэнку больше не шесть, его тело покрыто шрамами, а былая наивность во взгляде зачерствела, ожесточилась. И всё же эта интонация, с которой он произнес ту рифму… — Так точно, сын. Слабовато, да? Похоже, совсем отчаялись, раз ничего пооригинальнее не придумали. Сын? Собственная ладонь, скользящая по щетинистой щеке, замирает. Фрэнк недоуменно смотрит на отца. Тот уже отвернулся, отвлекшись на возобновившуюся стрельбу и будто не придав значения тому, что только что сказал, но для Фрэнка это слово звучит громче любой канонады. Когда в последний раз он слышал его от Фликса? Практически с самого появления Джерарда последние родственные связи между ними разорвались, отбросив их друг от друга на разные полюса и сделав соперниками. Врагами. И тут вдруг «сын»? Быстро рассеивающийся в дверном проеме дым перемещается к альфе в мозг, клубясь там туманом, пока его не разгоняет резкий голос отца: — Всё, пошли. Медленно, по два человека военные начинают проходить внутрь резиденции. Идущие впереди, держа автоматы наготове, засекают ожидаемые растяжки и сообщают о них дальше по группе. Несколько человек сразу же принимаются за их обезвреживание, пока остальные продвигаются вглубь пустынного зала. Звуки выстрелов не затихают. На улице осталась небольшая группировка солдат Фликса, и обороняющему особняк спецназу приходится отстреливаться, чтобы не допустить их к окнам. О том, чтобы как-то скрыть свое местонахождение, речи уже не идет. Каждому и так ясно, что живыми они не выйдут, поэтому страху места нет. «Эпсилон» будет удерживать резиденцию так долго, как только сможет, и сделает всё для того, чтобы забрать вместе с собой как можно больше солдат врага. Тем не менее, вычислить сразу каждого оказывается непросто. Огромная площадь здания, высоченные потолки и гулкие коридоры путают координаты. Все помещения наглухо заперты, между комнатами — внутренние двери, а эхо ведущейся внутри и снаружи пальбы заставляет ошибаться. Мэйкон разделяется, приступая к отлову и ликвидации спецназовцев. Фрэнк раздает своей части группы указания и уходит влево, дальше по пустому крылу. Здесь тоже сработали дымовые шашки но, в отличие от холла, видимость еще пока довольно слабая. Не убирая пальца со спускового крючка, альфа замедляет шаг и старается держаться ближе к стене. Он всматривается в затянутый дымом коридор, считая пройденные двери и прислушиваясь к тому, что за ними происходит. Некоторые оказываются открытыми, другие же приходится выбивать, чтобы проверить каждый уголок. Нужно расчистить резиденцию полностью, прежде чем приступать к поискам Майки. Наверняка он где-то в районе подсобок или, может, винного погреба, а здесь, на этажах, есть только спецназ. Пока есть. Сильно мешает непрекращающийся грохот, который стал привычным и настолько нагружает уши, что кажется, замолкни всё сейчас, и от наступившей тишины можно будет тут же оглохнуть. Временами кто-то вскрикивает, кто-то ругается и стонет от боли, но бой от этого, кажется, лишь набирает обороты. Словно напитывается новой кровью и отнятыми жизнями. Фрэнк движется вперед и старается запоминать повороты, мысленно ставя засечки на плане здания, который держит в памяти. Подобного штурма не предполагалось, но Берт прислал им схему для подстраховки, и теперь она приходится очень кстати. На короткий миг стрельба будто бы становится тише, потому что за ближайшим поворотом Фрэнк отчетливо различает шорох и звонкое лязганье. Он едва успевает вжаться в дверной проём, как на то место, где он только что стоял, обрушивается автоматная очередь. — Откуда ты взялся, ублюдок? — чуть слышно рычит альфа и спешно перезаряжается, прикинув, что оставшихся в магазине патронов может и не хватить. Дождавшись, когда залп, наконец, стихает, Фрэнк резко выходит из-за косяка и сразу же открывает огонь. Слышится сдавленный вой, и чей-то силуэт скрывается за поворотом. — Вот же дрянь, неужели только