Грязная скорость

ЗА ДВА ДНЯ ДО ЭТОГО АДА       Придирчиво оглядев красное атласное платье, я отшвырнула его в огромную кучу таких же безжалостно брошенных на пол вещей. Вешалки жалобно скрипели, когда я раздвигала их с нервным вздохом. Джули сидела на моей кровати, весело подсмеиваясь надо мной. — Ада! Это уже седьмое платье по счёту! — И всё не то! — недовольно зашипела я. — Это ведь вечеринка! Любое платье то! Смотри, а что насчёт этого? Ну же! Она подняла с пола белоснежное кружевное платье и демонстративно покрутила его в руках. Я раздражённо мотнула головой. — Снова белое! — С твоими волосами будет смотреться шикарно! Ну же! Я прищурилась, готовая злобно захлопнуть дверцу шкафа. Но резко замерла, когда моя рука коснулась пыльной розовой коробки. Сердце словно сжали ледяными клешнями. Скользкая противная боль подползла к горлу. Я закрыла глаза, опираясь лбом на дверцу шкафа. Сзади послышался шорох. Это Джули приближалась ко мне, пробираясь через ворох валяющейся на полу одежды. Её рука легла на мою спину. Почувствовав напряжение в моих мышцах, она испуганно спросила: — Ада? Я выдохнула. Крепко зажмурилась, отгоняя из головы болезненно бледный призрак мамы. Её чёрные, такие же как и мои, волосы. Синие, как и мои, глаза. Кожа, которая за месяцы до её смерти стала белой, словно полотно. И мелкие розовые капилляры виднелись на кистях и шее. Словно её кожа это тонкая пергаментная бумага. Один неосторожный взмах руки и точно порвётся. Такая хрупкая. Сглотнув, я медленно повернулась к сестрёнке. Выдавила слабую улыбку. — Что с тобой? — Джули непонимающе заморгала. Я кивнула на коробку. — Мамино платье. По её лицу пробежалась тень. Она постаралась скрыть все чувства, но боль ясно отразилась в её глазах. — Тише, тише, обезьянка, — шепнула я, гладя её щеку. — Она часто говорила, что хочет, чтобы мы носили это платье, когда повзрослеем. Джули крепко обняла меня, прижимаясь своим лбом к моему. Её руки слегка тряслись. В голубых глазах сверкнули слёзы. — Так надень его. — Джули… — Прошу. Если она этого хотела… Почему ты никогда мне об этом не говорила? Мой взгляд вновь упал на коробку. Непрошеная горячая слеза скатилась по щеке, оставляя влажный след. И было так странно вновь почувствовать тоску по маме… Словно я вдруг нашла то, что давно потеряла. О чём старалась не думать. — Пыталась забыть… Сестрёнка печально улыбнулась. — Нельзя забывать тех, кого мы любим. Это неправильно. Ведь мы будем вместе по ту сторону. Будем. Я это знаю. Я быстро кивнула, сморгнув слёзы. — Ты права. Нельзя. Надо жить дальше с этой памятью. По крайней мере надо пытаться жить. Почему, почему же люди умирают? Глупый вопрос, Ада. Бог смеялся бы над этим наивным возгласом. Мы были рождены, чтобы умереть. И попасть в тот вечный мир, в который так отчаянно верим. А есть ли он? Боль одиночества пронзила мне душу. Я вспомнила те бесконечно страшные дни, когда подолгу сидела в коридоре больницы, мёртвым взглядом уставившись на стену. Как сейчас помню…Мама в палате, а Джули дома. Папа, как и всегда, сутками пропадает в казино. И я знаю, что когда приду домой, в комнатах будет полный беспорядок. Раковина на кухне будет утопать в грязной посуде, а стиральная машина полна старого белья. И я захлопну входную дверь, сползу вниз по стене. Спрячу лицо в ладонях, но не заплачу. Причина так жестока и банальна: слёз просто не осталось. Хочется кричать во всю глотку, но нельзя, соседи услышат. Джули делает уроки в гостиной. Я подойду к ней и поцелую её в лоб. А затем уложу спать. Беру холст, старые кисти и выхожу на балкон. Долго смотрю на звёздное небо. Душа начнёт метаться в огне, но игнорируя этот громкий сердечный крик, я начинаю рисовать. Жёлтые и красные краски остаются нетронутыми. Как зелёные. Пользуюсь только тёмно-синими и чёрными. Взмах кисти. И