Любовь без милости и милость без любви

      Приблуда принесла Гуан Вэю обед прямо под яблоню, поставила маленький столик, накрыла чистой и даже расшитой тряпицей. Выставила плошки и кувшин, и собралась было уходить, но что-то всё медлила. — Куда же ты всё убегаешь? — задушевно спросил её очнувшийся от дневной дрёмы Вэй, — помоги хоть сесть мне…       Приблуда зарделась. — Что вы глупости-то всякие говорите, у вас вон Ли есть, помогать вам, а мне недосуг… — отвернулась она, но с места не сдвинулась. — Да разве ж тебе сложно? — Да вы и сами можете, что ж тут такого, тетушка Тесса вас уже вылечила… — Ох ну ты и вредина, — Вей уселся, скрестив ноги, — ну хоть побудь со мной тогда. Давай пообедаем вместе. — А то у меня других дел нету, — потупя глаза, ответила Приблуда, присаживаясь на краешек постели, — с вами тут рассиживаться… — она разгладила фартук, кстати, чистый и даже накрахмаленный, завела непослушную кудрявую прядь за ухо, пытаясь убрать ее под косынку. — Дай помогу, — усмехнулся Вэй, и потянулся поправить ей волосы. В результате его помощи косынка, державшаяся и так на честном слове, совсем упала, выпуская роскошную кудрявую гриву Приблуды, не дале как сегодня утром чисто вымытую и удобренную ведьмиными притирками.       Приблуда захихикала. — Да что ж вы такое творите-то, господин Гуан! Мне вот теперь снова прибираться! — А я тебе помогу? Хочешь, косу заплету? — Да полно, откуда ж вам уметь? — Так у меня сестры есть, они и научили…       Уже и солнце переместилось по другую сторону яблони, и пролегли по двору длинные предвечерние тени, и свинокуры, смешно хлопая короткими крылышками и семеня толстенькими своими окорочками, потянулись на насесты, а Приблуда все сидела, поджав ноги, на соломенном матрасе под боком у Гуан Вэя, и болтали они самым что ни на есть непринужденным и веселым образом… — Вот я тебя щас крапивой! — дневная жара спала, и водяница слезла со своего чердака. Жару она ох как не любила. — Это тут что еще такое, а?! Марш в дом! Или у тебя дел нет?! Так я найду! А ты, солдат, я смотрю, совсем оправился! Смотри, испортишь мне девку, прокляну! Стоять вообще больше не будет! — Я, госпожа Тесса, капитан, — ухмыльнулся Гуан Вэй. — А мне не пофиг, хоть атаман, — зевнула Тесс. — Вот сейчас проверю, что там со стиркой! А ну пошла, пошла… — А стирку Ли постирать должен был! — выкрикнула Приблуда на бегу, получив таки по голым икрам крапивой от водяницы. — Всё хозяйство на него перевалила, засранка… — покачала головой Тесс и присела на матрас к Гуан Вею. — Ты-то уже не маленький, — совсем другим голосом сказала она, — совесть-то есть? Девчонка ж ведь еще совсем. Не дури ей голову. Зачем она тебе? Ты из благородных, а она приблуда без рода без племени, мне её еще в деревню замуж выдавать… — Да я ж ничего, так, поболтали, — начал оправдываться Вей. — Угу. Видела я, куда ты ей руку запустил. Всё, короче. Выздоровел, — заявила Тесса, подымаясь. — Скажу твоим, что готов к бою их… командир, — язвительно выделила голосом она. — Земляные через два дня уйдут, — заявила Тесс за ужином притихшей Приблуде. — Так ведь, тетушка… — смешалась она, всплеснула руками, и выбежала из-за стола, рыдать за печкой. — Ну чего ты там? — Тесс раскурила трубку, посидела, закинув ноги на стол, а потом, морщась, всё же встала и тоже пошла за печь. — Ну с чего ты так убиваешься-то? — Так ведь из-за меня, тетушка, вы их прогоняете, а Гуан Вей и не окреп еще, вы ж всё сами твердили, «не жилец, не жилец», говорили, отлежаться, мол, надо ему подо-о-о-ольше… — кривила губы Приблуда. — О-о, девка… Как тут всё… запущено-то, — вздохнула Тесс. — Никак ты его жалеть вздумала, носоконя