Любовь без милости и милость без любви

      К вечеру будет дождь. Сломанные кости не врут. Таро вышел за ограду и некоторое время смотрел, как ветер сбивает тучи в стаю над притихшими полями и перелесками, как темнеет еще пока свежая зелень… Будет дождь, и в том овраге вновь будет стоять стылая темная вода… Он вздохнул и пошел искать Тессу.       Как Таро и предполагал, она оказалась на чердаке сеновала. — К вечеру дождь будет, — сказал он, осторожно присаживаясь чуть в сторонке. — Жара спадет… — Угу. — Тесс… Здесь сладко пахло скошенной травой, и гулял ветерок, открывался вид на деревню за полем и слегка поблескивающую в зарослях ивняка реку. Но Тесса лежала, отвернувшись к стене. — Тесса, — Таро пересел к ней на матрас, подгибая ногу. Положил руку ей на плечо, легко провел между лопаток… — Отстань, щекотно. — Прости. — Он вздохнул, вытянул засохшую травинку, сунул в рот. — Тесс, у Лу Вея температура поднимается, все-таки там скопилась жидкость в брюшной полости… — Иди, готовь, я сейчас спущусь. — Джет заплатил и ушел. Грязно ругаясь. — А этот?.. — вяло поинтересовалась Тесса. — Пережил перевязку, поел и спит в бараке. — Угу. А Сюли что делает? — Печет пирожки с Минчжу. — Сколько отработки Минчжу еще осталось, кстати? — Восемь дней… Может, предложим ей поработать за плату? Она неплохо ладит с Сюли. Опрятная. Готовит хорошо. — Я тоже подумывала… — Тесса повернулась. — Хотя какой теперь смысл?! — Тесс… — Иди, готовь Лу. Я сейчас.       Ревизию брюшной полости Таро считал необходимым делать под наркозом. Хотя это все затрудняло, конечно же. Но… Это милосердно, не могла не признать Тесс, глядя на то, как Таро с трудом ворочает обмякшее тело, но милосердно по отношению к пациенту, а не к ним. Уж точно не к Таро.       Он, тем временем, обложил бок больного прокипячеными простынями и широко обработал спиртом поле предполагаемого разреза. Три раза, как положено. Взял скальпель. Рассек кожу и подкожную клетчатку, мышцы. Точечными микровспышками прижег кровоточащие сосуды по ходу разреза.       Тесса любовалась им. Красивыми, умными руками. Точными движениями. Решительным и сосредоточенным лицом, без тени той мягкой растерянности, что так часто блуждала на нём… И все это заберет себе Луна! — Вхожу в брюшную полость. Не отдам. Ни за что не отдам! Как я только могла подумать, что он мне надоел?!       Тесс очнулась и вывела из бутылки физраствор. — Я внутри, — подогретая вода мягко втянулась в брюшную полость через аккуратный разрез, и Тесса прикрыла глаза, сосредотачиваясь на своих ощущениях. — Я ему еще походя немного перистальтику оживила, — сообщила она, когда они уже вдвоем с Таро сидели на пороге госпитального барака, отдыхая. — Может просраться ненароком. — Предупрежу Чуньшен, чтобы лишний раз проверила ночью. — Что ты… сделал с этим? — Ничего особенного. Промыл, почистил, сделал перевязку с порошком пронтозила. Посмотрю завтра на утро, что вышло. Велел Чуньшен поставить его на усиленное питание. Кстати, сообразительная девчонка, может, попробовать из нее операционную сестру сделать?       Тесс только рукой махнула. — Пока никакой катастрофы не произошло, — Таро попытался приобнять ее за плечи. — Тесс, не надо раньше смерти помирать… — Что б ты понимал. Отстань. В общем, если что, я наверху, — она встала и пошла к сеновалу.       Таро вздохнул и вернулся в барак, пробежаться по больным и закрыть окна бамбуковыми циновками, от дождя.       Он зашел в закуток к Мидори, совсем еще юной девушки из семьи колонистов, слегшей с аппендицитом посреди длинного переезда, помял ей живот, убедился в том, водяное целительство сработало как надо, послеоперационные разрезы срослись и воспаления нет, потом помог Чуньшен снять развешанное на просушку после стирки больничное белье, пока дождь не начался, вернулся и затопил печку в бараке. Будет дождь, а значит, и сырость. Больным это не на пользу. Лу Вей лежал спокойно, дышал ровно, и жар спал. Хорошо. Дай Ли тоже спал. Еще лучше. Сейчас, когда он перестал держать лицо, Дэшен выглядел гораздо моложе, совершенно измученным и вовсе не опасным. Ну, будем надеяться, лечение переживет.       В дом он вернулся уже под первыми каплями дождя. — Ужин в печи стоит, господин, могу я идти? — спросила работница. — Да, спасибо, Минчжу. Сюли хорошо себя вела? — Очень милая девочка, господин Таро, — работница опустила глаза. — Возьми зонтик, а то намокнешь, дождь начался, — вздохнул Таро, — и бери пирожков. Угостишь домашних.       Минчжу молча кивнула, поклонилась, и быстренько засобиралась домой. Таро с грустью отметил, что она всё еще его сторонится. Интересно, потому что он огненный или потому что нежить?.. И зонтик не взяла, так и побежала, накинув подол на голову…       Сюли сидела на полу в своем уголке, и что-то лепила из глины. — М-м, что-то красивое у тебя выходит, — Таро опустился рядом с ней на одно колено, — это кто? — Это мы с тетенькой верхом, — сосредоточено ответила Сюли, высунув от усердия кончик языка. — Здорово. Пойдем-ка поедим, а потом покажем то, что вышло, Тесс…       Они неспеша поели. Таро тянул время, надеясь, что Тесса продрогнет и спустится сама, но не тут-то было. Наконец, дождь слегка поутих. — То есть то, что я хочу побыть одна, недостаточно очевидно? — осведомилась Тесса, когда Таро в очередной раз поднялся наверх. — Допускаю, что хочешь. Но быть одной лучше сытой и в тепле, согласись? Так что мы принесли тебе поесть, одеяло, жаровню с углями, и через минутку уйдем. — На сеновал. Жаровню. Гениально. — Ты ловко управляешься с водой, пара искр тебе нипочем… — Таро пошел пристраивать с наветренной стороны циновку, чтобы ветер не задувал дождь. — Надо здесь сделать нормальную террасу для отдыха, поставить стол, топчан… — Смотри, что я сделала, — Сюли залезла к Тессе под бок, и продемонстрировала свою скульптуру. — Это кто? Восьминогий шестирук? — предположила Тесс. — Это мы едем из города! — оскорбилась, как всякий недооцененный художник, Сюли. — А еще Сюли испекла тебе пирожок, самый большой… Гм, надеюсь, он пропекся. Таро уселся рядом с Тесс с другой стороны, накинул ей на плечи одеяло, и разломил пирожок.       И тут водяница расплакалась.