***
Патрик задыхается. Не чувствует ног, не слышит, как его зовут где-то посреди галдящей толкотни, которая стихийно образовалась у дверей центрального входа госпиталя. Страх застилает глаза, не позволяет здраво рассуждать и лишь нарастает с той минуты, когда в штабе сообщили об атаке на Кеннесо. Патрик знал, что так будет, чувствовал. Он не желал отпускать Пита, кричал и отказывался отходить от ворот, стоя прямо перед корпусом боевой машины и едва не бросаясь под гусеницы. Его не волновало, что про него подумают со стороны. Что подумают про Вентца… Омеге было вообще наплевать, кто и что подумает — он опасность чует на совсем другом уровне. И это выше людского осуждения, важнее чинов и званий, сильнее любых таблеток, которыми его пичкал знакомый медбрат на протяжении этих адских суток. Во дворе перед самой лестницей вереницей стоят медицинские бронемашины, и именно вокруг них происходит основная суета. Врачи, солдаты, тянущие на себе раненых и носилки с теми, кто не в состоянии передвигаться сам… Ужасная, хаотичная толпа, погруженная в месиво из громких и жутких звуков. Чувство реальности отбило напрочь, голова кружится, и омега уже не соображает, куда ему бежать, в какую сторону идти. Его рвет изнутри, колючий мрак оплетает душу и сердце, открывая двери панике. Впускает её, как дорогого гостя, и сразу же путь к сознанию указывает. А та только этого и ждет. Беспрепятственно пробирается в мозг, овладевает мыслями и заводит свою страшную песнь. Нашептывает в самое ухо о том, что поздно, что не вернуть. О том, что не обнял, не прижался, не поцеловал… Не успел сказать, что навсегда, что только с ним от алтаря и до гроба, что рука об руку по жизни и в детских глазах их общее отражение видеть… Патрик останавливается посреди всего этого кипящего хаоса и беспомощно крутится из стороны в сторону, натыкаясь на чужие лица и ощущая себя совершенно одним посреди огромного мира. Его толкают, как щепку в воде, кто-то что-то ему говорит, но Патрик понимает это только по движению губ — сам ничего не слышит. Агония внутри, агония вокруг. Кто-то хватает его за руку и тащит за собой, плечами прокладывая дорогу через толпу снующих туда-сюда людей. Омега теряется, видит перед собой только широкую спину в камуфляже и бездумно перебирает ногами, позволяя военному куда-то себя вести. Он опускает глаза, тупо смотрит на перемазанную в засохшей бурой крови ладонь, что держит его… Ноздри отдаленно улавливают знакомый аромат. — Рой! — Патрик сжимает руку альфы, узнав его. Душа будто бы возвращается в тело, заставляя омегу очнуться. — С ним что-то произошло, да? Где он?! Рой кидает на него быстрый взгляд, но на вопрос не отвечает, а лишь ускоряет шаг. Патрик едва поспевает за ним, крепко держит за руку и беспокойно оглядывается по сторонам на бронемашины, мимо которых они идут. — Лейтенант, сюда! — окликает кто-то альфу, и тот резко останавливается, оборачиваясь. Ровно то же делает Патрик. И вся жизнь встает на паузу. — Пит! — вопит омега, вырывая ладонь из руки Роя, и бежит туда, где двое солдат держат носилки, которые только что вытащили из броневика. Носилки, на которых лежит его Пит. — Нет, нет, пожалуйста, нет! — Патрик падает на колени прямо в грязь, трясущимися руками тянется к альфе и рыдает, не веря в то, что видит перед собой. Это не он. Не его Пит. Этот человек с бледной кожей, бесцветными и безжизненными губами, в военной форме, затвердевшей от огромных пятен крови… конечно же это не он. Не может быть он! Просто похож, не более того. Просто… — Прошу, любовь моя, — неслышно, одними губами. — Пит, умоляю, ты не можешь! — громко, навзрыд. Солдаты стоят в замешательстве, не зная, что делать, и смотрят на Роя. Тот вздыхает, дотрагивается до плеча омеги и зовет: — Патрик… Стамп сбрасывает с себя его ладонь и скулит, сжимая пальцами ткань куртки Вентца: — Пит… А как же наша свадьба? Я… я же только из-за тебя начал мечтать о ней! О семье, о детях, Пит… — он хватает альфу за руку, стискивает ее в своей, прижимая к губам… И вдруг чувствует, как чужие пальцы несильно шевелятся. Наморщив лоб, омега глядит на них, внезапно осознавая, что они вовсе не ледяные… И мята… его обожаемая мята витает в районе запястья. Патрик растерянно всхлипывает, поднимает голову и видит, как Вентц смотрит на него из-под ресниц, слабо улыбаясь. — Я бы согласился… чтобы в меня влетела вся… вся арматура целиком, — еле слышно говорит он, тяжело сглатывая, — если бы мне сказали, что после я услышу эти слова. Патрик, так и сидя коленями в грязи, с мокрыми от слез щеками, хлопает слипшимися ресницами. — Живой… Боже, ты живой, Пит! — его губы опять дрожат, а слёзы с новой силой брызгают из глаз. — Естественно он живой, паникёр, — сложив руки на бедрах, ворчит стоящий сзади Рой. — Помереть от ранения в ногу для командира слишком мелко. Но если ты будешь и дальше продолжать реветь, то я не поручусь… — Нет, — Патрик быстро целует пальцы Пита, осторожно опускает его руку обратно на живот и спешно поднимается, отходя от носилок. — Несите быстрее. Давайте, давайте, — он сердито подгоняет солдат, будто это именно из-за них случилась задержка. — Пит, я здесь, я всё время буду рядом! Вентц слишком слаб, чтобы что-то ответить. Он просто закрывает и снова приоткрывает глаза, показывая, что услышал. Бойцы, не мешкая, тащат его в госпиталь, а Патрик с Роем следуют за ними. — Ну ты и истеричка, Пат, — заявляет альфа, когда Пита забирают врачи, и за носилками закрываются двери хирургического блока. — Вот уж от тебя никак не ожидал, что ты такой концерт устроишь. Омега, упершись ладонями в захлопнувшиеся створки, возмущенно оборачивается. — Пошел ты, — огрызается он, но от дверей всё же отходит. С сопением засунув руки в карманы куртки, он приваливается спиной к стене. — Очень по-взрослому, — покачав головой, хмыкает альфа. На короткое время настает тишина. — Почему на нем столько крови? — подняв на Роя красные глаза, тихо спрашивает Патрик. — Слушай, ну как бы… — тот разводит руки в стороны, демонстрируя свою заляпанную форму. — Раненых много, ты сам видел. Командира самого достало практически под самый конец, когда кто-то кинул гранату под бетонную стену, — черты лица омеги искажаются болью, и Рой быстро добавляет: — Выглядит всё страшнее, чем есть на самом деле, поверь мне. Я видел его рану и сам обрабатывал, и… У альфы перехватывает дыхание, когда Патрик вдруг резко оказывается рядом и обнимает его, утыкаясь носом в грудь. — Я чуть не сдох от страха. Меня так колошматило внутри, что я думал — всё, — полушепотом признается омега, сильнее прижимаясь к Рою в поисках утешения и поддержки. Собственных сил, которые он растратил на переживания, уже не хватает, и Патрик отчаянно нуждается в помощи. Альфа смыкает руки кольцом поверх его плеч и позволяет согреться в своих объятиях, невзирая на то, как болезненно давит чугунная сетка на сердце, лишая его возможности трепетать. Выкованная из чувства долга и безграничной преданности, она прочнее титана. Как бы ни было мучительно, как бы тяжело. — Опасности уже нет, я знаю, что говорю, — как можно увереннее произносит Рой, дыша ровно и спокойно. — Был момент, когда мы никак не могли дождаться помощи, и командиру было не очень здорово, но теперь всё в порядке. — Но он такой бледный, Рой… такой бледный… — Патрик почти запрокидывает голову, чтобы посмотреть на альфу. — Я даже не узнал его сначала, будто вообще