эдакого?.. — Он хороший… добрый… — всхлипывала Приблуда, — красивый… — Был бы хороший, не трогал бы тебя, а с лица воду не пить. Лучше б тебе Ли полюбился. Вот он хороший парень, хозяйственный, добродушный, и без припизди. Его бы окрутила, потом из армии дождалась, с ним бы и свадебку сладили, он один с матушкой живет, приданого много не надо, рад бы был. — Он… он… лопоухий такой… и смешной… — Ой, да это ж счастье, когда муж еще и смешит… А Гуан Вэй из благородных, побалуется, да бросит, и что? Со мной тогда останешься век вековать, тоже ведьмой станешь, а у тебя к тому душа не лежит… — Тесса нерешительно погладила Приблуду по плечам, проявляя редкую и столь непростую для себя ласку.       Наконец, Приблуда стихла, и Тесса отпустила ее спать, даже не заставив прибрать со стола. Впрочем, к порядку ведьма была всегда равнодушна.       Взошла Луна, и Тесс вышла на двор. Прислушалась. Всё в округе притихло, с сеновала доносился мощный храп солдата Ли, посвистывала ночная птица. Водяница подошла к колодцу, распустила волосы, вылезла из штанов, распустила ворот рубахи. Вывела из колодца струю воды, полюбовалась, как та засветилась, засверкала хрусталем в лунном свете, и заставила ее растечься себе по голове и телу, стянула уже помутневшей, сбросила в заросли крапивы, фыркнула, ежась от холода.       Со всеми этими безобразиями на реку-то сходить некогда. Она еще несколько раз поднимала воду из колодца, в последний добавив к ней струйку какого-то травяного зелья из маленькой бутылочки. Потянулась, просушила волосы на пальцах, вывела из них и намокшей ткани воду. Снова влезла, чертыхаясь, в штаны. Ну, Приблуда, ну, выдеру, коза, что белье у меня нестирано осталось! Рубаху заправлять не стала, еще сыровата, и отправилась к бывшему дровяному сараю.       Огненный не спал. Рассматривал, как луна светит сквозь неплотно пригнанные доски.       Тесс вошла, молча села к нему спиной. — Через два дня земляные уходят, — наконец, сказала она. Огненный замер, потом выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Ты здесь останешься, — обернулась она на него. — Если повезет, то живым. — Спасибо, — после паузы ответил он. — Мы… — добавил он еще через некоторое время, — обычно сжигаем тела погибших… — И не надейся. У меня лишних дров нет, — отрезала водяная. — Ничего. Я никогда не был религиозным. Водяная фыркнула. — Меня зовут, — огненный сглотнул, — Таро. Хосокава Таро. Водяница долго не откликалась. — Фамилия не из последних, — наконец, произнесла она. — Может, за тебя выкуп дадут? — Нет. По двум причинам. Во-первых, меня выгнали из дома. А во-вторых, отец спился, разорился и умер. А может, разорился, спился и умер. В общем, я давно не поддерживаю связи с семьей. Водяница снова хмыкнула. — Слишком гордый? — Нет, просто дурной… — Оно и видно, — Тесс наконец-то обернулась к нему. — Ну, я тоже не из умных. — Вы много знаете, — помолчав, сказал Таро. — Для деревенской знахарки? — криво усмехнулась Тесс. — Используете для своего целительства физиологический раствор, стараетесь соблюдать принципы асептики-антисептики, хорошо знаете анатомию и физиологию… Это уже далеко не уровень знахаря. — Я училась в О-Тонг. — О-о. Говорят, у них… очень строгие правила. — Водяницы везде нужны. А правила у них дурацкие. Училась, да не доучилась! — Выходит, и вы… из строптивых. — Это точно… — Тесс полезла за трубкой, но вспомнила, что оставила ее в доме. — Ну ладно. В общем… — Спасибо за всё. — Ой, давай только без этого! — Тесс выскочила за дверь, взмахнув распущенными волосами, и оставляя за собой сложный травяной запах. — Все бабы дуры, — сообщила она в пространство, пересекая двор. — Потому что бабы.