***
Он не уверен, когда в последний раз выходил на улицу; но, по крайней мере, пробыл в комнате достаточно долго, чтобы продымить ее до сизого марева. Экран ноутбука устрашающе мерцает в густой дымке, обдавая помещение тусклым светом. Кто знает, сколько дней прошло с тех пор, как Хиджиката укрылся здесь? Но выходить нельзя. Там камеры. Эта комната кажется ему относительно безопасной — он перерыл содержимое всех шкафов в поисках записывающих устройств, — но и дымовая завеса на всякий случай не помешает. Кстати, с сигаретой, которую Хиджиката яростно курил последние несколько минут, теперь покончено. Он вслепую нащупывает новую, не отрывая глаз от экрана перед собой, где он и Йорозуя борются на земле и... дергают друг друга за волосы? Ну, Йорозуя вцепился в его волосы, но именно такого хода можно было ожидать от этого засранца. Хиджиката на экране выглядит так, будто тоже собирается выдрать клок волос у Йорозуи, и это вполне разумный ответ в сложившейся ситуации. Это не считается, если он делает это в отместку другому идиоту. Он смотрит, как они сцепились друг с другом, а пальцы продолжают бесплодные поиски сигареты. Это считается за “Катаются по земле и орут” или “Хватание за рубашку и разде- злобные взгляды”? Это точно не “Орут в разных локациях”, потому что действие разворачивается в одном переулке. Было даже несколько “Прижимаются лбами”, но не в этом суть. Хиджиката стонет, потирая саднящие глаза. Об этом даже думать вредно. И где, черт возьми, его сигареты? Он ставит видео на паузу в действительно неподходящий момент. Йорозуя отпустил волосы, но теперь все выглядит так, будто вместо этого он нежно касается ладонью щеки Хиджикаты. Почти как будто притягивает к себе для поцелуя посреди драки или еще чего нелепее, аха-ха. Ха. Это настолько смехотворно, что он не может перестать смотреть. Внезапно, в штанах усиливается давление, а челюсти болезненно сжимаются в тщетной попытке отвлечь внимание своего тела на что-то другое. Почему его тело вообще реагирует на подобное ужасное зрелище? Это должен быть какой-то странный безусловный рефлекс, так? Дело же не в том... ну то есть, я не такой... Но-.. Не то чтобы его совсем не интересовали мужчины. Тот факт, что единственным человеком, с кем он действительно хотел быть, до этого момента была женщина, не означает, что он не может признаться хотя бы самому себе без особого беспокойства. Невозможно посвятить жизнь Шинсенгуми, не проводя при этом почти все время в тесной близости с другими мужчинами, так что любые поползновения в этом направлении довольно трудно игнорировать. Да, ему было бы все равно, реши его член, что ему нужен мужчина. Что действительно волнует, так это то, что его член, походу, хочет наибольшего засранца по эту сторону горы Фудзи. Он внезапно вспоминает, как однажды сказал Йорозуе, что никогда не будет встречаться с таким засранцем. Тогда он это и имел в виду, хотелось бы того же и сейчас. От одной мысли со словами “встречаться” и “Йорозуя” в одном предложении мурашки бегут по коже. Нельзя отрицать, что мужчиной, что женщиной, Гинтоки остается сукой. Это укоренилось в его ДНК. Ну почему тогда одна мысль о том, как этот идиот его целует, заставляет все внутри трепетать?! Почему он столько раз пересмотрел то самое проклятое видео из “Лотереи”? Почему он сейчас жадно смотрит на этот стоп-кадр, медленно опуская руку вниз по животу? Почему он представляет, как хорошо было бы заткнуть этот незатихающе-болтливый рот своим? С нарастающим ужасом Хиджиката понимает: он бы точно... встр*чался... с таким засранцем, как Йорозуя. Нет, нет. Он бы не встр*чался с ним. Хотя, может, переспал бы разок. Может быть, пару прикосновений рот-в-рот (только потому, что было бы странно избегать контакта рот-в-рот, когда они все равно были бы так близко). ...Боже, почему его жизнь должна быть такой? Что он сделал, чтобы заслужить все это? Он отрывает взгляд от ноутбука, от образа тупого Йорозуи, его дебильной руки и того, как дурной Хиджиката на экране, кажется, льнет к ней. Сигарета. Ему нужна сигарета. Он возобновляет свои поиски, теперь уже почти неистово, копаясь в куче пустых пачек и отчаянно тряся каждую в надежде, что это принесет то чудесное облегчение, которое он ищет. Но — ни одной. Каким-то образом он прошел через все это, не осознавая, насколько ничтожны его запасы, и теперь он просто человек без выхода для... что бы это ни было... что течет по его венам. В такие моменты он может предпринять только одно. — ЯМАЗАКИ!!! В коридоре скоро раздаются шаги, слышно, как открывается дверь, и... Вот черт, черт, черт-.. Хиджиката быстро пересаживается и кладет ноутбук на колени, надеясь на чудо, что всякое изобличающее свидетельство его весьма постыдного стояка должным образом прикрыто. Но блин, видео все еще приостановлено на этом, и, хотя Ямазаки сейчас слишком занят, давясь сигаретным дымом, чтобы обращать внимание, он наверняка может заметить в любой момент... ...