Грязная скорость

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ МАТИАС       По дороге, усеянной сухими листьями и лёгкой пылью, в мгновение ока пронеслись шесть машин. Рёв мотора и двигателей вернул меня на землю, отвлекая от тёмных мыслей. Я не смотрел в боковое зеркало, лишь сжимал руль, хищно глядя на полоску горизонта. Но не заметить Форд Мустанг на хвосте было уже невозможно. Гриффин в точности повторял мой маршрут, не сбавляя скорости, но и не выходя на встречную полосу. У него был план. А сработает ли его план — это уже моя прерогатива. Я ухмыльнулся, выжимая из Бугатти всё, что только возможно. Машина взвизгнула, недовольная моей беспощадностью. Лидерство всегда действует на меня плохо, мне буквально крышу сносит от мощной дозы адреналина, от чувства несомненной победы. Я вывернул руль, умело лавируя на дороге. Он не отставал. И не боялся, что врежется в мой багажник. Хорошо. Достойный противник лучше, чем лёгкая и ожидаемая победа с теми, кто даже не в силах тягаться со мной. Гриффин наконец-то включил мозги. Вышел на встречную, почти наравне со мной. Опередил меня на пару дюймов. Нет, так дело не пойдёт. Дороги Лас-Вегаса слишком тесны для двух машин. Быстрее. Ещё. И ещё. Моё тело гудело от неконтролируемой жажды скорости. Гиблые остатки рассудка кричали о том, чтобы я слегка сбавил скорость. Гриффин меня провоцировал, а я вёлся на эту дешёвую аферу как последний безбашенный ублюдок. Вены так пульсировали, что грохот эхом передавался в мозг. Я дёрнул коробку передач, уже не контролируя стрелку на спидометре. Конечности словно стали невесомыми. Я прекрасно знал, что предельная скорость вызывает у всех гонщиков тень страха. Они боятся умереть. Боятся зайти слишком далеко. Машина не человек, но всё же имела такое же идентичное дерьмовое свойство. Предавать. Тормоза могли отказать в любой момент, шины вылететь к чёртовой матери. Но разве меня это сейчас волновало? Я сгорбился над рулём, свободной рукой вытаскивая сигарету из коробки. Пламя зажигалки удалось поймать не сразу, но когда кончик сигареты вспыхнул, я сделал глубокую затяжку. Табачный кислый дым легко пробрался в лёгкие, начал холодить нёбо. За последние десять лет я курил только пару раз. Но именно сигареты отрезвляли мою больную голову и возвращали смутные отголоски разума. Я был слишком импульсивен, когда давил ногой на газ, не видя ничего, кроме дороги. Из-за этого безумия я и сбил женщину три года назад. Как сегодня помню тот гребаный весенний день. Дождь лил как из ведра, дворники работали во всю свою мощь, не успевая очищать лобовое стекло от мутных капель. Я буквально летел на своей тачке по совершенно пустому шоссе. По крайней мере, мне так казалось. Шоссе оказалось не пустым. Молодая женщина в красном дождевике внезапно выскочила на дорогу. Я не только не успел ударить по тормозам, но и не успел чертыхнуться. Она словно сама бросилась в объятия смерти. Её тело со всей силы ударилось в лобовое стекло, оставив внушительную паутину трещин. Скатилось по капоту, упав на асфальт. Я замер на пару секунд, едва сообразив, что случилось. Тревоги и паники не было. Только оцепенение. Но когда я поспешно вылетел из машины и опустился на корточки, было уже поздно. Она была мертва. Кровь багряного цвета сливалась воедино с дождевой водой на асфальте. Я почти лихорадочно делал ей массаж сердца, хотя и давно понял, что здесь всё бессильно. Ситуация была безнадёжной. Мне повезло. Её семья чертовски нуждалась в финансах. А я отсутствием денег не страдал. Суд продажный, а жизнь несправедлива. Я упал на самое дно моря, но выбрался оттуда сухим. Мои руки были по локоть в крови, но невооружённым глазом никто их не мог увидеть. У погибшей женщины оказалось пятеро детей, самой старшей из них только исполнилось восемнадцать. Все говорили, что после того инцидента я навсегда покончу с гонками. Но ничего не могло заставить меня забыть про скорость. Даже убийство. Ничего не изменилось. Матиас