When Life Gives You Lemons Make Sure to Save Them to Your Hard Drive

— Раз... Хиджиката считает, что есть много вещей, к которым мужчина может привыкнуть. Подъем в четыре утра. Ночные бдения в смердячих переулках, в которых зарабатываешь только онемение задницы и головную боль, которая волшебным образом распространяется и на последующую неделю. Ныряние под ближайший предмет мебели, когда старик Мацудайра говорит что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее число. Именно о последнем он размышляет, пытаясь залезть под стол, тихо ругаясь, пока его ранее собранные стопки документов мягко оседают на пол вокруг. Это похоже на самое ужасное ханами в мире; и от того, что он трезвый как стеклышко, оно становится только хуже. Н-да, он уже подсознательно пытается защитить внутренние органы, едва слышит “раз”. Но это определенно не паника или что-то вроде! Это всего лишь условный рефлекс, как у собаки, у которой выделяется слюна при звуковом сигнале, или у Йорозуи, когда он слышит слова "бесплатная еда"; ну или у Кондо, который сбрасывает штаны, когда он слышит... да практически что угодно. Ему нужно добрых десять секунд, чтобы понять, что в ушах не звенит от стрельбы с близкого расстояния. Он замечает это, потому что Мацудайра все еще говорит. Хиджиката даже может слышать, что ему говорят, хотя и слишком занят, пытаясь успокоить загнанное сердце, чтобы придать внимание смыслу слов. Он осторожно выглядывает из-под стола. Руки Мацудайры в самом деле пусты, пистолет надежно спрятан в кобуре. Тем не менее, Хиджиката понимает, если он хочет, чтобы все продолжалось в том же духе, ему нужно выяснить, о чем говорил Мацудайра. Последнее, что ему сейчас нужно, — это старик, желающий прострелить его зад, потому что он не осознал вовремя, как его отправили на поиски Bitch Magazine для дочки босса. Он улыбается Мацудайре из своего укрытия — временного и жизненно, черт возьми, необходимого. — Эм, прошу прощения, не могли бы вы повторить? Просто, э-э, Ямазаки пускал салюты в честь чемпионата мира по бадминтону, и у меня, хах, слух сел, — Хиджиката напряженно смеется. Он слишком привык к презрению — в конце концов, он проводит с Сого больше времени, чем любой мог бы вынести, — но он уязвлен, когда оно исходит от кого-то вроде Мацудайры. Может быть, сейчас все даже хуже, потому что мужчина нависает над ним, яростно раздувая ноздри, похожий на взбрыкнувшую лошадь, которая собирается втоптать Хиджикату в землю. — Я говорю: нужно всегда брать ответственность за свои действия. Короче, будь мужиком! Когда мужчина умирает, единственное, что можно сказать на его похоронах, — это то, что он никогда не отказывался от своих обязательств, — Мацудайра выдыхает струю дыма. — И Кондо еще говорит мне, что ты умный. Стоп, что? Хиджиката моргает, пытаясь осмыслить сказанное. К чему этот пафос, если не для того, чтобы отсчитывать секунды до его неминуемой кончины? И что за чертово презрение? Единственное, из-за чего он сидит тут с бумажками в этот богом забытый час — это то, что кучка его идиотов подумала, что было бы неплохо погонять на патрульных машинах на максимальной скорости по окончанию смены. Не удивительно, что по итогу они слетели в канал. Позже, пошатываясь, они вернулись в штаб и предоставили просто смехотворный отчет о том, как они разбили три новейших машины “во благо Шинсенгуми и ради защиты граждан Эдо”, потому что, по всей видимости, крайне важно, чтобы “блюстители закона знали, какую скорость могут развить их машины, чтобы их не застали врасплох в ситуации преследования”. Если он сейчас просто распишется под этим, ничего не меняя, то потом не сможет исправить что-либо, не прибегая к "уничтожению важных документов” и “сокрытию доказательств”. Даже сама мысль о том, что нужно найти и обучить шесть новобранцев, чтобы заменить этих идиотов после того, как они совершат сэппуку, вызывает у него головную боль. Хотя, возможно, придется оставить их в живых, с жестким выговором и шестью месяцами вылизывания туалетов, хотя бы потому, что, в отличие от большинства его людей, эти хотя бы способны написать разборчивый отчет, даже если его содержимое — полнейшая чушь. ...