ещё один. На место слепой ярости приходит странный покой. На несколько часов я прощаюсь с грустью. Закончив, рву картину на части, потому что получилось то, чего я боюсь больше всего на свете. Той девушке шестнадцать. И прошло пять лет... Странно. А сердце до сих пор разбивается на осколки лишь от тени воспоминаний. Джули уверенно закивала, и я наконец-то вытащила коробку. Встряхнула многослойную пыль с крышки и осторожно подняла её. Мне показалось или запахло мамиными духами? Велюровое платье гранатового цвета. Ничего лишнего. Длинное, обтягивающее, с закрытыми руками. Но с открытой спиной. Вырез до самых бёдер. — Вау! — восхищённо воскликнула Джули, поглаживая рукава платья и позабыв про печаль. — Примерь! Я неторопливо натянула на тело обтягивающую ворсованную ткань. Мама всегда была худой, так что в груди мне было слегка тесно. Но я заметила, что платье сидело как влитое. Словно сшитое для моего тела. Джули тут же громко ахнула. Восхищённо прошлась вокруг меня. Расплылась в счастливой улыбке. — Красиво! Я взглянула в зеркало. И…Увидела маму. Точно такую же, как и в молодости. До того, как болезнь сломила её, и синие глаза потухли. Улыбка тронула мои губы, но вместе с ней по щеке заскользила слеза, в отражении напоминающая сверкающую жемчужину. Руки Джули нежно обвили мою талию. Её взгляд стал задумчивым. — Ты очень похожа на маму. Странно... Её голос надломился. Я повернулась к ней и села на колени. Она опустилась вместе со мной. Мы крепко обнялись. — Я не всегда буду с тобой, — тихо прошептала я, заглянув в её глаза. — Так же как и мама. Но ты должна знать, что ты очень сильная. И хотя я похожа на маму внешностью, именно ты похожа на неё характером. Наша мама никогда не сдавалась. Даже…Когда ей сказали, что у неё рак груди, мама не плакала. Она знала, что справится. Со всем. Знала, что мы будем вместе. Что ты есть у меня, а я у тебя. Джули расплакалась. – Я хочу, чтобы ты всегда была рядом. Моё сердце сжалось. Я взяла её лицо в свои ладони. — Я буду. Обещаю. Её подбородок задрожал. — Мама обещала. Папа тоже обещал. И где они сейчас? Я покачала головой, хотя слова Джули проникли в моё самое сердце. — Эй… Я держу свои слова, понятно? И сегодня я останусь дома. С тобой. Не хочу оставлять тебя одну в таком виде. Сестрёнка тут же встрепенулась. Лихорадочно покачала головой. — Нет! Прошу, нет! Я буду чувствовать себя виноватой, если останешься. И ещё…Грег оставил мне старый процессор. Хочу его разобрать. Поезжай на вечеринку, Ада. Матиас будет тебя ждать. — Ничего страшного. Он поймёт. — Прошу… Ты не должна отказывать себе хотя бы в этом. Прошлый год ты и без того сидела дома, со мной. Ада, ради меня! Повеселись, прошу. Ну же! Я вздохнула. Затем кивнула. МАТИАС       Я застегнул золотые запонки на манжетах рубашки. Накинул на плечи чёрный костюм и взглянул на часы. Пунктуальность не входила в число моих преимуществ, но имея гоночную машину, об этом совсем не стоило волноваться. Ночной Лас-Вегас манил своими яркими разноцветными огнями. Сегодня было тепло. Почти жарко, если учесть тот факт, что ветер затих. Остановив машину у дома Ады, я стал ждать её. Как и королева любого вечера, она словно собиралась приехать на вечеринку последней. Прошло почти полчаса, а её всё не было. Мы договорились, что она составит мне компанию на вечеринке моего друга, который прилетел с Канады, чтобы отпраздновать здесь свою помолвку. Я знал Джеки ещё с тех пор, как он приехал три года назад в Лас-Вегас чтобы посмотреть на гонки. Его язвительность и чёрный юмор сразу заставили меня увидеть в нём хорошего собеседника, а позже и друга. Я знал, что он был намерен жениться ещё год назад, но решился на смелый шаг только месяц тому назад. Этот город больше всех подходил, чтобы попрощаться здесь с холостяцкой жизнью. Я вновь бросил