Разрушая границы

Он снова пришёл в себя. Или наоборот вышел из себя и попал в воображение. Либо в очередную иллюзию. Это уж с какой стороны рассуждать об этом. Да и стоит ли об этом рассуждать. Зелёное небо по-прежнему смущало своим цветом. Зато больше не смущали своим видом многочисленные трубки, торчащие из собственного тела. Их попросту не было. В горле чувствовался некий дискомфорт, но уже не ощущалось той адской боли во всём теле. Боли вообще не ощущалось, только лёгкое головокружение и некоторая слабость, будто тело слушалось с трудом. Сквозь руки проходило тянущее чувство, словно толстый канат находится внутри, и этот канат кто-то вытягивает. Премерзкое ощущение, учитывая то, что «канат» этот был довольно-таки плотным. Он приподнялся и огляделся. Кроме стула в углу, кровати, на которой он лежит, и медицинских приборов, ничего в палате не было. А он предполагал, что это именно палата. Вряд ли медицинское оборудование стояло бы где-то ещё. Никаких отражающих поверхностей также не наблюдалось. Он вздохнул, понимая, что так и не узнает, как выглядит. По крайней мере пока находится здесь. Помимо мыслей о реальности происходящего, его одолевали мысли о принадлежности тела. Помнится, до этого он будто бы вселялся в кого-то. Может и в этот раз так произошло? Тогда нет никакого смысла в отражающей поверхности. Ведь нет никакой уверенности в том, что отражаться там будет он сам. С другой стороны, сейчас он сам управляет телом, в тот раз управление было явно не у него. Да и мысли были не его, злость и страх также были навеяны. Юноша принял сидячее положение и стал разглядывать собственные руки. Руки ни о чём ему не говорили. Они, как и корешки книг, говорить совсем не умели. Да и если бы умели, скорее всего, говорили бы на тарабарщине. Как и все, кто находился вокруг, кроме него самого. Юноша снова вздохнул, понурившись. И как ему при таком раскладе общаться с окружающими? Мало того, что он не понимает реальность всего происходящего, что он не помнит ни кто он, ни откуда, ни друзей, ни родных, так он ещё и не может выяснить об этом ничего самым доступным и простым способом, с помощью обычного разговора. Не может ответить ни на один вопрос, не может даже сказать о своей проблеме. Может написать. Но ведь ему начнут рассказывать, а он ничего не поймёт. И даже если попросит рассказать в письменном виде, он не сможет прочесть. Да и странно это будет выглядеть. Он ведь не глухой, и прикинуться глухим не сможет. Сможет прикинуться немым, да и только. Сложно. Как же всё сложно. Стены вдруг ни с того ни с сего начали давить на него. Воздуха не хватало. Он чувствовал безмерную пустоту внутри. Тоска и одиночество захлестнули его с головой. Голова сама собой опустилась, а руки зарылись в волосы. В таком положении и нашла его женщина, внезапно зашедшая в палату. Юноша даже не дёрнулся от скрипа двери. Он всё-таки решил попытаться прикинуться глухим. Обман рано или поздно, скорее всего, раскроется, но у него будет время обдумать ситуацию и понаблюдать за окружающими. Женщина стояла рядом с закрывшейся дверью и принялась наблюдать за очнувшимся больным, который сидел к ней боком. Вся его поза выдавала отчаяние. Он сидел, запустив руки в волосы, периодически ероша их. Вряд ли он видел, как она зашла. С другой стороны, дверь ведь скрипела, а он этого не услышал. Она молчала. Только скрип ручки о бумагу выдавал её присутствие. Юноша не поворачивался и не реагировал на неё. Через некоторое время она всё же решила подойти. В любом случае, необходимо было его осмотреть, а сделать это незаметно уж точно не получится. Юноша дёрнулся всем телом и опустил руки, когда она приблизилась.  — Тише, Наруто, — ласково начала она разговор. — Ты в больнице. В Конохе. Ты помнишь меня? — юноша блуждал по палате рассеянным взглядом ничего не выражающих глаз, словно и не слушал её, а витал где-то в своих мыслях. — Ты помнишь, что с тобой произошло? Для него же это было очередным набором звуков, ничего не означающих. И его это начинало раздражать. Он хотел заорать этой женщине прямо в лицо, что ни хрена не понимает, чёрт бы её побрал. Он хотел разнести эту палату, выбить зелёное стекло и набить кому-нибудь морду, просто потому что надоело разгадывать загадки. Надоело чувствовать себя беспомощным и одиноким, не понимающим ничего