Ему всегда говорили, что самое пагубное для человеческой души и разума – тьма.
Она застилает непроглядной пеленой помогающий в постижении наук доблести и благодетели, ясный взор, забирается в сознание, путая и сбивая с праведного пути мысли.
Древние непременно описывали темноту как дом для нечисти и демонических созданий, чьей целью является вредить всему человеческому роду.
Свет - противовес душной слепоте - помогает узреть истину и праведный путь.
Тьма без остатка растворяет в себе всё на свете, лишает возможности видеть преграды на пути к высшему благостному невозможному, запутывает, переплетает чистые и ровные когда-то пути хаотичными густыми узлами и петлями, в которых так легко сбиться и запутаться, подобно слабому, но столь целеустремленному маленькому мотыльку, который потерял в густой тьме источник благостного света.
Тьма – спутница всего дурного – сызмальства говорили ему.
Свет – есть определённость, искренность с миром и собой, помощь в учении и познании.
Тьма ослепляет - свет помогает видеть.
Тьма сбивает и запутывает - свет освещает путь.
Таким было и будет воздействие на человека двух противоположных начал - так его учили.
Однако, как Инь и Ян две эти могучие силы не могут быть абсолютно полярны.
Тьма влияет неблагоприятно. Скрывает, давая волю греху, ослепляет и путает.
Но она же и дарует необходимый для успокоения разума благостный покой.
Если провести в бесконечном свете слишком долгое время, он, вместо ясности и энергии, неизбежно приносит усталость.
Это похоже на лишение сна.
Когда долго бодрствуешь, яркость буйствующего дня начинает жечь и раздражать.
Глаза от неё краснеют и воспаляются, голова начинает кружится, тело слабеет, охваченное болезненной обессиливающей усталостью.
Вот тогда свет становится врагом.
Он даже читал где-то среди бесконечных фолиантов о далёких южных народах, которые придумали целый ряд пыток с использованием солнечного света.
Если всё сделать как нужно, человек легко может сойти с ума.
Сейчас, наверное, те фолианты уже сами преданы огню...
Стоя среди других на широкой пугающе ровной каменной площади без единого клочка тени, Ванцзи чувствует, будто его самого привели сюда для чего-то подобного.
Солнце зияет огненным провалом посреди голубого неба ровно над их головами.
Как же жарко.
Даже изводящая тупая боль отходит на второй план перед этим неприятным чувством.
Ванцзи беспощадно тревожно, душно стоять здесь, ощущая себя видимым и открытым всем существующим врагам, ощущая спёртость дыхания и тяжесть лучей света на плечах.
Он сурово и с вызовом заглядывает прямо в исполненный пламенем солнечный лик, а затем, порицая сам себя, опускает глаза, не позволяя сбежать из них даже механической слезинке.
Спина и шея, кажется, действительно ноют, то ли от того что его избили, то ли от того что свет и вправду имеет вес.
Да, второе куда вероятнее.
Раны у него никогда не болели долго, а ведь уже прошло время.
А сколько вообще времени прошло?
Интересно, наступала ли уже ночь?
Бичэнь у бедра слабо касается волнами духовной энергии.
Энергия у меча едва ощутимо тепловатая, но в сравнении со здешней духотой и она выдаётся ласково прохладной.
В ответ он не глядя оглаживает пальцем серебряный узор.
Резкая смена температур при потребности спуститься в долину давно уже стала привычной, однако...
Сейчас почти конец осени.
Теперь, заглушая окружающий гул голосов, в голове набатом забилась, отдаваясь холодом в животе, звонкая тревога.
Что если у него началась лихорадка?
По пути сюда одна из ран от чужого меча могла воспалиться...
Но не так же он слаб, чтобы заболеть от нескольких царапин?
Заклинатели с развитым ядром вовсе не подвержены большинству недугов.
Тогда почему же здесь так жарко?
Странный вопрос к главной резиденции пламенного ордена.
Здесь вообще всё не так, как в остальном мире и тех немногих местах, которые он успел посетить.
В ГуСу деревья и кустарники вольно растут и тянутся, в мечте сравняться со снежными вершинами гор, к лазурным небесам.
Деревья у него дома уважают и ценят, строя жизнь вокруг них, не захватывая, но подстраиваясь.
Здесь у подножия грандиозной лестницы резиденции росли одни лишь тоненькие деревца, едва ли превышающие его собственный рост, и у тех очевидно густая крона обрезана до какой-то неестественно ровной зелёной округлости.
Словно и вовсе неживые.
Отсюда даже не сказать, что это за сорт дерева.
В ГуСу кое-где встречаются питьевые фонтанчики с ключевой водой.
