Любовь без милости и милость без любви

— …перестал он узнавать знакомых ему людей, не знал число, месяц, год, где он находится. Возникло дрожание конечностей, осторожная неуверенная походка, а затем последовали параличи. Подросток под влиянием спиртного буквально озверел, стал раздражительным, агрессивным, замкнутым, в поведении его обнаружилась отчужденность. Потребление алкоголя, особенно в раннем возрасте, когда формируется личность, не только не желательно, но и не допустимо… Поняли? Что, будете еще пить? — Дэшен поднял голову от книги и погладил свернувшегося у него на коленях бакенэко.       Сокка слушал его, подперев голову рукой, и меланхолично жевал травинку. Телохранитель посапывал. Миямото растянулся на спине, закинув руки за голову, и рассматривал потолок сарая. — Не будем, — ответил за всех Сокка. — Честное слово. — Хватит уже мозги ебать! — взмолился телохран. Отвары, которыми Дэшен поил их весь день, отлично помогли снять головную боль, ту самую дрожь в теле и неуверенную походку, но вот наставления… — Ты не вейся, волковорон, над моею головой… — затянул Такеши. — Ты добы-ычи не дождешься, — подхватил телохранитель, и уже втроем с Соккой они закончили куплет: — Волковоооорон, я не твой… — Что ж ты крылья да распускааешь, над моею головой… — Волковоорон, волковооорон, волко-ворон, я не твой… — А еще какие-нибудь песни вы знаете? — вздохнул Дэшен. — Так, пора пить следующую порцию… — он спихнул возмущенного мрякнувшего бакенэко с колен и стал разливать из ведра остропахнущую жидкость. — Другие не подходят, — вздохнул Миямото, обреченно садясь и готовясь принять новую порцию омерзительной на вкус целительной бурды. — Почему всё полезное такое мерзкое, а все вредное — такое приятное? — зевнул Сокка. — Это как-то нелогично… — Злобные духи так специально придумали, чтобы заманивать и вовлекать слабые человеческие души в пучину греха и разврата, — назидательно сообщил Дэшен. — Меня сейчас стошнит, — сказал телохранитель. — Письмо от Его высочества принца Айро генералу Миямото, — сообщил особист с эмблемой связиста. — Генерал-сама, вы в состоянии?..       Такеши схватился за тубус как за спасательный плот. — Как самочувствие? — осторожно поинтересовался Таро, заходя в спальню к Владетельной Драконице Вассе-химэ.       Сменить фирменную одежку Бейфонгов на офицерскую форму огня было приятно. Все остальное — не очень. — Отлично самочувствие, — мрачно ответила Васса, натягивая одеяло до подбородка. — Лучше всех. Значит так, руки никуда не совать, водой слишком глубоко не лезть. Вода чтобы теплая была! Не холодная, и не горячая. И вообще… не переусердствуй. — Может быть, в госпиталь? Займем гинекологический кабинет, можно будет на кресле… — Щас! Я хорошо себя чувствую! В кресло — не полезу! — Васса-химэ… Можно пригласить гинеколога. Женщину-гинеколога. — Думаешь, я тебя стесняюсь?! — Я врач… — Ага. Мне незнакома жалость, — хмыкнула Васса. — Ваша присказка! Просто, Таро, со мной действительно все в порядке, я чувствую, и тебя прошу посмотреть только потому что Айро обещала, а так нафиг надо! Думаешь, в гинекологическом кресле приятно лежать, в раскоряку?! Тесса найдется, тогда вот ей покажусь… — Как скажете, — вздохнул Таро. Макото уже маячила в дверях с корзиной физраствора. — И вот кстати, насчет Тесс, — Таро снял китель, засучил рукава и погрузился в работу. — Знаешь, не то чтобы мне нравилось светски болтать с раздутой физраствором маткой! Осторожнее там, сказала же, глубоко не лезть! — Да я ввел миллилитров пятьдесят! — По-твоему, для матки это мало?! — Меньше я просто ничего не чувствую… — Так научись! Таро вынырнул, вспотев от усилий, но больше — от страха. — Так вот, насчет Тессы… — он отошел к окну, рассматривая выведенную воду при дневном свете. — Совсем небольшие кровянистые выделения, я бы сказал, это просто то, что мы не вымыли в прошлый раз… Я боюсь, если меня не будет, Тесса не выйдет… — Она что, по-твоему, дура? — Как раз не дура. И очень осторожная… — Ага, второе имя Тессы — осторожность. Х-ха. — Напуганная. — Гм. Нет, резонно, конечно, но «осторожная и напуганная» это точно не про Тоську. Может, тезка?..       