кто-то другой. Рою приходится сжать зубы, чтобы вынести выражение этих глаз, которые из него душу вытягивают. Вынести и не провести ласково рукой по взъерошенным волосам, не прижать снова к груди. С другими это получалось легко, с ним — нет. — Он потерял много крови, но наши врачи его быстро на ноги поставят, вот увидишь, — альфа отстраняет Патрика от себя и убирает руки в карманы, чтобы больше не было соблазна. — Ну да, на ноги, — уныло вздохнув, омега садится на деревянную банкетку и сжимает пальцами её бортик. — Если бы. — Ну похромает маленько, смертельно что ли? — отзывается Рой, мыском берца несильно пиная кроссовок Патрика, на что получает вялый пинок в ответ. — Не смертельно, — омега, подвиснув, продолжает цеплять своей подошвой подошву альфы и скребет с неё засохшую грязь. — Ты тоже останешься здесь? — Нет, — не убирая ноги, Рой следит за его действиями. — Немного отдохну, дождусь отряд из Милтона, и к вечеру поедем под Джонс-Крик. — Это всё теперь надолго, да? — спрашивает Патрик, не смея поднять глаз. — Смотря о чём ты, — качает головой Рой, присаживаясь рядом с ним. — После того, как Атланту снесли, они как с цепи посрывались все. Лезут, кто куда, никакой организации. Но это и неплохо, — устало вздохнув, он откидывается спиной на стену. — Это агония. Без столицы они теперь каждый сам по себе и тупо кидаются на амбразуру. Сейчас быстро загасим основные очаги, и на этом первый этап закончится. Патрик слышал об Атланте еще вчера, но новое упоминание о ней отзывается глухой болью в груди. — И сколько там еще этих этапов? — проглотив ком в горле, он оборачивается к альфе. — Точно тебе никто не скажет, Пат. Думаю, господин полковник и сам не знает. Особенно теперь, когда не стало генерала, и всё легло на его плечи, — помрачнев, Рой трёт лоб. — В любом случае, после того как подавим основное сопротивление, придется зачищать остатки и разбираться с тем, что будет возникать по ходу. И вот это уже займет годы. Патрик всё еще смотрит на него, но взгляд его приобретает задумчивость. Атланты больше нет, война продолжается… Он не узнал ничего нового, но почему-то беспокойно становится так, будто услышал всё это впервые. Будущее, которое всегда казалось чем-то лучшим, теперь тревожит. Несет угрозу тому, что омега так неожиданно открыл в себе, решив дать шанс парнишке из прошлого, который бежал из собственного дома, униженный и раздавленный своими же родителями. Парнишке, который клялся, что никогда не позволит себе связаться с кем-то, кто посягнет на его свободу и попробует затянуть в болото под благородным названием «семья»… Семья. Патрик отворачивается и, упершись локтями в колени, прячет лицо в ладонях. Рядом с Питом она перестала пугать и, наоборот, стала безумно желанной. Тихо и незаметно прокравшись в мысли и в сердце, превратилась в их неотъемлемую часть. Рой протягивает руку и хлопает омегу по спине. Самое неправильное, что он может сделать для него — это начать жалеть. Это не принесёт никакой пользы, а лишь навредит. — Не надо думать об этом. Я тебе говорил уже — просто прими, — произносит он без лишних сантиментов, так, как если бы обращался к кому-то из своих бойцов. — Понятно, что тебе это не нравится, но от твоих эмоций и печальных размышлений все равно ничего не изменится, так что смысл тратить на них силы? — Не нравится… — Патрик проводит ладонями по лицу и останавливается пальцами на губах. — Не нравиться может шоколад или цвет рубашки, а это долбаная жизнь, и иногда мне кажется, что проще застрелиться, — он морщится и, поднявшись с банкетки, лезет в карман за зажигалкой. — Дай сигарету, я свои за ночь все скурил. — Тебе бы сбавить обороты, — ворчит Рой и легонько бьет его по протянутой руке, но пачку таки достает и отдает её омеге целиком. — Не самое лучшее успокоительное. — А у меня такой большой выбор? — заложив сигарету за ухо, Патрик прячет остальное за пазуху, пока не отняли. — Таблетки да сигареты. Даже с другом теперь не поговорить. Я его уже фиг знает сколько не слышал. И чем дальше, тем сильнее омега ощущает эту разлуку. Он скучает по Джерарду. Скучает сильнее, чем мог предположить в ту ночь, когда его увозили из больницы в неизвестном направлении. Патрик не знает, где он, с кем и как переживает всё то, что происходит. Успокаивает только одно — раз о нем ничего не слышно, значит всё в порядке. Но как же не хватает его рядом… — Мистер Стамп, вас просят в кабинет главврача к телефону. Патрик сводит брови и как баран смотрит на стоящего перед ним солдата из местной охраны. Что он только что сказал? К телефону? — А кто его просит? — поднявшись с банкетки и встав у омеги за плечом, спрашивает Рой. — Господин полковник, сэр, — отвечает альфа, и по той учтивости, что звучит в его голосе, сразу становится понятно, о ком речь. — Фрэнк? — Патрик широко распахивает глаза и с удивлением на лице оборачивается к Рою. — Иди, — кивает тот, подталкивая его в спину. — Наверно хочет узнать про командира. Я подожду тебя тут.***
Серый потолок, испещренный множеством трещин и сколов, постепенно начинает светлеть, сообщая о приближении рассвета. Или, может, это уже у Рэя мутится в выжженных бессонной ночью глазах. Минута за минутой, час за часом, он лежит на жесткой деревянной скамье, согнув одну ногу в колене и подложив под голову давным-давно затекшую руку. Его мысли, безумные и сумбурные, незаметно растворились, оставив в голове полную пустоту. Альфа бездумно пялится в потолок, пытаясь проследить за линиями трещин и найти выход из им же выдуманного лабиринта. Тупик. Снова тупик. Рэй упирается в него опять и опять, но упорно возвращается к новому старту и предпринимает очередную попытку. Обсессия. Сумасшествие. Ему кажется, что если он дойдет до конца, то непременно вырвется из этого бесконечного круговорота мук. Джерард. Причина всего. Начало начал. Он зациклил на себе всю его жизнь, стал первоисточником. Никогда не прекращал им быть. Краски стерлись, как только его не стало. Мир взорвался в момент, когда он так внезапно появился вновь. Ушел из его жизни, но вернуться в неё не смог, оставшись где-то рядом. Далеко-далеко. Несостыковка, выпадающий элемент. Джерард ожил, чтобы разрушить всю его жизнь. Ожил, чтобы воскресить его племянника. Он отнял у него Джейми. Он его спас. Он оказался предателем, спутался с врагом. Сам им стал. Он выжил. Они выжили. Враг. Друг. Предатель. Любимый. Родная частичка. Яблочный аромат. Враг. Друг. Предатель. Любимый. Враг. Друг. Частичка… Низко, надсадно взвыв, Рэй хватает себя за волосы.***