Черт, старик все еще смотрит на него. Что он только что сказал? Кондо говорит, что он умный? Что ж, это он уже знает. Старый добрый Кондо. Плевать на все, по крайней мере, если есть хоть кто-то, кому еще есть что хорошего сказать о нем. И ладно, Кондо, скорее всего, найдет что приятного сказать о комаре, который только что укусил его за задницу, потому что в этом весь Кондо, но дело не в этом. Дело в том, что Мацудайра требует взять на себя ответственность. В целом неплохо, но для чего? Что он уже наделал? Он всегда берет на себя ответственность за чужое непослушание; едва ли справедливо то, что он должен отвечать еще и за свои действия, особенно когда существует Сого. Уродец должен усвоить: если ты лидер - ты виноват, даже если не понимаешь, что происходит. Особенно, если не понимаешь, что происходит. Сейчас для него возникла прекрасная возможность поучиться. Не похоже, что Мацудайра разделяет его мнение. Его взгляд тяжелеет; это видно даже за очками, которые он не снял даже в час ночи в тускло освещенной комнате, и Хиджиката почтенно опускает глаза, смиряясь с тем, что остаток беседы он проведет под столом. Небольшое унижение никому не повредило. — Просто скажите, что мне нужно сделать. Я в вашем распоряжении. Наступает тишина. Ее никто не прерывает, доходит до того, что она становится просто неловкой, и поэтому Хиджиката позволяет себе поднять взгляд. Он понятия не имеет, погубит это его или спасет, но это должно быть лучше, чем эта неловкая картина. К его глубочайшему ужасу, Мацудайра выглядит... расстроенным? Будто он готов разрыдаться от отчаяния или чего-то вроде того. К слову, о смущающем. Все становится только хуже. Сейчас было бы неплохо высказаться как-то размыто и поддерживающе, но в голове абсолютно пусто. Мацудайра глубоко вздыхает. Открывает рот. — Прекрати это. Немедленно! Хиджиката замирает. Что прекратить? Прятаться за столом? Значит ли это, что он должен встать? — Э-э-э... — Я больше не могу этого выносить! Моя кредитка больше не выдержит! — Одной рукой Мацудайра невероятно точно швыряет окурок в лицо Хиджикате, а другой легко вытаскивает новую сигарету из пачки. — Меня не волнует, чем вы занимаетесь в свободное время, но то, что вы делаете в свободное время, проникло в мой дом, и ни мне, ни моему кошельку это не нравится. ...Свободное время? Хиджиката даже не знает, что это такое. Он также не понимает, о чем говорит шеф, но ничего страшного, он уверен, что скоро узнает. — Я стану бездомным стариком, и виноват в этом будешь ты! Знаешь, сколько я плачу за ипотеку? Знаешь, сколько моя жена тратит в салонах? Я знаю, потому что у меня на карте почти ничего нет, и теперь она говорит мне, если я не достану ей деньги хоть из жопы, я с таким же успехом могу вспороть себе живот, так как я облажался как содержатель и как мужчина. Прибери за собой, или вспорешь живот себе ты. Понятно? Прибрать? О чем, черт возьми, он говорит? Ничто из сказанного за последние минуты даже не начало обретать смысл. Кто-то снимал деньги с его счета? Он хочет, чтобы он нашел мошенников и избил? Хиджиката не знает, как это может относиться к его якобы существующему свободному времени, но, по крайней мере, с этим можно работать. — Ладно, ладно, — говорит он. — Так кто украл вашу карту? Что они покупали? Если вы сообщите мне последнее место, где они делали покупки, я смогу... — Идиот. Ладно, теперь дуло пистолета врезается ему в лоб, а Мацудайра впивается безумным, налитым кровью взглядом прямо в глаза Хиджикаты. — Кто, как ты думаешь, покупал эту дичь? Я? Моя жена? Я говорю о Курико, ты, придурок. По спине Хиджикаты несутся мурашки. Разве он не дал понять, насколько это было возможно, что его не интересует дочь Мацудайры? Ради всего святого, он притворялся принцем майонеза с планеты Майо, просто чтобы уйти от нее и выйти из кабинета Мацудайры с неповрежденной шеей — если не достоинством. Что, черт возьми, произошло теперь? — Курико? Э, шеф, я... я не понимаю, о чем вы. Я ей ничего не продавал — я ничего ей не сделал... — Не сделал ей ничего?! — Палец Мацудайры дернулся на спусковом крючке, и Хиджиката понимает, что это все — он умрет здесь, стоя на четвереньках под столом, хладнокровно застреленный своим начальником. О, да Сого закатит гребанный пир по случаю. На лбу появляется испарина, когда он думает о том, что напишут в заголовках газет. Почему у них нет надлежащего PR-отдела? О, точно — Кондо же был так счастлив, что Сого попросил быть ответственным за все это, что не желал прислушиваться к голосу разума. Но Тоши, он так увлекся этим! Мы должны подбадривать его, когда он проявляет интерес к чему-то положительному! Что ж, Сого скоро увлеченно начнет рассказывать о хиджикатиной гнусной смерти. Ну хоть кто-то получит удовольствие от его бессмысленной кончины. ДЕГЕНЕРАТ-ЗАМКОМ ШИНСЕНГУМИ НАЙДЕН НА ЧЕТВЕРЕНЬКАХ ПОД СТОЛОМ. ТО, ЧТО ВЫ ПРОЧТЕТЕ ДАЛЬШЕ, ПОВЕРГНЕТ ВАС В ШОК!!! ...