из того, что происходит вокруг. Он старался не встречаться взглядом с этой женщиной, пытаясь справиться с внезапно накатившими эмоциями. Пытаясь взять под контроль весь этот праведный гнев. Ведь по сути, женщина не виновата в том, что он её не понимает. И он не виноват. Никто не виноват. Он злится не на женщину, не на кого-то конкретно. На ситуацию, в которую попал и которую не в состоянии контролировать. Постепенно дыхание выровнялось. Взгляд приобрёл осмысленность. Он принялся устало рассматривать временную гостью. Женщине стало не по себе, когда мальчишка методично прошёлся по ней взглядом с головы до пят. Она поёжилась, словно он проник прямо под кожу, словно мог выведать все её мысли и страхи. Он будто сканировал её этим взглядом. Юноша же, увидев фиолетовые полоски на щеках, напрягся. Не то, чтобы он узнал эту женщину, но было что-то с ней связано такое, что заставляло его быть начеку. Что-то важное. Какая-то ассоциация. Некий намёк. Он пытался поймать эту мысль за хвост, но мысль ускользала от него, не давалась в руки. Взгляд стал настороженным. Он не доверял ей. Интуиция вопила о некой опасности, что с ней связана. Он дал ей себя осмотреть и послушать. Но когда её руки загорелись зелёным свечением, на койке его уже не оказалось. Женщина с удивлением заметила мальчишку в противоположном углу палаты. Юноша и сам не ожидал от себя такой прыти. Краем сознания он отметил, что довольно-таки быстро сменил место дислокации. Впрочем, на взгляде, подаренном медработнику, удивление не отразилось. Кулаки его сжались, показывая его настрой. Он прожигал женщину решительным взглядом, говоря этим, что не даст ей к себе прикоснуться. Нервы были максимально натянуты, его трясло от небывалого напряжения. Он готов был в любую секунду броситься в атаку.  — Что с тобой, Наруто? — с нотками недоумения в голосе спросила Рин. К решительности во взгляде прибавилась злость. Женщина вздохнула, понимая невозможность закончить осмотр. Мальчишка ничего не ответил. Впрочем, он всем своим видом показывал, что сейчас не время. — Ладно, в следующий раз, — тихо пробормотала она, ни к кому конкретно не обращаясь. Она опустила глаза на свои записи в планшете. Снова раздался скрип ручки о бумагу. Она добавила к своим записям ещё пару строк, после чего развернулась к двери и покинула палату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Юноша перевёл дух, расслабляясь. Всё это время, пока она не ушла, напряжение не покидало его. Он прекрасно знал, что это за свечение в руках. Вероятно какие-то базовые знания сохранились, хоть он и не помнил ничего, даже языка. Даже собственного имени. Но подпускать к себе эту женщину он был явно не намерен. Даже то, что она выглядела обычной работницей больницы, ничего ещё не означало. Тот мерзкий человек со своими «охотниками» тоже не выглядел конченным отморозком. Однако, им являлся по сути. К тому же, как-то же они его схватили. Вполне возможно, что именно с её помощью. Интуиция бы не вопила просто так. С какой стати он вообще решил, что эти видения связаны с происходящим здесь, он так и не понял. Вот только она может вернуться. Может вернуться пока он спит и что-нибудь с ним сделать. Этого нельзя допустить. Он заметался по палате в поисках решения. Просто подставить стул под дверь — не пойдёт, она сможет преодолеть такое лёгкое препятствие в два счёта. Да, стул громко упадёт и наделает много шума, но что если он не проснётся? Не услышит? Нужно сделать что-то такое, чтобы она вообще не смогла зайти. Он перевёл взгляд на дверь. Решение пришло само собой. Он приблизился к двери, прикусил большой палец левой руки и стал рисовать какие-то завитушки собственной кровью прямо на косяке, словно впавший в некий транс. Очнувшись от наваждения, он вздрогнул. Завитушки засветились и пропали, будто их и не было. Но теперь юноша был абсолютно спокоен. Откуда-то пришла уверенность, что он сделал именно то, что было нужно, и теперь та женщина не сможет сюда зайти. Ранка на пальце затянулась, он удивлённо разглядывал её пару минут. Коварная ухмылка появилась на его губах. Не такой уж он и беспомощный, как думал о себе изначально. *** Цунаде-сама, что являлась главным медиком в этой больнице, внимательно слушала отчёт подчинённой, которая была временно поставлена следить за состоянием