Любовь без милости и милость без любви

      Они поели, Ли погрел воды, Юби раздела и искупала ребенка — довольно толстенькую смешливую девчонку лет двух-трех, Ли пока соображал им постели на лавках. Тесс выглянула-таки из своего укрытия. — Ребенка-то не поморозили? — сварливо осведомилась она, подошла к сидящей в корыте девочке, закрутила воду струйками, рассыпала ее повисшими в воздухе светящимися шариками, к которым дитёнок немедленно потянулся… — Пятна белые вон на щеках! На толстеньких, с ямочками, щечках и впрямь, были небольшие участки побледнения кожи. Юби отошла в сторонку, а Ли, наоборот, подобрался поближе. Он закатал рукава, потер ребенку пяточки, от чего девчонка весело засмеялась, и потянулась к нему. — Придержи, дай гляну. Да не бойся… Ага… — водяница заставила воду распределиться по личику, это девчонке не понравилось, и та стала кривить рожицу, потом по ручкам и по ножкам. — Ну, вроде уберегли. Немного было обморожение на лобике и на щеках, и на мизинчиках, но это я сняла. Что ж вы, в такую непогодь?!.. Что за спешка?! — Да Гуан там договорился с родней дальней какой-то, из той, что попроще, в Ба Синг Се они собрались, чтоб те Юби приняли и с собой взяли, — досадливо сказал Ли, — но надо успеть, пока не уехали… — Ойц-ойц-ойц. Ну надо же, благородство какое. Денег-то он хоть на руки дал? — Да вроде дал, — вздохнул Ли, отводя взгляд. Водяница глянула на него испытующе. — Симпатичная девчонка-то народилась… — протянула она, — так к тебе и тянется… — Но не моя, — мотнул головой Ли. — А это прям так уж важно, — фыркнула водяница. — Половина мужиков не своих детей растят, и ничего, не переламываются. Уж мы-то знаем. — Кто вы — бабы? — криво ухмыльнулся Ли. — Мы — водяные. По крови чуем. — О-о… — протянул Ли. — Вы и это можете… — Можем. Но можем и соврать, — хмыкнула Тесс, — смотря кто сколько заплатит. Ли рассмеялся. — Понятно! — Ну-ка, приподыми ее, вон в полотенце заверни, а я посушу по-быстрому, — сказала Тесса. Чистого сухого ребенка вручили молчаливой Юби. — Укладывай, — бросила ей Тесс. Они с Ли пока присели к столу, обсудить, что в мире творится. — Ну что, и впрямь договориться с Огнем удалось? Действительно будут город новый строить? — поинтересовалась Тесса, плеснув Ли немного чистейшего самогона в стакан. — Договорились! — мрачно сказал Ли. — Да уж, договорились… Воспользовались огневики проклятые тем, что мы все меж собой передрались! Господа, — слово это Ли выплюнул, как ругательство, — всё гонор свой поуменьшить не захотели, каждый себя главным возомнил, а мы через то подыхай! — Сам-то цел остался? — прищурилась Тесс. — Да огреб пару раз, мать-водяная… — протянул Ли. — Да только целительство-то… Больно дорого. Само зажило, вроде. — Да уж гляну по знакомству, серьезное что, или нет, — усмехнулась водяная. — Пойдем в баню. — Премного благодарен, — Ли охотно подхватился с места. — Дровишек только с собой возьми, подтопить да подсушить. Баня стала просторнее и свежее, нежели чем Ли запомнилось, предбанник был даже зашит досками и выкрашен известью в белый цвет, под потолком висела керосиновая лампа, за занавеской стоял шкафчик с разными пузырьками и стальными коробками. — Дела у вас в гору пошли, видать, — сообщил Ли, одобрительно оглядываясь. — Он подкинул в топку дровишек, и разделся до подштанников, как и было ему велено. — Баня справная! — А то. Много драк — много работы. Пока снег не лег, почитай, каждый день кого привозили, а то и по два, и по три. Пришлось тут даже барак для выздоравливающих поставить, да деревенских девок нанимать, за больными ходить. Вы-то всё больше друг другу кости ломаете, да нутро отбиваете каменюками своими, а кости долго срастаются… — А как огневик-то тот… Так и помер?.. — спросил Ли. — С концами? — А ты как думаешь? — прищурилась Тесс. — Неужто он сам отраву выпил? — Да уж лучше сразу к Янъло, чем с вами мотаться, чтоб вы над ним глумились, а потом или сдохнуть, или в рабство… Или своим попасться, и