Ай, к черту все. Ямазаки по приказу Хиджикаты уже посмотрел кучу этой херни. Хиджиката также действует по приказу Мацудайры, так что на самом деле у него нет выбора. Он пытается изобразить на лице нечто, похожее на безразличие, и терпит полный провал. Ямазаки косится на него сквозь дымку. Его взгляд на мгновение обращается к экрану, а затем возвращается к лицу Хиджикаты. — А, замкомандующего. Вызывали? — Ямазаки. Мне нужны еще сигареты. — Еще...? — Ямазаки давится. — У нас закончился месячный бюджет на сигареты. — Это должно меня волновать? Я... Хиджиката замолкает. Мигает. Он не думал, что эта неделя может стать еще удивительней, но, очевидно, он был очень, очень неправ. Он продолжает, медленно и неторопливо. — Ямазаки. Почему ты без штанов? Ямазаки выпрямляется. — Я КонИсаовал их, замкомандующего. Ради всего... Хиджиката не знает, что именно это значит, но может догадаться. Конечно, Кондо как-то причастен к этому. И это — наименее удивительная вещь в мире. Однако это не значит, что теперь нужно терпеть эту чушь. У Хиджикаты должна быть возможность пару дней поискать зацепки без того, чтобы весь Шинсенгуми развалился на части. Он улыбается — одной из самых пугающих улыбок, которую он использует для особых случаев. Ямазаки сглатывает, но стоит. — Понимаю. А твое нижнее белье — ты... его тоже КонИсаовал? Во взгляде Ямазаки — вызов, но — о да, за бравадой кроется ужас. Что ж, у Хиджикаты есть для него плохие новости по этому поводу. — Оно не искрилось радостью, замкомандующего. Я- я подумал, что будет лучше, если я вычеркну его из своей жизни. Хиджиката чувствует, как дергается его улыбка. Он не полностью контролирует себя в данный момент, и было бы очень, очень приятно выпустить всю ярость и замешательство прошедших, сколько бы там ни было, дней на ближайшей удобной цели. Он чертовски близок к тому, чтобы вышвырнуть Ямазаки в соседнюю префектуру. Искриться радостью (п.п. sparking joy)? Подозрительно похоже на то, что сказал бы дурной Кацура. Если бы не тот факт, что в этом маленьком фарсе повсюду задействовано имя Кондо, Хиджиката проверил бы собственных людей на распространение пропаганды Джойшиши. Он подзывает Ямазаки к себе. Уродец осторожно приближается, и Хиджиката старается поддерживать с ним зрительный контакт все время — якобы для того, чтобы внушить страх и уважение, которые Ямазаки должен чувствовать по умолчанию, но также просто потому, что ему действительно не нужно смотреть Ямазаки ниже пояса. Почему он вообще беспокоится о том, как самому прикрыться? Из них двоих стыдно должно быть Ямазаки. Он подзывает Ямазаки ближе, пока тот не прислоняется ухом чуть ли не ко рту Хиджикаты. Плечи у него напряжены — он явно готов съежиться, как только начальник начнет кричать. Улыбка Хиджикаты стает более искренней. Прошло слишком много времени с тех пор, как у него была возможность повыносить мозги подчиненным, и, черт возьми, Ямазаки этого заслужил. — Ямазаки, — шепчет он. — ...Да, замкомандующего? — Принеси мне гребаные сигареты. Ямазаки моргает. Он явно ожидал худшего. — Это все, замкомандующего? — Ах, да, — его голос становится тише, так что Ямазаки приходится тянуться к нему. — Если ты не наденешь штаны за следующие десять секунд, будешь искриться прямо через дверь. — Д-да, замкомандующего! Ямазаки исчезает, хлопнув дверью. Страх, кажется, дарит ему крылья — он возвращается в рекордно короткие сроки с блоками сигарет, одетый в боксеры с бананами — неидеально, но лучше, чем ничего. Хиджиката даже не ждет, пока он сложит все на полу, хватает и раскрывает пачку, сует сигарету в рот, закуривает, вдыхает и выдыхает дым в туманное облако, заполнившее комнату. Он закрывает глаза, позволяя себе хотя бы один возвышенный, наполненный никотином момент покоя, прежде чем голос Ямазаки возвращает его в реальный мир. — Эм, замкомандующего? Хиджиката не удосужился ответить ему словами — он просто поворачивается в сторону Ямазаки (глядя на него, как он надеется, с яростью тысячи солнц, но, скорее всего, больше похоже на дешевую настольную лампу, бьющую в лицо). Как бы то ни было, Ямазаки лишь коротко моргает, прежде чем показать на пол у своих ног. — Замкомандующего, вы читали записки, которые я доставлял? Записки? Что за черт? Какие записки? Хиджиката буквально не помнит, чтобы Ямазаки приносил ему какие-либо записки, и все же они лежат аккуратной стопкой на полу рядом с дверью. Он смотрит на них, моргает. Кто слал ему записки? “Кондо, наверное”, — думает он, когда Ямазаки решает воспользоваться этим моментом, чтобы скрыться, и закрывает