зацепил? Не теряя времени, Айеро кидается следом. По полу тянется кровавая дорожка, но нагнать и добить до конца солдата, что бежит от него, не удается. Тот, петляя по коридору, в конце концов забегает за какую-то дверь, и Фрэнку ничего не остается, как последовать за ним. Давно уже потеряв счет поворотам, он не ожидает увидеть перед собой ведущую наверх лестницу. Эта секундная дезориентация стоит ему царапины на плече, когда опережающий его на пролет альфа открывает огонь по ступенькам. Фрэнк на жгучую боль внимания не обращает. Он от неё, наоборот, мигом приходит в чувства, ответным залпом обстреливает позиции своего врага, а затем тут же срывается с места и возобновляет погоню. Ступеньки, к удивлению, быстро заканчиваются, и Фрэнк оказывается посреди холла второго этажа. Боковым зрением он цепляет широкую лестницу, ведущую вниз, в главный зал, откуда они заходили и слышит обрывки знакомых голосов. Повсюду воняет жженым, но привычные к запаху пороха ноздри едва ли реагируют на пропитанный им воздух. Свет в здании никто не включал, за окнами начинает темнеть, и Фрэнку приходится всматриваться в стягивающийся из углов сумрак. Человека, которого он преследовал, не видно, однако, когда альфа уже решает, что упустил его, от одной из стен внезапно отделяется и тут же скрывается за широкой колонной темный силуэт. Фрэнк делает шаг назад, уходя в тень, и вскидывает автомат. Окружающий шум отходит на второй план, всё внимание концентрируется на очертаниях колонны. Долго выжидать не приходится. Фрэнк слышит, как боец перезаряжается, а значит, собирается вылезать и вот-вот появится в поле зрения. Секунд десять ничего не происходит, а потом до слуха альфы долетает хруст стекла, раздавленного подошвой, и справа от колонны он наконец-то видит свою цель. Винтовка уже наготове, Фрэнк выскакивает из тени. По всем расчетам, он должен был успеть выстрелить раньше, однако утягивающее в пустоту дуло чужого автомата почему-то глядит прямо на него… А дальше всё начинает происходить очень стремительно. Сильный толчок в бок заставляет Фрэнка крепко приложится плечом об стену. От боли перед глазами на мгновение становится темно. Звучит выстрел. Следом за ним — короткий стон. Потом еще один выстрел, но уже чуть поодаль. Второй. Третий. Новые вскрики и глухой удар об пол… К моменту, когда Фрэнк снова может что-то соображать, вокруг уже тихо. Держась за плечо, он медленно делает шаг вперед и осматривается. В нескольких шагах от него, раскинув руки, в растекающейся бурой луже лежит Зак. Будущий глава Атланты. На лестнице, с горечью глядя на мальчишку и хмуря начинающие седеть брови, опускает винтовку майор тридцать пятого штурмового отряда. А справа, совсем рядом, стоя на коленях, давится кровью… — Отец… Забыв о боли, Фрэнк кидается к начинающему падать Фликсу и ловит его потяжелевшее тело. Альфу потряхивает от судорог, правая сторона шеи окровавлена, а глаза устремлены прямо на сына. — Нет, ты не можешь… Не можешь! — хрипит Фрэнк, безуспешно пытаясь заткнуть пальцами пробитую артерию. Рана слишком велика, кровь заливает ему руки. Он потрясенно глядит на умирающего отца, начиная осознавать, что только что произошло. Он спас его. Отец. его. спас. Неважно, что происходит кругом, это — единственное, что сейчас доступно сознанию. Его спас тот, кого он когда-то боготворил и кем восхищался. Тот, кого он потом всей душой возненавидел. Кого сам же совсем недавно мечтал застрелить. Фликс Айеро, бесчеловечный и жестокий, позволил себя убить неопытному семнадцатилетнему пацану. Чтобы жил Фрэнк. Слабеющая хватка отца на его предплечье вдруг становится сильнее, а глаза, что уже видят перед собой очертания дороги в бесконечность, фокусируются. — Береги… — альфа кашляет, его голос рвется, но он собирает последние силы и сдавливает пальцами руку сына. — Береги… его. Дыхание Фликса прерывается, тело напрягается в последний раз, а затем, коротко вздрогнув, расслабляется. Фрэнк не кричит, не зовет его. Он держит отца на руках и без отрыва смотрит в остекленевшие, навсегда замершие глаза.***