Лесные птицы всегда были там более частыми гостями чем адепты.
Сам он на протяжении всей жизни не раз ожидал поодаль, пока они напьются.
Здесь вместо воды резные каменные чаши, в которых бесшумно трепещут пучки алого огня, явно имеющего магическую природу.
Цишань, должно быть, насквозь сделан из огня и камня.
Он бегло и безразлично окинул взглядом грандиозный замок, контрастно режущий небеса острыми углами и скатами крыш.
Всё здесь полная противоположность его дому.
Сломанная кость заныла, и Ванцзи, сжав зубы, припал на здоровую ногу, ощущая, как раскаляется в даньтяне.
Он скорее почувствовал, чем увидел, как другие адепты обеспокоенно воззрились на него, не смея, однако, подойти.
Ванцзи посмотрел на других, а другие, притихнув, переглядывались между собой.
Они тоже это ощутили.
Всю площадь, а может и куда более обширную территорию пронизывала ровная и жаркая, но всё же лёгкая энергетическая пульсация.
Ванцзи вслушался в её плавный ток, пропуская чуждые горячие волны сквозь себя, закрыл глаза, в попытке осознать, что её породило.
Он терпеливо слушал, усилием отрешившись от шумного и душного мира.
Волны стали яснее, ощутимее, и он с трудом всё же вогнал ток собственной Ци с ними в шаткий резонанс.
Было непросто, ведь эта энергия явно не рассчитывалась на взаимодействие. У неё здесь какое-то другое, скрытое предназначение.
Спустя несколько секунд общей гармонии в темноте под опущенными веками зажглись мелкие огненно-красные искорки.
Они контрастно вспыхнули среди черноты, и вытянулись вдруг ровно мерцающими рубиновыми нитями. Нити закопошились кублом новорожденных змеёнышей, как по мановению стремительно взметались в воздух, и с поразительно отлаженной гармонией, каждая по своей, чётко выверенной линии, стелились по невидимой плоскости.
Уже через пару секунд в их на первый взгляд хаотичном переплетении Ванцзи различил сложную детальную печать, с узнаваемыми элементами стиля, характерного для письменности региона Цишань.
Поверх сияющей печати наложились вдруг угловатые, будто хрустальные очертания. Очень неровные и приблизительные, они не сразу давали понять, чем являются. Лишь когда в центре печати наметились бледные грани, косых островатых крыш, в сознании раньше, чем он успел её отследить, вспыхнула мысль: «Это Безночный город!"
Безночный город, который в его видении стоит на огромной печати.
Стоило лишь задать мысленный вопрос «Что она делает?», как в самом центре талисмана вспыхнула огненная искра, ярко обозначая свет зенитного солнца.
Искра засияла в глазах, вспыхнула янтарным пламенем, затрепетала, и
нити - линии символа, вторя огненному свету, стремительно прибавили в кровавой яркости, стали разрастаться вместе с искрой-солнцем, в стремлении заполонить эфир огненным светом.
Ванцзи распахнул глаза, когда стало до ослепления ярко.
Ток энергии в каналах резко сбился с амплитуды волн печати.
От столь резкого перепада слегка закружилась голова и закололо в кончиках пальцев, зато теперь Ванцзи понял наконец, что его здесь душит.
Когда орден возымел влияние, расширился и разбогател, город-резиденцию превратили в огромный духовный талисман, чья энергия густо замешана на огне и жаре.
Печать работает как подогрев, притягивающий энергию солнца.
Каким образом это было сделано, пока неясно, но то, что этот город стоит на магической печати – факт. Вот почему здесь такая жара в конце осени.
Город называют Безночным, потому что здесь два солнца – источника тепла.
Вот вам и секретные техники.
От головокружения он слегка пошатнулся, задевая сломанную ногу.
Перелом всё ещё болезненно пульсировал, ведь Ванцзи до сих пор не знал отдыха.
За раздумьями и болью он не сразу заметил нацеленные на себя взгляды учеников ГуСу.
Его странное поведение не осталось незамеченным, но никто, ожидаемо не осмелился подойти.
Ну почти никто…
- Лань Чжань!
Звонкий знакомый голос окончательно разогнал остаточный флёр огненного видения.
Он обречённо поднял расфокусированный взгляд.
Среди разноцветных тканей пятна чёрного и алого.
- Вэй… Ин?
- О, святые небожители сотворили чудо! Господин Лань не обнажил меч при виде этого недостойного!
«Точно Вэй Ин.»
Пробравшись к нему сквозь людскую гущу, Вэй У Сянь, в своей будничной манере, бесцеремонно и нагло подхватил его под руку.
Ванцзи на мгновение опешил от такого, и, конечно, не мог видеть, как глаза его учеников также испугано округлились.