беглый взгляд в сторону дома и почувствовал, что резко заледенел. Свет фонарей и луны не скрывали от моих глаз маленькую фигурку, застывшую совсем рядом с машиной. Чёрт… У меня пересохло в горле. Я открыл дверцу, быстро выбираясь наружу. Сегодняшней ночью художница затмила своей красотой даже звёзды. Чёрт, это платье…Бордовая ткань плотно облегала её тело, чётко вырисовывая изгибы изящного тела. Смоляные волосы струились по худым плечам. Несмотря на то, что платье было закрытым, Ада оказалась невероятно сексуальна. Длинные блестящие серьги свисали с мочек её ушей. Цвет помады дьявольски сочетался с цветом её платья. Я едва не застонал от порывистого желания укусить эту пухлую нижнюю губу. Она обольстительно улыбнулась и подошла ко мне вплотную. Положила руки на мою грудь, через ткань чувствуя лихорадочное биение разбуженного сердца. — Как я выгляжу? Никогда ещё слова так не обесценивались. Я молча провёл ладонью по её щеке. Ада подняла на меня трепетный взгляд. Синие глаза безжалостно проникли под мою кожу, сжигая всё на своём пути. — Идеальна, — тихо шепнул я в её ушко, но мой голос резко охрип от возбуждения. Мурашки пробежались по коже её шеи. Она нервно сглотнула, когда мой язык коснулся пульсирующей венки на её горле. Ванильное пирожное. Это определённо её аромат. Нет ничего слаще, чем вдыхать этот запах. Знать, что она моя. Пусть и на время. Ада прижалась щекой к моему плечу. Закрыла глаза, требуя ласки как новорождённый котёнок. Я коротко ухмыльнулся. Сгрёб её в свои объятия и погладил по волосам. Замер на пару секунд, осознав, что у неё обнажена спина. Проклятие… Моя ладонь прошлась по позвоночнику художницы. Ткань отсутствовала до самых ягодиц. Вся бархатная белоснежная кожа была выставлена напоказ. Платье с сюрпризом. Я сжал челюсти от дерьмовой мысли, что все мужчины на вечеринке будут пялиться на её спину. Собственничество не входило в число моих пороков, но мне хотелось лезть на стенку от одной лишь мысли, что другой может её ласкать. Ада всё молчала, крепче прижимаясь ко мне. — С тобой всё в порядке? — тихо спросил я, зарываясь носом в её ароматные волосы. Она слегка кивнула, пальцами обхватив меня за шею. Вновь прижавшись ко мне всем телом. Впервые проявляя такую беспомощность. Я обеспокоенно схватил её за подбородок. Заглянул в глаза. — Художница? Что с тобой? Она тяжело вздохнула. Крепко зажмурилась. Лицо приобрело расстроенное, почти детское выражение. Мне не понравилось то, что Ада никак не отреагировала на мой вопрос. Вместо этого художница спрятала своё лицо на моей груди. Озадаченный, я вновь успокаивающе провёл ладонью по её спине. — Обещай мне, Матиас, — раздался слегка хриплый голос. Я вопросительно выгнул бровь. — Обещать? — Обещай, что когда настанет момент прощаться, ты не станешь лгать мне. Прошу. Я застыл. Сердце невольно дрогнуло. Мне пришлось с силой схватить девушку за плечи и отстранить от себя, чтобы увидеть выражение её лица. — О чём ты? Художница не открывала своих глаз, и её ресницы чертовски дрожали, будто она собиралась плакать. — Обещай, Матиас. Обещай, что ты будешь достаточно смелым, чтобы не солгать мне. Я понятия не имел, о чём она говорит, но её голос стал отчаянным. Ада буквально умоляла меня об этом. — Обещай, что не обманешь меня так же, как и мой отец. Её отец? — Художница? — я ласково погладил её щеку. Она открыла свои удивительные синие глаза. — Что сделал твой отец? Ада засмеялась. В этом смехе послышалась такая горечь и боль, что даже мне стало не по себе. — Оставил, хотя и клялся, что всегда будет рядом. Лживые обещания хуже любого предательства, Матиас, — досадливая улыбка коснулась её губ. — Какой бы жестокой не была правда, я приму её с готовностью. Только не лги мне. Обещай. Я внимательно посмотрел на неё. Она казалась сложной загадкой, абсурдно