Спанидис снова был в строю. Я был тем же гонщиком, пускай теперь и мучавшим себя угрызениями совести. Человека больше не вернуть, а время не обернуть вспять. Раз в месяц я навещал ту семью, чтобы напоминать себе о том, что когда-нибудь мне надо остановиться. Смерть меня не пугала, но жить с этим проклятым грузом мне совершенно не хотелось. Не хотелось и покидать Лас-Вегас, где я чувствовал себя своим. Я доверял своим инстинктам, но иногда даже они ошибались. Все эти мысли мутной пеленой застилали мой взор, а челюсти сжимались всё крепче. Я до белизны костяшки пальцев сжал руль, давя на газ до самого упора. Манера вождения стала агрессивной, кровь шумела в ушах. Сердце, словно барабанная дробь, стучало в висках. Гриффин не отставал, почти в двадцати сантиметрах пролетая мимо меня. Он задел моё боковое зеркало. Я злобно рыкнул, увидев тонкий налёт слетевшей краски от столкновения. Ярость едва не раздробила мой череп. Теперь и речи не могло быть о победе. Речь шла о том, кто же из нас доберётся до города живым. Но это я уже знал. — Не подведи, — приказал я своей машине, уже не глядя на спидометр. Мои глаза не отрывались от дороги, но периферическим взглядом я ловил каждое движение соперника. Мы мчались по дороге так быстро, что ветер догонял нас изо всех сил. Воздух стал сжатым, тяжёлым. Время медленно истекало. Мы уже приближались к финишной черте. А победитель будет только один. Из моих губ вырвалось проклятие, когда Бугатти жалобно взвизгнул. Бак был полон, насчёт топлива я не волновался. Но странный скрежет меня вовсе не радовал. — Не смей, — потребовал я, сжимая руль. Впереди виднелся спуск под землю. Туннель. Довольно протяжённый. А за ним уже и окраина города Уитни. Это был решающий момент. Из туннеля выйдет только одна гоночная тачка. Никто меня не остановит. Я хрустнул шеей и глубоко вдохнул ртом воздух, прежде чем нырнуть в полутьму туннеля. Игры с дьяволом начались. Тусклые лампы с желтоватым оттенком горели наверху, освещая мрачную дорогу. Голова настойчиво гудела от яростного рёва мотора. План действий уже был детально продуман днём ранее. Оставалось лишь осуществить его. Форд поравнялся со мной. Гриффин осклабился, бросив на меня насмешливый взгляд. Его крыло вновь задело меня, но я не реагировал, зная, что же его ждёт. Он пытался прижать меня к ногтю, даже не подозревая, что я уже на два шага впереди. Совсем не жаль. Мы играем по грязным правилам. Это уличные гонки. Нелегальные. Правила здесь никто не диктует. Матиас Спанидис славится на весь Вегас репутацией хитрого ублюдка и неблагородного сукина сына. И не зря. Я слегка расслабился, незаметно снижая скорость. Создавая ту самую иллюзию победы, которую так любил. Бугатти затарахтел, когда Форд обогнал меня и вышел вперёд. На лице Гриффина застыла победная ухмылка. Неужели поверил в свою удачу? Развилка была через километр. Повернёшь направо и окажешься в Уитни спустя двадцать минут. При нашей скорости это время сокращается вдвое. А если повернуть налево… В запасе останется целых четыре минуты. Почти вечность. Я стабильно держался позади, с любопытством наблюдая, куда же повернёт Гриффин. Тот уже до начала гонок внимательно изучал маршрут, так что без колебаний повернул налево. Форд быстро исчез из виду. Туда ему и дорога. Я с ухмылкой повернул направо. Несколько лампочек погасли, но впереди виднелся смутный кружок света. Выход. Я вдавил ногу в газ, прищуриваясь. Уже когда до конца туннеля оставалось всего ничего, слева прогремел громкий взрыв. Задрожали стены. Песок посыпался с потолка, мелкие камешки падали на мой капот, успевая со стуком рикошетить от чёрного металла. Резко запахло гарью. Чувства вины совершенно не было. Я сдвинул брови, когда мой Бугатти пулей вылетел из туннеля. Но бросать взгляд на зеркало заднего вида не потребовалось. Одним гонщиком меньше. Впереди виднелась финишная черта. Куча людей столпились у флажков. Они начали визжать, едва увидев на горизонте