— Да, брат, ты своё, похоже, на этой войне отвоевал. Фрэнк пару секунд глядит на погасший экран телефона, а затем, положив трубку рядом с раковиной, возвращается к бритвенному станку. Он скребет кожу, снимая осточертевшую щетину, но собственного отражения в зеркале не видит. Перед глазами песчаный берег Тайби-Айленда, соленый ветер с океана и они с Питом, пятнадцатилетние, лежат голова к голове на горячем песке и наблюдают за летящими высоко в небе облаками. С самого детства плечом к плечу — общие ссадины, общие драки, общие победы и поражения. Разные интересы, но одно на двоих чувство абсолютной преданности друг другу. Больше, чем друзья, ближе, чем братья. Потерять его — это как остаться без рук или без ног. Бритва дрожит в руке, и Фрэнк режется, потеряв контроль за лезвием. — Дай помогу, — на талию ложится теплая ладонь, а станок исчезает из непослушных пальцев. — Ну вот, даже до крови. Берег Тайби-Айленда улетает вслед за ветром, а из отражения в зеркале, с лёгким волнением в глазах, на него смотрит Джерард. Он разворачивает Фрэнка к себе лицом и прижимается губами к кровоточащей ранке. Щеке становится горячо, и кожу слегка пощипывает, но альфа не двигается, с благодарностью принимая эту заботу. Кажется, будто вместе с кровью омега вытягивает из него всю ту мрачную угнетенность, которая овладела им после разговора с Патриком. — Я говорил слишком громко? –прислонившись поясницей к раковине, Фрэнк обвивает руками талию Джерарда поверх футболки и тянет его к себе. — Нет, — отняв губы, омега проводит по нижней языком, ощущая покалывание из-за ментолового геля для бритья. — Я проснулся оттого, что захотел пить и только потом услышал тебя, — он чуть наклоняется в сторону и тянется к полке, на которой у Фрэнка стихийно организовалась небольшая аптечка. — Ты разговаривал с Патриком? — Да, звонил узнать, как дела у Пита, — альфа рассматривает его, наслаждаясь сосредоточенностью на красивом лице. Не устояв, коротко целует чуть ниже линии челюсти. — Он сейчас в больнице. — Что-то серьёзное? — с беспокойством спрашивает Джерард, держа в руке ватный диск. — Ногу повредил и потерял много крови, но врачи уже контролируют ситуацию, — Фрэнк негромко шипит, когда омега прикладывает вату к порезу. — Я общался с главным, он говорит, что скорее всего долго восстанавливаться будет и в бой уже не пойдет. Мне-то все равно, главное, что живой, но для Пита это выстрел в висок, — он послушно следует за рукой Джерарда, которая приподнимает его подбородок и немного наклоняет голову вбок. — Поэтому я решил предупредить Патрика, надеюсь, он сможет смягчить удар. Омега печально вздыхает. — Жаль, что я не могу хотя бы поговорить с ним. Не представляю, как он там один, — Джерард заклеивает ранку маленьким пластырем и отклеивает большой со шрама. Запустив пальцы в волосы Фрэнка, он отводит их с его лица назад. — Можно, я ему позвоню? Альфа, не отпуская его, садится на ящик для белья, забирается ладонями омеге под футболку и тянет за ягодицы на себя, заставляя оседлать свои колени. — Тебе всё можно, чудо, — пользуясь замешательством Джерарда, Фрэнк лениво мнёт мягкие половинки и любуется вспыхнувшим на его щеках румянцем. — Но только позже, потому что сейчас мне нужно будет уехать. Поговорите вечером. Омега кивает и торопливо давит на пальцы гель для бритья, стараясь не реагировать на бесстыдные прикосновения рук Фрэнка. Тот неспешно гладит его всюду, куда только может дотянуться, параллельно подставляя лицо под бритву. Поясница, бока, бедра… — Я тебя сейчас порежу, — не выдерживает Джерард, почувствовав, как ладонь альфы сжимается вокруг его члена. Он как раз пытается как можно аккуратнее срезать щетину по краям только-только поджившего шрама, и любое неверное движение грозит зацепить его и вскрыть вновь. — Хорошо, хорошо, не буду, — слушается Фрэнк, не желая нервировать омегу, который в своём усердии и ответственности мил до безумия. — Делай, я не мешаю. Джерард косится на него, заглядывая в глаза, усмехается одним уголком губ, и снова возвращается к его щеке. Фрэнк сидит смирно, втихую разглядывает его, но руки продолжает удерживать на бедрах, не желая отпускать. Омегу хочется постоянно трогать, доказывать самому себе, что всё по-настоящему. Фрэнк с удовольствием замечает, что на нем его собственная футболка, причем одна из любимых, но на Джерарде она выглядит лучше. На нем всё выглядит лучше… вокруг него… в его руках… Альфа одуревает от того, что ведет себя, как влюбленный мальчишка, но это такой кайф — любить каждой клеточкой, сходить с ума от нежности и упиваться своими чувствами. Омега заканчивает с щекой и наклоняется к раковине, чтобы промыть бритву. Вырез футболки съезжает чуть вбок, частично открывая еще свежую, слегка покрасневшую метку, а на самом вороте Фрэнк различает несколько капель засохшей крови. — Болит? — спрашивает он, когда Джерард возвращается назад, чтобы продолжить с его шеей. Фрэнк немного оттягивает ткань и подушечкой указательного пальца поглаживает воспаленную кожу. — Нет, чешется только чуть-чуть, — отвечает омега, орудуя бритвой. — Только когда футболка цепляет. — Красивая будет, — нагнув голову к плечу, чтобы Джерарду было удобнее, Фрэнк продолжает осторожно водить пальцем по метке. Она действительно сидит как влитая, словно всю жизнь тут была, и альфа не понимает, как мог так долго тянуть с ней. Кажется, убери её, и Джерард будет будто голый под чужими жадными взглядами. — Очень красивая. — Потому что твоя. Как внезапно, правда? — шутит омега, смущаясь. Отчего-то тема метки даже в разговоре с самим Фрэнком ощущается слишком интимной. Он касается уха альфы и несильно давит. — Наклони в другую сторону, здесь всё. Тот слушается, не преминув возразить: — Потому что она на тебе, Джи. У Джерарда сбивается дыхание, а в животе возникает приятное томление. Он прячет улыбку, которую Фрэнк конечно же все равно замечает, улыбаясь в ответ. — Со своим пирсингом ты решил расстаться навсегда? — спрашивает Уэй, меняя тему и слегка цепляя его пальцем за губу, под которой на ярком свету лампы становится видна маленькая дырочка. — Если тебе нравится, то потом верну, — произносит Фрэнк с такой интонацией, что Джерард уже жалеет, что спросил. Руки альфы чуть сжимают его бедра, и омега едва не плавится под усиливающимся жаром, который от него исходит. Ясно как белый день, к чему всё идет, но Джерарду хотя бы успеть разделаться с его щетиной, прежде чем обоим станет не до чего. — Фрэнки, остынь, — делано возмущается он и пятерней закрывает лицо альфы, отворачивая от себя его тянущиеся за поцелуем губы. Он хихикает, когда тот, мотая головой, пытается укусить его за пальцы, но в конце концов сам же обхватывает его голову ладонями и звонко чмокает. — Ну глупый, какой же ты глупый! Фрэнк не теряется, зажимает Джерарда в объятиях и не отпускает до тех пор, пока не отвоёвывает у него долгий, чувственный поцелуй. Только после того, как омега уже начинает умолять остановиться и сделать передышку, он, наконец, нехотя отстраняется. — Компенсируешь мне, — с ухмылкой предупреждает альфа и смеётся над тем, как Джерард закатывает глаза. — Ладно, — он снова наклоняет голову, открывая шею. — Много там ещё? — Если не будешь вертеться, то нет, — тоном строгого учителя отвечает Уэй и берет в руку баллончик с гелем. — Посиди спокойно, тут только около шрама осталось. Фрэнк замирает, чувствуя руки Джерарда там, где тот раньше никогда его не касался. Скорпиона больше нет, он не опасен, и омега без страха дотрагивается до этой стороны шеи, прикрывая от лезвия бритвы края рубца. — Фрэнки, — голос Джерарда вдруг звучит как-то по-особенному. — Я… хочу спросить. Альфа мгновенно напрягается. — Джерард, если ты опять о нём, то вчера мы этот вопрос уже решили, как мне кажется. — Нет-нет, я про твоего отца, — торопливо уточняет омега. После вчерашнего про Рэя он даже заикаться боится, опасаясь лишними расспросами сделать только хуже. — Ты уже… уже его похоронил? — последнее слово Джерард произносит практически шепотом. — Нет, он пока в морге, — уже спокойнее отвечает альфа. — Есть те, кто хотел бы с ним попрощаться перед кремацией. — Ник и Иэн? — Да, мы поедем сегодня днём, я обещал им, — ласково погладив бедро Джерарда, Фрэнк мягко добавляет: — Не волнуйся, я не стану хоронить его