дверь. Кондо, вероятно, присылал ему заметки о том, как продвигается расследование Шинсенгуми в его отсутствие... или, что более вероятно, что, черт возьми, такое КонИсаоить. Что ж, в любом случае, стоит на них взглянуть. Может быть, это отвлечет от поистине ужасных открытий последних нескольких часов. Напомнит о том, что кем бы он ни был, он по-прежнему — замком Шинсенгуми, и на каком-то этапе ему, вероятно, стоит начать действовать соответствующе. Хиджиката с дикой крепатурой и ломотой в суставах корячится по полу и берет первую записку, хмуро глядя на нее в полумраке. ЕБНЫЙ СООГ??????????? Хииджк-кум нм над пгврить мжшь прийти??????? Или я прду невжно а еще тне ткой уж горячий не напрдумвай сбе нчего Хиджиката щурится. Что, черт возьми, это должно значить? На Кондо не похоже, так кто же, черт возьми, прислал это? Почему Ямазаки вообще отдал ему это? С рыком он хватает следующий листик из стопки. Привет, Хиджиката-кун? Можешь ответить на мою записку? Типа, немедленно? Кровь схлынула от лица Хиджикаты, когда внезапно стало до ужаса ясно, кто пишет эти записки. Нет-нет. Черт возьми, нет! Он берет следующую. Значит, ты меня игнорируешь? Действительно по-взрослому, мудак. Но серьезно, нам нужно поговорить. Приходи. — Как бы я ни наслаждался этим редким моментом молчания, тупица, нам действительно нужно поговорить. Не знаю, как выразиться проще: иди сюда. Уже. — Ладно, Хиджиката-кун, понеслась пизда по кочкам, и у меня закончилось чертово терпение. Твои безмозглые мордовороты не пускают меня к воротам, и я не могу прийти к тебе, поэтому достань голову из жопы и пойми, что я бы не слал все эти любовные посланьица без веской причины. Сейчас ситуация становится критической, и, честно говоря, почти прошла неделя, так что твой ПМС закончился. Выходи. Сейчас. PS. Это не любовные письма. — Что, ты так сильно обиделся из-за того, что я сказал, что ты не такой уж горячий? В этом дело? Эта муха укусила тебя за зад и сдохла? Если да, то ладно! Мне жаль! Ты супер-горячий, хорошо? Сплю и вижу Хиджикату-куна! Дрочу на тебя без остановки! Ты счастлив? А?? Я успокоил твое неистовое эго??? А теперь неси сюда свою (сладкую, задорную) задницу уже сегодня. Пожалуйста. Слушай, я даже сказал пожалуйста! Да еб твою дивизию! Хиджиката смотрит на, кажется, последнее послание Гинтоки. Йорозуя... дрочил? И он счел необходимым уведомить об этом Хиджикату? По всей видимости? Стоп — он дрочил на него?? Где? Сколько раз? Типа назло или специально? Означает ли это, что у Хиджикаты теперь есть карт-бланш, если ему надо — гипотетически — справиться с чертовски неудобным стояком, передернув с мыслями о некоем тупоголовом идиоте? Что представляет Йорозуя, когда занимается этим? В его грязных фантазиях Хиджиката лежит бревном, или Йорозуя заставляет его творить всякую нелепую херь? И что из этого хуже?! Стойте — или это просто сарказм? Неужели сама идея того, что Йорозуя думает о нем, настолько смехотворна, что он вставил ее как шутку?? Ой. Это... облегчение, если это так. Определенно облегчение. Ага. И он, черт возьми, не чувствует себя слишком пустым при мысли об этом. Хиджиката понимает, что он немного сбился с пути, и с усилием переводит свое внимание к проблеме насущной. То есть — причине записок, которые отправлял Йорозуя, а не его собственный охуенно загадочный вкус в мужчинах. Так. Йорозуя шлет ему записки... непонятно, как долго. Но тогда возникает целый ряд других вопросов: каков план Йорозуи? Почему он подумал, что оскорбление внешности в самой первой записке было завались, каким надежным, способом привлечь его внимание? Когда он вообще отправлял эти таинственные фигни? Кто, черт возьми, знает, в какое сегодня ему нужно было срочно нестись к Йорозуе? Смутно Хиджиката понимает, что откуда-то сзади доносится настойчивый дребезжащий звук, отвлекающий внимание. Он чертовски бесит, но нужно признать, что он в некоторой степени благодарен за покой от бессмысленно кружащихся мыслей. Ему нужно на чем-то сосредоточить свой гнев, а ни Ямазаки, ни Йорозуи сейчас здесь нет; все, что осталось, — это компьютер и он сам. И компьютер, безусловно, является более предпочтительным вариантом. В углу экрана мигает маленький значок. Хиджиката смотрит со злостью. Чёрт возьми, что за чушь? Под ним текст: ПРИСОЕДИНЯЙТЕСЬ К ОБОИМ ПРЯМЫМ ЭФИРАМ!!!!! Йорозуя Шинсенгуми Внезапно он чувствует себя так, будто горло сжимает очень большая и сильная рука. Разве дыхание должно быть таким трудным? Он отчаянно оглядывает комнату, но не видит ничего, кроме сигаретного дыма и беспорядка, устроенного ранее при поиске камер. Если бы кто-то и поместил сюда камеру, сейчас бы она была под грудой вещей. Никто не мог за ним наблюдать. ...