сентиментальной и бессмысленной. Но при этом художница умело управляла моим сознанием и телом. Странно. Ада замерла, ожидая моего ответа. Я коротко кивнул. — Обещаю. Лгать ей я не был намерен. Но и говорить правду не желал. Мне потребовалось всё моё самообладание, чтобы не наброситься на неё в машине, пока мы ехали в ресторан. Я бросал на художницу вопросительные взгляды каждые пять минут, но она снова гордо выпрямила спину и теперь казалась той Адой, которая была больше дерзкой, чем такой мягкой, как пару минут назад. АДА       Эмоциональная вспышка, которая появилась почти в ту же минуту, когда я увидела Матиаса, почти испарилась. О Бог мой, он был таким высоким, сильным, властным... Его взгляд заставлял меня чувствовать себя беспомощной, маленькой. Мне всегда хотелось отбросить мысль, что я сильная девушка, которая справится со всем, когда я в очередной раз оказывалась в его крепких руках. Словно всё моё бремя он брал на себя. Какая глупость. Мне пришлось выдохнуть и поправить волосы, глядя только на дорогу. Матиас снова бросил на меня странный взгляд. Чёрные глаза сверкнули, как ониксы в ночи. Его правая рука вдруг легла на моё колено, неторопливо поглаживая кожу через плотную ткань. От этого движения тело вдруг ожило. Я учащённо задышала, даже не беспокоясь о том, что сердце готово выскочить из грудной клетки. Машина остановилась у огромного ресторана с открытой крышей и широкой террасой. Даже отсюда была слышна лёгкая музыка. Матиас открыл дверь машины с моей стороны. Я оперлась на его мускулистое предплечье, с любопытством оглядывая величественное здание. — Мне нужно что-то знать о Джеки? — шепнула я, когда мы вошли в ресторан. Гонщик тихо засмеялся, и по моему позвоночнику пробежалась рябь от этого низкого звука. — Язык у него подвешен. Он сам расскажет всё, что тебе стоит услышать. Я понимала, что вечеринка в честь женитьбы друга Матиаса многое для него значит. И ценила то, что он намерен познакомить меня со своими друзьями. Для многих мужчин это было опасным, слишком ответственным шагом. Знакомство с друзьями и семьёй являлось табу для большинства. Яркий свет настенных ламп ослепил меня. Мой взгляд скакал с одного человека на другой. Все незнакомые лица. Разумеется. Канадцы. Между нашими городами было минимум три тысячи километров. Мой взгляд тут же упал на мужчину, стоящего в центре зала. Безукоризненный чёрный костюм прекрасно сидел на нём. Волосы были растрепаны. Не требовалось большого ума чтобы догадаться: он и есть Джеки. У него была маска плохого мальчика, любящего сарказм и далеко не невинный флирт. Но как только мы подошли к нему ближе, поле моего зрения заполнила красивая девушка с огненно-рыжими волосами. Её глаза, удивительно зелёные, весело сияли. Такого же цвета платье идеально сидело на её хрупкой фигуре. Она обернулась к нам. Её взгляд выражал немой вопрос. — Поздравляю с помолвкой, Дженни, — уверенно произнёс Матиас, протягивая ей маленькую бархатную коробочку. Услышав низкий голос гонщика, мужчина, стоявший рядом с рыжей, тут же обернулся. Его глаза вспыхнули. — Блядь! Это же гребаный Матиас! Гроза всех американских дорог! Ухмылка поползла по губам гонщика. Он крепко пожал ему ладонь. — А! Компьютерный жук собственной персоной. Так ведь называют киберспортсменов? — Скажешь тоже! — глухо засмеялся Джеки. Его любопытный взгляд метнулся к моему лицу. — А это… Ладонь Матиаса властно обняла меня за талию. Он бросил на меня горящий взгляд. — Ада. Моя художница. Румянец пополз по моим щекам от такого обращения. Я протянула руку Джеки. — Поздравляю со скорой свадьбой. Он умело схватил меня за запястье и оставил лёгкий поцелуй на тыльной стороне ладони. — Спасибо, красотка. От меня не скрылась тень насмешки, пробежавшаяся по его лицу. Джеки дразнил Матиаса. Тот с усмешкой покачал