в Акворте, хоть ему этого, наверно, очень бы хотелось. Его прах останется в Мэйконе до тех пор, пока ты не позволишь перевезти его. Если позволишь. — Спасибо, — шепчет омега и целует Фрэнка в губы. Несколько секунд они смотрят друг на друга, разговаривая на понятном только им одним языке, а потом Джерард улыбается и откладывает бритву. — Всё, я закончил. Теперь осталось только умыться. Соскочив с колен альфы, он включает воду и мочит полотенце, чтобы тот мог стереть остатки геля с лица, однако Фрэнк поднимается следом, встает у Джерарда за спиной и вжимает его в раковину. — Не совсем, — он забирает у омеги из рук полотенце, отбрасывает его в сторону и проводит ладонями по его бедрам вверх, задирая футболку. — Осталось кое-что ещё. — Фрэнки, — Джерард неосознанно прижимается спиной к татуированной груди и откидывает голову альфе на плечо, когда тот, потираясь о его ягодицы, прикусывает мочку его уха. — Ты… ты не успеешь позавтракать. — Черт с ним, — жарко шепчет Фрэнк, облизывая омегу и стягивая с себя треники. — Смотри в зеркало, чудо, — он обхватывает подбородок Джерарда пальцами и надавив, заставляет его взглянуть на их отражение. — Сейчас там будет красиво.***
Ключ со скрежетом проворачивается в замке, и по всей камере разносится лязгающее эхо. — На выход, — резким голосом командует охранник, распахивая металлическую дверь, и тяжелым взглядом сопровождает поднявшегося со скамьи Рэя. — Куда меня ведут? — угрюмо спрашивает Торо, одаривая альфу точно таким же взглядом. Он останавливается, поравнявшись с ним, и следит за тем, как тот связывает ему спереди руки. — Не ко мне вопрос, — нетерпеливо рычит охранник, захлопывая дверь и толкая Рэя в спину. — Сказано вывести тебя, так что давай, шагай. Вариантов у Торо остаётся немного, а терпение у охранника явно ограничено. Переступив с ноги на ногу, альфа всё же двигается вперед. Он старается не размышлять о том, что его ждет, потому что пусть бьют, пусть пытают или даже просто возьмут и пустят пулю в лоб. Главное — не заставляют его снова встречаться с Джерардом. Рэй уже ни на что не надеется и ничего не ждёт, но этой муки больше не вынесет. После холода бетонной клетки, где альфа просидел много часов подряд, влажный утренний воздух непривычно согревает. Тело непроизвольно передергивает от резкой смены температур, когда долгожданное тепло начинает проникать в продрогшие кости. Здесь, в Мэйконе, весна приходит значительно раньше, чем в Атланте, и эта разница чувствуется даже на рассвете. — Залезай, — охранник снова пинает Рэя, буквально впихивая его в утробно гудящий броневик, на который альфа поначалу даже не обратил внимания. Растерявшись, он спотыкается о высокую подножку и влетает внутрь салона, плюхаясь на кожаные кресла. — И тебе доброе, — с усмешкой звучит напротив. Из-за веревки на руках движения сильно скованы, но Рэй ловит равновесие и заставляет себя сесть ровно, поднимая голову. Быстро окинув взглядом довольно просторный салон, он останавливает взгляд на сидящем на противоположных креслах Фрэнке. — И что сегодня? Куда на этот раз? — интересуется он, исподлобья глядя на Айеро и раздражаясь от одного его вида. Аккуратный черный китель, застегнутый на все пуговицы, гладко зачесанные на косой пробор и убранные за уши волосы, чисто выбритое лицо, которое не портит даже бликующий металлом шов… В его расслабленной позе, в твердом цепком взгляде и косой ухмылке ощущается какая-то нервирующая зрелость. Он вовсе не выглядит осиротевшим щенком, оставшимся без своего родителя и затерявшемся среди голодной, безжалостной волчьей стаи. Нет, Фрэнк уверенно занял место лидера и идеально вписался в него. Пусть его китель украшают пока еще полковничьи погоны, однако плечи уже готовы взять на себя генеральские. Выстоять под ними так, как не смог сам Рэй. — А это ты мне скажешь, — Айеро запускает руку в карман и, вытащив её обратно, с щелчком раскрывает складной армейский нож. Он наклоняется к опешившему на секунду альфе и подцепляет лезвием веревку на его запястьях, рассекая её. Очередной удар под дых застаёт Рэя врасплох, и он не сразу понимает, что его руки теперь свободны. Еще несколько минут назад он считал, что худшей из пыток будет снова увидеть Джерарда, но, как оказалось, это не так. Учуять его запах на Фрэнке — вот то, что окончательно ставит альфу на колени. Догадываться, имея возможность обманывать себя, и знать наверняка — вовсе не одно и то же. — Так куда же мы едем, Торо? — убирая нож, Фрэнк откидывается обратно на сиденье и кладет руку на спинку соседнего. — Ты, блять, идиот что ли? — Рэя внезапно покидают все силы, и ему становится абсолютно всё равно. — Что тебе надо, можешь ты по-человечески сказать или нет? — Адрес, где ты их прячешь, — просто отвечает Фрэнк. — Мне нужен адрес, чтобы забрать брата Джерарда и их отчима. Дальше можешь быть свободен. Рэй безэмоционально смотрит на него, испытывая дикую усталость. Хочется врезать ему, хочется разбить лицо и проломить череп. Его руки не сдерживает веревка, они с Айеро одни в этом броневике, и он мог бы попытаться. Однако какой смысл махать кулаками, когда Фрэнк всё равно уже победил? Победил во всем. — Тебе будет проще прикончить меня, — равнодушно произносит Рэй. — Я не сказал тебе, где Майки, думаешь, выдам своего племянника? Взгляд альфы наливается свинцом, и Фрэнк усмехается. Что ж, тут с ним не поспоришь. — Всё логично, кроме одного, — он перестает улыбаться и убирает руку с кресла, наклоняясь вперед. Рэй снова едва дышит. — Я не собираюсь тебя убивать. И даже не потому, что это не понравилось бы моему омеге, — Фрэнк точно знает, куда бить. — Просто в твоей смерти теперь нет никакого смысла, и у меня предостаточно тех, кто этого вполне заслужил. Твоя жизнь мне не нужна, а больше тебе предложить нечего. — Ублюдок, — шипит Торо. — Что есть, то есть, — легко соглашается Айеро, и уголки его рта слегка приподнимаются вверх, однако глаза остаются холодными и колючими. — Джерард никогда не сможет жить спокойно, пока его брат находится в опасности. А если не сможет он, значит не сможет никто. Я не дам, — в его голосе открытая угроза, во взгляде — предупреждение. — Что ты в состоянии предложить своему племяннику, Рэй? Сможешь обеспечить ему нормальную жизнь или заставишь скитаться вместе с тобой? — У тебя поворачивается язык спрашивать меня об этом, после того, как именно вы, мрази, дважды отняли у меня дом?! — срывается Рэй, черпая силы из своей ненависти. — Не прикидывайся, я думаю, ты уже прекрасно знаешь, чем была Атланта, — рычит Фрэнк, отбрасывая маску спокойствия. — Как же вам там всем нахер мозги промыли, если ты до сих пор не понимаешь, что именно из-за их политики изоляции загибался твой же Акворт! — тыча пальцем в воздух рядом с собой, он переходит практически на крик. — Как это благородно — оправдывать свои зверства, прикрываясь косяками других, — ядовито цедит Рэй, не желая даже частично признавать его правоту. — Оправдывать? Я тебя умоляю, — хмыкнув, качает головой Фрэнк. — И кстати, к тому, что происходит сейчас, Акворт особо отношения не имеет. Да, он удобен для атаки на Атланту, но были города и поудобнее. С ним отец сводил свои собственные счёты. Я не знал, что ты потерял там родных. — Соболезнования мне еще вырази, — Рэю легче сдохнуть, чем допустить саму возможность нормального диалога с ним. В том, что говорит Фрэнк, слышится всё больше и больше осмысленности, и