И все же. Он бы не прожил столько — не то, чтобы он был доволен на данном этапе — игнорируя любое леденящее настойчивое чувство тревоги в животе. Сглотнув, он нажимает на ссылку Шинсенгуми и ждет, пока она загрузится, с ощущением смутной тошноты. Просто смешно! Его ранили, стреляли, взрывали и роняли с высоты больше раз, чем это можно назвать правдоподобным, и он всегда оставался спокойным и собранным; он твердо уверен, что не собирается выплюнуть почку из-за того, что — внезапно — каждое его действие транслируется через Интернет. За свою карьеру он уничтожил десятки фотоаппаратов! Он их не боится! ... Что, если они установлены в писсуарах? Кто знает, как далеко тянутся щупальца PDH Industries?? Когда он разучился вдыхать и выдыхать, как нормальный человек?! Блядь. Экран изволит загрузить изображение; но теперь, когда это наконец происходит, Хиджиката не может смотреть. Он зажмуривается и прижимает вспотевшую ладонь к лицу. Проходит долгий-долгий момент, прежде чем ему удастся раздвинуть пальцы настолько, что они не полностью перекрывают глаза, но эти глаза упорно закрыты. Разве ты не самурай? Неужели это все, на что ты способен? Ты собираешься вечно сидеть здесь как жалкий трус?! В конце концов, к действию его побуждает не самобичевание, а, скорее, идея о том, что если действительно идет прямая трансляция его действий, то в этот самый момент неисчислимое количество зрителей смотрит как он сидит, прикрыв лицо ладошкой. У него есть гордость, черт возьми. Он не совсем уверен, где она сейчас, но точно знает, что она существует. Он заставляет одно тяжелое веко приоткрыться ровно настолько, чтобы впустить свет, и... Ой. Медленно, неуверенно Хиджиката протягивает одну руку в сторону. Фигура на экране делает то же самое. Он двигает рукой вверх и вниз, шевелит пальцами. Двойник повторяет движение, хотя и с небольшой задержкой. Вот дерьмо. Его голова дергается в попытках осмотреть всю комнату сразу. Где, черт возьми, эта камера? Как он ее пропустил? Он деревянными пальцами хватает ноутбук и оборачивается так, чтобы видеть, что происходит сзади и что находится на экране. Да, здесь — стоп, нет... Боже, а если так... Каждый раз, когда он думает, что выяснил, где должна быть камера, оказывается, что на самом деле он повернул не туда. Господи боже блядь! Плечи напрягаются, когда Хиджиката уже готов отправить ноутбук в полет по комнате, но останавливается в последний момент; его грудь вздымается с короткими поверхностными вдохами. Если он сломает ноутбук, он не только никогда не узнает, что происходит, но и все увидят, как он это делает. Будут записи, на которых он теряет самообладание и разносит свою комнату, и он просто... не может. Его самоуважение и так балансирует на грани забвения. Он моргает и находит момент, чтобы по-настоящему посмотреть на то, что происходит на экране. Разбросанные пачки сигарет, убитые ноутбуки, море бутылок из-под майонеза, заброшенная документация, переполненные пепельницы, беспорядок в спешке перевернутых вещей — все было нечетким из-за вездесущего многодневного смога. Чертовски отвратительно. Похоже на место, которое Йорозуя с радостью назвал бы своим домом. Но хуже всего — хуже, чем весь этот отвратительный бардак, — это жалкий кретин, сидящий посреди комнаты, сжимающий изо всех сил ноутбук и глядящий в углы комнаты так, будто те хотят его схватить. Ладно, внешний мир скоро его получит. Во внешнем мире есть свежий воздух и вода, чистая одежда и душ — душ, кишащий фотоаппаратами, но ничего страшного, он может помыться в темноте — он готов на что угодно, чтобы не быть здесь. Это не просто смешно, это безумно. Ему нужно уйти. Просто закрыть ноутбук и... убраться отсюда. Уйти, поспать, заняться любым срочным делом, наконец, заставить Ямазаки найти чертовы штаны. Естественно, PDH Industries не успокоится, а ему самому придется провести серьезную переоценку ценностей: из-за внезапной неистовой одержимости вопросом, заигрывал ли он когда-либо с этим седым придурком, но, конечно, это может подождать, по крайней мере, некоторое время. Хиджиката начинает думать, что серьезно сходит здесь с ума. Даже Тошши бы не застигли бы в настолько отвратительной помойке — смеси старой грязи и сексуального отчаяния. Ладно, вот и все. Он принял решение. Он собирается выбраться из этой комнаты. Хиджиката со стоном переворачивается на четвереньки и замирает, наслаждаясь моментом, пока суставы и мышцы еще не начали протестующе ныть. Как долго он здесь находится? Что с ним не так? Он только начинает вставать на ноги, когда слышит это — приглушенный крик, доносящийся откуда-то снаружи. Он останавливается, хмурится, и... вот, опять. Что-то похожее на оскорбления — Хиджиката не может разобрать слов, но это определенно оскорбления — а еще “выходи сюда и сразись со мной, бесполезный придурок”, потом “Хиджиката-кууууууун”, которые мог издавать только один дебильный кучерявый источник... Он спотыкается о собственные ноги и поднимается. Абсолютно точно нельзя позволить Йорозуе видеть его таким. Частично потому, что это унизительно, но в основном, наверное, — думает он, и от этой мысли сводит живот — из-за того, что он выглядит пиздецки ужасно, и это может оттолкнуть Йорозую. Ему придется попытаться найти способ выбраться отсюда, не столкнувшись с Йорозуей... как он вообще попал в штаб Шинсенгуми? Дурак все еще кричит снаружи — в основном вариации на тему “дерись со мной” — и... ...