Любовь без милости и милость без любви

      Аанг скучал и тоскливо оглядывал палату, пока там Сокка и Дэшен взахлеб обсуждали орудия убийства. Честно говоря, мрачноватая. Хотя… Большое окно, есть раковина, стены до половины окрашены, относительно новые кровати и матрасы… И все-таки Аанг не хотел бы оказаться в такой больнице. Неуютно как-то. Аанг вперился в стену и решил, что пока попробует помедитировать. Он скосил глаза на Дэшена: вообще, интересно, конечно, рассуждает об оружии, и одновременно перебирает четки. Четки были очень похожи на те, что носили Воздушные кочевники, только не сандаловые, а нефритовые.       Конечно, спать под такой бодрый треп не получилось бы и у человека в более благополучном душевном и физическом состоянии, так что Таро тоже оставалось только что разглядывать имеющуюся перед ним стену. И колупать ногтем краску. Стена была покрашена в уставной грязно-рыжий. Ноготь был обломанным, и под него набилась грязь. Таро докопался до третьего слоя краски, охристого. Дальше пошла штукатурка, и Таро переключился на разглядывание своих пальцев. И я такими немытыми руками лечить пытался… — Простите, а вы не монах? — Нет, я дезертир, — вздрогнув, ответил Таро, оборачиваясь через плечо, и уперся взглядом в Аватара. — Это майор медицинской службы Хосокава Таро, — представил его Дэшен. — Не слушайте его, он не дезертир. — Сложно сбежать с войны, которая закончилась, — пожал плечами Сокка.— Добрый вечер. — Добрый, — лаконично ответил Таро, мельком глянув и на Сокку. — Здравствуйте, — сказал Аанг. — Генерал Миямото не считает вас дезертиром и вообще военным преступником, — сообщил Сокка. — Генерал очень великодушен. — Хотите фруктов? — предложил Аанг. — Вы не обиделись, что я вас принял за монаха? Это просто потому что у вас голова обрита…       Таро дернулся так, как будто его ударили. Сокка вмазал Аангу по ноге. — Сокка, ты чего? — воскликнул Аанг. — Видите ли, — хмыкнул Дэшен, — бритье налысо считается у народа Огня частью позорной казни. — А Воздушные кочевники все брились налысо, и мужчины, и женщины. Чего в этом такого? — пожал плечами Аанг. — Очень даже удобно! — Это как если бы Катарру заставили ходить голой, — хмуро пояснил Сокка, накрутив свой хвост на палец. — Ты не понимаешь.       Таро снова дернулся и закрыл глаза. — Они не имели право этого делать до суда, вообще-то, — добавил Дэшен. — Тогда это… жестоко… — сказал Аанг. — И несправедливо! — Волосы не зубы, отрастут, — процедил Таро. — Не стоит вашего сочувствия, Аватар Аанг. — Почему не стоит? — удивился Аанг. — Это он вежливо сказал, чтобы вы не лезли к нему со своей жалостью, — перевел Дэшен. — Может, ты заткнешься уже наконец?! — Таро развернулся, и его аж свело от боли из-за резкого движения. — Простите… мою грубость, — отдышавшись, сказал он, и снова вперил взгляд в стену. — Знаете, я всю жизнь ненавидел злых духов, и огненных. Примерно одинаково. Злых духов из-за своей семьи, а огненных потому что потому. Нас так учили. А потом меня судьба свела с Таро, и теперь я ненавижу только злых духов… — сообщил Дэшен.       Таро воздержался от комментариев, хотя ему очень и хотелось снова посоветовать Дэшену прикусить свой длинный язык. Особенно когда тот начал во всех подробностях рассказывать историю их знакомства, вплоть до того момента, как у их ворот нарисовались каратели… Какого черта он об этом рассказывает каким-то незнакомым пацанятам?! Чтобы они меня пожалели?!       