альфу это раздражает. — Уж как-нибудь воздержусь, — хмыкает Айеро и кидает взгляд на часы. — Хватит маяться хернёй, Торо. Говори адрес и поехали уже. У меня день не резиновый. — Пойди к дьяволу, — огрызается Рэй, но вдруг тут же с совершенно искренней горечью добавляет: — Неужели, ты сам на моем месте сказал бы? Неужели, отдал бы своё чужим? — Джерард ему не чужой, — возражает альфа, однако Торо обрывает его: — Слышать об этом не желаю, он уже однажды его бросил! — Он никогда не бросал его, не трепись о том, чего не знаешь, — злится Фрэнк. — Ради него он пожертвовал собой и своей совестью. Джерард сделал для него то, чего не делаешь сейчас ты, ставя свою ненависть выше его безопасности, — терпение трещит так, что уши закладывает, но это не тот момент, когда можно взять и послать всё к чертям. — Ты ведь не останешься в Джорджии, верно я говорю? Тебе твоя гордость не позволит жить в штате, который находится под моим управлением, и это твоё право. Хочешь начинать с нуля — начинай, но не тащи за собой ребенка. Он любит Джерарда и будет счастлив рядом с ним. В том, что Рэй здесь не останется, Фрэнк абсолютно прав, но он не готов жить вдали от своего племянника. Умереть — да, но жить не сможет. — Он возненавидит его, когда обо всём узнает, — мрачно говорит Торо, используя свою последнюю грязную карту. — Я не буду молчать, не рассчитывай на это. — Майки имеет право знать правду, так что здесь решаешь только ты, — с легкостью перебивает её Фрэнк. — Можешь рассказать ему, а там посмотрим. — Что, если он не захочет к нему возвращаться? — Адрес, Рэй. Альфа молчит, загнанный в угол. У него нет выхода, с какой стороны ни подступись. Видит небо, он надеялся, что его убьют или навсегда оставят гнить за решеткой, чтобы Майки никогда ничего не узнал. Рэй довольствовался бы тем, что знает сам и что мог столько времени находиться рядом, заботясь о нём. Но теперь… Теперь он будет бороться за него до конца. Если есть хоть какой-то шанс перетянуть его на свою сторону, он всё ему расскажет. Пусть им придется непросто, пусть пройдёт время, прежде чем их быт наладится, но они справятся. Всё это лучше, чем, сдавшись, отдать своего племянника в руки врага, в руки предателя. Нет никакого сомнения, что Фрэнк найдет его, но сейчас у Рэя есть возможность всё изменить. В последний раз взвесив все «за» и «против», он закрывает лицо руками, глубоко вдыхает и, наконец, тихо произносит: — Это в пригороде Атланты. Север Элленвуда.***
Броневик выезжает на грунтовую дорогу, ведущую вглубь лесных насаждений, и замедляет ход. Спереди и позади него в том же темпе двигаются два бронеавтомобиля охраны, а у опушки остановилась сопровождавшая их на пути сюда боевая машина. — Звони, — Фрэнк протягивает Рэю черный, похожий на кусок каменного угля телефон. — Скажи, чтобы пропустили, — он наклоняется к окну, чтобы по привычке осмотреть окрестности, но замечает, что Торо набирать номер не спешит, а просто сидит и молча водит большим пальцем по выпуклым кнопкам. Фрэнк хмурится. — В чём дело? Ты забыл, как им пользоваться? — Можешь остановить машину и дать мне минуту? — хрипло просит Рэй, и это дается ему явно непросто. — Мне нужно… просто… — Тормозни, — открыв прозрачную перегородку, отделяющую салон от водительского места, отдает приказ Фрэнк сидящему за рулём альфе. Вся небольшая колонна останавливается. Рэй, опустив глаза на свои руки, живет моментом, в котором есть надежда. Пусть идут к черту все те, кто называет неопределенность худшим из зол — сейчас только благодаря ей он всё еще может дышать. Альфа царапает ногтем кнопки, завязывает все свои чувства в узел и соскребает из закоулков души оставшиеся силы. Оставшуюся храбрость. Десять секунд, и он нажимает кнопку вызова. Двадцать, и короткое распоряжение отдано. Пять минут, и под угрюмыми взглядами альф в рабочей робе, что встречают их на въезде, бронеавтомобили Мэйкона тормозят во дворе двухэтажного коттеджа. На ходу натягивая на плечи кардиган, на крыльцо выбегает Хью, но тут же в испуге застывает на ступеньках, увидев выскочивших из машин вооруженных альф. В руках у местных «лесорубов» как из воздуха возникают винтовки, синхронно лязгают затворы, и дула автоматов обеих сторон взлетают вверх. — Хью, не волнуйтесь, всё в порядке! Омега слышит знакомый голос, реагирует на него, но с места сдвинуться не решается. Он тяжело дышит и судорожно бегает глазами от одного военного к другому. — Рэй! — восклицает он на выдохе, наконец-то отыскав альфу. Хью словно отмирает и сразу же бежит к нему вниз по ступенькам. — Что происходит? Откуда эти люди, почему они… — омега резко замолкает, заметив стоящего позади Торо Фрэнка. Он моментально узнает его, и, отступивший было ужас, вновь появляется на его лице. — Доброе утро, мистер Брайар, — учтиво здоровается Айеро. — Извините за шум, и, прошу, не обращайте на них внимания. Хью смотрит на него во все глаза, растерянно приоткрыв рот. — Рэй… — Пойдёмте в дом, Хью, я всё объясню, — Торо кладет руку омеге на плечо, но та тут же падает вниз, когда на пороге дома появляется Майки. В пижамных штанах и теплой толстовке, надетой поверх фланелевой рубашки, он смешно трёт заспанные глаза и пытается сдержать зевок. Альфа забывает обо всём и обо всех. — Малыш… — он, будто завороженный, идет мимо Хью и тянет руки вперед. — Рэй? — Майки перестает тереть глаза и изумленно выгибает брови. — Рэй! Едва не свалившись со ступенек, он бежит к нему навстречу. Альфа, сделав еще пару шагов, падает на колени и ловит практически запрыгнувшего к нему в объятия мальчика. — Бог мой, — шепчет он, крепко прижимая к себе своё счастье, и даже не думает сдерживать слёз. — Малыш мой дорогой… малыш… — Рэй принимается гладить его по голове, до боли жмурит влажные глаза и стискивает зубы, чтобы не закричать в голос. Так хочется назвать его по имени, всё рассказать и наконец-то признать себя тем, кем он на самом деле для него является. Родным дядей, который в последний раз видел его почти восемь лет назад, когда тому вот-вот должно было исполниться три. Но Рэй не может вывалить на него правду вот так, с потолка. Джейми перенес столько боли, что просто не выдержит. — Я думал, ты больше не приедешь к нам, — ни о чем не подозревая, Майки радуется встрече и даже не ворчит из-за того, что его так тискают и называют малышом. Такое было позволено только Джерарду, но сейчас можно и Рэю. — А Зак? Он тоже здесь, с тобой? — Нет, — альфа, с болью сглотнув комок в горле, нехотя разжимает объятия и немного отстраняется, чтобы посмотреть на него. — Зака нет. — Жаль, но хотя бы ты тут. Я очень рад, — Майки улыбается, а Торо беззвучно воет, называя себя идиотом. Как он мог не узнать этой улыбки? Форма губ у омежки больше от отца, но манера улыбаться — от брата. Разглядывая его, Рэй недоумевает, почему всегда искал в этих знакомых чертах Джерарда? И сам же себе отвечает — он видел то, что хотел видеть. Всё очень просто. Альфа смаргивает слёзы и хочет потрепать его по взъерошенным вихрам, но взгляд Майки вдруг сползает куда-то за него, и его глаза в страхе округляются. — Да, парень, почти Франкенштейн, согласен, — усмехается Фрэнк, глядя на то, как мальчик опускает голову и прячет от него испуганные глаза. — На войне осколки не выбирают, куда лететь. Сцена малоприятная, и Хью включается в разговор, торопясь её побыстрее замять. Если верить тому, что омега знает об Айеро, это не те люди, которые