Последний выстрел затих в стенах резиденции минут двадцать назад. Солдаты Мэйкона, молчаливо снуя туда-сюда по зданию, собирают своих погибших товарищей и перетаскивают их в холл на первом этаже. Переплетя на груди руки и прислонившись спиной к колонне, Фрэнк по-прежнему не сводит глаз с лежащего невдалеке тела отца. Вокруг что-то происходит, время не стоит на месте, однако для альфы оно будто бы замерло в одном моменте. Властным, сдержанным голосом он раздает приказы, координирует действия своих солдат, но сам словно не здесь. Его отца больше нет. Фрэнк мысленно продолжает повторять эту фразу, но никак не может шагнуть в эту новую для себя реальность. В той, старой, он мог позволить себе ненавидеть его и желать ему смерти. Мог кидать ему вызов, мог бороться с ним. Потому что было с кем бороться. Этот человек, который негласно властвовал над всем штатом, являлся той силой, что создавала и удерживала привычный мир. Смерть Фликса подобна тому, как если бы между Солнцем и Землей вдруг пропало притяжение. Если бы планета сорвалась с орбиты и теперь летела, ничем не контролируемая, в полный хаоса космос. — Сэр, — перед Фрэнком стоит уже отличившийся сегодня майор. — На третьем этаже в одной из комнат мы обнаружили омегу. Судя по опознанию — это муж Джареда Лето. Мертв. Айеро переводит на офицера отсутствующий взгляд и равнодушно смотрит на него. Неясно, понял ли он вообще, что ему сказали, слышал ли… Майор ждет несколько секунд, после чего, кашлянув, продолжает. — Еще солдаты нашли вот это, — он протягивает Фрэнку лист с незаконченным рисунком. — Комнату обыскали, она пуста, однако всё выглядит так, будто её покидали в спешке. Также у гаражей на заднем дворе были замечены совсем свежие следы от шин. Судя по отпечаткам протекторов, они принадлежат военным бронеавтомобилям. Фрэнк сводит брови и забирает рисунок из рук альфы. Тот явно выполнен детской рукой, а стиль, которому подражал юный художник, ему очень хорошо знаком. Мысли в голове бегут быстрее, чем Фрэнк успевает к ним подготовиться. Зря. Всё зря. Майки здесь нет. Отец погиб ни за что. Кажется, собственный мозг сожрёт его прямо сейчас. Фрэнк отрывает от рисунка потемневший взгляд. — Ищите! — рявкает он, отчего зал вздрагивает. — Переройте здесь каждый дюйм, потому что никто отсюда не выйдет, пока мальчишка не будет стоять рядом со мной. Фрэнк отрицает очевидное. Сопротивляется, перекрывает ему доступ к сознанию, чтобы не расколоться от собственной чудовищности. Не признавать, что он — монстр, который убил обоих своих… С противоположного конца зала доносится шум. Возможно, Фрэнк не обратил бы на него никакого внимания, провалившись глубоко внутрь себя, если бы не яростные звуки борьбы. — Командир, у вас тут гости, — из дверного проёма появляется Курт и еще один боец, волоча под руки отчаянно сопротивляющегося военного. — Около гаража терся, мы даже не сразу признали. Тот, как по команде тут же вскидывает голову, и принимается лихорадочно искать глазами того, к кому сейчас обращаются. Находит. — То-о-ро, — скалится Айеро, мигом стряхивая с себя подавленность. Его безразличное лицо меняется на глазах: оно оживает, черты заостряются, а зрачки наполняются хищным блеском. Фрэнк неспешно подходит к сверлящему его взглядом альфе и со злой усмешкой оглядывает его. — Рад видеть тебя на коленях, генерал. Рэй смотрит на него без страха; в его глазах — ненависть и омерзение. Даже под угрозой смерти он не покажет, насколько сильно бьют по нему эти слова. И пусть холодная плитка под коленями кажется раскаленными углями, Рэй упрямо стоит перед Фрэнком и не позволяет голове рабски склониться. Едва увидев, во что превратился парк перед резиденцией, он уже был готов к тому, что ждет его впереди. Но не сразу