Тёплые оттенки голубого

      Если достаточно долго проспать в шёлковой простыни, она прогреется до температуры тела. Когда такое происходит, просыпаясь, её можно не почувствовать вовсе. За счёт мягкости и гладкости ткань почти не ощущается, а когда она достаточно теплеет, может показаться, что лежишь не на постели, а среди облаков. Казалось бы, простая неживая вещь - полотно ткани. Но даже она имеет свойство меняется и приспосабливаться. Если задуматься, всё на свете, живое и неживое наделено этим великим даром. Наверное потому, что все и вся, у кого его не было, просто перестали существовать. Жизнь это вечное изменение. А умение жить - стало быть и есть умение привыкать. Как следствие - тоже меняться.       Утро подарило уютное тепло вкупе с гладкой шёлковой мягкостью. Подарило ласковые руки и лёгкий поцелуй на виске. Подарило чувство спокойствия и жидкие предсолнечные сумерки. Утро подарило ему лучшее пробуждение из возможных. Интересно, можно провести так вечность? Полная тишина и спокойствие духа в Гусу ценились наравне с древними книгами, серебром и прозрачными самоцветами. Сейчас Ванцзи понимал, почему. Правда, вместе с ними ценилось ещё и одиночество, но сейчас это точно было не для него. Он не противился, когда Сичэнь неспешно, но так жарко и ласково стал его целовать. Закрыл глаза, затерялся где-то под волосами, в тепле белой стройной шеи. Пусть его целует. Не противился он и когда подхватили его под колени, как есть, завёрнутым в белое одеяло, и когда тёплые искорки поцелуев стали расцветать золотыми брызгами где-то между ключиц, на груди, в самом Даньтяне. Не сказал он ничего и когда огладила кожу тёплая ладонь, стремясь в движении своём вниз, куда-то под одеяло. Ванцзи тихо выдохнул и расслабленно запрокинул голову. Вчера он был напуганным, рассерженным, стыдливым и расстроенным. Сегодня будет открытым, ласковым, умиротворённым. Пусть это будет его маленьким изменением.       Горы принесли белый, густой как молоко, клубящийся туман. Его плотное покрывало расползались от реки по всему склону, холодило прохладной влагой кожу и взлохмачивало волосы, забивалось в лёгкие и оставалось капельками росы на ресницах. Было спокойно и уверенно. Ванцзи решил просто игнорировать попытки издеваться над собой. Никто не знает того, что им не положено — и это хорошо. А он ни в коем случае не будет более ни с кем завязывать потасовок. Он же ответственный за наказания. Если кто-то опять что-нибудь выкинет — получит за это то, что предписывают правила. Это просто, но это правильно. Однако тот, к кому подобную тактику должно применять, видимо, и в этот день решил не давать ему жизни.       Подумать только, начал бесстыдно задирать его прямо во время охоты! Прыгал по лодке, выкрикивал что ни попадя, а то и вовсе подлой манипуляцией заставил его перебраться в другую лодку. И ничего, что через секунду опустевшую плоскодонку потопили водные гули. Можно просто предупредить. Не позоря перед адептами и… Сичэнем. Тот вообще делал вид, словно ничего не происходит. Сам позвал юньмэнцев охотиться на гулей, да ещё и пытался убедить Ванцзи, будто это его желание он исполняет. Сичэнь всегда такой: спокойный, выверенный твёрдый как кристальная порода и мягкий как паутинка в бусинках росы, но при этом понять его иногда - как прочитать трактат на древнем диалекте. Сичэнь это сплошь противоречия. Даже играя «Успокоение» на тонком лезвие Шу Юэ, в опасной близости от смертоносной водной воронки, он выглядел расслабленно и плавно. А Ванцзи, по его милости снова пришлось связаться с Вэй У Сянем. Когда водная нечисть оказалась не простым нашествием гулей, а Бездонным омутом, Вэй Ин вытаскивал из его лап одного из адептов Гусу. Надо сказать, довольно смело вытаскивал. Хотя уровень духовных сил ему не мешало бы повысить. Стоило Ванцзи поднять над водой этого оглашённого, как тот начал возмущаться, что ему неудобно, когда держат за воротник. Лань Чжань после знакомства с ним как-то утратил способность задыхаться от возмущения. Вместо этого он коротко бросил: - Я не касаюсь чужих людей. Когда Вэй У Сянь начал возмущаться в ответ на это, Ванцзи, не желая его слышать, просто сосредоточился на сущности Би Чэня. У него сейчас только две задачи: благополучно добраться до берега и удержаться от соблазна швырнуть кого-то в чёрные воды Билина.       В последний раз Бездонный омут появлялся на территории Цишань. Никто не произнёс и слова, но все понимали, как оказалась здесь подобная нечисть. Клан Вэнь по какой-то причине постепенно терял остатки совести и достоинства. Ванцзи видел, как Сичэнь глубоко в душе волновался. Хуань честно пытался гнать от себя недобрые мысли, но Лань Чжань, как бы то ни было, глубоко его ощущал. От этого было тревожно и безрадостно, хоть и разграничивать общие чувства становилось со временем всё тяжелее.       А-Чжань пообещал себе, что эту ночь они не проведут порознь.