Наруто. Отчитывалась Нохара Рин довольно-таки подробно. С её слов следовало, что мальчик боится. Чего конкретно или кого, пока было непонятно, но это скоро выяснится опытным путём. Также выявилась его неразговорчивость. За всё время осмотра он не сказал ни единого слова, а также не ответил ни на один вопрос, что настораживает. А когда Рин решила проверить гортань, повёл себя агрессивно. Цунаде размышляла. Получалось следующее. Ведёт он себя странно, но это можно списать на последствия длительного заточения. Мало ли что там с ним делали. Возможно, за целый год он разучился доверять людям в целом. Мог разучиться говорить. Могла поехать крыша. Нужно приглядывать за ним, потому что Цунаде казалось, что последнее ближе всего. А если так, то он может представлять опасность как себе, так и окружающим. В голову к мальчишке проникнуть невозможно. В этом они убедились опытным путём. Иноичи тогда чуть сам не лишился рассудка. Зеркальная печать — очень мощная штука, она показывает весь твой внутренний мир со всеми чёрными мыслями и желаниями. Яманака еле вырвался из плена собственного личного ада. Кто мог поставить такую — осталось загадкой. Впрочем, Кушина утверждала, что при желании это мог сделать и он сам, опасаясь, что его знания используют против деревни. Наруто хоть и был слишком молод, но к печатям испытывал настоящую страсть. Была в этой печати одна деталь, которая не позволяла использовать её постоянно. Так сказать побочный эффект. Если у применившего её шиноби кончалась чакра, либо если он отправился к праотцам, мозг превращается в подобие омлета. На выходе получается труп без какого-либо прошлого. Если остаётся живым — живой труп без прошлого. К тому же требуется просто прорва чакры на поддержание этой техники. Об этой особенности знали немногие. Теперь знала и Цунаде. Кушина, как только услышала о печати, поделилась своими опасениями по этому поводу. Судя по отчёту Рин, на труп Намикадзе был не похож. На живой труп — тоже. Поэтому не стоило опасаться этого нюанса. Но это ещё не значит, что у него не могла поехать крыша. Что ж, время покажет. *** Вопреки своим опасениям, юноша проснулся снова в палате. Не в архиве, не в очередном странном месте — именно там, где засыпал. Вчера посетителей больше не было. По крайней мере, он больше никого не видел. Возможно, к нему никого не пускали. Но это не точно. Первым делом дали о себе знать естественные потребности. Он аккуратно выглянул за дверь. Было довольно раннее утро, больные ещё спали, обходы ещё не начались. Он тихо выскользнул за дверь в поисках туалета. Куда идти, не имел ни малейшего понятия, поэтому положился на удачу. Удача не подвела. Возвращаясь, он испытал досаду на самого себя, он напрочь забыл посчитать, которая дверь по счёту — его палата. Помнил только, что должна быть по левую сторону коридора. На опознавательные знаки он внимание не обращал — там была старая-добрая абракадабра. Он сильно сомневался, что запомнит чужеродные символы. Цифры он в архиве ещё не изучал. Но теперь поставил себе такую задачу. Он наугад толкнул дверь, которая была примерно на том же расстоянии от туалета. Палата оказалась занята болезненным молодым человеком. Он собирался уже развернуться и искать дальше свою палату, но что-то его остановило. Он стал внимательно разглядывать хозяина палаты. Парень смотрел на него обречённым взглядом. Он был настолько худым, что сквозь кожу просвечивали кости. Чёрные волосы выглядели тусклыми и свисали жирными сосульками вдоль лица, расчёска давно была позабыта им, как предмет. В нос ударил зловонный запах. Почти знакомый, как в видении. В глазах паренька появился проблеск узнавания.  — Наруто? — удивлённо проговорил парень еле слышно. — Ты вернулся? Живой. Наш юноша нахмурился, не зная как себя вести. Рука его медленно потянулась к ручке двери.  — Эй, стой, — всё так же тихо шептал брюнет. — Ты что не узнал меня? Это же я — Саске, — горькая ухмылка появилась на сухих губах. Губа треснула, отвыкшая от какой бы то ни было мимики, капля крови потекла по подбородку. — Знаю, что теперь не похож на гордого Учиха. Когда умираешь, гордость как-то не сильно помогает. Я ждал тебя. Живого или мёртвого, — он отвернулся к окну, погружаясь в свои мысли и воспоминания. — Ждал, чтобы узнать, стоила ли моя медленная смерть хоть чего-нибудь. Если ты помнишь, я не смог тогда тебе помочь. Они… они задели что-то… Внутри. И вот. Мало того, что шиноби не стану, так ещё и сдохну на днях. Итак протянул сколько смог, — он тяжело вздохнул и снова повернулся к собеседнику. — Я рад, что ты жив. Надеюсь те гниды умирали в адских муках. Учиха встретил непонимание во взгляде Наруто. Тот внимательно вслушивался в каждое слово, но ручку двери не отпускал, готовый уйти в любой момент. Внезапно взгляд Намикадзе стал пустым, он смотрел на Саске, но будто не видел его. Это продолжалось недолго, взгляд снова обрёл осмысленность, Наруто быстро подошёл к Учиха, приложил правую ладонь к солнечному сплетению брюнета. Он понятия не имел, что делает, но почувствовал, как последние крупицы чего-то волшебного покидают его, больше он не сможет это повторить никогда в жизни. Но этому парню те крупицы жизненно необходимы, поэтому он расстался с ними без малейшего сожаления. Саске ошалевшими глазами смотрел на своего потерянного друга. Того, кого не сумел спасли от похищения. Того, кто был действительно важным в его жизни.  — Что происходит? — спросил Учиха хриплым надтреснутым голосом. — Что ты делаешь?  — Ты выживешь, — тихо ответил Намикадзе. — Ты обязательно выживешь, даттебайо. Кем бы ты ни был, я чувствую родство с тобой. Наруто медленно убрал свою руку, потом так же медленно, спиной вперёд, направился к выходу из палаты, не прерывая зрительный контакт. Рука коснулась ручки двери. Он вышел в коридор и медленно закрыл за собой дверь.  — Какого хрена? — сиплым шёпотом обратился ошарашенный Учиха в пустоту. — Что он сказал, мать его? На каком языке он говорил? — он перевёл растерянный взгляд на небо за окном. — Хотя, может я уже сдох, и мне всё это привиделось? «Что я наделал, даттебайо? — шальным взглядом смотрел он на ручку закрытой двери. — На кой чёрт заговорил с ним? Идиот!» О том, что сделал неведомую хрень, он ни капли не сожалел — жизнь гораздо дороже стоит. Но говорить, действительно, не стоило. Нужно держать язык за зубами, мало ли как кто отреагирует на его слова. Ну, по крайней мере, он теперь знает, что говорит не на тарабарщине. Себя он понял, а парень тот явно удивился, услышав незнакомые слова. Справившись с мрачными мыслями, юноша наконец направился на поиски своей палаты, которая оказалась следующей. Он подошёл к окну и взглянул на зелёное небо. В палате Учиха оно было такого же цвета. Он посмотрел на землю в попытке найти хоть какие-то признаки того, что это всё же цвет стекла в окне, а не неба. Однако, лицо прохожего не отличалось излишней зеленью. Он обратил внимание на клумбу, листья в ней были ярче, чем должны быть. Он пожал плечами. Странно, конечно, но может быть у него изменилось восприятие окружающего мира. Может он стал иначе видеть цвета. Да, скорее всего так и есть. Да и это не является главной его проблемой. Не важно. Привыкнет. *** Его всё же посетили. Та женщина с фотографии вместе с кареглазой блондинкой, что он видел во время второго пробуждения в этом месте. Уже настало вечернее время, когда они пришли. На улице едва наклёвывался закат. За это время он успел мало-мальски освоиться. Причём не только в реальности, в которой сейчас находился, но и в архиве. Если он правильно понял, то архив этот существовал именно у него в голове. И пока он дремал, набираясь сил, он как раз туда и провалился. И сделал он это с такой лёгкостью, будто так и должно быть. Будто делал так не один раз. Будто делал так постоянно. Возможно, так и было. Там произошли небольшие изменения: в обоих половинах засветилось по стеллажу. А юноша засветился от счастья. Он быстро справился с обязательной рутиной, а после отправился осваивать новые волшебные шкафы. Сейчас же он стоял перед двумя женщинами и чувствовал себя перед ними не в своей тарелке. Он абсолютно не представлял, как должен вести себя перед ними. По-прежнему прикидываться глухим и немым? Чем-нибудь обязательно выдаст себя. Может попробовать написать на их абракадабре, что ничего не помнит? Он уже тренировал эту фразу. Но как он сможет объяснить своё незнание языка? Он даже себе не мог этого объяснить. Как ни пытался. Весь вчерашний вечер был полностью убит этим вопросом. Ну потерял он память, и что? Причём тут знание языка? Ну ладно, забыл даже язык… Тогда почему говорит на каком-то