Таро вздрогнул всем телом, и в ужасе поднял глаза на Вассу. — Ваше Высочество, вы прикажете… прекратить поиски?! — Так, Сю, смотри сюда, — Такаги посадил пацаненка к себе на кровать, — сейчас мы… «Обед!», — раздалось из коридора и загремела тележка буфетчицы. — Ну-ка, мелкота, мойте руки и посуду, — скомандовал Шэнли, — живо! И бегом занимать очередь за едой. Оголодавших детишек два раза просить не пришлось. Шэнли вздохнул, придержал зашевелившегося было на его груди косенка. — Слушай, извини за этот сиротский приют, — сказал он Такаги. — Да ладно, всё веселей. Слушай, у меня вот какая мысль… — Ну? — Может быть, попробовать найти папашку пацаненка-то? Как думаешь? Вот смотри, «увели ночью злые люди». Это же, наверное, какие-то местные бандиты. Если увели, а не на месте убили, значит, зачем-то им нужен был? Тем более, лекарь! Может, еще жив… — Прям на больничной койке лететь собрался, Агни Праведный, жгущий скверну? — поинтересовался Шэнли. — Откуда ты знаешь, что малёк правду сказал. Что ему правду сказали. Может быть, и убили сразу. — Надо саму эту бабу расспросить, Чжен. Вот придет детей забирать… — Так она тебе всё и рассказала. — А чего нет?! Я ей так и скажу, я потом своих попрошу… Между прочим, сотрудница комендатуры! А ты напишешь письмо в ваш участок, по месту жительства. В смысле, их места жительства, Чженов. Можно подумать, вы там всех своих бандитов в лицо не знаете и за ручку не здороваетесь… — За ручку не здороваемся. — Ну так вот, наша команда и ваша наводка — и освободим мужика! А то что ж пацаненок убивается-то!       Шэнли выдохнул. Можно подумать, без помощи огненных мы со своими бандитами не справимся! Что они о себе возомнили?!       Но ругаться с Такаги, конечно, не след… — Вот что. Попрошу жену свою с мамашей Чжен поговорить, подготовить. Выяснить там, что да как…       В это время Тесса забежала домой в обеденный перерыв, и прихватила из подсобки лопату. Вонь от горшка с прахом стояла невыносимая, держать его в комнате больше не было никакой возможности. — Так, ну где закопаем? — делово спросила матушка Ян. — В уголке, за крапивой есть место хорошее… — Ну уж нет. Муж всё-таки, — сказала Тесс. — Под розами, вот. — Так ты думаешь, коса этого пакостного… — Точно он послал. Не хотел он, чтобы у меня стояли всякие там… вперемешку с ним.       Прикопав пепел и косточки под розами, дамы накатили еще самогончику, помянуть хорошего человека, Тесса рассказала матушке Ян, каким замечательным был ее муж: добрый, ласковый, хозяйственный, в ребенке души не чаял, ее на руках носил, слова худого не сказал, и пошла дорабатывать, утирая непрошенные слезы.       А на работе Тесс прям как специально все бесить взялись! Офицерье шлялось туда-сюда, не давало толком ни Покорением воспользоваться, ни так коридор помыть, пошла к завхозу швабру сменить - щетка от рукоятки так и норовила отвалиться, на одном гвозде держалась - сначала начал выговаривать, что дескать, к инвентарю относится небрежно, а потом и вовсе взялся за жопу хватать, плюнула на него, пошла площадку экзекуций помыть, а там кого-то кнутом пороли, значит, вся будет в засохшей крови...       А если вот и Таро так забили?... Но, все-таки, наверное, это лучше, чем сгореть-то...       Еще больше помрачнев, Тесс отправилась таки домывать офицерский коридор - и наконец-то поймала того гада, что бычковал папироски об батарею и за нее скидывал! Ух, и заорала же она!       Огарок оказался гнойным гадом, начал в ответ быковать, дескать, какого хера, на майора, обозвал блядью - и получил тряпкой по морде в ответ.       Что тут началось... Этот грязный хер налился багровой кровью, и попер на Тесс явно с намерением отмудохать. Она пнула ведро с водой ему под ноги, слегка подкрутив покорением, и вышло очень даже удачно, козлина растянулся посередь коридора. На шум стали выходить люди из кабинетов, и поднялся переполох...