сообразил, кто. Зная территорию назубок, альфе не составило труда попасть за ограду, однако выйти оттуда он уже не смог. — Ну конечно, кто ж еще вечно лезет туда, куда не звали? — хмыкает Рэй, а затем смачно плюёт Айеро под ноги. — Ты пожалеешь, мразь, что сунулся сюда. Фрэнк опускает глаза на плевок, приземлившийся у носка его берца, и будто бы в удивлении приподнимает бровь. Он недолго разглядывает его, потом вновь глядит на Рэя и вдруг принимается громко хохотать. — Ты прав, пожалею, — его смех обрывается столь же резко, как и начался, а во взгляде появляется нечто недоброе. — Если не найду то, зачем пришел, — он складывает руки за спиной и требовательно спрашивает: — Куда увезли Брайаров? Секундное удивление мелькает на лице Рэя, но он прячет его очень быстро, и вот на его губах снова та же презрительная гримаса. — Ты пожалеешь, потому что ты их не найдёшь, — с ядовитой ухмылкой заявляет он, мысленно продолжая недоумевать, зачем Хью и Майки понадобились ублюдку. Почему именно они? Непонятно и тревожно. Рэй успел добраться до гаражей и лично убедился, что Брайары уехали, но ведь их отъезд предполагался только ради безопасности. У него и мысли не было, что они могут стать прямой целью охоты. Фрэнк, однако, недовольным не выглядит. — Ну, по крайней мере ты знаешь, где они, — уголок губ, от которого тянется и пропадает под щетиной свежий шрам, приподнимается. — А значит, скоро буду знать и я. — Пошел ты! — рявкает Рэй и дергается в сдерживающих его руках. — Дерьмо собачье, ты отправишься в ад раньше, чем выйдешь отсюда! — Да? — насмешливо изгибает брови Фрэнк. — Я так не думаю. И тебе было бы неплохо захлопнуть пасть, потому что именно от меня зависит, сдохнешь ты быстро и без особых мучений, или же получишь весь спектр удовольствий. Я могу сделать тебе очень больно, Торо. Очень. — Как много самомнения, — с отвращением в голосе говорит Рэй и решительно глядит в его потемневшие глаза. — Смотри не разочаруйся, герой. Больнее, чем семь лет назад, ты мне уже не сделаешь. — Какие нахуй семь лет, что ты мелешь? — Фрэнк, теряя терпение, раздраженно морщит лицо и тянется к карману за сигаретами. — Хватит базарить, ты заебал меня. Дотрепешься, и я отрежу твой чертов язык, — он зажимает фильтр губами, убирая пачку обратно. — Вернее, я сделаю это в любом случае, но только сначала получу от тебя нужную мне информацию. — Ты можешь делать что хочешь, мне наплевать, — продолжает накалять обстановку Рэй, напряженно наблюдая за тем, как альфа прикуривает сигарету. — Но ты и близко не подойдешь к моей семье! — Ну-ну, — Фрэнк саркастически фыркает, демонстрируя свое пренебрежение к этой угрозе, и с удовольствием затягивается. — Бедный Торо, ты ведь действительно веришь, что с минуты на минуту сюда примчится твоя армия… Примчится и спасет тебя от злого и беспощадного Мэйкона. Я открою тебе тайну, — он отводит руку с сигаретой в сторону и улыбается. — Не надейся. Им будет не до этого. В его голосе есть что-то настораживающее, и Рэй хмурит лоб. Он окидывает взглядом зал и будто только сейчас замечает количество находящихся в нем солдат. В голове проносится страшное подозрение. — Где Зак? Вы взяли его в заложники? — грубость в тоне альфы сменяется беспокойством. Фрэнк выдыхает дым и равнодушно пожимает плечами: — Зачем мне брать в заложники труп? На мгновение становится тихо-тихо. — Ложь… — обмякая на руках солдат, едва выговаривает Рэй. — Не веришь? — Фрэнк оглядывается себе за спину, подает знак своим бойцам, после чего вновь поворачивается к Торо. — Ну давай проверим. Продолжая расслабленно тянуть сигарету, он внимательно следит за тем, как меняется выражение лица Рэя, когда сзади слышится, как солдаты волокут что-то тяжелое по лестнице. Тот бледнеет, в глазах читается боль, а губы начинают дрожать от ужаса. От ярости. — Ублюдки! — сквозь хрип рычит он и снова пытается вырваться. — Он же был совсем мальчишкой! Семнадцать