просто так спустят оскорбления, от кого бы они ни исходили. — Давайте пройдем в дом, на улице еще не настолько тепло, а Майки почти раздетый, — он подходит к сыну и, проведя рукой по плечу Рэя, что всё так же сидит на коленях, берет ладонь мальчика в свою. — Мне нужно сделать пару звонков, я задержусь здесь, — сложив руки за спиной, говорит Фрэнк и с ухмылкой глядит на Торо. — Ты ведь справишься без меня? Тот зло сжимает губы, улавливая прямой намек в этом насмешливом тоне, отворачивается и уводит Хью с Майки в дом. — Что всё это значит, Рэй? — взволнованно набрасывается омега на Торо едва ли не с порога. Он с тревогой выглядывает через окно во двор, где Фрэнк, зажав в губах сигарету, говорит по телефону. — Что он тут делает? — Я объясню, Хью, но это будет не самый простой разговор. Выражение лица омеги становится еще более непонимающим, и Рэй вздыхает. — Майки, — обращается он мальчику, который тоже с осторожным интересом косится в сторону окна. — Иди сюда, — он тянет его к дивану. — Давай сядем, и ты мне пообещаешь, что выслушаешь всё то, что я скажу, как взрослый, ладно? — Ты хочешь мне сказать что-то плохое про Зака? — с ходу лупит омежка, отчего Рэй едва не теряет нить всего предстоящего разговора. — Нет, не про Зака, — начинать открывать правду с новой лжи подло, но Майки сейчас еще только новостей о смерти альфы не хватает. — Так ты обещаешь? — Хорошо, — кивает тот, приготовившись слушать. — Хорошо, — зачем-то повторяет Рэй и потирает ладони о колени, начиная волноваться. — Помнишь, ты рассказывал мне про свои сны? Про огонь, про своего папу, про Дж… Джейми? — его голос дает осечку на имени племянника. Хью сводит брови и вопросительно глядит на альфу, тоже начиная переживать. Зачем он завел эту болезненную тему? Майки ведь только успокоился… — Это не сны, это правда было, — вскидывается омежка. — Да-да, ты прав, — спешит заверить его Рэй. — Я думал, что это сны. Потому что теперь я знаю, что это не так, и ты не обманывал. — Рэй, — пытается вмешаться Хью, но тот останавливает его, приподняв руку. — Это действительно случилось, когда ты был совсем маленьким, — продолжает он, глядя Майки в глаза. — В твой город пришли враги и разрушили его. — И убили нашего папу, — тихо добавляет омежка, но Рэй отрицательно качает головой. — Твоего папу. Это был твой папа, малыш. И его звали Мануэль. — Мануэль? — медленно повторяет мальчик, отводя глаза чуть в сторону, а потом морщит лоб и снова смотрит на альфу. — А ты откуда знаешь? — Потому что он был моим братом, — очертя голову, прямо отвечает тот. — Ты мой племянник, Джейми. Вот, смотри, — Рэй залезает рукой под вырез футболки и достает оттуда две цепочки и два крестика. — Один из них твой, а второй — мой. Хью тихо вскрикивает и, потеряв равновесие, упирается ладонью в стоящий за ним стол, чтобы не упасть. Прикрыв рукой рот, он оседает на находящийся здесь же стул. Однако Майки даже в лице не меняется. Он глядит на крестики, заторможенно моргает, а дыхание его учащается. — Откуда у тебя мой крестик? — подняв на Рэя глаза, резко спрашивает омежка. — Он не мог оказаться у тебя, он был у Джерарда. Он забрал его, чтобы починить цепочку, но так и не вернул. А потом он у… ум… — Майки… — альфе кажется, что земля под ногами начинает обваливаться. — Ты слышал, что я сказал тебе? — он хватает его за плечи и встряхивает. — Ты мой племянник! Джерард тебе не брат, он не родной! — Откуда, Рэй? — повторяет свой вопрос мальчик, скидывая его руки и покрываясь ярко-красными пятнами, идущими от шеи к щекам. Свет гаснет в глазах альфы, а в груди становится тяжело и очень больно. — Он сам отдал его мне, — хрипит Торо. — Когда? — Вчера, — альфа сжимает пальцы в кулак, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь зверем. — Джерард жив, Майки. Он никогда не умирал. — Что?.. — омежка выглядит так, будто прямо сейчас отключится. — Что… — Господи боже, Рэй, что ты делаешь?! — Хью срывается с места, подбегает к Майки и пытается обнять его, но тот сопротивляется и вскакивает на ноги. — Ты… ты сказал, что Джерард… что мой Джерард…- его глаза блестят от переполнивших их слёз. — Что мой брат… — Да, Майки, да! Живёхонек и вполне себе здоров! — от раздирающей всю душу горечи Рэй не соображает, что его несёт, и он сейчас наговорит лишнего. — Пока мы тут… — Торо, — низкий рык, раздавшийся у входа в гостиную, заставляет альфу заткнуться, а омег вздрогнуть. Все взгляды обращаются в сторону двери, где, свирепо сведя брови, стоит Фрэнк. Шириной своих плеч он занимает весь проем и напоминает скалу вулкана, которая вот-вот готова извергнуться. В потемневших зрачках уже пылает предупреждение, хотя голос, что теперь обращен к Майки, звучит спокойно: — Он говорит правду. Я приехал сюда, чтобы забрать тебя и отвезти к Джерарду. Тебя и вашего папу, — он смотрит на Хью. — Мистер Брайар, я не в праве требовать, но надеюсь, вы поедете с нами. Омега таращится то на него, то на Рэя, становясь всё бледнее и бледнее. — Я не понимаю… — он прижимает к себе оторопевшего Майки. — О чём вы оба говорите?.. Как вы можете? Мой сын… он же… — О, Хью, вы не знаете своего сына. Он оказался способнее, чем мы все думали, — желчно усмехается Торо. — Джейми, — нарочно с нажимом произносит он имя племянника и ловит его холодную ладонь, — я всё расскажу тебе, и ты поймешь, что тебе лучше забыть про Джерарда. Он обманул и тебя, и всех нас. — Ложь, — рявкает Фрэнк одновременно с тем, как Майки в ужасе выдергивает руку из пальцев Рэя. — Обман — это то, чем занимаешься сейчас ты, Торо. Ты искажаешь факты, пытаясь выставить всё так, как выгодно тебе. Единственный, о ком всегда думал Джерард — это Майки. Именно он вытащил его из Акворта семь лет назад, и он же добровольно остался в нашем доме в обмен на гарантии безопасности для брата и для вас, мистер Брайар. — Что за чудовищный бред? — выдыхает Рэй, чувствуя, как разум мутится. — Малыш, не слушай это! — он хватает руку омежки и хочет насильно притянуть его к себе, но тот резко вырывается и кричит: — Отстань! Я больше не могу! Я… я… — взгляд Майки беспорядочно бегает от одного к другому, не зная на ком остановиться, где найти помощь. Детское сознание перегружено и больше не справляется. Всплеснув руками, мальчик всхлипывает и бежит прочь из гостиной в их с папой комнату. — Джейми! — Рэй бросается за ним, но Хью останавливает его, схватив за локоть. — Дай ему побыть одному, не трогай, — с внезапной резкостью в тоне говорит омега, разъяренным зверем кидаясь на защиту своего ребенка. — Вы вывалили на него столько информации, что даже у меня мозг взрывается! Представь, что происходит с ним! — Хью, почему вы вините меня? — растерянно бормочет Рэй, роняя руки. — Я не виню, а призываю вспомнить, что Майки всего одиннадцать лет, — строго отвечает омега. — Ему десять, — на автомате поправляет Торо. — Тем более, — кивает Хью. — Объясните мне нормально, как так получилось, что… Что всё вот так? — он поворачивается к Фрэнку и смотрит на него в упор. — Какое отношение Джерард имеет к вам? Альфа хмыкает и проходит вглубь гостиной, присаживаясь на кресло, стоящее рядом с диваном. — Если вы не против, — он кладет руки на подлокотники и закидывает ногу на ногу. — Я мог бы ответить очень коротко, но, боюсь, это не будет исчерпывающе. — Ничего, мне некуда торопиться, когда дело касается моих детей, — Хью садится на диван и поворачивается к нему. — Вы всерьез