Злота, 44

Ты молчал минуту, другую, третью, опустив взгляд в глянцевую поверхность своего дико огромного обеденного стола, и мне начало казаться, что ты заснул. Или зачарованно любовался своим отражением. Иного варианта быть не могло. А я сидела минуту, другую, третью, пока не почувствовала, как из левой ноздри начала сочиться жидкость. Я замерзла и громко неприлично потянула носом. Ты повернул ко мне голову, и твои глаза молили всех богов мира, чтобы я не плакала в твоем доме. Пожалуй, даже коронавирусная инфекция устроила бы тебя больше. — Можешь принести мне мой свитер? — спросила я, не поднимаясь. — Я замерзла. Я не понимаю, зачем такие большие апартаменты, если они не прогреваются? Дом должен быть теплым. Ты выпрямился и глянул на меня сверху вниз так, словно я только что сморозила что-то совершенно неуместное. — Осенью нужно одеваться, а не разгуливать нагишом, — выдал ты, но почему-то решил все же принести мне мою водолазку, брошенную около твоего дивана. Я отвернулась и кое-как нацепила на себя кофту, ощущая, как ткань плотно укрыло мое нагое тело. Мой хвост совсем растрепался, и мне не хватало зеркала, чтобы перевязать его: отросшие пряди лезли в глаза и рот. Ты следил за мной, а в твоей голове крутились различные предлоги как можно было скорее выпроводить меня из этого небоскреба. На улице стало совсем темно, и я, обогнув музыкальный инструмент, игра на котором тебя совсем не впечатлила, приблизилась к окну. Я ненавидела высоту, Господи, ты специально выбрал этот этаж, чтобы надежно спрятаться от меня со своей семьей. — Как давно ты гулял по Варшаве? — спросила я, не оборачиваясь. — Вчера, — сходу ответил ты. — Именно гулял, а не перемещался на автомобиле, — сделала я свой вопрос более конкретным. Ты помедлил с ответом и, решив не кривить душой, сказал: — Давно. Не помню, когда это было последний раз. Я отошла от стекла и замерла в двух шагах от тебя, обхватив себя руками. — Не хочешь пройтись до Центрума? Я сяду в метро и уеду, а ты вернешься домой. До меня снова доносился аромат твоей туалетной воды. Твой черный свитер был воплощением этого аромата, и я стояла, внимательно рассматривая узор грубой пряжи на твоей груди. Ты точно разрешаешь Анне надевать его, когда ты в отъезде, и тогда она чувствует себя будто в твоих крепких объятиях. Меня ты никогда не обнимал. Ни разу. — Ладно, я провожу тебя, — я вынудила тебя с шумом отодвинуть стул в сторону и пройти в просторный холл. Ты захватил ключи и бумажник из элегантного дубового комода и, оглянувшись на меня, раздраженно спросил: — Ну, ты идешь? Я все еще представляла себя в твоем свитере. В лифте мы спускались молча, стоя бок и бок по стойке смирно и глядя перед собой. Тебе повезло: никто по пути вниз так и не зашел в кабину, и тебе удалось избежать удивленно-вопросительных взглядов своих соседей. Наверняка, потом ты откровенно рассказал бы им о полоумной одержимой фанатке, которая годами преследует тебя, но сейчас тебе точно не хотелось, чтобы кто-то видел тебя рядом со мной. На улице немного моросило, а лицо хлестал холодный осенний ветер. В этом и была вся романтика Варшавы — сумерки, холод, ветер, тоскливый дождь и желтые фонари. Я мало встречала людей, кто любил бы подобную погоду оказаться в городе, поэтому обычно прогуливалась по улицам в одиночестве, рассматривая истоптанные листья на брусчатке. Их здесь не убирали, ими пахло, и оттого осень в Варшаве казалась самой настоящей. Мы довольно быстро шли по улице Эмилии Плятер, минуя покрытые стеклом высотки и торговые центры, один за другим расположенные в центре. Ты шел широкими шагами, словно хотел поскорее испариться из города, а я почти бежала за тобой. Никто и головы не поворачивал в нашу сторону: ты выглядел совершенно обычным поляком в своем любимом черном одеянии. Ты умудрился спрятать лицо за солнцезащитными очками и маской, а голову — за бесформенной шапкой, и все еще думал, что кого-то может заинтересовать этот тип? Только ради тебя я надела свою маску, найденную во втором кармане куртки, чтобы выглядеть под стать тебе. Мы остановились у перехода напротив Золотых террас. Нас окружали люди, но никому в голову не приходило, что тут в первых рядах на красном