лет, почти ребенок! — Не я дал ему в руки оружие, — спокойно покачав головой, ледяным тоном парирует Айеро, чем мгновенно осаждает взбеленившегося альфу. Резко затихнув, Рэй закрывает глаза и крепко сжимает челюсти. Он тяжело дышит, стараясь перетерпеть острую боль, когда Фрэнк безжалостно втыкает палец в самое слабое место. Одной фразой он расчетливо топит в болоте вины самого Торо. Айеро прав, будь он проклят. Ответственность за случившееся только на Рэе, Фрэнк или кто-то еще из его псов просто нажали на спусковой крючок. Можно не пытаться оправдываться тем, что разведка каким-то образом проморгала планы Мэйкона по захвату резиденции; что, доверяя Заку охрану особняка, Рэй даже не рассматривал тот сценарий, когда бы территория оказалась без необходимой защиты. Он открывает глаза, заставляя себя поднять голову и снова взглянуть на бездыханное тело парня. Словно наказывая себя, он всё смотрит и смотрит. Выжигает в памяти свою ошибку, чтобы до последнего вздоха помнить, что именно на его руках эта смерть. Альфа скрипит зубами, едва не размалывая их в порошок, потому что хочется выть. Хочется выплеснуть свое горе, но делать этого нельзя, ведь Айеро только того и ждет, верно? Рэй косится на него. Спокойный, полностью уверенный в себе и своей безнаказанности, Фрэнк никуда не спешит. Чуть наклонив голову вбок, он перебирает в пальцах догорающую сигарету и с интересом рассматривает Рэя, будто какую-то зверушку в зоопарке. Неужели то, что он сказал — правда? Неужели действительно помощи не будет, и это означает, что резиденция — лишь часть чего-то более масштабного? Торо, ужаснувшись собственной догадке, вновь возвращает взгляд к Заку, однако, едва коснувшись носков его берцев, внезапно застывает. — Что?.. — чувствуя, как где-то в глубине грудной клетки начинает зарождаться дрожь ликования, он всматривается в тело военного, что лежит чуть поодаль. Сердце начинает биться чаще, дыхание перехватывает, и Рэй молится о том, чтобы не оказалось вдруг, что глаза его подвели. Но нет, точно нет, хоть в это и сложно поверить. За такое зрелище и умереть не страшно. Альфа не замечает, как сначала тихо, а потом всё громче и громче начинает смеяться. Сомнений в том, что привело Рэя в такое восхищение, быть не может. Он увидел его. Этот победный смех возвращает реальность, из которой Фрэнк, незаметно для самого себя, временно выпал. Он слышит чистый восторг, торжество, но и не подозревает, что больше всего в хохоте Торо — искреннего облегчения. Ведь даже если прямо сейчас — в эту минуту, в эту секунду, оборвется его жизнь — Рэю будет не жаль. Он сам бы отдал её в обмен на возможность видеть мертвым выродка, отнявшего жизни у его родных. — Смейся, — не заботясь о том, чтобы потушить окурок, Фрэнк отшвыривает его в сторону и зло скалится. — Это последнее, что ты пока еще можешь сделать. Что я позволю тебе сделать, — уточняет он, подходя ближе к альфе. — Но ты только не забывай, — понизив голос практически до шепота, Фрэнк вдруг хватает Рэя за волосы и резко дергает их назад, запрокидывая его голову и вынуждая посмотреть себе в глаза. — За громким смехом всегда следуют горькие слёзы. Так что смейся, генерал, смейся. — Эта земля наконец-то начала очищаться от гниющей опухоли, которая паразитировала на ней столько лет, — не замечая боли и ядовито улыбаясь, шипит Рэй. — Мне плевать, что ты сделаешь, потому что если уж подох он, то ты точно следующий. Представляю, как черти охренеют от такого пополнения. Они… — он морщится и тянет в себя воздух, когда Фрэнк сильнее сжимает пальцы в его волосах, больно дергая. — Оставь чертей в покое и подумай лучше о своих, — рычит он Рэю в лицо. — Атланта уже приговорена, и у тебя сейчас последний шанс сказать мне, где Брайары. — Сдохни, — с желчью выплевывает тот. — Ну нет, так нет, — говорит Айеро. — Курт, готовьтесь к зачистке города, а у нас по расписанию фейерверк. Твердым шагом он