собираетесь слушать его? — недоуменно восклицает Рэй. — Хью, перед вами убийца! Они развалили Атланту, перебили всех Лето! Широко распахнув глаза, Хью вздрагивает. — Мне не очень понятно, как это относится к теме, — Фрэнк трет переносицу и затем сцепляет пальцы в замок. — Кроме того, спешу тебя огорчить, Рэй. Кое-кто из Лето лично поучаствовал в сносе столицы, так что здесь Мэйкон просто оказал содействие. — Ч-что вы такое говорите? — лепечет омега. — Подождите, Хью, — прерывает его Рэй и хмурит лоб. Прищурившись, он глядит на Фрэнка. — О ком идет речь? — Так бывает, Торо, что враг оказывается под самым носом, — натянуто улыбается тот. — Нам помогал Берт. Уж не знаю, что они не поделили с Джаредом, но те взрывы, которые ты наблюдал позавчера — его творчество. Он подорвал все ваши части, ваш штаб, ваших офицеров. И себя вместе с братом. Хью обхватывает голову руками, закрывая глаза, а абсолютно опешивший Рэй оседает рядом с ним на диван. — Берт? — сипло проговаривает он. — Именно, — кивает Фрэнк, перебирая сцепленными пальцами. — И, кстати, твою машину тоже угнал он. Джерарда привезли в Мэйкон по приказу моего отца и затем инсценировали его смерть. — Но зачем? Причем тут он? — Хью трет пальцами шею, словно она сдавлена чем-то тугим, и безрезультатно пытается уложить в голове услышанное. Фрэнк тяжело вздыхает, широко раздув ноздри, и поджимает губы. Не он должен бы был рассказывать им об этом. — Это очень давняя история, — альфа отводит взгляд к окну, чуть щурясь. — Мой отец родом из Акворта, как и родители Джерарда, — боковым зрением он видит, как вскидывает голову Рэй. — Да-да, ты не ослышался, — отвечает он на немой вопрос, не поворачиваясь. — А еще папа Джерарда был его истинным. Но не срослось.***
Фрэнк старается говорить только самое главное, упоминая об истории их родителей ровно настолько, насколько этого требуется, чтобы объяснить ситуацию, в которой оказался Джерард. Он останавливается на моменте заключения договора между омегой и Фликсом, дважды повторив его содержание. — Мой мальчик… — шепчет Хью, шокированно уставившись в пустоту. — Бедный мой мальчик… Сколько всего он на себя взвалил! Оплакивая его и считая погибшим, я даже подумать не мог, какие страдания он переносит в это время… — Плохо, что вы узнаете об этом от меня, а не от него самого, но я не хочу, чтобы его незаслуженно обвиняли, — серьезно произносит Фрэнк, покачивая ногой. — С самого первого дня и до сегодняшнего — он продолжает оберегать Майки. Джерард никогда не отказывался от него и не откажется. Говорит, что он — его брат, и неважно чья кровь течет в их жилах. Он не рассказал правду даже мне. Как и для тебя, Торо, — альфа переводит взгляд на Рэя, что сидит будто статуя, — для меня это тоже вчера стало неожиданностью. — Даже? — Хью поднимается с дивана и, пройдясь пару раз туда-сюда, останавливается перед Фрэнком. — Объясните мне, какое отношение имеет мой сын непосредственно к вам? С вашим отцом всё понятно, но, раз он погиб, — омега обнимает себя руками, — то почему Джерард не приехал сюда вместе с вами? Разве он теперь не свободен? Разве у него есть еще какие-то обязательства? — Он не приехал, потому что его дом теперь там. Рядом со мной, — напрямую выдает Фрэнк. — А мой — рядом с ним, — Рэй, тихо рыча от горечи и бессилия, вскакивает на ноги и отходит к окну, тогда как Хью, проводив его глазами, вновь внимательно смотрит на Айеро. — Вы правильно сказали — ему пришлось многое пережить, и даже то, что я вам рассказал — далеко не всё. Он не знает, что я здесь, и не надеется вновь увидеть брата, но я не допущу, чтобы он снова страдал. Хью молчит, обдумывая всё то, что только что услышал. К несчастью, он начинает понимать. И ему жаль. Ему безумно жаль своего Джерарда, которому жизнь, в добавок ко всем прочим несчастьям, уготовила еще и ловушку в виде встречи со своим истинным. Учитывая историю Люка и Фликса, ситуация еще более немыслимая — всё выглядит так, будто этим двоим выпала судьба исправлять то, что было поломано их родителями. Глупо, конечно, но они вообще могли бы быть родными братьями, сложись всё иначе. Смерть должна была разорвать эту связь, однако нет. Она тяжким бременем легла на плечи детей, очевидно, стала только сильнее, и теперь Джерард пленник навсегда. Хью тяжело вздыхает. Истинность нужно лечить, как смертельно опасную болезнь. — А Рэй? — оставляя свое мнение при себе, но не успев до конца заглушить раздражение, немного грубо спрашивает омега. — Он всегда был частью нашей семьи, всегда помогал нам, как родной. И не буду скрывать, — он передергивает плечами и задирает подбородок, — в глубине души я надеялся, что однажды Джерард перестанет ставить армию на первое место, захочет семью и бросит, наконец, свои блокаторы… И что именно Рэй станет мне зятем. — Хью… — Торо, резко обернувшись, глядит на омегу с теплотой, отдающей болью. — Правда, дорогой, — грустно улыбается тот. — Мне очень бы этого хотелось. — Не все наши желания исполняются, — стараясь звучать безразлично, парирует Фрэнк, однако каждая мышца его тела напрягается до дребезжания. Нежеланный. Ненавистный. Он ощущает себя будто вирус, который влез в здоровый организм и отравил его. Чужак, вор, враг. Ему хочется закрыть уши, чтобы не слушать, вот только это не поможет, когда слова звучат внутри собственного черепа. — Не все, — медленно кивнув, соглашается Хью, и нежность улетучивается из его глаз. — К несчастью. Но близким нам человеком Рэй быть не перестает и никогда не перестанет. Кроме того, Майки — его племянник, и разлучать их — несправедливо и подло. Как быть? — омега переплетает руки на груди и приподнимает бровь. — Айеро и справедливость… Хью, вы серьезно? — ядовито комментирует Рэй. Фрэнк цокает языком. Настрой отчима Джерарда раздражает, но альфа напоминает себе, что перед ним человек, который омегу вырастил, и хотя бы по этой причине его нужно уважать. — Боюсь, у меня нет ответа на ваш вопрос, — говорит он с нажимом, прожигая альфу уничижительным взглядом. — Увы, мистер Торо слишком горд и слишком ненавидит нас с Джерардом, чтобы остаться в Джорджии и смириться с тем, что теперь Мэйкон правит бал, — Фрэнк не упускает возможности пометить свою территорию, намеренно разрывая их «семейный» круг. — Я поклялся на нашей с Джерардом общей крови, что ему больше никогда не придется терять своих близких, и не намерен нарушать своего слова. — А самого Джейми ты спросить не хочешь? — налетает на него Рэй. Теперь, когда ситуация более-менее прояснилась, обвинять Джерарда перед самим собой стало сложнее, и аргументов почти не осталось. — Пусть он сам скажет, чего хочет. Я сейчас пойду и… — не успев сделать шаг, Торо резко тормозит. — Я хочу поехать. Майки стоит на верхней ступеньке деревянной лестницы и держится за поручень, несмело глядя на Рэя. Очевидно, он находился там уже какое-то время и слушал их разговор, но выдать свое присутствие решился только сейчас. Неслышно спустившись вниз, он косится на Фрэнка и теребит в пальцах край своей толстовки. Глаза всё еще воспалены от слёз, но щеки уже сухие, а цвет лица — ровный. — Джейми, но как же… — приподняв руку, Торо не знает, что сказать. Первую реакцию омежки еще можно было списать на шок, но теперь он успокоился и явно понимает, что говорит. — Прости меня, Рэй, — Майки поднимает на него виноватый взгляд, а затем, чуть помешкав, порывисто обнимает. — Я не могу остаться. Я… я очень