мою машину. Никто ещё не подозревал о том, что же случилось в туннеле. Да и когда узнают, никто из них не догадается, что это моих рук дело. Даже художница. Особенно она. Ада не должна узнать об этом. При одной лишь мысли о ней я сжал челюсти, глядя на свои гловелетты. Грудная клетка дрогнула. Прости, художница. Ты спрашивала, как же я живу с той мыслью, что убил человека. Но даже твоя умная головка не подозревала, что я способен и не на такое. Слава досталась мне не просто так. Я приехал в Лас-Вегас бедным и безвестным мальчишкой. Путь до вершины забрал у меня почти всё. Пришлось пожертвовать слишком многим. Зрители ждут от меня победы. И они её получат. Спанидисы иногда выигрывают. Я могу умереть прямо сейчас, но умру победившим. Скорость будет моим палачом. Но я вырву из этой жизни всё, что только можно. С шумом я миновал заветную черту. Толпа взорвалась аплодисментами и громким свистом. Гонка закончена. Я ударил по тормозам. АДА       Голова кружилась от того количества кофе, которое я уже успела выпить за это утро. Даже если я и не хотела волноваться, всё было напрасно. Джули весь день не отходила от экрана компьютера. Грег подключил её к Даркнету и она безуспешно ждала вестей от гонок. Её трепетное волнение передавалось и мне. Бирюзовые глаза моей сестрёнки зачарованно вспыхивали каждый раз, когда приходило новое уведомление в её инстаграм. Это ожидание почти выбивало из колеи. Часть моего сердца верила в Матиаса, а другая съеживалась от мыслей, что исход может быть летальным. Это не могло не отразиться на моих действиях. Я крутила в пальцах кисть, дорисовывая пейзаж маслом. Громкая музыка из радио слегка отвлекала, но я старалась впасть в то состояние, которое всегда отрывало меня от земных проблем. Рисование было не просто частью моей жизнью, оно являлось её сердцевиной. Это было то, в чём я находила освобождение, обретала покой. Лёгкий ветер, дующий из широко распахнутого окна, касался моих непослушных прядей, которые выбились из небрежного пучка на затылке. Я зажала между зубов тонкую кисть, другую макая в баночку с водой. Рисунок был не закончен, но вряд ли я могла сосредоточиться на чём-то другом. Мне хотелось оказаться среди толпы, ждущей гонщиков у финишной черты в Уитни. Но мысль оставить Джули одну пугала меня, вызывая холодный пот на лбу. Её рёбра медленно срастались, она уже ела, хотя и не так много, как раньше. Джули часто впадала в состояние задумчивости. Самое странное было то, что я ожидала видеть грусть. Но в выражении её лица отчётливо выделялась ярость и боль. Она словно ждала чего-то. Чего? Я широко зевнула и натянула свободную футболку поверх тонкой майки. Спустя неделю мне предстояло вернуться на учёбу. Защита диплома уже не за горами. От преподавателей, которые успели заметить меня в лучшем свете, поступали разные предложения. Я надеялась, что стабильная работа поможет погасить долги за квартиру. Через пару лет Джули уже будет поступать в университет, и одна только мысль об этом вызывала у меня физическую боль. "Ненавижу деньги!" — хотелось мне громко орать. Почему в этой жизни всё так сложно? Если бы всё было как в сказках и… — Ада! — почти громко вскричала Джули. От испуга я подпрыгнула на месте. Тело парализовало от ужаса и миллиона страшных мыслей. — Ада! Иди сюда! Матиас! Я сорвалась с места, быстро вбегая в спальню Джули. Она возбуждённо тыкала пальцем в экран, на котором виднелось довольное лицо гонщика. — Он выиграл! Выиграл! — почти благоговейно прошептала сестрёнка. Я улыбнулась ей и жадным взглядом припала к монитору. Матиаса окружали зрители, его верные фанаты. Он фотографировался с ними, но его чёрные глаза светились чем-то неведомым. Непонятным. Тем, что не поддаётся логическому объяснению. Я медленно провела пальцем по экрану, любуясь его лицом. Гонщик ухмыльнулся и подмигнул в объектив камеры. Словно мне. Затем освободился из плотного кольца фанатов и поспешил обратно к своему Бугатти. Его