двигается к выходу, волоча за собой за волосы воющего от невыносимой боли Рэя. Фрэнк тянет его по каменным ступенькам крыльца, по мокрому от весенней распутицы двору и, дотащив до броневика, заталкивает внутрь. Тут же по его команде подбегают несколько солдат и запрыгивают в машину следом. — Я возвращаюсь в Мэйкон, пока до границ не дошли слухи о смерти генерала, — закрыв за ними дверцу, Фрэнк поворачивается к вышедшему вслед за ним Курту. — Его тело забираю с собой, так что организуй. — Есть, командир, — отвечает альфа, отдавая честь. — Я хотел уточнить, если позволите. — Слушаю, — кивает Фрэнк. — Что делать с поисками Брайаров? — Ничего, — говорит Айеро, закатывая рукава ветровки. — В городе их нет, иначе Торо не был бы так спокоен. Я займусь этим сам, у меня еще есть в запасе козыри, о которых господин генерал даже не подозревает.***
Берт украдкой поглядывает на наручные часы и с блуждающей на лице полуулыбкой наблюдает за итогом своей долгой и скрупулезной работы. Блестяще. Идеально. Начиная планировать свою затею, он и не думал, что сможет реализовать абсолютно всё, что задумывалось. Альфа чувствует себя практически Богом. Творцом своего маленького кукольного театра, где все ниточки сосредоточены в его руках, где выверено каждое движение. В большом зале совещаний главного штаба собрались почти все высшие чины их армии, и здесь же они найдут свой вечный покой. Берт усмехается. Насчет покоя он, конечно, погорячился. С тем количеством крови, которая у них на руках, они могут рассчитывать разве что на котел попрохладнее. Эйфория. Альфа ощущает её в теле, в душе, в сознании. Как только за последним из офицеров закрылась дверь в этот зал, ловушка захлопнулась. Связь по всей территории штаба отключена, работает лишь внутренняя сеть, а обстановку внутри здания контролируют правильные люди. Поднимаясь сюда, Берт безмолвно, одним взглядом раздавал сигналы охране, которая «планово» заступила с утра на дежурство. Каждый из них — звено той невидимой глазу цепи, которую он ковал с осени. На лицах — полная безмятежность, на запястьях — таймеры. Один страхует другого, и такая схема сегодня во всех воинских частях столицы. Несколько дней назад в подвалы их штабов завезли груз, который этим вечером обеспечит Атланте незабываемый салют. Всё чётко, все на своих местах. За исключением одной небольшой детали — на собрании по неясной причине отсутствует Рэй, и эта неувязка немного расстраивает. Берт практически не слушает, о чем говорят за длинным столом, он лишь следит за временем, чтобы в последние десять минут взять свое финальное слово. Стрелка медленно движется от цифры к цифре. Она уже рядом. Уже почти… — Генерала, как я понимаю, мы не дождемся, — в ровном голосе Джареда чувствуется недовольство, а линия его челюсти становится жестче. Оно и понятно: пропустить собрание такого уровня, да еще и без каких-либо объяснений — такого не позволял себе даже Брайар. — Берт, ты хотел сказать нам что-то. Прошу. Джаред заканчивает чуть раньше, чем Берт ожидал, но это не страшно. Альфа улыбается одними губами и, выждав несколько секунд, поднимается с места. «Прошу». Что ж, это последний раз, когда его брат пользуется своей властью. Берт неспешно идет за спинами офицеров, словно просто прогуливается по какому-нибудь бульвару, наслаждаясь первым весенним вечером. Словно территории бывшего штата не раздирает война, словно всё закончилось, и на их землю пришел мир. Мирного времени не увидит из них никто. — Берт? — выражение лица Джареда с нейтрального сначала меняется на слегка озадаченное, а затем становится напряженным. Его младший брат продолжает молча приближаться к нему, и, чем ближе он подходит, тем сильнее становится виден странный блеск его холодных полупрозрачных глаз. — Господа, — Берт наконец останавливается позади брата и кладет ладони на его плечи. Прижимает, будто бетонной плитой к земле припечатывает. Никто