Погодите-ка. Хиджиката моргает, силясь разобраться в мешанине мыслей в голове. Боже, когда он в последний раз спал? Если Йорозуя там... и прямая трансляция идет здесь.... Ярость внезапно пронзает его существо, когда приходит понимание. Разве этот урод не утверждал, что непричастен? Возможно, не сильно развернуто, но Хиджиката не знает, какие еще выводы он должен был сделать из того, что Йорозуя явился, угрожал привлечь его в суд и потом делал какие-то намеки через переданные записки. Внезапно Йорозуя вместе со всеми остальными, кто увидит его в нынешнем состоянии, стает последним, о чем он думает. Хиджиката попросту слишком зол, чтобы думать об этом сейчас. Ярость толкает его на неуклюжий и шаткий путь к двери, он хлопает ей и вылетает на дорожку, глядя во двор. Конечно же, там Йорозуя, стоит посреди штаба Шинсенгуми и, как дурак, орет и жестикулирует. Там же, за углом здания, с видеокамерой в одной руке и зажженной спичкой в другой... Гребанный Сого?? Хиджикате нужно мгновение, чтобы оценить, насколько чертовски очевидным было все это от начала до самого конца. Кто же еще? В самом деле, кто, черт возьми, еще? Стоп. Гребанный... СООГ? ЕБНЫЙ СООГ??????????? Об этом чтоли были корявые йорозуевские письмена? Он пытался... предупредить его или что-то в этом роде? Он был-.. — О, Хиджиката-сан, — говорит Сого, будто даже слегка удивленно, прерывая мысли Хиджикаты на месте. — Не думал, что вы выйдете. Я как раз собирался поджечь вашу комнату, так что там уже пришлось бы. — Ты... я... что... — Ой, — равнодушно тянет Окита, роняя спичку рядом с внешней стеной комнаты Хиджикаты. — Какого х.. — начинает Хиджиката, но на этом и заканчивает, прежде чем что-то тяжелое и твердое врезается в него, отправляя в полет. Чем-то похоже на то, как его сбил грузовик... да, как и в прошлый раз, он оказывается на спине и находится слишком близко к дурному Йорозуе. Разве что в этот раз засранец сидит на нем сверху и прижимает его к земле так, что большая часть его веса приходится на бедра Хиджикаты, а левая рука удерживает запястье рядом с головой. Правая рука Йорозуи занята тем, что хлопает его поочередно по щекам — Хиджиката знает, что далеко не во всю силу, но достаточно крепко, чтобы дезориентировать его на мгновение, пока он пытается собраться. Плюс в целом его мутному состоянию сознания совсем не помогают колено Йорозуи, опасно прижимающееся к его промежности, и тот факт, что он наклоняется очень близко, пока пощечинами заставляет Хиджикату на время подчиниться. Жара тела поверх его собственного достаточно, чтобы сократить его способность думать до нескольких критических секунд, все процессы, которые обычно питают мозг, вместо этого перенаправляют энергию в более южном направлении, и поэтому он обнаруживает, что несмотря ни на что пялится в лицо Гинтоки. У того в глазах отчаяние, которое в любой другой момент позабавило бы или разозлило, но прямо сейчас в голове Хиджикаты предательский голосок шепчет, как это шикарно, и черт возьми, он совсем не знает, что с собой делать. Йорозуя что-то ему говорит, но слова как-то не проникают в его разум. Хиджиката только осознает судорожный вздох, который вырывается изо рта, когда Йорозуя переносит свой вес, пот, медленно просачивающийся через его одежду там, где Йорозуя прижимается к нему... и присутствие другого голоса, прорезающего туман, окутывающий его разум. — Вот так, данна. Именно — немного левее — стоп, идеально. Так держать, данна. Голос Сого обрушивается ушатом холодной воды — хотя скорее кислотой, к тому же, кишащей пираньями. Черт возьми, этот уродец — о. Хиджиката немного отвлекся, когда Йорозуя пнул его через весь двор, плюс ему все еще немного трудно оторвать взгляд от дурацкого лица напротив, но он помнит Сого и помнит видеокамеру. И прямую трансляцию. Ага. О — это один из способов выразиться. Теперь Хиджиката начинает сопротивляться всерьез, оживляясь в попытке сбросить Йорозую, но идиот прижал его крепко. Он не знает, что делать со свободной рукой; если бы он на самом деле боролся за свою жизнь, он добрался бы до горла или глаз, но сейчас он довольствуется тем, что отталкивает чужое лицо, надеясь, по крайней мере, достаточно разозлить Йорозую, чтобы тот открылся. Хотя пихание Йорозуи в лицо действительно заставляет того перестать раздавать пощечины, у всего этого есть печальный побочный эффект, в результате которого придурок не занятой больше рукой хватает запястье Хиджикаты. Он должен был предвидеть такое за миллион миль, но ему сложно подробно обдумать все произошедшее, учитывая, что Йорозуя полностью обездвижил его. Вот вам и великолепный стратег Шинсенгуми. Которого перехитрил собственный член. ...