- Господин Лань около минуты простоял с закрытыми глазами, - Вэй Ин, пользуясь замешательством, перехватил второй рукой его предплечье, - если ты очень устал, можешь вздремнуть прямо здесь. Я подержу тебя, и никто не заметит.
- Вэй Ин! – Его исполненный праведного негодования оклик прозвучал одновременно с голосом сына Главы Цзян, что отчаянно пытался нагнать в этой толпе своего неугомонного шиди.
Получилось громче, чем следовало бы, так что большинство любопытных взглядов мигом нацелились на их троицу.
Густо краснея кончиками ушей, Ванцзи порывисто вырвал свою руку, старательно игнорируя очередную вспышку боли.
Цзян Ваньинь, тоже красный, непонятно, от стыда или праведного гнева, встретился с ним нечитаемым взглядом, и не медля оттащил от него за шиворот своего названного братца.
Ванцзи со злостью буравил взглядом камень под ногами, пока руку в местах чужих прикосновений раздражающе жгло.
Всё же для него это неприемлемо.
Неприемлемо, хотя никто не избавил мир от вещей во сто крат хуже его дискомфорта.
Вэнь Чао и так заставил их ждать слишком долго.
Никто и слова не промолвил в ответ на надменные речи и откровенные оскорбления.
Никто не преступил черты терпения и праведности, когда на головы стоящих полились смрадной рекой нелицеприятные слова в адрес их орденов.
Никто не возразил, слушая будущий распорядок собственной жизни.
Лишь после требования сдать мечи толпу всколыхнула волна негодования.
Ванцзи и сам дёрнулся испуганно, крепче сжимая ножны Бичэня.
Как вообще такое возможно?!
Он не отдаст.
Меч заклинателя – не то, что можно просто отнять.
Он не отдаст.
Бичэнь живой, они могут друг друга понимать и чувствовать.
Они с Бичэнем духовно связаны!
Он не отдаст.
Он не отдаст!
Он не отдаст.
Он не отдаст?
У него…
у них нет сейчас сил сопротивляться могуществу и власти целого ордена.
Небеса, неужели именно такой предательский поступок будет сейчас благоразумен?
Бичэнь заструился золотой энергией, переплетаясь с его, касался ласковыми прохладой нитями в эмоциях понимания и поддержки.
Предназначение духовного оружия – защищать человека, выбранного им. Дух Бичэня, видимо, достаточно развит, чтобы даже таким образом выполнять свою задачу.
Ванцзи, скрепя сердце, сжал прохладные ножны двумя руками, посылая в ответ виноватое и отчаянное беззвучное «Прости».
Он опустил Бичэнь негнущейся рукой в глубокую корзину с остальным духовным оружием, и едва только разжал непослушные пальцы – перестал его чувствовать.
Покинув руки владельца меч тотчас нерушимо запечатался.
Когда адепты Цишаня миновали его, Ванцзи безразлично смотрел им вслед.
Вот она – истинная суть клана Вэнь.
Вразнобой сваливать в худую корзину осколки чужих душ.
***
Когда появилась наконец возможность расслабиться и прислушаться к себе, он понял, что голову всё же напекло.
Лицо и уши откровенно горели огнём, сломанная кость нещадно ныла.
Ванцзи с облегчением опустился в глубокую бочку для мытья, чувствуя, как вода обнимает ноющие плечи.
Тёплой водой их, конечно, не удостоили, но это и к лучшему.
После такого жаркого дня ему жизненно необходима прохлада.
После построения им не дали и минуты.
Тренировку, на которую их согнали, стоило бы назвать не изнуряющей, а скорее жестокой.
Не для их блага это было затеяно, а ради проверки возможностей новоприбывших.
Как Вэнь Жохань повелит использовать сделанные выводы - одним небесам известно, но Ванцзи не позволила гордость ни на секунду выказать слабости.
Разодетые золотом псы его сдаться не заставят.
Из бочки он выбрался только когда от холодной воды заныли недавние раны.
Порезы заживут уже вскоре, а вот нога...
Голень в месте перелома опухла и налилась нездоровой обширной синевой.
Сжав зубы и поправ смертельную усталость, он заново наложил сам себе свежие тугие повязки.
Хорошо, днём всего этого не видно.
Хоть время уже перевалило за девять и многолетняя привычка нещадно клонила в сон, он нашёл в себе силы отстирать одежды от дорожной пыли и пота.
Даже если до завтра не высохнет, он с удовольствием наденет влажное.
Чувствуя, как кожа снова горит, то ли болезнью, то ли духотой, Ванцзи уже втайне мечтал об этом мгновении.