Эй, стоп, это Аватар и его друг. Тебе пригодится их сочувствие. И лишние заступники перед Айро. Но как же с души воротит! Какая… земляная бесцеремонность! — … тогда мы с Тесс разделились. Я поскакал сюда, а она к родной матери Сюли… — Ты должен был остаться с ними! — не выдержал Таро. — Я тебе уже ничего не должен, все долги я закрыл. Ну так вот…       Аанг живо переживал его рассказ, смеялся, когда речь шла о лысых чиновниках и напыщенном мастере Покорения, переживал историю с таинственной болезнью Сюли и похоронами, а в конце уже чуть не плакал. — Я скажу Айро, что так нельзя! — воскликнул он, дослушав. — Ты сволочь, ты знаешь? — прошептал Таро себе под нос. В адрес Дэшена. Которого он считал другом. Который опозорил его так, что не отмыться. Который технично развел пацаненка на жалость. Великого Аватара Аанга, Миротворца. Который всё сделал правильно, но… Таро прикусил губу. И представил, как Аанг будет горячо рассказывать принцу Айро, как тот неправ. При генерале Миямото, вполне возможно. В присутствии других людей, и… и они все решат, что это он сам ползал на брюхе перед Аватаром. Он сам ползал, выпрашивая его жалость. Если у него, Хосокавы Таро, еще и оставалась до сих пор какая-то честь, то теперь… — Заткнись наконец. Заткнись, — шептал он.       И тут ему на голову легли руки — почти что детские. Или женские. — Я знаю, так можно делать… Волосы вырастут совсем быстро, — сказал Аанг, — я постараюсь очень осторожно, чтобы не навредить, мне объяснили, что нельзя использовать слишком много ци пациента…       И тут Таро просто затрясло.       Катарра проснулась одна в темноте. Сокка рано уложил ее спать, и посидел с ней, пока она не заснула. И вот, она выспалась. А еще темно. Катарра села на постели. Прислушалась. Тихо. Все уже спят? Ночь?.. Она подошла к окну. Нет, свет в госпитале горит… Но в доме никого не было, кроме скучающей охраны и прислуги. Катарра накинула шаль и пошла искать ребят.       Дэшен сидел рядом с койкой Таро, придерживал его за плечи, и отпаивал сладким чаем, за которым Сокка сбегал на пост к медсестрам. Уже был дежурный врач, и сделал какой-то укол, дали вечерние лекарства, один порошок они рассыпали, и снова Сокка бегал за новым, медсестра принесла грелки, пришла хромающая Тоф с перевязанной ногой — колючка вошла гораздо глубже, чем вначале казалось, и пришлось располосовать ей пятку, чтобы достать зловредную закорюку, и, наконец, появилась и Катарра. Выглядела она — краше в гробовую лодку кладут, бледная, растрепанная и синяками под глазами. — На, — сказала ей Тоф и немедля сунула Катарре свою пятку в нос. Вольготно расположившись при этом на освобожденной Дэшеном постели. — Исцеляй.       Катарра вздохнула и потянулась к фляге на поясе, а потом вспомнила, что никакой фляги-то и нет. Она ее сняла и где-то забыла. В недрах педиатрического отделения. Катарра судорожно вздохнула. — Воды нет, — сказала она совершенно больным голосом. — Навалом. В кране, — пояснила Тоф. — Попросите физраствор на посту, — хрипло посоветовал Таро. — В процедурке точно есть несколько бутылок. — Сейчас схожу, — привычно поднялся Сокка. — Чего ты вскочила, а? — А вы что тут делаете? — Больных навещаем. — Благородно, — прокомментировал Айро, нарисовавшись в дверях палаты. Таро снова вздрогнул. — Трогательно. Но на сегодня довольно. Спать пора, одиннадцатый час. Что тут у нас? — он ухватил Тоф за щиколотку. — Некая зловредная колючка, — сообщила Тоф. — Ну это понятно, а с пяткой-то чего? — спросил Айро, и над этой незамысловатой шуткой все почему-то жутко засмеялись, включая самого Айро, и даже Таро, правда, тот особо не мог, потому что шов после лапаротомии и сломанные ребра. — Всё, ребят, пошли спать, день был длинный. А завтра будет не легче.       