Любовь без милости и милость без любви

      Земляной, Гуан Вэй, оказался живучим. Вытянул. Выдержал издевательства водяницы и огненного лекаря, которые дня три над ним корпели, что-то там вскрывали, промывали, отрезали, приживляли и сращивали… Парнем-то он был здоровым, высоким, и не толстым вовсе, а мускулистым, крепко и гармонично сложенным. И нрав у него, в общем, был тоже ничего. Злобы, по крайней мере, и заносчивости особой в нем не наблюдалось, Вэй терпеливо сносил перевязки, шутил с ходившей за ним Приблудой и солдатом-ординарцем, нахваливал еду, и даже начал просить добавки, потихоньку выползал полежать во двор, под яблоню, где ему из сена организовали целую лежанку с периной, и рассеяно наблюдал за расхаживающими по двору лоснящимися свинокурами.       С огненным дела обстояли похуже, кости Вода и впрямь сращивать не может, так что его Тесс определила на постой в сарай. Высовываться оттуда он не стремился, несмотря на то, что Тесс и сообразила ему что-то вроде костылей из подручных материалов. Да оно и к лучшему. Нечего лишний раз земляным глаза мозолить. Собственно, только водяная его и навещала, чаще под вечер, когда все угомонятся, да и попрохладнее станет. Тесс приносила поесть, меняла воду в кувшине, и выставляла за дверь поганое ведро. А потом оставалась посидеть и покурить. Первое время Тесс молча осматривала огненного, подлечивала то, что ей не нравилось, перебрасываясь с ним парой слов в процессе, а потом так же молча уходила. Огненный, собственно говоря, тоже особо болтать не стремился.       Вот и в очередной раз Тесс открыла свою флягу с водой, которую всегда носила на поясе, вывела шарик раствора, задумчиво размазала его по руке, снова собрала, подняла, попробовала на язык. Достала коробок с солью, отмерила пол-ложечки, досыпала во флягу, взболтала. — Ну что, попробуем немного отек снять с ноги, — задумчиво сказала она. — С левой. Она мне совсем не нравится.       Огненный сдержал нервный смешок. Каждый раз, когда водяница выводила воду, и заставляла ее плясать в воздухе, он непроизвольно вздрагивал. — Ну, раньше это была неплохая нога, — тихо сказал он. — Может быть, может быть, — покивала Тесс, и стала расстегивать ремни, удерживающие шину. — Без гипса не заживет, — кривясь, помотал головой огненный. — Стоит неудачно шевельнуться, и снова смещение… — Ну, небольшое совсем. Худо-бедно, но шина держит. Из города должны гипс привезти, я деревенским велела, но кто их знает, когда они сподобятся, жопы ленивые… — Там, наверное, много осколков-то… — Я насчитала четыре крупных, и по мелочи, — сказала Тесс. — Ничего, лежат довольно плотненько, все в мозоль уйдут. Так, сейчас потерпеть придется. Подвину их на место.       Отработанную воду Тесс сбросила прямо на земляной пол сарая. Огненный откинулся на набитый сеном мешок, и часто, со всхлипом дышал. Немного придя в себя, он облизал пересохшие губы, утер испарину со лба. Тесс сунула ему флягу, уже другую. — Глотни. Кости сращивать — это всегда больно.       Некоторое время они молча сидели в темноте. Тесса раскурила трубку, распахнула дверь. Повеяло сладким вечерним воздухом, пролегли лунные тени. — Зачем?.. — спустя изрядно времени выдохнул огненный. — Зачем что? — не сразу отозвалась Тесса. — Всё это. Вся эта возня. Столько сил… Проще… Вы же… Говорят, водяные умеют останавливать сердце. Замораживать кровь. И… — Допустим, умею. Но не хочу. — Почему? — огненный собрался и аж приподнялся, повернулся, глядя на Тессу в упор. — Они столько заплатили? Вряд ли. Я вам враг. Гуан Вэя вы и без меня прекрасно долечите, да и, честно говоря, я вам с самого начала не больно-то нужен был. Так зачем?       Тесс пожала плечами. — В хозяйстве пригодишься. Мне удобнее лечить с хирургом. Разрез всегда лучше разрыва. А сама я тот еще хирург. Да и какой ты мне враг? Если так считать, мне весь мир — враги. — Да разве позволят… — Кто их спрашивать-то будет, — Тесс встала и потянулась, — позволят, не позволят... Поговори мне тут еще. Зачем! Лечись давай, и не вякай.