головой. Рыжеволосая девушка закатила глаза. — Ну-ну, моё сердце принадлежит только тебе, лисичка, — вкрадчиво шепнул Джеки, обнимая её за бёдра. Она застенчиво улыбнулась, протягивая мне ладонь. — Дженни Честер. Джеки тут же возмущённо засопел. — Дженни Николсон, рыжая. Я засмеялась и пожала её руку, изрядно вспотевшую от волнения. Её лицо горело от смущения. Она покраснела как школьница. — Рада знакомству, — как можно дружелюбнее произнесла я, и Дженни поспешно кивнула в знак согласия. Затем потянула меня к столику с напитками. Её взгляд стал загадочным, когда мы взяли по бокалу шампанского. — Так ты встречаешься с самим Матиасом Спанидисом? — Его слава дошла и до Канады? — засмеялась я, заметив в её зелёных глазах детский восторг. — А как же! Джеки всегда смотрит его гонки по Даркнету. Он никогда не проигрывает. Я пригубила шампанское, бросив изучающий взгляд на смеющегося Матиаса. — Это лишь вопрос времени. Дженни кивнула. — Я очень рада видеть тебя здесь. Мы приехали сюда с друзьями, но я так надеялась встретить лас-вегасцев. Прекрасный город, — она вздохнула, бросив восхищённый взгляд на звёздное небо. — Хочу здесь остаться. — А как же Канада? Тебе там не нравится? Дженни изменилась на глазах. Её лицо просияло. — Конечно нравится! Но мы так долго никуда не выбирались. Прошлым летом слетали к брату Джеки, в Италию. Я и не думала, что этой осенью получится полететь в Вегас. Да и к тому же… — она уставилась на кольцо на своём безымянном пальце. — По такому поводу. Я широко улыбнулась, разглядев радость на её лице. — Ты счастлива? — Очень, — тихо шепнула девушка, глядя на ухмыляющегося Джеки. — Я не думала, что он сделает мне предложение. Он совсем не такой человек. Не любит стабильность. Что ж... То же самое можно было сказать и о Матиасе. Словно почувствовав мой взгляд, гонщик посмотрел в мою сторону. Взболтал тёмную жидкость в бокале, подмигнув мне. Дженни тут же закашлялась. — Он так на тебя смотрит… Я резко дёрнулась, словно пойманная на месте преступления. — Как? Она смущённо покачала головой. — Словно глазами раздевает. Прости! Я весело засмеялась. — Всё нормально. Разговаривать с Дженни было легко и приятно. Она оказалась очень застенчивой, но уже заканчивала универ в этом году, так же как и я. К тому же девушка очень любила животных, так что нам было о чём поговорить. Дженни вдруг спохватилась, когда я рассказала ей о картинах. — Я просто обязана познакомить тебя с Ланой! Она жена Джереми. Тоже очень любит рисовать. Лана! Подойди сюда, пожалуйста! Девушка с золотистыми волосами вмиг оказалась рядом. На ней было белоснежное платье с глубоким вырезом. Голубые глаза просканировали моё лицо. От неё исходила такая уверенность и сексуальность, в отличие от застенчивой Дженни, что я невольно улыбнулась. — Лана Николсон, — тут же уверенно представилась она и кивнула в сторону мускулистого мужчины, стоящего рядом с Матиасом и Джеки. — Это мой муж. Надеюсь понятно, что с ним запрещено флиртовать. От удивления у меня отвисла челюсть. Дженни засмеялась, видимо, уже привыкшая к наглому тону блондинки. — Лана, полегче! Это Ада, девушка Матиаса. — Того гонщика? — светлая бровь вопросительно взлетела вверх. Был ли здесь кто-то, кто не знал Матиаса? Я коротко кивнула. — Вот как… — сладко протянула Лана, разглядывая меня. — Ты красивая, Ада. — Ты тоже, — улыбнулась я. — Я знаю, — тут же ответила блондинка, заправив прядь волос за ухо. — И давно ты встречаешься с этим "блюстителем порядка"? Вопрос вышел бестактным и грубым, а сама Лана казалась стервозной и излишне самоуверенной. Мне вдруг захотелось выбить из неё эту спесь. Пришлось поспешно отбросить эту мысль в сторону, чтобы не испортить праздник. — Достаточно, — резко отрезала я. Она усмехнулась. — Тебя это задело? Жаль. Я очень прямолинейный человек и не люблю