из присутствующих этого не видит, не замечает. — Чудесный закат сегодня, неправда ли? Надеюсь, вы уже успели им насладиться и оценить всю его красоту? — Что ты несешь, чёрт возьми? — цедит сквозь зубы Джаред, пытаясь обернуться, но Берт давит на его плечи сильнее, удерживая на месте. — Тише, братик, помолчи, — наклонившись к альфе, вкрадчиво говорит он, а взглядом скользит по лицам недоумевающих офицеров. Вояки, половина из которых ему в отцы годится, все как один замерли, словно в каком-то трансе. — Вот я ж об этом и говорю. Проблема нашего времени в том, что мы не замечаем того, что нас окружает. Воспринимаем жизнь как обыденность и считаем, что так будет всегда. Привязанность, любовь, преданность, — последнее слово он произносит Джареду практически в ухо и криво ухмыляется. — Всё это проходит мимо. Это никому не нужно, потому что есть гордость, честолюбие, эгоизм. Единицы умеют жить по-другому. Мой муж умел, — Берт на мгновение замолкает, вслушиваясь в образовавшуюся тишину, а затем продолжает: — И вот несправедливость — из двух людей, которых я ценил больше всего в этой жизни, первым ушёл именно он. А второй, — пальцы на плечах Джареда сжимаются колючей проволокой, вынуждая того дернуться от боли, — так ничего и не понял. — Берт… — Но сегодня, — говорит альфа с нажимом, повышая голос и перебивая брата, — сегодня он всё поймет, — Берт кидает взгляд на часы и отмечает, что до первого акта остаётся одна минута. — То, что произойдет сейчас, ты точно не сможешь не заметить. Братишка. Даже если Джаред ему на это что-то и отвечает, Берт этого не слышит. Он отсчитывает последние секунды и, медленно выпрямившись, обращает свой взгляд к окну. Пять… четыре… три…две… С задержкой в секунду друг за другом начинают раздаваться взрывы. Джаред, которого Берт больше не держит, срывается с места первым и с выпученными глазами бежит в сторону окна. За ним общей толпой кидаются офицеры. Взрывы продолжаются, в переговорной начинается суматоха, а Берт так и продолжает стоять на месте, наслаждаясь тем, как на глазах у брата рушится город. Воинские части вспыхивают одна за одной, сея вокруг себя пока еще не видимую панику. Артерии столицы вскрыты, скоро кровь хлынет по венам улиц и начнет топить под собой всё, но… — Что это за хуйня?! — обернувшись, кричит Лето и в ужасе таращится на брата. …но только это Джаред будет наблюдать уже не на этом свете. — Считай за мной, — с мрачной улыбкой, глядя ему прямо в глаза, произносит Берт. Он уже видит перед собой образ улыбающегося Адама и запускает отсчет по новой. — Десять, девять, восемь, семь…***
Грохот неимоверной силы сотрясает воздух, и густое облако серого дыма взмывает вверх. По земле катится глухая волна вибрации, а похожие на стекло зрачки Рэя, что, не моргая глядит туда, где только что находился главный штаб Атланты, раскалывает огненная вспышка. Вековое, монументальное, это здание стало финальным залпом в череде взрывов, которые, как по цепочке, прозвучали в военных частях столицы. Каждый — будто пуля в сердце. Рэй хочет отвернуться, но ему не позволяют. Удерживают, заставляя смотреть на то, как разрушается вся суть его жизни. — Нравится? — нагнувшись к уху Торо и тоже глядя в небольшое окно броневика, шепчет Фрэнк. Он с наслаждением впитывает боль альфы, задабривая сидящего внутри хищника, который рвется уничтожить соперника. Бесится и вспарывает землю под собой при мысли о том, насколько близко Рэй совсем скоро окажется к Джерарду. — Я же говорил тебе, что будет больно. Я так много раз предупреждал тебя, что не стоит грубить и нужно быть повежливее, но ты меня не слушал, и вот результат, — притворно сокрушается Фрэнк и мягко убирает выпавшие на лоб альфы кудряшки. — А ведь это только начало. Теперь я твоя судьба, а с судьбой играть опасно, генерал. Он резко выпрямляется и, схватив пальцами генеральские погоны на плечах Рэя, одним грубым движением срывает их.