Ой, секунду, это всего лишь пост Сого на Джиттере за прошлый четверг. Он не понимает, почему вообще продолжает читать эту чушь, разве что из-за фразы типа "знай своего врага". Старик все еще говорит — технически, он кричит — и Хиджиката думает, что ему следует снова сосредоточиться, чтобы он мог, по крайней мере, узнать последнее, что он услышит перед смертью. — Ты развратил ее! Нежный цветок в расцвете юности, и ты вырвал ее лепестки своими грязными руками... Прекрасно. Он не хочет, чтобы его последние мысли были о Курико, но, видимо, ничего не поделаешь. Почему он не может начать восхвалять лучшее блюдо или, может быть, перечислять все хорошее в сигаретах? По крайней мере, Мацудайра проникся бы последним. Хиджиката бы с радостью встретил свою судьбу, если бы его уносило в запредельное далёко под любовное описание того, как чертовски приятно сделать первую затяжку с утра — до того, как явится Сого с базукой, Кондо попадет под руку Отаэ, и произойдет множество других вещей, которые как-то превратятся в его проблему и обрушатся на голову. — Если ты не исправишь это сейчас же, придет время для сэппуку. ...А еще не время сэппуку? Время убийства, если быть точным. Но босс, вероятно, не прочь выстрелить в него, а затем сунуть ему в руку нож и сказать всем, что он все сделал сам. Он не готов! Он думал, что вот-вот встретит прекрасное далёко! Умереть будет проще, чем пытаться понять, какого черта на самом деле хочет Мацудайра. Пистолет сильнее прижимается к его вспотевшему лбу, и краткий момент смирения со своей судьбой проходит — теперь, когда ему дали отсрочку, он обнаруживает, что хочет снова жить. Во всяком случае, ему так кажется. Скорее всего, он снова пожалеет, что жив, в ближайшие тридцать секунд. И он привык к такому чувству. — Послушайте, шеф. Не знаю, что она вам сказала, но я не виделся с ней, — бормочет Хиджиката. Он не уверен, стоит ли продолжать, но делать больше нечего. — Клянусь. Чем хотите, клянусь. Если поговорите с ней... — Поговорить с ней? Черт возьми, нет! Думаешь, с девушками так легко разговаривать? У меня никогда не получалось. Ни в молодости, ни сейчас. И каким извращенцем должен быть отец, чтобы говорить с дочерью о таких вещах? Нет, я просто хочу, чтобы это закончилось. Бормотание Мацудайры стало бессвязным, но, по крайней мере, он немного отступил, пистолет больше не прижимался ко лбу. Он поднялся, глядя на Хиджикату стальным взглядом. — Ты слышишь меня? Прекрати это. Прекрати создавать эти DVD. Если ты сможешь это сделать, моя дочь перестанет их покупать, и тогда, может быть, мы сможем снова стать друзьями. Выглядит как то, что тебе по силе, не так ли? Просветление Хиджикаты так и не наступает, но, по крайней мере, Мацудайра задал ему вопрос, на который возможно ответить. — Да, конечно. Прекращу. Все, что пожелаете. — Хор-р-р-рошо, — практически мурлычет Мацудайра, и пистолет возвращается в кобуру. — Надеялся, что ты это скажешь — я уверен, у нас с тобой одна точка зрения. Было бы обидно потерять кого-то, кого так любит Кондо — терпеть не могу, когда он плачет. С этими словами Мацудайра неторопливо вышел, не оглядываясь, оставляя за собой шлейф сигаретного дыма. Хиджикате требуется несколько мгновений, чтобы снова вспомнить, как дышать. Действительно, к нему ворвался Мацудайра. Размахивал пистолетом, угрожая застрелить. Возможно, даже выпустил несколько пуль. Не то чтобы такое происходило совсем уж редко, но час от часу приятнее не становилось. Но опять же, очень немногие вещи в жизни со временем становились приятнее, поэтому ему просто придется со всем этим разобраться. Он неловко вылезает из-под стола, как никогда радуясь отсутствию свидетелей, и до боли хрустит шеей. Похлопав себя по карманам, вытаскивает сигарету и закуривает. Осматривает комнату и наконец облегченно вздыхает, когда никотин наполняет его легкие. Документы все еще разбросаны по полу, и Хиджиката собирает их, размышляя о том, что сказал шеф. DVD? Какого черта? У