лицемерить. — Я заметила, — ответила я, глотнув пенистого шампанского. Уже собиралась задать ей не менее саркастичный вопрос, когда к нам подошёл её муж. Джереми. Его мускулы выпирали даже через рубашку. Он казался настоящим спортсменом. Сильные руки по-хозяйски обвили тонкую талию блондинки. — Не скучаете? — Вот уж нет, — беззаботно засмеялась Дженни. Джереми мягко улыбнулся ей и повернулся ко мне. Скользнул по моей фигуре безразличным взглядом. Я слегка кивнула ему в знак приветствия. — Ада, только не говори, что стерва моего брата посмела тебя оскорбить, — вдруг раздался издевательский голос Джеки, который мелькнул слева и приобнял Дженни. Я с улыбкой покачала головой. Затем почувствовала знакомый запах. Матиас опёрся подбородком на мою макушку и сцепил свои пальцы на моём животе. От этого тёплого жеста мне хотелось расплавиться. Тело стало пламенным, и гонщик это заметил. Его хватка усилилась. Мою обнажённую разгоряченную спину обжигала прохладная ткань его костюма. — У моей голубоглазой ведьмы острый язычок, привыкайте, — слегка улыбнулся Джереми. — Бога ради. Только пусть не точит свои коготки на моей девушке, — насмешливо ответил Матиас. Лана с вызовом посмотрела на гонщика, но тут же расслабилась, когда Джереми поцеловал её в губы. Меня поражало то, что со стороны мы выглядели как закадычные друзья, которые собрались спустя несколько лет. Это не могло не смутить. Когда мы уже расселись за столиками, и последовали весёлые разговоры, споры и шутки, я окончательно расслабилась. Многие пары были вместе почти со старшей школы. Спустя года... Так странно. Матиас подвинул ко мне тарелку с дымящимся стейком. – Ты ничего не ешь, художница. Но я лишь зачарованно глядела на Джеки и Дженни, которые танцевали вальс. Он уткнулся носом в её рыжие волосы, вдыхая их запах. Его игривый взгляд смягчился. Надо же… Словно другой человек. Любовь так меняет? Дыхание Матиаса внезапно опалило мочку моего уха. Я вздрогнула от неожиданности, когда подушечкой большого пальца он погладил мою щеку. Гонщик всегда так делал, когда хотел выразить своеобразную холодную нежность. Его пальцы скользнули по изгибу моей спины. Дрожь стремительно пробежалась по телу. Я прикрыла веки, наслаждаясь каждой его трепетной лаской. Нет чувства прекраснее, чем ощущать на своей коже эти руки. — Такая горячая... Не хочешь охладиться? Я слегка повернула к нему голову, и пряди волос упали мне на лицо. Матиас подул на выбившуюся из моей причёски прядку. Запах виски и бензина тут же окутал меня в свои манящие объятия. Низ живота дико запульсировал. Я поспешно кивнула. Он неторопливо поднялся и галантно протянул мне ладонь. Я, даже не задумываясь, схватилась за его кисть, как хватается утопающий за соломинку. Гонщик почти незаметно потащил меня в тёмный коридор, который вёл на террасу. У самих балюстрад лампы не горели, и только лунный свет падал на узкий коридор, который тонул в полутьме. Сердце вдруг забилось гулко, почти отчаянно. МАТИАС       При всём моём самообладании, я не мог долго продержаться в этом темпе. Художница следовала за мной так доверчиво и преданно, что одна лишь мысль о том, что и сегодняшней ночью мне не зайти дальше дозволенного почти причинила физическую боль. Все нехорошие дела совершаются под покровом ночи, любила мне повторять тётя в детстве. Разве она не знала, что есть и преимущества темноты? Остаться незамеченными. Я прижал Аду к стене в мрачном коридоре, левой рукой подняв её тонкие запястья над головой. Она уставилась на меня, не отводя взгляда и даже не моргая. Синие глаза горели ярким уничтожающим пламенем. Я усилил хватку на её запястьях. Всем телом вжал её в прохладную стену, тяжело дыша ей прямо в лицо. – Ты берёшь с меня клятву, чтобы я не лгал тебе, художница, — прохрипел я в её губы. — Но если я сейчас скажу, что не