глаза хищно горели. Джули кашлянула, и я поспешно пришла в себя. Тут же оторвала руку от экрана. — Мне кажется, он будет ждать тебя, — пробормотала она. Я покачала головой. — Он придёт сюда, если захочет. — Тебе лучше поехать к нему. — Ни за что, — прошипела я. — Больше я тебя не оставлю. Джули нахмурилась. — Мне теперь нельзя и одной побыть? — Разумеется можно. Сейчас я выйду из твоей комнаты. — Лучше выйди из дома. Ты думаешь, что мне лучше, когда ты здесь, стоишь надо мной как наседка. Но это не так. Я хочу прежней жизни. Когда ты не относилась ко мне, как к неполноценной. Как к вещи, достойной жалости и презрения. Боль полоснула моё сердце. — Джули, это вовсе не так. — Ада, умоляю, оставь меня, — устало выдохнула она. — Можешь запереть дверь, чтобы тебе было спокойнее. Только оставь меня. Прошу. Уходи. Уходи! Хотя бы сегодня! Я замерла на пару минут у компьютерного стола, прежде чем повернуться и быстро выйти из комнаты. Слёзы застилали мне глаза, пока я лихорадочно вытаскивала одежду из шкафа. Сердито смахнув с щёк горячие капли, я переоделась и вылетела из квартиры. У самой двери я помедлила. Но всё же заперла её. Моё сердце разрывалось от горечи. От того, что я была бесполезной. От того, что всё напрасно. Жестоко. Я села за руль и вдавила ногу в газ. Машина лавировала между другими, пока я кусала губу до крови. Словно не по моей воле, я доехала до пустынного берега озера. Вышла из машины, громко хлопнув дверью. Солнце уже исчезало за горизонтом. Спокойная поверхность воды взбудоражилась, когда я швырнула в озеро плоский камешек. Беспомощность связывала мои руки в тугой узел. Это было невыносимо. Я опустилась на землю, раздражённо погружая пальцы в волосы. Казалось, прошёл час. А может и больше. Сзади раздался скрежет тормоза. Хлопнула дверь. Чьи то широкие ладони сжали мои плечи. Я почувствовала знакомый запах. — Матиас? — Он самый, — ответил низкий голос. Гонщик развернул меня к себе. Схватил за талию, поднимая на ноги. Его волосы были взлохмачены, глаза встревоженно сверкали при свете бледной луны. — Что с тобой? Не говоря ни слова, я схватила его за затылок и поднялась на цыпочках, припадая к горячим губам. Матиас вопросительно выгнул бровь, но затем требовательно раздвинул мои губы своим языком. Моя горячность и отчаяние захлестнули и его. Гонщик зарычал, когда я дёрнула его за волосы, требуя большего. Язык кружился в моём рту. Я вспыльчиво покусывала его губы, оттягивая их. Под кожей забурлила страсть. Такая, что даже кости заломило. Его дыхание стало тяжёлым. Матиас зарылся лицом в мою шею, посасывая уязвимую кожу, языком лаская ключицы. Я застонала от наслаждения, закрывая глаза. Он схватил меня под бёдра и отошёл подальше от озера. Кончик моего носа прошёлся по его острой скуле. Я приоткрыла рот, пробуя его кожу на вкус. Одним рывком гонщик усадил меня на капот своей машины. Я тут же обвила ногами его мускулистые бёдра, вжимаясь своим пахом в его натянувшуюся ширинку. Его сила, запах и власть над моим телом и сердцем сводили с ума. Я уткнулась носом в изгиб шеи гонщика, вдыхая аромат его тела, от которого ткань трусиков за секунду стала мокрой, а сердце запрыгало. Матиас нетерпеливо дёрнул пластиковый замочек на молнии моих обтягивающих кожаных брюк. Тот с шипением расползся до самого конца, обнажая кружевное бельё. Он поспешно отодвинул тонкую резинку, проникая внутрь горячей ладонью. Ощутив, какая же я мокрая, Матиас застонал. Его лоб касался моего, пока он двигал во мне пальцами. Неторопливо, так искусно, что я беспомощно выгибалась в его руках и громко стонала. Так хорошо, чертовски хорошо. Матиас спустил вниз мои брюки, чтобы видеть то, что его пальцы делают со мной. Он медленно чертил маленькие круги и восьмёрки на моей влажной пульсирующей коже. Его взгляд внимательно следил за моими бёдрами, которые беспомощно дёргались в такт его движениям. Казалось, под кожей разгорается настоящий факел. Когда до кульминации оставалось