него почти нет времени на просмотр DVD, не говоря уже о том, чтобы производить их, и он, в конце-то концов, не знает, как это делать. Самое похожее на создание DVD в его жизни — это настройка видеомагнитофона для записи Ladies 4 — и то, только для частного просмотра, а не публичного использования. Ну что ж. Если он чему-то и научился, так это тому, что лучше всего просто подчиняться прихотям Мацудайры. Кажется, эти проблемы в итоге рассасываются сами собой. А если нет... что ж, всегда виноватым может оказаться другой. Выходя в коридор, Хиджиката смотрит на время. Практически полвторого. Отлично, смена Ямазаки закончилась в полночь, так что он уже должен быть у себя. Есть только один способ выяснить это. Хиджиката стучит в дверь Ямазаки. — Эй! Ямазаки! Не спишь? Он ждет минимум пятнадцать секунд — что намного дольше, чем обычно, из уважения к тому факту, что сейчас уже за полночь, — прежде чем у него заканчивается терпение и он открывает дверь. На футоне в центре комнаты лежит комок, напоминающий Ямазаки, поэтому Хиджиката подходит к нему и ногой выкатывает из-под одеяла на татами. — Эй, Ямазаки! Выкатившийся комок — одетый в пижаму Ямазаки — переворачивается и трет глаза. Если бы Хиджиката знал его хуже, он бы подумал, что тот раздражен... но раздражение в сторону начальника автоматически ведет к сэппуку. И Хиджиката знает, что Ямазаки это известно. — Замкомандующего? Нет смысла ходить вокруг да около. — Шеф утверждает, что я занимаюсь своего рода созданием и распространением DVD. И я, черт возьми, понятия не имею, о чем он. Узнай, что происходит, и доложи. Хиджиката поворачивается, чтобы уйти. — Замкомандующего? Он оборачивается и видит, как Ямазаки жалобно смотрит на него. — Вам это нужно прямо сейчас, или может подождать до утра? Он выдыхает струю сигаретного дыма. Глаз Ямазаки дергается, как будто он сделал это ему прямо в лицо, чего совершенно точно не было — максимум, через плечо. — Это прямой приказ шефа. Что думаешь? Губы Ямазаки растягиваются в напряженной улыбке. — Приступаю немедленно. — Хороший ответ. Хиджиката идет обратно по коридору, игнорируя приглушенный грохот и сопутствующие крики из комнаты Ямазаки — парень, должно быть, споткнулся о что-то, спеша начать исполнение приказа. На чем, черт возьми, он остановился? Такое ощущение, будто это было целую вечность назад. Ах да, три патрульные машины на дне канала и шесть офицеров, которые в ближайшие месяцы еще ближе познакомятся с туалетами Шинсэнгуми. Он со вздохом садится. По крайней мере, он знает, что делать с этим — дать Ямазаки разобраться с шефскими странными проблемами с DVD-порнухой. Хиджиката берет перо и начинает писать.

***

— Нет, замкомандующего, нигде его не видел. Хиджиката вздыхает. Он спрашивает уже третьего человека, и с каждым разом это стает еще более бесполезно. Хиджиката видел его последним, а это было добрых тридцать шесть часов назад. По крайней мере, так все говорят. Каждое отрицание сопровождалось неловким покашливанием, внезапной неспособностью поддерживать зрительный контакт или неубедительными оправданиями о внезапных делах. Убожество. Он не учил подчиненных уклоняться от элементарных вопросов! Взгляд цепляется за блеск лысины. О, хорошо — Харада. Конечно, он сможет понять вопрос “Где, черт возьми, Ямазаки?”. И ответить, как подобает офицеру Шинсэнгуми. — Харада! Харада чуть не спотыкается, внезапно сворачивая в боковой коридор. И черт возьми — он определенно туда не собирался. Хиджиката ускоряет шаг, свернув туда же. Он замечает, как спешит Харада, пытаясь скрыться за следующим поворотом. Невероятно. Он за то, чтобы вселять страх в сердца своих подчиненных, но не настолько, чтобы они бежали еще до того, как услышат приказы. — Харада! Эй! Вернись! Харада замирает на одно долгое мгновение, прежде чем мучительно медленно обернуться. Его глаза распахнуты, а на губах застыла улыбка, которая, кажется, делает ему физически больно. — Замкомандующего. Прошу прощения, не заметил Вас. Хиджикате никогда раньше не приходилось задумываться об этом, но вау, Харада, оказывается, не умеет врать. Он делает мысленную пометку, лучше держать его подальше от любой шпионской работы. Хотя, он справлялся бы ненамного хуже Ямазаки “я-здесь-чтобы-шпионить-за-Шинсенгуми” Сагару. Хидзиката смотрит исподлобья, и Харада сглатывает, пот выступает даже на