хочу тебя, то это будет самой большой ложью на свете. Ада с трудом сглотнула. Судорожный вздох со свистом вырвался из её груди. Она глядела на меня как зверь, попавший в плен. Так же беспомощно, но одновременно бросая вызов. Чёрт. Почему она такая жестоко красивая и недоступная? Я уткнулся носом в её ухо. Как одержимый, жадно вдохнул запах её сладкой кожи. — Дьявольски хочу сделать тебя своей. Прямо сейчас. — Сделай же это, — тихо шепнула художница. Жар всего тела тут же переместился ниже, отдаваясь болезненной твёрдостью в ширинке. Я опасался, что эрекция прожжёт дыру в брюках. Крепко держа её руки над головой, я начал покрывать жадными поцелуями её плечи и шею через чёртову ткань. Всосал в рот мочку её уха, укусил нежную кожу на щеке. Ада чувственно застонала, обречённо повиснув на моей руке. Её тело всегда с готовностью откликалось на мои ласки. Я схватил её за бёдра и развернул к стене, всё ещё сжимая запястья над головой. Откинул в сторону чёрную волну волос, губами припадая к горячей коже её обнажённой спины. Ада вздрогнула, когда мой язык пополз вниз, по выступающим позвонкам, оставляя длинный влажный след. Пока я не коснулся края платья, поняв, что под тканью она совершенно обнажённая. И эта мысль заставила меня полностью отключить голову. Не смей, Матиас. Не смей, ублюдок. Как только ты заполучишь её, ты захочешь всё оборвать. Как и со всеми. Я резко разжал руку и опустился на колени, лбом прижимаясь к изгибу её спины. Безнадёжно сжал пальцами талию художницы. Она тяжело дышала, готовая к тому, что я подниму велюровую ткань и войду в неё. Этого я и жаждал. Правды. Ты требуешь от меня правды, художница. Хочешь правду? Получай. Первое. Я не люблю тебя. Я резко поднялся с колен и повернув её к себе за подбородок, яростно завладел горячим ртом, глотая её неровное дыхание. Ада издала судорожный стон, едва успевая дышать. Я проник в её раскрытые пухлые губы языком, жадно лаская стенки податливого рта. Каждую щель. Каждый дюйм. Всё моё. Второе. Я живу лишь одним днём, как гребаная бабочка. Сегодня я есть, а завтра нет. Я люблю ходить по лезвию ножа и знаю, что приму гибель от рук скорости. Художница извивалась в моих пальцах, требуя большего. Я развернул её и задрав ткань до самых бёдер, подхватил Аду на руки. Она крепко обняла меня ногами за бёдра. Её синие глаза глядели на меня так, словно она искала в них вызволение. Свободу. Спасение. Не ищи, чёрт возьми. Не смотри на меня так. Это всего лишь обман. — Закрой глаза, — прорычал я, не выдержав напора аквамаринового взгляда. Ада растерянно моргнула. Третье. Ты даром мне не нужна, художница. Тогда какого хрена я не могу трахнуть её и поскорее бросить? К чему тяну эту драму, сам же утопая в её болезненных чувствах? Художница крепко обняла меня за шею и наивно закрыла глаза, прижимаясь своим лбом к моему. Её дыхание обжигало мои губы. Четвёртое. Не доверяй мне. Я схватил её за бёдра и повёл на террасу. Усадил на каменную балюстраду. Сжал её горло, злой на себя самого. Она вдруг затаила дыхание, будто всерьёз испугалась меня. Словно боялась, что я задушу её. Я не имел привычки заставлять. Сила это последнее, что стоит применять во время секса. Грубость — да. Извращённость тоже. Но никак не проявление физической силы. Все мои спутницы жаждали моей близости, так что дело всегда ограничивалось парой банальных брошенных фраз. Только стоны. Только хрип. Ада стояла выше всех их. Никак не та, которая покорно выполнит всё, лишь бы угодить мне. Но я не был бесчувственной рыбой. И слишком долго ждал этого дня, чтобы вновь отстраниться. Я пытался сдерживать себя в руках, используя те трюки, которые обычно хорошо гасили похоть. Но один взгляд на её горящие синие глаза, и я был окончательно потерян. Моя хватка на её горле ослабла. Пятое. Я не хочу причинять тебе боль.