за пособничество врагу сгореть. — Да вроде огневики помягчели, — вздохнул Ли. — Образумились. Дракон Запада-то поумнее братца будет. Всех вокруг пальца обвел, и с Аватаром задружился. Пацана вон на трон куклой посадил, да из-за спины его правит. Тут уж не знаешь, кто лучше, они, чужаки, или свои, стервятники из Ба Синг Се! — Эти отмороженные совсем, — кивнула Тесса. — Вроде отбились мы от них, конечно… С теми же огневиками бок о бок, надо ж! Кто б мне раньше сказал! В общем… Зря тот огарок потравился всё-таки. До сих пор у меня душа не на месте. Вроде как из-за меня. Я не доглядел. Да и вы расстроились тогда сильно, — Ли коротко глянул на водяную. Тесс ухмыльнулась. — За меня не беспокойся. У каждого лекаря своё кладбище имеется. —… я-то дураком молодым тогда был… — продолжал болтать разошедшийся на откровенность после выпитого для смелости самогона Ли, — что о себе думал… что о жизни понимал… Огненные, водяные… все такие же люди, есть сволочи, а есть — нет. Без разницы, кто в какой форме ходит, и чем бендит. Кстати, и ваших отряд видел! — Такие же мудаки, как и все, — отрезала водяная. — А ну тихо сиди, и потерпи немного… У тебя тут осколок застрял. Не каменный, вроде, и не костяной… Кость-то вроде срослась… — Железо это. Металлбендеры нам встретились. Звери. От той их гранаты осколок… — Так. Глубоко. Водой не вытянуть, это вскрывать надо. Хирург нужен. Можно не сейчас, потом, как всё уляжется. Но вытащить надо, Ли. Иначе он тебя еще долго доставать будет, а потом выйдет, но оставит за собой гнойный ход. Так что как всё утихомирится, сходишь в город, в больницу, к хирургу, пусть осколок вытащит, а потом можешь ко мне наведаться. Залечу окончательно по старой памяти, за полцены. — Это уж как Небу угодно будет, — протянул Ли, — человек что трава, нынче есть, завтра нет… — Чего-то ты приуныл, парень. — Да чему тут радоваться… — А что? Жизнь идет себе и идет, и плевать ей на людские дела, солнце всходит, птица летит, баба родит, урожай зреет. — Пахать некому, баб и детишек сколько попало под раздачу, деревни стоят в золе! И не огненными сожженные, а своими же! Вот что страшно! Кто свой, кто чужой?! — Хороший человек тебе свой, а плохой — чужой. Вот так-то вот, Ли. Не родственник. Не соплеменник. Не сослуживец. — А как его узнать, хорошего-то?! Иные вон мягко стелят, да жестко спать! Вот вы мудрая, матушка, скажите?! — Я-то мудрая?! — Тесс неприлично заржала. — Конечно, — с уверенностью сказа Ли. — Вы даже к этому огненному снизошли. А ведь это они вас с родных мест погнали! А вы огневика лечили, кормили, от нас защищали… — Потому что он молодец, опытный хирург, и помощник мне был отличный. Гуана вашего, козла, который его ломал, штопал честь по чести, выдержал, ни разу мне не пожаловался, не ныл, а ты попробуй, поработай со сломанными ногами! А кости пленному ломать — последнее дело. — Это я уж понял, — пробурчал Ли. — Нельзя так. Но только он наших-то тоже прилично пожечь успел! И как его иначе утихомирить, он же покоритель огня?! Могли бы и вовсе в плен не брать… — Так вы весь его госпиталь перебили! И он вам нужен был, потому что врач! А у вас раненые! — Ну да. Сержант Чжан сообразил, и остановил нас. — Ли вздохнул. — Нехорошо вышло. И я не прав был. Еще подначивал его… Смешно мне, дураку, было. Дескать, в своем праве, думал… А потом так тошненько стало-то, как я его увидал, всего в пене да… — Ли махнул рукой. — Я тогда грешным делом понадеялся, что вы его как-нибудь… подняли. — Да ладно, Ли. Ты злодеем никогда не был и сильно к Таро не цеплялся. А то бы я и тебя выгнала, как тогда придурка этого, Фан Тонга. Мало того, что Приблуду за жопу хватал, так еще и Таро с ног сшиб, помнишь? — Хе, конечно, помню, как он бежал от вас! Промеж ног держится, воет, но бежит! Ох он потом долго боялся, что с девками-то все, не выйдет! Раздавило его во рву, когда мы Ченьду брали… — Ну и поделом, — фыркнула жестокая водяница. — Так а огневика того, значит, Таро