А ещё он мечтал, что сможет уснуть, только лишь коснувшись головой подушки.
Не всем мечтам, однако, суждено сбываться.
Особенно когда усталость душили на корню неудержимые тревожные мысли.
То, что его никто не станет здесь жалеть вовсе не претила, даже напротив.
Он и не опустится до того, чтобы просить о жалости.
Возможно, о том, чтобы ещё хоть раз… Вернуться… Увидеть…
Мысль о том, что больше он может никогда не увидеть семью заставила пробежавший по коже холод обратиться ледяной стрелой, пронзившей беспокойное сердце.
Ему хотя бы просто узнать, что они в порядке.
Что жизни дяди ничего не угрожает, что отец обязательно оправится, что Сичэнь, каплей дождя среди штормовых волн, сгинувший где-то в гуще сражения успел добраться до безопасного места…
Пусть только ему скажут как есть, скажут, что все здоровы и живы, и Ванцзи в обмен на это не колеблясь падёт ниц перед огненными адептами, чтобы те, если так того желают, закончили начатое, забив его до смерти.
Вэнь Чао наверняка будет смаковать вкус мёда на устах, отдавая такой приказ...
***
Его одежда всё же высохла к утру.
И кожное жжение так и не прошло.
Он проспал, должно быть, даже меньше, чем дома, но усталость почти что схлынула полностью, оставляя по себе ровную холодную пустоту.
Отправляясь на площадь, Ванцзи старался следить за движениями и походкой, опасаясь выдать стольким людям свою боль.
Поравнявшись с группой адептов ГуСу, он взглянул на них, отвечая на приветствия, когда лица учеников почему-то в изумлении вытянулись.
В ответ на его вопросительный взгляд не прозвучало ни слова, и он не предал бы этому значения, если бы двое адептов Вэнь, миновавшие его, глухо не рассмеялись над господином Лань.
Это был уже звоночек.
Даже когда Второй Нефрит добровольно сдался их ордену, они себе такого не позволяли.
С ним что-то не так?
Он выглядит как-то странно?
Теперь, видимо, каждый его день будет не легче предыдущего.
Сил и навыка выяснять, что же с ним не так сегодня у
кого-нибудь из непременно поражённых при виде его юных господ и госпожей он в себе не нашёл.
Лишь так знакомо протянутое с окраской искреннего изумления "Лань Чжа-а-ань!.." выпило досуха последние капли его терпения.
Вэй У Сянь, в упор смотрящий на него, выглядел довольно непривычно, растеряв свою естественную уверенность.
Наверное, это сейчас и подкупало.
Ванцзи закрыл глаза, и тихо выдохнул, мысленно сдавая позиции.
- Может, хотя бы ты скажешь, что со мной не так?
Вэй Ин замешкался на пару мгновений, а затем, не отрывая заинтересованный взгляд от его лица, молча протянул Ванцзи небольшой, размером с ладонь, блестящий нож.
Где он взял его, как смог спрятать, и пронести на "церемонию построения", не особо хотелось знать.
В любом случае, этот нож не был духовным оружием, так что, формально, запрет никто не нарушил.
Лань Чжань не понял сначала его идей, лишь когда принялся разглядывать вещицу, увидел в блестящем металле своё отражение и... Сам замер в неожиданном изумлении.
По его лбу, скулам, и узкой переносице разлеглись разводами красок на бумаге
красно-золотистые пятна.
Лань Ванцзи понадобилось пару секунд, чтобы осознать собственный облик, и ничего удивительного не было в этом минутном замешательстве.
Подумать только, Господин Лань Ванцзи, Второй Нефрит ордена ГуСу и первый по мастерству и силе заклинатель своего поколения...
Обгорел на солнце.
Это и не удивительно, если вдуматься.
Его предки много поколений жили в прохладном и облачном климате гор.
Его кожа вполне может быть чувствительной к загару, но не так уж и просто, должно быть, держать лицо, когда обычно идеальный во всём, подобающе своему статусу выглядящий Господин предстаёт... В таком виде.
Позорно? Недостойно? Уродливо?
Вовсе нет.
Это всего лишь солнце на коже - нет ничего естественнее.
Просто выглядит в высшей мере странно.
Странно настолько, что даже на Господине дала трещину маска безупречности, стоило осознать собственный облик.
- Лань Чжаню не стоит расстраиваться!
Зато теперь мы точно знаем, что Нефрит всё-таки сделан не из камня! - Вэй У Сянь звонко рассмеялся, на всякий случай отступив от этого самого Нефрита на пару шагов.
Тому, однако, были безразличны его шуточки.
Ванцзи протянул вещь её владельцу, старательно подавляя позыв к нервному смеху.