лысине. — Что ж, не удивительно, учитывая, что ты двигался быстрее скорости света. Спешишь куда-то, офицер? — Ах, весь мир подождет, если это нужно нашему замкомандующего, — Харада даже почти не заикается. — Не заметил, — Харада ждет, пока замком прикуривает сигарету и пытается подавить раздражение. — Смотри, — звучит вполне приемлемо. — Все, что я хочу знать — не видел ли ты Ямазаки. А если видел, то где. Болезненная улыбка, кажется, примерзла к лицу Харады, но глаза забегали в отчаянных поисках выхода. — Ямазаки? — спрашивает он, как будто не слышал этого только что. Хиджиката задействует запас внутренней силы, о котором даже не подозревал, чтобы не перекусить сигарету надвое. — Ага. Ямазаки. — О-он в комнате отдыха. Хиджиката щурится. Он знает, что это неправда, потому что он не идиот, и в комнату отдыха заглянул в первую очередь. — Так ты утверждаешь, если я пойду туда прямо сейчас, то найду Ямазаки? — Т-так точно, замкомандующего. Явная наглая ложь... и все же Харада выглядит достаточно напуганным, чтобы Хиджиката задумался о том, что он может говорить правду. ...Эх, какого черта. Но других зацепок у него все еще нет. Он сходит посмотреть, потому что, если там не окажется Ямазаки, по крайней мере, он сможет вернуться сюда и прибить Хараду к стенке за то, что тот соврал. Он собирается возвращаться так же, как пришел, но замечает, что Харада все еще стоит по стойке смирно. Его спина настолько напряжена, что Хиджиката на секунду искренне задается вопросом, не сломается ли капитан пополам. — Вольно, — бормочет он, и Харада заметно расслабляется, вытирая рукавом пот со лба. Хиджиката качает головой, шагая по коридору. Честно говоря, им не пришлось бы и вполовину так его бояться, если бы они не врали ему, а просто выполняли чертову работу. Потому что это чушь собачья. Он знает, что Ямазаки нет в комнате отдыха. Даже если бы он гипотетически там был, в этом не было бы никакого смысла. Зачем Ямазаки проводить там тридцать шесть часов кряду? Потолок слишком низкий для того, чтобы размахнуться ракеткой, а Хиджиката практически уверен, что Ямазаки впадет в состояние ломки, если он не сможет отлынивать от работы, чтобы поиграть воланом. Замком видел, что происходит, когда Сагару целыми днями сидит в одной комнате, и он не собирается повторять этот опыт. Он резко распахивает дверь, наслаждаясь звуком, с которым она врезается в косяк. Вот это неожиданность — комната пуста. Не завалена мусором или контрабандными порно-журналами; в ней нет буквально ничего, кроме мебели. Уголок его рта приподнялся в торжествующей улыбке. Конечно, он знал, что не ошибся — в этом никто не сомневался — но все же всегда приятно иметь подтверждение того, что ты прав. — Хах. Он представляет, к какой стене прибьет за шкирку Хараду. Где-то снаружи, чтобы каждый мог учиться на ошибках? Или, может, в собственной комнате, чтобы насладиться видом в свободное время? Первый вариант пошел бы на пользу всему Шинсенгуми... но было ли плохо хоть раз сделать что-то для себя, учитывая, насколько неблагодарна его работа? Неважно. Можно решить и позже. Прямо сейчас нужно вернуться к текущей задаче, а именно: к поиску Ямазаки и решению проблемы старика Мацудайры, желательно без выяснения каких-либо насущных ее подробностей. Хиджиката на собственном горьком опыте усвоил, что незнание всегда лучше. Он уже собирается уходить, когда в глаза бросается вспышка света. Опа. Это странно. Свет идет из дальнего угла комнаты. В частности, из шкафа, где хранятся настольные игры и все в этом духе. У шкафа с карточами UNO и досками Othello нет причин светиться по краям, как будто... Как будто кто-то смотрит телевизор внутри шкафа. Хиджиката хмурится. С одной стороны, это нелепо. С другой, он ведь говорит о Ямазаки. Ладонь опускается на рукоять меча, пока он бесшумно крадется к шкафу. Когда он подходит ближе, становится слышно слабый шум из-за стенки. Похоже, кто-то спорит, и его пальцы сжимаются в предвкушении кратчайшего момента, пока он не замечает, что звук металлический, как будто звучит из дешевых динамиков. Значит, телик. Если Ямазаки последние полтора дня прятался в шкафу и смотрел телевизор, то сэппуку станет наименьшей из его забот. Хиджиката кладет ладонь на дверцу шкафа, упиваясь предвкушением, и немного вытаскивает меч из ножен, стараясь выглядеть максимально устрашающе. Вдох