Катарра опустилась на койку рядом с Тоф, и внезапно заплакала. — Это всё я виновата… — Несомненно, доля правды в этом есть, — согласился Айро, подтягивая к себе табурет, непредусмотрительно освобожденный Соккой, — но это не вся правда. — Ай-рооо… — Миямото придерживал Вассу под руку. — Я хочу есть. Я хочу спать. Пойдем уже. Сил нет! Пусть эти засранцы творят, что хотят… Что с ногой, Тоф? — Наступила на какое-то проникновенное дерьмо, — сказала Тоф. И все снова заржали.       На этот раз, включая Вассу и даже генерала. — А вроде не курили, — Айро вытер глаза. — И впрямь, кушать и спать! — Погодите, Тоф надо залечить пятку, иначе как она пойдет… — забеспокоилась Васса. — Да не вопрос, — вздохнул Миямото, и подхватил Тоф на руки. — Надеюсь, я не оскорбил таким образом вашу стыдливость? — Ну что вы, мне лестно, — ответила Тоф, закатывая глаза. — Тогда, если не сложно, держитесь за мою шею. — Дэшен. У вас тут как… — Васса тоскливо вздохнула. — Короче, до утра доживете? — Должны, — кивнул Дэшен. — Ну тогда ладно, — водяница махнула рукой, Айро приобнял ее за пояс, и они все побрели вон из госпиталя, к дому. Тоф на руках у Миямото, а Сокка обхватил за плечи сразу и Катарру, и Аанга. — И чего это было? — спросил, наконец, Таро. — Ты имел счастье лицезреть высшую элиту страны Огня. Ну и как тебе? — М-м. Гораздо лучше, чем… Чем могло бы быть, — Таро провел ладонью по голове. Щетина уже вполне ощущалась. — Теперь, я надеюсь, ты больше не думаешь, что тебя завтра поджарят? — Ну… вероятность этого стала несколько меньше. — Вот ты упертый.       Как ни странно, после ужина никто не пошел спать. Казалось бы, вот еще только что умирали от усталости… — Жалко, что здесь нет горячих купален, — зевнула Васса. Они с Айро заняли один из диванов, водяница положила Айро голову на колени, тот аккуратно массировал ей голову, и хмурил брови. Думал о чем-то.       Второй диван целиком был занят командой Аватара, сбившейся, как косята, в одну кучу, из которой гордо вверх торчала перебинтованная пятка Тоф. Ни одна из водяниц так и не сподобилась ее вылечить. — Завтра Таро попрошу, — сообщила Тоф. — А вы — две ехидны. Не трогайте меня, вообще!       Миямото сидел в кресле, и перебирал струны лютни, поглядывая на Айро. — Господин лейтенант, что это вы хмуры? — наконец, начал он. — Иль не по сердцу вам ваше ремесло? — скорее продекламировал, чем пропел Такеши. Он повторил несколько тактов, прежде чем Айро откликнулся: — Господин генерал, вспомнились амуры, — усмехнулся принц, — не скажу, чтобы мне с ними не везло. — Господин лейтенант, нынче не до шашней, — нахмурил брови Такеши, и заиграл громче, уверенней, — скоро бой предстоит, а вы все про баб! — Господин генерал, перед рукопашной золотые деньки вспомянуть хотя б, — вальяжно протянул Айро. — Господин лейтенант, не к добру все это! Мы ведь здесь для того, чтобы побеждать! — Господин генерал, будет вам победа, да придется ли мне с вами пировать? — вздохнул Айро. — На полях, лейтенант, кровию политых, — Такеши сдвинул брови, дернул по струнам, — р-расцветет, лейтенант, славы тор-р-жество! — Господин генерал, слава для убитых, — выдохнул Айро, и продолжил задушевно, — а живому важней женщина его. — Черт возьми, лейтенант, да что это с вами! Где же воинский долг, ненависть к врагу?! — Господин генерал, да посудите сами! Я и рад бы приврать, да вот — не могу…— сокрушенно ответил Айро. — Ну гляди, лейтенант, каяться придется! Пускай счеты с тобой трибунал сведет! — громыхнул Такеши. — Видно, так, генерал: чужой промахнется, а уж свой в своего всегда попадет, — с истинной печалью спел Айро. И они вместе еще раз повторили: «Видно, так, генерал: чужой