всего пару секунд, гонщик быстро вытащил свои пальцы из моих трусиков и снял меня с капота, мягко опустив на землю. Я вопросительно замерла. Мой взгляд затуманился, сердце заколотилось с удвоенной скоростью. Он постучал по капоту. Тот глухо отозвался в ответ. — Будет больно, — объяснил гонщик. — Оседлай меня. Матиас расстегнул свой ремень и уселся на самом краю капота. Он с ухмылкой протянул мне свои руки. — Сядешь на коленки? Я фыркнула и подошла к нему ближе. Но когда его ладони сжали мою талию, готовые усадить на себя, я слегка отстранилась. Откинув волосы с лица, я наклонилась, расстёгивая пуговицы его белоснежной рубашки. Он криво улыбнулся, позволяя мне обнажить своё тело. Вытащив последнюю пуговицу из петли, я застыла, гладя ладонью мышцы его таза. Матиас напрягся, когда мои пальцы нерешительно коснулись пояса его боксеров. — Сделай это, — прохрипел он, большим пальцем гладя мою щеку. Я неуверенно облизнула губы, заколебавшись на долю минуты. Гонщик тяжело задышал. — Я знаю, о чём ты думаешь. — О чём же? — шепнула я. — О том, что если сделаешь мне минет, то станешь ниже в моих глазах. Верно? Он словно читал мои мысли. Я нахмурилась, прежде чем смущённо кивнуть. Матиас засмеялся. От этого тихого вкрадчивого смеха у меня подогнулись колени. Дрожь пробежала по телу. — Поверь, художница, если ты сделаешь это, то я буду готов написать тебе хвалебную оду и построить в честь тебя святой храм. Настал мой черёд заливисто рассмеяться. Его скулы стали острее, взгляд темнее, пока Матиас пристально смотрел на меня в ожидании ответа. — Я хочу это сделать, — тихо прошептала я. Он облегчённо выдохнул. — Слава гребаным небесам, потому что я почти целую вечность мечтаю о твоём жарком ротике. Уже окончательно решившись, я оперлась ладонями на его ноги и опустилась на колени. Гонщик погрузил свои длинные пальцы в мои волосы. — Земля не холодная? Моё сердце защемило от приливной волны любви. Такой грубый, и в то же время заботливый. Холодный, но в то же время чувствительный. Я покачала головой, стягивая вниз его боксеры. Матиас хрипло задышал, когда моя ладонь медленно обхватила его. Такой горячий. Его нетерпение сочилось сквозь каждое резкое движение. Он качнул бёдрами вперёд, когда я неторопливо провела языком по длине, прежде чем сомкнуть губы вокруг его кончика. — Блядь. Тихое ругательство слетело из его уст. Матиас зашипел сквозь стиснутые зубы, закрывая свои глаза. Собственное возбуждение заставило меня стать увереннее. Я смело вобрала в себя ещё несколько дюймов, боясь почувствовать рвотный позыв. Его мышцы напряглись, дыхание сбилось. — Чуть глубже, — вкрадчиво приказал он. Мои губы, словно не по моей воле, взяли его ещё глубже. Я втянула щёки, и Матиас сдавленно застонал. Мои губы тут же замерли. Он издал рычание. — Продолжай, художница. Что бы ты ни делала, я буду получать от этого удовольствие. Так и было. Удовольствие, написанное на его лице заставило меня сделать намного большее, чем то, что я собиралась сделать изначально. Моя голова склонилась ещё ниже. И ниже, пока его кончик не ударил меня по горлу. Я глухо закашлялась, но не позволила ему отстраниться. Вместо этого начала двигаться, обводя языком солоноватую кожу. Матиас хрипло дышал, пристально глядя на меня. Его цепкий взгляд не отрывался от моего лица, пока я меняла темп, посасывая его как леденец. — Ты то ещё зрелище, художница. Жаль, что со стороны себя не видишь. Кончила бы за полсекунды. Левая ладонь гонщика обхватила меня за щеку, ласково гладя. Серебряное кольцо на его указательном пальце приятно холодило мою скулу. Он начал двигаться мне навстречу, практически входя и выходя из моего рта, но при этом удерживая меня на месте. Из его грудной клетки слетали протяжные хриплые стоны, глаза сверкали от похоти и страсти. Моё тело гудело, требуя большего. Я начала работать ртом усерднее, чтобы усилить эффект, который на него производила. Его пальцы сжали мой затылок, резкие толчки всё