через диафрагму. Вперед. — ЯМАЗАКИ! Дверца шкафа распахивается, являя сидящего внутри Ямазаки, вскрытую упаковку молока у его колена, анпан в одной руке и пульт в другой. Выражение его лица предполагает, что он понимает, что уже покойник. — Замкомандующего! — визжит Ямазаки, вмиг отрываясь от экрана, затем снова кричит, ударяясь головой о полку, роняет анпан, проливает молоко и падает на пол к ногам Хиджикаты. Хиджиката смотрит на него сверху вниз — и задается вопросом, существует ли наказание хуже, чем то, что Ямазаки должен прожить целую жизнь, будучи, ну, Ямазаки. Если нет, что же, ему просто нужно его изобрести. — Ямазаки... — начинает он, когда тот прикрывается руками. Пока он двигается, из шкафа вываливается небольшая лавина оберток от анпанов и... стопка коробок от дисков? Дисков? Хиджиката моргает. Подгодите-ка. То есть Ямазаки нашел диски, о которых сокрушался старик? Выходит, он воспринял "выяснить, что происходит, и доложить", как "выяснить, что происходит, запереться в шкафу просмотреть каждый диск вместо того, чтобы информировать начальство"? Так близко и в то же время так далеко. Тем не менее, похоже, что Ямазаки в самом деле справился с заданием, хотя бы раз в жизни... ну или с тем, что он посчитал своим заданием. Черт возьми, тогда почему он прячется и почему все так скрывают это? И почему же он теперь трясется, как осиновый лист, с выражением всепоглощающего ужаса в глазах? Слова "Молодец, Ямазаки" застревают в горле. Ямазаки, в конце концов, выполнил по крайней мере половину приказанного, что является достижением для Шинсенгуми. Хиджиката почти уверен, что небольшая похвала сможет вернуть Сагару дар речи. Но это чертовски сложно произнести! Он не виноват, что его люди дают ему так мало поводов для похвалы. Та часть его мозга, которая отвечает за комплименты, почти атрофировалась за ненадобностью. Хиджиката подбирает несколько коробок с дисками и вглядывается в обложки в тусклом свете экрана. ...Может быть, Сого прав, и ему все-таки нужны очки. Конечно, Сого сказал это, поливая ему глаза острым соусом, но, возможно, он создал самоисполняющееся пророчество. Потому что, если ему не нужны очки, то изображение на обложках DVD реально. И если то, что он видит, реально, то он в настолько глубокой заднице, что даже меч в животе ничего не изменит. Он мог бы вспороть себя от промежности до горла, как потрошеную рыбку, и это не исправило бы ту ужасную свистопляску, которой внезапно обернулась его жизнь. Он посмотрел на коробку в руке. Так сказать, "картину" на обложке трудно разобрать, учитывая, что его рука может быть даже немного дрожит, но это, похоже, размытая фотография его самого и гребанного Йорозуи. Хиджиката на обложке кричит и широко замахивается в стремлении нанести сокрушительный удар, а кудрявый идиот ухмыляется так, что настоящий Хиджиката хочет попасть внутрь изображения и душить его обеими руками до потери сознания. Может, несколько раз впечатать головой в стену, так, на всякий пожарный. Он спешно просматривает еще несколько обложек, но с каждой новой все становится только хуже. Кто, черт возьми, сделал эти фотографии? Почему по их взглядам можно подумать, что они хотят либо поубивать друг друга, либо переспать, притом одновременно? Кто ответственен за это издевательство над редактированием фотографий? Потому что это чистая насмешка. Это дерьмо не может быть настоящим ...Стойте. Хиджиката крепко жмурится, пытаясь все обдумать. Он чувствует накатывающую головную боль, обещающей обернуться абсолютно невыносимой. Может, он назовет ее Йорозуей. Коробки от дисков содержат диски. Их содержание в целом отражает изображенное на обложке — кроме того раза, когда Сого купил пиратскую копию третьего сезона In This World, There Are Only Demons, You Bastard!!, но тогда на диске внутри оказалась странная инопланетная костюмированная драма с субтитрами на каком-то языке аманто — так что, если обложки так выглядят, значит, содержание должно быть... Он проводит свободной рукой по лицу, зажимая переносицу, поскольку головная боль усиливается. Что, если он просто повернется и молча выйдет из комнаты? Не сказав больше ни слова не только Ямазаки, но и всем остальным? Он не такой, как шеф Мацудайра. Он не может проявить характер в собственном унижении. Если бы он мог, то к настоящему времени был бы непобедим, учитывая