промахнется, а уж свой в своего всегда попадет». — В наше время за эту песню давали три года каторги, — задумчиво сказал Айро. — Пять, — возразил Такеши. — За эту всегда давали три! — Ну вот не знаю, где там у тебя давали три, а моим давали по пять! — Пять лет каторги за песню?! — изумился Сокка. Остальные, кажется, даже не поняли, о чем речь. — А как… Как же тогда вы ее… выучили? — Ну так все же пели. — Угу. — И за это могли отправить на каторгу. — И отправляли, — вздохнул Айро. — За идеологическую диверсию. На три года. — На пять. — Такеши, ты маразматик. Я вот точно помню, что капитана Ито посадили на три. Он еще вышел к моей свадьбе. Знатно тогда гуляли, вся Столица гудела чуть ли не месяц… Ито почти сразу снова загремел. — За что? — Запретное покорение. Сбенднул ненароком при особисте. Вот тогда дали уже пять! Потому что рецидивист, хотя я папке прошение и написал… — Вот потому что ты писал Азулону прошения, твоим и давали по три! А моим — по пять. — Ну и ты бы писал. — Я писал, но я-то не кронпринц! Я тогда вообще был младшим Миямото. Самым младшим. — Да… — «Жаль, подмога не пришла, подкрепленья не прислали"… — Нас осталось только два… Такеши, женщины и дети! — Нас с тобою… обманули. — Миямото прихлопнул струны. — Меня интригует множественное число упомяутых женщин, — протянула Васса. — Погрей теперь ноги, а? — Давай. Я имел в виду дам из охраны, — вывернулся Айро. Водяница зашевелилась, переползая, и закидывая теперь Айро на колени ноги. — Не раздавлю? — Своя ноша не тянет, — Айро исправно сжал ее стопу между ладонями. — Давай «Старую солдатскую», Кеш. — Да ну ее… Теперь у нас песни нелюбимых. Песни выброшенных прочь. Похороненных без имени. Замурованных в ночь. Песни вычеркнутых из списков. Песни сброшенных на лёд. Песня больше не нужных Звучит, не перестаёт. У нас хорошая школа — Прикуривать от горящих земель; Вырвать самому себе сердце, Стать ещё злей. Держать голову под водой, Не давать делать вдох; И обламывать лезвие после удара Потому что с нами Бог… — А вот за эту я бы и сейчас годик дал, — нахмурился Айро. — Хватит, Такеши. Помилую я твоего Хосокаву. Уговорили. — Правда?! — оживился Аанг. — Айро, его обязательно надо отпустить! Он ни в чем не виноват!       Айро перевел тяжелый взгляд на Такеши. — Кого я должен благодарить за эту диверсию?.. — поинтересовался он. Миямото пожал плечами. — Стечение обстоятельств. Ну, и, кстати, раз уж в силу стечения обстоятельств мои обязанности Имперского аудитора пока откладываются, могу я совершить короткую вылазку? На поиски Хосокава Тессы с дочерью? Дня три, не больше… — Точно! А верхом на Аппе мы найдем их еще быстрее! — просияв, сообщил Аанг.       Айро застонал и закрыл лицо ладонью. — Так, никто никуда не едет, пока мы не избавимся от толпы несчастных больных детишек! Ты про них уже забыл, Аанг?! — Ну я мог бы слетать, — предложил Сокка. — Я-то не нужен. С Дэшеном, чтобы женщина не испугалась. На Аппе. — Дэшену нельзя летать… Как ее зовут, еще раз? - уточнила Васса. — Хосокава Тесса. — Водяница, да? — Да. — Хм. Я знала одну Тессу. Пожалуй, стоит ее найти, - потянулась Васса. - Тоська была довольно сильной водяницей всегда. Только страшной авантюристкой. Мы познакомились в О-Тонг. Хм, интересно, а она знает, что она теперь Хосокава? — Осталось окончательно решить с составом поисковой партии, допустим, я, Сокка, — начал загибать пальцы Миямото. — И я. — сказала Тоф. — Я тоже не нужна для целительства. — Как здорово, что вы уже всё решили! — восхитился Айро. — Обсудим с утра. Всё. Спать. Интриганы.       И все снова рассмеялись, но на этот раз и правда разошлись спать.