Блин, сегодняшний день — просто полная чушь. Он думал, что достиг своего надира, когда осознал то грязное параноидальное состояние, в которое погрузился, но теперь, похоже, весь мир наблюдает, как какой-то безработный бродяга вжимает его в грязь, и да, он уже все ненавидит. — Да что с тобой, черт возьми? — Йорозуя наклоняется и шипит ему прямо в лицо. — Разве ты не читал мои записки? Я передал их Шинпачи, а он — Джимми-куну, который сказал, что отдал их тебе, так что я знаю, что ты их получил. — Записки? — Хиджикате нужно мгновение, чтобы осмыслить то, о чем говорит Йорозуя. — Ах, ты имеешь в виду ту бессвязную хрень, где ты без каких-либо объяснений все твердил, чтобы я встретился с тобой, а в конце рассказал мне подробности своих отношений с правой рукой? Кстати, поздравляю с этим — впечатляет, как долго вам двоим удается хранить верность друг другу. — Эй! Должен заметить, что Гин-сан очень опытный и внимательный любовник. Он не ограничивается одной рукой... хотя я не удивлен, что Хиджиката-кун так же догматично скучен в этой области, как, впрочем, и в остальном. Бьюсь об заклад, в Кодексе Шинсенгуми есть статья, в которой сказано, как часто можно гонять лысого, и что у дьявольского замкома нет другого выбора, кроме как обеспечить ее строжайшее соблюдение, не так ли? На щеках Йорозуи расцветает румянец, противоречащий бахвальству, и Хиджиката знает, что задел за живое. Он открывает рот, чтобы высказать колкий ответ, но происходят сразу две вещи: колено Йорозуи соскальзывает с его бедра, так что теперь оно прижимается прямо к яйцам, и чертовски монотонный голос Сого тянет: — Да, именно сюда, данна. Хиджикате требуется пара секунд, чтобы взять себя в руки — возможно, где-то в процессе он недостойно ойкнул, но это вполне понятно в сложившихся обстоятельствах. Есть места, в которые ты просто не бьешь чувака во время драки, и уж точно не оставляешь там колено на время. У Гинтоки совсем стыда нет?! Что ж, на этот вопрос ответ есть. Йорозуя и стыд, вероятно, не могли бы сосуществовать, если бы не вызвали какой-то разрыв в самой ткани реальности. Он напрягается, пытаясь вырвать свои запястья из хватки, но она слишком крепкая, а другая часть его тела эффективно удерживается чужим коленом. Хиджиката не хочет бороться слишком усердно — лучше пусть все думают, что он позволяет этому случиться по собственной воле. Не потому, что он хочет, чтобы Гинтоки прижал его к земле, а потому, что ему, наконец, удастся попасть в положение, когда он сможет поговорить обо всей этой чертовщине вокруг. Ага. Ну и что, скажите на милость, теперь делать? Дерьмо. Осознание того, что все это транслируется в прямом эфире по всему миру, действительно не помогает. Сеппуку начинает казаться все более ожидаемым финалом этого фарса, и он праздно задается вопросом, будет ли Кондо его кайсяку после всего позора, который он навлек на Шинсенгуми за последние несколько дней. ...Где, черт возьми, Кондо? Почему он не здесь, не спасает его? Хиджикате было бы все равно, даже будь тот голым — слишком знакомый вид командира стал бы настоящим облегчением в этот момент. Сосредоточься. Если не можешь выбраться из этой свистопляски, значит, не заслуживаешь своего звания. Нет, ему самому придется уговорить Йорозую слезть с него. Отлично. Он сможет. О чем он говорил, прежде чем разговор перешел в дискуссию о том, как Йорозуя дрочит? Ах, да. Те бессвязные записки. — Дебил, — бормочет Йорозуя, и ладно, Хиджиката может признать, что, вероятно, он слишком долго не отвечал. Он открывает рот, готовясь крикнуть что-нибудь — что угодно — только для того, чтобы обнаружить, что Гинтоки как-то жестко перехватил руки, так что теперь он зажимает оба запястья Хиджикаты одной рукой, а другой прикрывает ему рот. Да как?!.. какого черта-.. Йорозуя наклоняется еще ближе, губы прижимаются к чужому уху, щека почти трется о его, и Хиджиката дергается, когда в груди судорожно замирает дыхание. — Хиджиката, — шепчет Йорозуя, и его голос непривычно звучит прямо в ухе. — Послушай меня хоть раз в жизни. Все это подстроено. Сого снимал нас, а потом продавал записи... Действительно, да как так-то! — А потом ты не отвечал на мои очень полезные и информативные записки, поэтому мне пришлось