все то дерьмо, с которым он почти ежедневно сталкивается. Нет, осуждение общества не даст ему ничего, кроме желания умереть. Вот почему ему определенно не следует смотреть на все ужасы на экране стыда Ямазаки. К черту гордость, бежать и прятаться на самом деле звучит как неплохая стратегия. Единственное, что его сейчас останавливает — это долг и, возможно, огромная доля смирения. Мацудайра приказал Хиджикате разобраться в этом; в свою очередь, Хиджиката поручил это Ямазаки. Ямазаки в самом деле выполнил свою миссию и погрузился в глубины всего этого, чем бы оно ни было, чтобы узнать, что происходит. Может ли Хиджиката позволить себе сделать меньше? Сможет ли он жить с тем, что это станет последним, по чему его запомнят? Более того, если Мацудайра узнает, что он уклонился от исполнения обязанностей, смерть будет казаться благословенным облегчением по сравнению с тем, что старый ублюдок сделает с ним. Глубоко вздохнув, он убирает руку от глаз и скользит взглядом мимо дрожащего Ямазаки, невероятно большой груды анпановых оберток и разбросанных пакетов с молоком, неумолимо приближаясь к экрану телевизора. Изображение неподвижное — очевидно, Ямазаки сохранил присутствие духа, чтобы нажать кнопку паузы где-то посреди криков и мольб о своей жизни — но в каком-то смысле это даже хуже, потому что его взгляд остановился на худшей сцене из всего того, что он видел в жизни. Там он... и Йорозуя. Похоже, они в разгаре драки, катаются по земле, переплетая конечности, в наполовину разорванной одежде. Они оба выглядят разъяренными, но в то же время... не совсем. Каким-то образом. Видео было остановлено в самый неподходящий момент, так что ни один из них не выглядит достаточно убедительно. Если бы он хотел действительно беспристрастно это интерпретировать, он бы сказал, что они выглядят так, будто развлекаются в какой-то мере. Возможно, он разучился дышать, но может, это и к лучшему — в долгосрочной перспективе. Мертвецу не нужно знать, как дышать. Он получит фору. Всегда схватывал на лету. Ямазаки издает какой-то непроизвольный писк, и Хиджиката приходит в себя достаточно, чтобы вспомнить, что это реально. Он на все сто процентов в жопе. На самом деле нет, скорее на всю тысячу, потому что несовершеннолетняя дочь Мацудайры смотрела это… это… что бы это ни было. Значит ли это, что Мацудайра тоже видел? Это то, что передается из поколения в поколение в семье Мацудайры? Что не так с этими людьми?! В груди что-то сжимается. Понятие "дыхание" все еще непостижимо. Ну что ж. Хиджиката осознает, что Ямазаки, скорее всего, испуган до чертиков, когда он возвышается над ним в темноте, освещенный только скудным светом собственной надвигающейся гибели, заключенной в кадре на экране телевизора. Не то чтобы его это волновало. Черт, Ямазаки не понимает, насколько ему повезло. Никто никогда не будет снимать, как он размахивает ракеткой, а затем редактировать это в своих извращенных целях. Но даже если бы сняли, никто бы это не купил, так что вопрос спорный. Ему все же удается вдохнуть — должно хватить на следующие секунд тридцать — и медленно, осторожно опускается на колени. Ямазаки неподвижно лежит на полу, даже когда Хиджиката присаживается рядом и вынимает пульт из ослабевших пальцев. Подозрительно спокойно и отстраненно замком нажимает кнопку, возобновляя видео. В движении все явно хуже. И насмешки, и тяжелое дыхание, и кряхтение, и оскорбления, которые звучат не так круто, как он думал, когда их произносил. И он действительно говорил это. Он не может вспомнить, когда, но точно знает, что говорил. Последняя надежда — на то, что это подделка — съеживается и умирает внутри. Он смотрит, как зачарованный, не в силах оторвать взгляд от экрана, размышляя о том, как, по факту, завершилась его жизнь. Ямазаки неподвижно сидел рядом; Хиджиката ничего бы ему не сделал, если бы тот сейчас ушел, но, похоже, он так же заворожен, как и замком. Мозг Хиджикаты, не способный снова нормально заработать, может описать эти зловещие изображения на экране как "кричащая непристойность". Это просто кадр за кадром, в котором он и Йорозуя катаются по земле и выкрикивают угрозы, не причиняя друг другу особого вреда. Он замечает, что медлительность мыслей потихоньку исчезает, сгорая дотла от быстро разгорающегося пламени его гнева. Кто, черт возьми, будет смотреть или снимать этот бред? Почему кого-то вообще волнует, что он впечатал этого придурка лицом в грязь? ...