звали… Я-то вот еще заприметил, что вы не одна вроде живете, так и понадеялся, что, может…       Тесса ухмыльнулась. — Твое дело, вообще, с кем да как я живу?! Или, может, в мужья набиваешься? — прищурилась Тесс. -- Ты же сам говорил, что наших отряд тут видал, ну? Так что ж тогда дурь какую-то несешь?! — Да я про Юби всё думаю, — пошел на попятный Ли, — не хочет она к родне-то Гуановой. Жалится всё мне, что ж, говорит, я там буду, приживалка, или кто, поди, прислуга, да еще и за гулящую будут держать… Думал, может, примите её, до конца войны… — Что, всё сохнешь по ней? — Сохнуть уже не сохну, а… Душа к ней лежит, не могу отделаться! Да вроде как… ну, из-под капитана вроде как незазорно, с другими она не гуляла, не сказать, чтоб строго себя держала, но и без вольностей… Не могу, мать-водяная, все равно хочу за себя взять! Уж больно ладная она, и хозяйка, и нрав веселый! Вот всё сердце мне как червь изгрыз на них с капитаном смотреть, как они миловались-то поначалу! Он ведь к ней по-хорошему. Я уж и злился, и завидовал, и… понимаю, где я, а где капитан Вэй, но… а все равно ревность брала. — И долго они миловались? — Пока вот Сюли не родилась. Да и первое время после, но… С дитёнком-то, оно всё по-другому становится. В общем, надоело Гуан Вею, да и родители его прознали, что у него фронтовая жена завелась. Батюшка ему гневные письма писал, а потом и вовсе добился отпуска, решили женить, значит, по-быстрому. На благородной. А он-то, Вэй, уже и не возражал… — Так за чем дело встало? Раз тебе из-под капитана брать ее незазорно, и денег ей Гуан отсыпал? Женитесь, и всё. — Мать моя ее с ребенком не примет. — Да ну. Поругает и смирится. — Не знаете вы ее. Моя мать… скала. Не прошибешь. Сказала нет, значит нет. Одна она нас растила, отца и двух братьев моих похоронила. И… сильная она. Заботливая. Но сердцем… твердая. Не ласковая. — Это бывает. Надо ожесточиться, чтобы такое вынести и умом не тронутся, и ребенка уберечь, — задумчиво сказала Тесс, — но, может, оттает? С внуками-то. — Вот и я надеюсь. Но… Если приведу Юби с дитём, не примет. — Так скажи, что твой. — Да я с дуру ей уже в письме написал! — Дурак. — Как есть дурак! Только, когда Юби родила, я что-то уж совсем в горе впал, и не удержался, матушке пожалился. Ух она меня отругала! Я как письмо-то ее открыл, будто прям услышал, как она на меня орет! — Так она тогда Юби что с ребенком, что без ребенка не примет. — Ну… Кто ж велит ей говорить, что это та самая Юби… — Ой, спалитесь! — Спалимся, это оно конечно. Но не сразу ж. Глядишь, до внучка первого продержимся. А там мама и смягчится уже, как мелкого на руки возьмет… Или мелкую. Дочку-то она всегда хотела.       Тесса тяжко вздохнула. — Мать-водяная, — Ли сполз со стола, — сделайте милость! Возьмите Сюли на воспитание! А как у нас всё сладится, мы ее заберем! Через год, ну, через два! А деньги, что Гуан Вей дал, мы вам оставим! — А что ж Юби, согласна?— хмыкнула Тесс. — Согласна. Почти. Я ее дожму. Уж больно ей хочется хозяйкой в своем доме быть, а не приживалой не пойми у кого. — Хм… А к тебе-то она как? Ты-то уж не камень ли на шею себе вешаешь? Может, и не зря мать твоя против, а? А ну как гулять станет, или жизни деревенской не выдержит, заскучает, сварливой будет, помыкать тобой начнет? — Ну, — сдвинул брови Ли, — помыкать собой я ей не дам, гулящей она никогда не была, это все капитан виноват, ветер в голове, это да, но это с возрастом-то пройдет, а насчет жизни деревенской… Может, уговорю мать в город податься всем вместе. Поди уж найду себе работу на стройке какой, или еще где. С носами я вот хорошо лажу, могу на грузоперевозки пойти, погонщиком или вроде… — Смотрю, ты всё продумал. Это хорошо. — Вы не смотрите, Сюли девочка-то ладная! И справная, и не капризная, и здоровенькая! Да и привязался я к ней тоже, надолго не брошу… — Подумаю до завтра, — кивнула водяница. — А с Юби ты поосторожнее все-таки. Видишь, как она себя повести может...