заставить этого уродца впустить меня в штаб, чтобы я мог поговорить с тобой лично. Он согласился на это только в обмен на новый материал... Который ты ему любезно предоставил, кретин! — Но я тут совершенно не при чем! Признаюсь, я, возможно, подписал контракт в состоянии полусна, но ваши юристы могут вытащить меня из этого, верно? Невозможно ведь призвать к ответственности человека, не спавшего неделю, правда? Какой-то парень в костюме подошел к моей двери, пока я был в беспомощном, уязвимом состоянии, и я не знал, что делать… Йорозуя внезапно запинается, и в следующие секунды на его лице сменяется куча выражений. — Подожди минутку, — шипит он, когда его лицо, наконец, останавливается на “недоверчивости", возможно, с намеком на “презрение", — у тебя сейчас встал?! — Нет! — Хиджиката выпаливает автоматически, когда Гинтоки, наконец, убирает со рта руку, с полным пониманием того, что на самом-то деле да, и что это полностью вина Йорозуи. Он чувствует, что лицо просто пунцовое, и, боже, он надеется, что микрофон видеокамеры Сого слишком хреновый, чтобы уловить что-нибудь из сказанного Гинтоки. — Да что ты мне затираешь! Это нечестно! — кричит Йорозуя — что, по крайней мере, дает Хиджикате необходимый импульс, чтобы подняться, вырывая свои запястья из хватки. Он перекатывается — так что теперь Гинтоки на спине — и упирается коленом в чужой живот, чтобы удержать его на месте, уклоняясь от кулака, который проходит мимо головы. — Послушай меня, кусок идиота, — начинает Хиджиката — но замолкает, когда чувствует, как совершенно определенное нечто в штанах Йорозуи упирается в голень. — Боже мой, — бормочет он, пораженно глядя на Гинтоки. — Стоит тут у тебя. — И что, если так? — Йорозуя кричит на него с вызовом, хотя он определенно пытается уйти от прикосновения замкомовской ноги. — Это совершенно естественная функция организма! В отличие от некоторых, я не угрюмая ханжа в этом отношении! Так что да, раз уж для тебя это так важно, у меня, черт возьми, стоит. Хиджиката на это абсолютно ничего ответить не может, поэтому последовавшая оглушительная тишина нарушается только коротким самодовольным хех от Сого. Этого единственного хех, кажется, достаточно, чтобы вернуть Хиджикату к реальности — к тому факту, что люди не только наблюдают за ним с Йорозуей, катающимися по земле, но и прислушиваются к каждому проклятому слову. Не может быть, черт возьми, чтобы микрофон не записал сейчас небольшую речь Йорозуи, которую тот орал во все горло, так что да, вот и все — его привычная жизнь официально закончилась. От такого невозможно оправиться. Тот факт, что его уничтожила такая нелепая чушь — не Джойшиши, не политические махинации, не меч в живот, полученный во время спасения гражданских, а чертов секс-скандал, в котором единственное внимание, уделенное ему, получено от колена с недобрыми намерениями — наполняет его яростью, жгущей так горячо, что у Хиджикаты почти перехватывает дыхание. Этого достаточно, чтобы он больше не чувствовал угрызений совести, которые, возможно, испытывал бы в отношении реального членовредительства; Хиджиката расслабляет ногу и отводит ее от — тьфу, Боже, — промежности Йорозуи, изо всех сил стараясь не обращать внимания на чужой облегченный вздох. А затем снова возвращает колено, но значительно сильнее, чем до этого. Болезненный визг Йорозуи приносит невероятное удовлетворение и лишь немного — чувство вины. Черт, он сам виноват в том, что кричал о членах так громко, что слышал весь Эдо. Хиджиката поднимается на ноги, дрожа от ярости и адреналина, переступает через корчащуюся, скулящую фигуру под собой, шагая к источнику всего сложившегося абсолютного чистейшего дебилизма. Гребанный Сого. Даже если Сого понимает, что его ждет, он не делает ничего, чтобы хоть как-то избежать этого: Хиджиката бросается к нему, выхватывает проклятую видеокамеру из рук и швыряет ее о стену с такой силой, что она разлетается вдребезги. Все, что делает Сого, — это моргает, выражая крайнее презрение, прежде чем слегка пожимает плечами и упрекает: — Отлично, Хиджиката-сан. Вы только что испортили стрим для ста тысяч зрителей. Единственное, что Хиджиката может сделать в ответ, — это пару раз глубоко вдохнуть, сжимая кулаки по швам, чтобы не позволить себе разбить Оките лицо. Он не собирается этого делать — чтобы не доставить засранцу удовлетворения. Камеры больше нет, и это теперь единственное, что имеет значение. — Удали этот гребаный сайт, — удается произнести, наклонившись вперед так, чтобы слова летели прямо Сого в лицо, вне зависимости от того, какие рожи отвращения тот корчил. — Я серьезно, Сого. Снеси его, или будет тебе сэппуку. — И разорви мой контракт! — Йорозуя слабо кричит где-то на заднем плане, но у Хиджикаты сейчас нет