Любовь без милости и милость без любви

       Сокка привык к куда большему драматизму при целительстве. Вода р-раз! — излилась, два! — обволокла, три! — засветилась, втянулась, и на счет четыре все уже здоровы и счастливы. А это что? Тоска какая-то зеленая: Дэшена удерживают в положении сидя, и, тонкой струйкой, медленно, как сопля по проволоке, чистый физраствор засветился — втянулся в одну ноздрю — грязно-бурый из другой ноздри вышел. И так уже, наверное, раз сто… Сокка даже успел пожелать появления Катарры, хотя это бы неизбежно означало снова страшную бабскую ругань (а свою сестру в состоянии базарного берсерка Сокка видеть не любил), но зато сам процесс бы явно ускорился.       Надо сказать, что где-то на середине Дэшен уже открыл глаза и начал водить ими по по сторонам более или менее осмысленно. Хотя и дернулся пару раз, пытаясь вырваться, но потом всё-таки усидел. — Ладно, — вздохнула Васса. — Будем считать, тут закончили. Теперь капельницу, подключичку, слева, с физраствором. Пойду в сердце.       А тут уже вообще внешне ну ничего не происходило. Подошел врач из огненных, всадил какую-то офигенных размеров иглу Дэшену в надплечье, из стеклянной бутылки по резиновым трубочкам вода, видимо, полилась в кровь, Васса, усевшаяся перед специально опущенным оперстолом елозила руками по голой груди теперь уже полулежащего Дэшена, и все. Зато в конце водяница побледнела, а Дэшен порозовел. Но тут даже сброса воды не последовало. — А куда отработанная вода денется? — спросил Сокка. — Никуда, — бросила мокрая, как мышь, Васса, — обмочится, и всё! Вместо Катарры в операционной ни с того, ни с сего нарисовался Айро. Все думали, что он там с Такеши бухает, ан нет. — Чего тут у нас? — подошел он к Вассе, и положил ей ладони на плечи. Васса откинулась, прижимаясь к нему спиной и затылком, закинула голову назад. Айро наклонился, и ткнулся носом ей в темечко. — У нас тут контузия. Преимущественно грудной клетки. Ушибы легких. И сердца. С аритмией. — Тшикусё! — Сейчас еще голову проверю, на предмет отека мозга. Так вроде признаков нет, но… — Ну уж проверь, и впрямь. А я тебя пока погрею чуть-чуть… — Да ладно, я держусь. Полдня отдыхала. Ты мальчику, если тебе не в падлу, ноги погрей. Он чего-то совсем до донышка выпитый. А там какие-то… плохие шрамы. И… Что-то такое… — Васса повернула голову, поймала взгляд Айро, — там что-то такое необычное, мне до конца не разобраться, с этими шрамами от когтей.       Дэшен прокашлялся. — Это были раны, нанесенные мелким духом. Но мне их исцелили, — пробормотал он.       Как-то вот его смущало, что он такой сидит… без ничего, перед огненным принцем. Как-то очень уязвимым себя чувствуешь. Будто и вовсе без кожи. Дэшен рефлекторно вцепился в простынь обеими руками. Айро вышел в предбанник, накинул халат, закатал рукава, сполоснул руки. На обратном пути он хлопнул Дэшена по спине. — Смотри-ка, всю масть собрал, — ухмыльнулся он, — это, выходит, меньше, чем за три года? — Чуть меньше… — Видел, Сокка, — Айро, оказывается, его заметил, а то Сокка уж решил, что его приняли за мебель, — аж три метки? Вот эту первой земляные ставят, означает «строптив», вторая — «склонен к побегу», и третья — «особо опасен». Авторитетный у нас товарищ.       Айро прижал ладони к его спине, и Дэшена пробрала дрожь от ощущения контакта с чужой силой и чужой ци. — Старайся не отторгать. Немного тебе по третьей и четвертой волью… Тут у тебя… — Айро отнял руки, потряс кистями, прикрыл глаза, касаясь кожи на это раз только кончиками трех пальцев, — сложные и… путаные… рваные сети… не хотелось бы неосторожно вмешиваться, но… дефицит большой. Может быть чувство жара. — Понял. Стараюсь принять и распределить.       Вместо жара Дэшена продрало по спине будто бы электрическим разрядом, напряжение сменилось дрожью, охватившей всё тело, зато потом действительно пришло тепло и расслабление. — Кажется, хватит, — он шептал, с неудовольствием чувствуя, как его начинает даже не просто клонить в сон, а буквально размазывать, словно кусок воска по горячей плите.       Кто-то подхватил его, укладывая. Дэшен не сопротивлялся, не было сил и даже желания пытаться сопротивляться, он прикрыл глаза и только силился еще что-то сказать. — Голову ему жестко держите. Дэшен, заткнись. Я захожу под оболочки… — бросила сосредоточенная Васса.       Пока она там копалась внутри черепа, Айро, подгребший себе ее винтовой табурет, рассеяно оглядел шрамы от когтей на ногах Дэшена, поднимающиеся вверх от щиколоток, потрогал и впрямь совсем холодную стопу, провел ладонью по голени, и вдруг поднял брови. И уже с интересом стал обследовать шрамы один за другим. — Это огненное или водяное, — бормотал он, — не разберу… — Всё! — Васса вывела воду, и небрежно сбросила ее в отработку, расплескав часть на пол, — небольшой отек паутинной оболочки, и все. Контузия разрыхлила сосудистые стенки. Ну и слайдж. — Ты ж моя искусница, — выдохнул Айро, — тебя эти шрамы удивили? — Угу. Я вот не пойму, что за?.. Так вроде на первый взгляд, вода, но… — Ага. А вот на второй нифига не вода! Кто тебя лечил, Дэшен? — спросил Айро, — водяница? Или другой целитель? — Другой целитель, — пробормотал уже совсем засыпающий Дэшен. — А где тебя лечили? Можно найти этого человека? — Да пожалуйста, — Дэшен судорожно зевнул, и стал ворочаться прямо на оперстоле, натягивая простынь на плечо, — в соседней палате. Хосокава. — Огненный, — задрала бровь Васса, и посмотрела на Айро. — Лечащий водой, — хмыкнул Айро, кивая. — Всё чудесатее и чудесатее, и меня начинают терзать смутные сомнения… Завтра разберемся. — Так мы не летим? — А этого куда?! — с досадой спросил Айро. — Хочешь сказать, ему можно в дорогу?! — Ему вообще никаких полетов, пока легкие не восстановятся. Не выдержит разреженного воздуха. — Вообще прекрасно, — не обращая больше ни на кого внимания, эта парочка покинула операционную. — Теперь еще и застряли. — А я так рада. И у нас с тобой теперь каникулы…       Однако, перед сном Айро успел написать, лично запечатать и самостоятельно отправить своим персональным ястребом, не дающимся больше в руки никому, письмо главе Императорской Особой службы.