***

      Когда солнце катится к закату весь белый на свету превращается в розовый. Розовый, по мере приближения светила к полосе горизонта, перетекает в оранжевый и алый. Жизнь ордена в этот час постепенно замирает, словно отдавая почтение красочному, исполненному величия умиранию дня. Ванцзи хотя бы сейчас надеялся на пару минут покоя. Однако не всем желаниям суждено сбываться. - Лань Ванцзи! - Ванцзи-сюн! - Лань Чж... - Что тебе снова нужно?! Оконная створка опасно хрустнула о стену. Это немного отрезвило. - Почему ты не оставишь меня в покое? - Пожалуйста, только не злись! - Вэй Ин примирительно вскинул руки, заглядывая в раскрытое окно. - Я пришёл извиниться. А если ты впустишь меня, или выйдешь сам - даже подарю тебе подарок. Это последнее, чего Ванцзи сейчас хотелось. Разговаривать с кем-то из посторонних, да ещё приглашать в свои покои... Но шевелиться хотелось ещё меньше. Будь что будет. - Дверь открыта.       В лучах вечернего света особенно ясно видно человеческую усталость. У Вэй Ина, честно говоря, сжалось сердце. Лань Ванцзи он же... Удивительный. Идеально воспитан, идеальный воин, идеально выглядит, идеально говорит. Вот только душа у этого человека явно не идеальная. Он сам, возможно, об этом не догадывается, но это видно. Стоит лишь вглядеться достаточно пристально. И отличий между ними гораздо меньше, чем Лань Ванцзи, возможно, кажется. То, что он впустил его к себе на самом деле очень ценно. Наверное, это стоило ему пересиливания себя. По крайней мере, напротив него сидел довольно странный юноша. Идеально говорящий, идеально воспитанный, идеально выглядящий. Но усталость его видна невооружённым глазом. Неужели это он настолько его утомил?       Вэй Ин устроился неподалёку и заглянул в золотые глаза. - Лань Ванцзи, прости меня! Тогда в библиотеке я, наверное, натворил лишнего. В ответ на недоумённый взгляд он глубоко вздохнул и продолжил: - Ты прав, мне действительно весело иногда выводить людей из себя. Но делать людям больно - не весело. Я видел, что что-то из сказанного мной очень тебя обидело. Я не знаю, что именно, честно! - Он вполне серьёзно мотнул головой, - Но прости меня за это. - Не нарушай больше правил. - Коротко, но мягко ответил Лань Чжань. - Да перестань, Ванцзи-сюн! - Обиженно протянул Вэй У Сянь, - Ты ведь живой человек, и я не верю, что в голове у тебя одни ваши правила! Он странно прищурил глаза, и хитро улыбнулся: - Наверное, тебе кто-то очень нравится, если было так уж противно смотреть на подобное? - Мне никто не нравится. - И это не было ложью. Таким простым словом описывать его чувства было бы предельно глупо. - Ладно-ладно! - Вэй Ин в примирительном жесте вскинул руки, - Не будем об этом больше! Скажи лучше вот что, - к Ванцзи неулюже, но всё же незаметно пододвинулись ближе - Лань Ванцзи, тебе нравятся кролики? - Что? Вэй У Сянь, не говоря ни слова, вынул из-за пазухи два пушистых белых комочка. Кролики были ещё детёнышами, по размеру немногим больше держащих их ладоней. Последнее время зверьки, видимо, спали, разморённые теплом. Ванцзи в изумлении протянул руку, но тут же её опустил. - Зачем ты притащил их сюда? - После того, что случилось в Цайи, нам с Цзян Ваньинем очень захотелось немного расслабиться, - Вэй Ин устроил крольчат у себя на коленях, и те незамедлительно сбились в один пушистый комок, явно отказываясь просыпаться, - и я вытащил его охотиться на фазанов в окрестностях. У вас здесь странный лес, фазанов в округе не сыскать, зато кроликов навалом! Эти малыши были совсем одни, так что, не подбери мы их, они, скорее всего, угодили бы на обед к лисицам... Ванцзи смотрел, как крольчата беспокойно зашевелились, плотнее притираясь друг к другу. - ...А ещё когда мы уедем, скорее всего не сможем забрать их с собой, - Вэй Ин склонился, опираясь локтем на согнутое колено, - так что я хотел подарить их тебе. - Держать животных запрещено. - Ну-у-у, - Вэй У Сянь совсем по-детски надул губы, - тогда придется сварить свежий супчик из крольчатинки, - заметив во взгляде Лань Ванцзи неподдельное изумление, он продолжил свою преступную манипуляцию, - а ещё лучше зажарить с щепоткой каких-нибудь специй... Не в обиду господину, еда в Вашем ордене не вкуснее мокрого песка. Жареная крольчатинка после такого была бы просто праздником... - Вэй Ин! Ванцзи было уже плевать, что его задевают чужие манипуляции. Творить бесчинства в ордене ему уже хватит. - Запрещено убивать живых существ. - Но у меня ведь нет другого выбора, - картинно сокрушался Вэй Ин, - если только второй господин Лань ненадолго забудет слово "запрещено" и примет скромный дар этого недостойного... - Хорошо. Они могут остаться здесь. - А Вы, господин Лань, воистину человек чистейшей души и исключительного милосердия! Ванцзи не успел опомниться, как белый клубок, в который неразрывно склеились зверьки, вмиг перекочевал к нему на колени, сливаясь цветом шёрстки с белизной его одежд. Зверьки на его коленях тут же закопошились, принюхиваясь к новой обстановке. Интересно, и долго Вэй У Сянь протаскал их за пазухой? Мог бы и побережнее обращаться. - Лань Чжань, да ты им, кажется, понравился! - Вэй Ин совершенно обрадованно всплеснул руками, - Если всё же решишь отведать крольчатинки - не забудь меня угостить! - Вэй Ин! Ванцзи уже поднял голову, по привычке собираясь процитировать пару правил о почтительном отношении к природе, но нарушитель уже мелькнул нечёткой тенью где-то за дверью цзинши, благоразумно унося ноги от его праведного гнева.