тебя люблю, но… — Но Джерарда больше, — заканчивает за него альфа и с силой зажмуривается, сдерживая накатывающие слёзы. Он кладет мальчику на затылок ладонь и прижимает его голову к себе. — Он… мой Джерард. Я не помню своего детства, только те маленькие кусочки, — оправдывается Майки, не в силах сказать напрямую, что для него нет и не будет человека дороже, чем его брат. Брат и никак иначе, потому что их духовная связь сильнее любых кровных уз. Джерард живой — это для него главное, а с обидами они как-нибудь разберутся. — Я… я не помню даже лицо папы, только волосы и голос. Я — Майки, я знаю только это. Всю жизнь рядом со мной был Джи. Каждый день. Мне всё равно, что он не мой настоящий брат, потому что любил меня он всегда по-настоящему. И я уверен, он никогда не сделает мне чего-то плохого, — омежка снова тихо плачет и крепче обнимает Рэя. — Пожалуйста, не обижайся. Я буду очень-очень стараться привыкнуть, что ты мой дядя и что я еще и Джейми, — Майки резко отстраняется и запрокидывает голову. — И мы же будем видеться, да? Я просто… просто буду жить с Джерардом, как раньше, а к тебе буду приходить в гости… Торо читает в его глазах, полных надежды, всё то, что совершенно не нужно произносить вслух. Каким бы ни был ответ, его племянник никогда не оставит Джерарда. Странно было на что-то надеяться, он ведь всё видел, всё знает. Мальчик настолько сильно любит его, что эту любовь не перекрыть ничем на свете. — Хорошо, я тебя понимаю, — Рэй заставляет себя улыбнуться и проводит рукой по его волосам. Ответить на вопрос о том, смогут ли они видеться, у альфы нет сил, поэтому он просто снимает со своей шеи одну из цепочек с крестиком и надевает её на Майки. — Хью, прошу вас, езжайте вместе с ним, — обращается он уже к омеге, который молчаливо льет слёзы, глядя на них. — Я никому не доверяю так, как вам, и не сомневаюсь, что с вами он будет как у ангела за плечами. Пожалуйста, позаботьтесь о нём. Хью, не прекращая плакать, с готовностью кивает и отирает щеки рукой. Конечно, он поедет. Как он может оставить своего сына? Своих сыновей? — Тогда идите собирайтесь, я буду на улице, — всё это время хранивший молчание Фрэнк поднимается с кресла, но сразу не уходит, дожидаясь, пока омеги покинут гостиную. — Радуешься победе? — с дикой усталостью в голосе проговаривает Рэй. — Твоя взяла. Окончательно. — Я приезжал сюда не за победой, Торо, — отвечает альфа без насмешки или какого-то потаенного смысла. — Происходящее не доставляет мне удовольствия, и я не испытываю злорадства. У меня нет цели отобрать у тебя племянника, поэтому я не собираюсь прятать его или запрещать вам видеться. Ты знаешь, где он и с кем. Как устроишься, Майки сможет навещать тебя, — Фрэнк на секунду замолкает, окидывая Рэя оценивающим взглядом. — Мое единственное условие — ты не будешь искать встреч с Джерардом. — Это последнее, что я стану делать, — презрительно скривив губы, кидает Торо. Воскресшая было внутри маленькая радость смешивается со жгучей болью, но он не признается в этом даже самому себе. Любовь иногда умирает, а его любовь смертельно ранена… Но всё еще жива.***
— Джерард, это не сюда, — мягко объясняет Чарли и в очередной раз переклеивает лепесток бумажной орхидеи, над которой они с Уэем бьются уже часа полтора. К этому времени у них могло бы быть таких штуки три точно, но омега витает в каком-то другом измерении и постоянно портачит то здесь, то там. Мальчик чувствует, что Джерарда что-то беспокоит, потому не сердится, а терпеливо исправляет все его косяки. — Прости, малыш, я сегодня тупица, — виновато уткнувшись Чарли в плечо, омега морщит нос, когда волоски от его пушистой плюшевой кофточки щекочут ноздри. — Всё, я сейчас соберусь, обещаю. Он выпрямляется и, поёрзав на стуле, старается сконцентрироваться. Сделать это сложно, и даже не потому, что мысли в голове полностью заняты событиями последних суток. У Джерарда слегка побаливают мышцы после их с Фрэнком «гимнастики» и чешется шея в том месте, где кожа из-за метки стала слишком чувствительной. Утром всё быстро проходило под пальцами и губами альфы, но сейчас, когда его нет рядом, омеге всё время приходится одергивать руку, которую так и хочется запустить под ворот байковой рубашки в зелено-коричневую клетку. — Не переживай, ты просто устал. Давай сделаем перерыв, — улыбается Чарли и слезает со своего стула, вставая у Джерарда за спиной. Он берет с тумбочки расческу, стягивает с волос омеги резинку и принимается заново его причесывать. — Почему ты сегодня так сильно пахнешь Фрэнком? Вопрос настолько внезапный, что Уэй резко распахивает глаза, которые уже успел прикрыть, наслаждаясь манипуляциями мальчика. Он сглатывает и поспешно придумывает, что бы ответить. — Это от его рубашки наверно, — находится он и мысленно хвалит себя за гениальную мысль. Чарли еще явно мал для откровений, да и Джерард не готов к подобным беседам. — Сними её тогда, мне не нравится, — даже не дав ему до конца выдохнуть, разносит его идею омежка. — Фрэнк сегодня был вредный, и я на него обиделся. Джерард теряется. Сними её. Отлично, блин. — Слушай, а где твои родители? — не додумываясь даже спросить, о чём, собственно, был спор, он малодушно переводит тему. Любознательность Чарли нужно срочно тушить, благо, сделать это оказывается неожиданно просто. — Папа собирался стричь Тэйлу когти, а отец что-то делал в зимнем саду, когда я спускался за соком, — беззаботно выкладывает тот, заканчивая плести вторую из двух маленьких косичек и завязывая их резинкой у Джерарда на затылке «мальвинкой». — А что? Позвать их? Выкручиваясь, Уэй как-то не подумал о том, что новая тема тоже может потребовать продолжения, и не знает теперь, как ответить. — Нет, я… эм… Я просто хотел… Гул двигателей во дворе звучит как спасение, свалившееся с небес. — Похоже, Фрэнк вернулся, — тут же обо всём позабыв, Чарли приклеивается к окну и пытается разглядеть машины. — Да, точно. Надо сказать родителям. Он выбегает из комнаты в коридор, и Джерард едва сдерживается, чтобы не перекреститься. Пронесло. Он поднимается из-за стола и тоже идет вслед за мальчиком, чтобы встретить альфу. Сердце уже начало радостно трепетать от предвкушения, и омега сам не замечает, как ускоряет шаг. Фрэнк приехал ненадолго, он должен еще съездить вместе с Ником и Иэном в морг, а потом вроде у него какое-то собрание, но сейчас он здесь, и никто не запретит Джерарду наслаждаться имеющимися у него минутами. На улице сегодня довольно тепло, поэтому омега игнорирует куртку, выходя на крыльцо в одной рубашке. По пути он ловит за кофту пробегающего мимо с воинственным выражением на лице Чарли и, обняв его за плечи, останавливается на площадке перед домом. Тяжелый темно-серый броневик с огромными колесами тормозит чуть поодаль, не заезжая на красивую каменную плитку. Слышится звук отъезжающей двери, и сразу же из салона наружу выбирается Фрэнк. Увидев его, Джерард счастливо улыбается и хочет подбежать к нему, однако замирает, едва шелохнувшись. Следом за альфой на каменной дорожке оказывается Хью, а затем Майки. Руки Джерарда немеют, ноги словно наполняются ватой. Он статуей стоит посреди площадки и единственная его опора — Чарли, чьи плечи чуть ли не трещат от того, как омега в них вцепился. Тот тоже удивлён, приглядывается к мальчику напротив, чьё лицо кажется почему-то таким знакомым, и вдруг изумленно восклицает: — Джерард, это что, твой брат?!