набирали обороты. — Ты не против? – хрипло спросил Матиас, когда я включила в процесс и свою руку. Его бёдра сжимались каждый раз, когда я слегка отстранялась. — Я уже… Слегка кивнув, я прижалась к нему ещё ближе, вбирая в себя почти до половины. Его лицо исказилось, он уже терял контроль над своим телом. Матиас тихо застонал, когда взорвался. Его пальцы запутались в прядях моих волос, пока он ещё двигал бёдрами, извергаясь в меня. Я медленно отодвинулась, тяжело дыша. Вязкая капля скатилась с моей нижней губы на подбородок. Гонщик схватил меня за плечи, и рывком подняв на ноги, прильнул к моим губам в жадном поцелуе. Я задохнулась от его звериной хватки. Он выпивал каждую мою каплю. Его голодные глаза словно сверлили мою душу. Матиас настойчиво пососал мою нижнюю губу, прежде чем слегка отстраниться. Он похлопал себя по колену. — Прыгай на меня. Его хриплый приказ заставил меня беспрекословно усесться на его коленях. Тело уже дрожало в предвкушении. Горячее дыхание гонщика обжигало мой лоб. Даже сидя на нём, я всё равно была ниже него на десять сантиметров. Мой взгляд встретился с ним. Я раздвинула колени и села удобнее, скрестив ноги за его спиной. Он сжал мои ягодицы, приподнимая и опуская на себя. Громкий несдержанный стон вырвался из моей груди, когда горячая эрекция заполнила меня полностью, не оставив и единого свободного дюйма. Ощущать его внутри себя было слишком потрясающе. Я оперлась ладонями на его грудь, качая бёдрами. Матиас прижался влажными губами к моей щеке. Медленно облизнул ушную раковину. Зубы вцепились в мочку уха. Я жалобно застонала, активнее двигая бёдрами. — Не торопись, — шепнул он. Это было невозможно. Я разрывалась на части от очередного глубокого толчка. Каждый его мрачный тихий стон заставляли меня приближаться на шаг к сокрушающей волне оргазме. Матиас быстро сдернул с меня свитер, умело лаская пальцами мою грудь. Это сделало пытку ещё слаще. Мои движения становились рваными, я теряла весь контроль, на который только была способна. Эта осенняя ночь выдалась холодной, но прямо сейчас словно раскалённая лава ошпарила внутренности. Его напряжённый пресс прижался к моему обнажённому животу. Я обняла его за шею, уже не сдерживая себя. Все запреты были нарушены. — Медленнее, художница. Медленнее, — шепнул гонщик, шипя от каждого рывка. Он хотел растянуть удовольствие, но я уже была потеряна. Окончательно. Это было невыносимо прекрасно. Лучше с каждым разом. Матиас погрузил пальцы в мои волосы, оттягивая их назад, чтобы поцеловать меня в губы. Медленный поцелуй только заставил меня задвигаться быстрее. Резче. Гонщик начал двигаться мне навстречу, только усиливая моё удовольствие и приближая толчки экстаза. Глубина проникновения казалась немыслимой. Я разрушалась, разбивалась, умирала. Вновь и вновь. Ещё один глубокий толчок, и моё тело дёрнулось. Пульсация прошлась от низа живота вверх, к самому сердцу. Я вновь и вновь шептала его имя. Щёки горели. Воздуха катастрофически не хватало. Я задыхалась, всхлипывала и дрожала. Его бёдра ещё двигались, пронзая меня с каждым выпадом. Пока и он не застонал, взрываясь. Его ладони обняли меня за спину, крепче прижимая к себе. Влажные губы коснулись моего лба. Гонщик мягко убрал мокрые пряди моих волос, прилипшие к губам. Ощущение жара его тела и взгляда сражали наповал. Моя грудная клетка ещё сжималась, мышцы сокращались. Тело, так истосковавшееся по нему, было довольным. Матиас изучающе глядел на меня, пока я обессиленно дрожала в его руках. Он широко ухмыльнулся, по-прежнему не выходя из меня. Я слегка пошевелилась, но его пальцы удержали меня за талию. — Сегодня не убежишь, — прохрипел гонщик, гладя мои мокрые волосы. Я глядела на луну, почти полную, тускло светящуюся в безоблачном небе. Его волосы отливали серебром при этом загадочном свете. — Сегодня ты вся моя. Меня всё ещё била дрожь, но я лишь глядела в его проницательные глаза, зная, что так оно и будет. Сегодня я его.