***

      Поразительно, как в природе и жизни много взаимосвязей. Что-то общее и подобное живёт в казалось бы, совершенно не связанных между собой вещах. Что можно увидеть в бумажных фонарях, улетающих в небо?       Эту маленькую церемонию предложили организовать сами ученики. За время учёбы многие очень сблизились, потому ещё печальнее было бы уезжать, достойно не попрощавшись. Достойно - это как сейчас, на зелёном склоне, откуда видно лазурное небо, на котором уже клонится к закату солнце, пятнышко долины, залитое светом да извилистую ниточку реки у подножия. Бумажные фонарики они почти все сделали сами. Некоторые рисовали на них, писали строки любимых поэзий или пожелания. Хуань предложил ему пойти, и он, ни минуты не колеблясь, согласился. - А-Сянь, очень красиво! Дева Цзян с улыбкой поднесла к небу свой фонарик. На нём были контурно нарисованы чернильные лотосы на поверхности блестящего под солнцем озера. Весьма узнаваемо нарисованы. Даже кляксы у него похожие. - Эй, Ванцзи-сюн! - Ему бодро замахали рукой, а затем и вовсе подбежали ближе с приветливой улыбкой. - Господин Лань, а где же твой фонарик? - Это праздник для учеников. Наши адепты не запускают фонарей. - Жаль. - Вэй Ин свёл брови, - Я бы и тебе нарисовал лотосы. Или кроликов... - А-Сянь, иди скорее! Всё пропустишь! Цзян Яньли подняла свой фонарик, и на кончиках изящных пальцев затрепетал золотистый огонёк. Фонарь загорелся, выгодно оттеняя нарисованные лотосы, и легко воспарил в небеса. В сияющих фиалковых глазах ясно читалось, что она, как и десятки других что-то загадала. Что-то личное, тёплое и очень приятное. Цзян Ваньинь так же молча выпустил свой фонарик, легко и мечтательно глядя вслед удаляющейся искорке. - Прошу быть справедливым, честным и всегда защищать слабых. - Тихо произнес Вэй У Сянь.        Эти слова будто бы надломили что-то глубоко внутри. Ванцзи возвёл глаза к небесам, и мир вокруг будто бы замедлился, словно он снова оказался в своей светлой холодной медитации.       Он снова видел белые пылинки. Они теперь сияли сами, медленно, величественно поднимаясь к закатному солнцу. Они снова были сверкающими, белыми и чистыми, избавившись от грязи и тяжести чёрной сажи. В первый раз Ванцзи был сторонним наблюдателем. Во второй - был сжигающим солнцем. Сейчас он стойко чувствовал себя одной из них. Пылинки-фонари были светлыми, бумажно-белыми, сияли изнутри, и внутри у Ванцзи так же горело что-то тёплое, важное и жизнеутверждающее.       Из груди тепло разливалось по всему телу жидкое золото.