светофоре стоит гордость нации. — Купи мне сигарет, — я слегка толкнула тебя локтем в бок, кивая на небольшой ларек на другой стороне улицы рядом с автобусной остановкой. — Я деньги не взяла, а они закончились. — Деньги или сигареты? — ты решил сдерзить. Я возмущенно глянула на тебя, сдвинув брови. Ты раздражал меня, когда был вот таким. Колким. Надменным. Я хотела сорвать с тебя эту твою маску и увидеть, как ты смеешься надо мной. — Сигареты, — буркнула я, отворачиваясь. Тебе не составило бы труда прочесть все, что было написано у меня на лице в этот момент. — Метро вообще-то в той стороне, — ты указал рукой за наши спины, где поодаль от нас располагался вход в торговый центр, а за ним — здание железнодорожного вокзала. Мы так синхронно свернули на переход, ты ничего не сказал, и я подумала, что ты действительно был не против пройтись по скверу у Дворца культуры и науки. А сейчас осмотрелся и понял, что вход в метро был всего в нескольких шагах от нас. За очками я не могла видеть твоих глаз, а за маской — губ. Мне казалось, что передо мной стоял манекен с сезонной распродажи в Золотых террасах. Прохожие давно пересекли пешеходный переход, и нам снова загорелся красный. Ты молчал, а я не двигалась с места, хоть ты и был повернут в сторону подземного спуска. — Подожди здесь, я сейчас, — сказал ты и, дождавшись зеленого, быстрым шагом двинулся в сторону автобусной остановки. Я испугалась, что оттуда ты можешь потерять меня из виду. Рядом толпились люди, а я измеряла асфальт ногами, уставившись глазами в землю и отсчитывая секунды. Ты мог бы перебежать еще дальше — к дворцу, а затем по параллельной улочке вернуться к Злотой, 44. Ты растворился бы среди сумрачных прохожих, а я бы даже не заметила. Я почти поверила в этот вариант, а потом увидела тебя на противоположной улице. Ты стоял поодаль ото всех, ожидая разрешающего сигнала светофора, держа в руках два бумажных стаканчика из-под кофе. На тебя никто не смотрел, кроме меня. Ты пересек дорогу и оказался напротив меня. — Держи, — сказал ты, протягивая мне стакан, от которого вверх поднимался дымок. Пахло латте. На всю Варшаву. — Ты ведь не пьешь молоко, — рассеяно заметила я. — Иногда могу, — пожал ты плечами и настойчивее ткнул меня стаканом в предплечье. — Давай отойдем в сторону. Мы отошли. Ближе к метро, и ты первым сделал глоток, сдвинув маску на подбородок, а затем озадаченно уставился на меня. — Вообще-то я тебя кофе угостил, а ты даже спасибо не скажешь? Я не поняла, сказал ты это в шутку или всерьез, и я решила не отвечать. Наклонилась к своей бумажной чашке и стала жадно глотать терпкий сладковатый напиток. Словно это был ты, и у меня было одно лишь мгновение насытиться тобой сполна, пока я все еще чувствовала твое тепло рядом. — Мне теперь в туалет захочется, — вместо благодарности произнесла я куда-то в пустоту и со всей силы сжала в ладонях опустевший стаканчик. Ты все еще мелкими глотками отпивал кофе. Тебе не терпелось вернуться в свой дом, погасить свет и сесть к телескопу, чтобы понаблюдать за ночным городом. А потом созвониться с Анной, поставить громкую связь, лежать в постели и долго-долго говорить с ней. Мой живот издал капризный булькающий вопль, и ты замер со стаканчиком у губ, очевидно, прислушиваясь к этим неприятным звукам. У меня во рту не было ничего с самого утра, и живот периодически считал нужным напоминать о себе. — Если я курю, такого обычно не происходит, — сочла нужным пояснить я, плотнее запахивая кожанку. — Лучше бы ты ела что-нибудь, а не курила, — ты осуждающе покачал головой и, закончив пить, вновь надел маску. Ветер засвистел в ушах, и я втянула шею в плечи. Ты позаботился о своей одежде гораздо лучше меня. — Я могу вызвать тебе такси, — начал ты, делая рукой движение, но я прервала тебя. — Нет. Я пешком. Меня определенно стошнит в машине от горько-сладкого латте, наполнившего меня снизу доверху. Ты замешкался. Ты сделал все, что было в твоих силах. — Ладно, можешь идти, — я с трудом связала слова между собой. Мне хотелось сказать грубее, так, чтоб это звучало обидно. — Больше не задерживаю тебя. Ты просто кивнул. Кивнул, а затем, откинув стаканчик в мусорное ведро, развернулся и скрылся вдалеке.