Черт, он помнит этот день. Это произошло, когда он возвращался в казармы после того, как какая-то богомерзкая амантовская тварь навалила кучу буквально размером с дом в центре Эдо, прежде чем неуклюже отправиться к замку сёгуна, оставляя за собой слюнявый след. Это был один из тех дней, которые хотелось просто забыть, но, ковыляя домой, он наткнулся на тупого Йорозую, его идиотское хитрожопое лицо и уродские комментарии о том, что нынешний вид ему, Хиджикате, подходит, и теперь его дрянная внешность соответствовала его паскудному характеру, что стало просто майонезом на гребанном торте. Единственная приятная вещь во всем этом заключалась в том, что в итоге он не один был покрыт инопланетным дерьмом. Ямазаки действительно смотрел это? Один? В шкафу? Хиджиката недоверчиво покосился на него. Боже, я надеюсь, что он просто пролил молоко на брюки. Как будто дело с роботом Йорозуи было недостаточно странным. В любом случае, он думает, что это как раз-таки ответ на вопрос, кто вообще смотрит такой бред. Что до того, кто его производит... На самом деле, Хиджиката знает только одного человека, опустившегося настолько низко и в то же время отчаянно нуждающегося в деньгах. И это Йорозуя. В этом есть смысл. И все-таки. Этот идиот решил смонтировать именно это в каком-то странном извращенном ролике? Эту испачканную в дерьме перебранку? — Ямазаки, — говорит он поразительно спокойно, его голос доходит до него самого как будто издалека. — Где ты это взял? Ямазаки требуется время, чтобы ответить, как будто ему нужно сначала настроиться, чтобы заговорить. — М-магазин "Оэдо", на углу, замкомандующего. Хотя их можно достать, где угодно. Они повсюду - серьезно, везде. В Book On они продаются за полцены, можно взять их напрокат в... Ладно, Хиджиката перестает слушать ради собственного здравомыслия. Очевидно же, Йорозуя продавал эту дрянь везде, где мог выручить за нее деньги. Не то чтобы он слишком удивлен в тот краткий момент, когда ему удается прийти в себя, но Хиджиката все равно не может сдержать странного разочарования. Он думал, что фантазии этого идиота могут быть ужасными, но в обычном понимании этого слова, а не такими, которые заворачивают в несколько раз и хранят под прилавком магазина. Не то чтобы он думал, о чем может фантазировать этот болван. Ему буквально никогда не приходило в голову спросить себя, что может возбудить Йорозую. С какой это стати? Очевидно, он должен о чем-то думать — какой парень иногда не думает об этом? — но создание бесполезных не-совсем-сексуальных роликов о знакомых без их ведома и продажа их широкой публике заставляет его вновь пробить дно. Такое ощущение, что все его лицо дергается, а испуганное выражение лица Ямазаки подтверждает, что он выглядит страшнее, чем обычно. А может быть, он просто раздавил в кулаке одну из коробок с диском. Ну или то, что он препятствует единственному выходу Ямазаки. Честно, существует достаточно вещей, которые могут беспокоить Ямазаки прямо сейчас. Что ж, должно быть, это удачный день для Ямазаки, потому что он только что опустился на несколько строк в списке приоритетов Хиджикаты. Фактически, сразу же, поскольку все дело теперь полностью сосредоточено на том, чтобы найти Йорозую, набить ему рожу и скормить каждый экземпляр его дисков, один за другим, до тех пор, пока их не останется во вселенной. Одной рукой он берет сигарету или сразу все десять, а другой хватает один из дисков. Он смотрит на него слишком недолго, чтобы узнать, который, — они все одинаково ужасны — и снова встает. Ямазаки смотрит на него широко раскрытыми глазами безнадежного человека, ожидающего смертного приговора. Однако у Хиджикаты нет времени разбираться с ним, и приказывать сделать сэппуку было бы бесполезно — у маленького придурка такой список сэппуку, что бессмысленно добавлять еще. Он мог бы надрать ему задницу, но Хиджиката думает, что это ничего бы не исправило, как обычно. Нет, у него есть дела поважнее. Дела с несносными волосами и мертвыми глазами, а также склонностью снимать эротические видео с госслужащими. Да, надрать задницу Йорозуе — почти все, чего ему сейчас нужно в жизни. С диском в руке, в абсолютной ярости, Хиджиката вырывается из комнаты и спешит по коридору, через территорию к воротам на улицу.