своём? Если это следствие потери памяти, то откуда у него могли взяться знания чужого языка? Интуиция нашёптывала, что причина не в этом, что эта причина никак не связана со следствием, тут что-то другое. Но что? Пазл не складывался, и он решил отложить его на более благоприятное время. А теперь не мог определиться со своим поведением. Он пристально вглядывался в незнакомые глаза и пытался прочесть в них, можно ли доверять этим женщинам, или лучше будет самому во всём разобраться. Он не сомневался, что и сам справится — он сильный. По крайней мере духом. Он это чувствовал. Просто в одиночку сделать это будет гораздо труднее. И дольше. В одном он был уверен точно. Про потерю памяти ему придётся сказать. Точнее написать. Иначе никак. А про остальное ещё подумает. Не стоит доверять первым встречным. Даже если одна из них запечатлена на фотографии где-то в его голове. Он ничего о ней не знал. Лучше приглядеться и на основании наблюдений сделать свои выводы, чем вот так. Безоглядно.  — Добрый вечер, Наруто, — бодро начала вещать Цунаде. Её боевому настрою можно было позавидовать, а хитрые смешинки в глазах выдавали приготовленную пакость. — Как самочувствие? Юноша перевёл на неё прищуренный взгляд, будто подозревал во всех смертных грехах. Он почувствовал в её голосе некий задор, который почему-то не вязался с образом, ему по какой-то причине казалось, что в этом голосе должны быть командные нотки. Хотя, может их сглаживает непонимание языка? Он тяжело вздохнул, как перед прыжком с обрыва, и подошёл к женщине. Отобрав у оторопевшей блондинки планшет с записями о себе, торопливо стал искать на нём пустой лист. Он вернулся со своей добычей к кровати и устроился там поудобнее. Выдернув откуда-то с конца стопки лист, прикрепил его поверх всего остального и стал старательно выводить символы чужого языка. Это заняло некоторое время. Он был предельно сосредоточен на этом занятии, потому и не заметил, как очумело переглянулись между собой женщины. Светлая отросшая чёлка постоянно лезла в глаза, и он смахивал её в сторону привычным движением руки. Наконец, он закончил писать. Молча, встал и подошёл обратно. Выглядело несколько коряво, но разобрать, что там написано, можно. Так же молча, всунул планшет хозяйке и отошёл на безопасное расстояние. Мало ли как отреагирует. Реакция была бурная. По глазам видел. Но больше поразила реакция красноволосой женщины. В глазах плескалась целая буря. От злости до отчаяния. От боли до жалости. Это был страшный коктейль из эмоции. Но в конце почему-то повеяло холодом. Она впилась в него ледяным взглядом, будто он сам виноват во всём. Это было странно и нетипично. Она внезапно схватила за локоть блондинку и быстро вывела её наружу. Дверь тихонько закрылась, скрывая недавних посетителей. Ну вот и всё. С уходом женщин он испытал некоторое облегчение. Не готов он к новым знакомствам, ещё не готов. ***  — В чём дело? — не стала долго церемониться Цунаде. По реакции жены Хокаге она поняла, что что-то не так.  — Не знаю, кто этот мальчик, но это точно не мой сын. — в глазах женщины плескалось такое отчаяние, что Цунаде сразу повела её в свой кабинет. Там было лекарство. Специфическое. От душевных переживаний. Из личных запасов. Женщины зашли в кабинет главврача и закрыли за собой дверь. На замок. Когда расселись и приняли в себя первую порцию лекарства, Цунаде приступила к расспросам.  — Рассказывай, — прозвучал приказ, не просьба, жёсткий взгляд карих глаз впился в собеседницу не хуже клеща.  — Он правша, — с горечью проскрипело в ответ. — Даже если учесть, что он написал правду, и действительно ничего не помнит, это не отменяет тот факт, что Наруто всю жизнь был левшой. Уж я-то знаю. Повисло напряженное молчание. В молчании они выпили ещё. Каждая думала о чём-то своём.  — Надо сделать тест, — категорично заявила Сенджу. — После этого будем делать выводы. Должно быть логическое объяснение. Может, его всё ещё беспокоит сломанная рука, а он не помнит какой должен писать. Написано-то криво. Проблеск надежды замаячил в глазах Кушины, но горечь не спешила покидать её. Ведь смущало женщину не только это. Взгляд. Этот взгляд был слишком взрослый для её мальчика. Слишком холодный, будто он что-то просчитывал в уме, будто обдумывал следующий ход. Это точно не её сын. Но кто же он такой?