времени думать о нем. Сого не реагирует, приподнимает, разве что, слегка бровь и вздыхает как будто с сожалением. — Вау, Хиджиката-сан. А я-то подумал, что сайт вам понравился. Думал, что нужно больше видео, учитывая, что вы смотрели их без перерыва последние три дня. У Хиджикаты кровь стынет в жилах. — Ч-что? Сого пожимает плечами и лезет в карман. Хиджиката совсем не хочет знать, что у него там, потому что у него уже есть догадки... так и есть, вот он, подробный список покупок у Please Die Hijikata (PDH) Industries — О, да пошел ты, Сого — все с его кредитной карты, рядом с которой аккуратно напечатано ХИДЖИКАТА, T. Ладно. Он ничего не может на это ответить. На самом деле он почти ничего не может сделать, кроме как стоять и смотреть на Сого, пока Йорозуя подходит, хромая, с криками “ЧТО?”, “КАКОГО ЧЕРТА?” и все в таком духе, выхватывает бумаги из рук Сого и маниакально пролистывает их. — Ага, — тянет Сого, безразлично глядя Хиджикате в глаза. — Ему очень нравится тот, где вы, ребята, почти целовались в переулке. Йорозуя мгновенно прекращает истерику и замирает. — Который? — кричит он через мгновение или две. — Тот, где мы что? Это ощущение самое странное — Хиджикате кажется, что он медленно проваливается в землю, но в то же время его рассудок вот-вот уплывет куда-то далеко, да и пальцы немеют. Вот значит, как ощущается смерть со стыда? Что, тело потихоньку отключается, секция за секцией? Чисто технически, это не худший способ отбыть в мир иной, но немного тревожный. Он смотрит на Гинтоки, но не по собственному желанию — скорее потому, что тот переместился в его поле зрения — Йорозуя смотрит на него и говорит что-то, но слова Хиджикаты так и не достигают. О, теперь он схватил Хиджикату за плечи и трясет его, все еще вопя что-то. Там что-то типа “Боже, расскажи, что произошло!”, “полная чушь” и “в смысле — целовались”. Он выглядит растерянным, отчаявшимся — и напуганным. Хиджиката понимает, что одной рукой вцепился в воротник Йорозуе и что смотрит ему в глаза точно с тем же выражением. Он подмечает для себя, что глаза у того не такие уж и дурацкие, когда передают настоящие человеческие эмоции, а не существуют только для того, чтобы бесить своим мертвецким взглядом. Рот открывается и закрывается, но вряд ли он произносит хоть слово. “Хватания за рубашку” и всякие там многозначительные взгляды — воспоминание рубрик на сайте лучше не делает, но... действительно, а был ли вообще другой способ описать все это? Отвратительно. Странное молчание продолжается еще черт знает сколько — его пальцы дергаются в ткани юкаты Йорозуи, теплая тяжесть чужой руки на плече — Хиджиката чувствует, это могло бы тянуться вечность, если бы не внезапное движение, которое он ловит краем глаза. Он отрывается от глаз Йорозуи — и это намного, намного труднее, чем ему хотелось бы, но думать об этом лень — чтобы увидеть, как Сого достал телефон и снова снимает их. У Хиджикаты аж желваки заиграли, он практически уверен, что выражение его лица можно мягко назвать "свихнувшимся". Неделя выдалась в самом деле нелегкой, а терпение у него кончилось. У засранца болезнь какая-то? Он откинется на месте, если при нем не будет записывающего устройства? Если эта догадка верна, будет ли считаться убийством, если выбить телефон из рук? В любом случае, насколько хороши наши юристы? Он чертовски устал от того, что люди приходят в восторг от того, как они хватают друг друга за воротники или играют в странные гляделки. Если Хиджиката и собирается творить такую дичь, то только ради собственной выгоды. Ему наконец удается вырваться из хватки Йорозуи и броситься к телефону Сого. Он хватает устройство, бросает на землю и топчет до тех пор, пока под каблуком не останутся лишь обломки. Больше ничего не нужно делать, да и сказать как-то нечего. Все, что Хиджикате сейчас хочется — это залезть под одеяло и надеяться, что, когда он проснется, разбушуется Апокалипсис, и у человечества будет больше забот, чем он с Гинтоки, рубашки, взгляды и пьяные недо-поцелуи в подворотнях. Хиджиката без единой мысли в голове, и как-то ссутулившись, поворачивается и бредет в свою комнату, когда Сого услужливо не кричит из-за спины: — Хиджиката-сан, камера внутри статуэтки Томоэ-чан. Хиджиката останавливается и на секунду задумывается, может ли вообще разозлиться, и — нет, он уже слишком мертв внутри. Пальцы слегка сжимаются от желания спасти Томоэ-чан, но уже слишком поздно, она теперь запятнана. Сого облапал ее своими мерзкими ручонками. Хиджиката не уверен, что захочет хотя бы посмотреть на нее. Не имея определенной цели, он разворачивается и направляется к главным воротам — ему требуется мгновение, чтобы понять, что дымка перед глазами — не признак приближающейся кончины, а дым от пожара из-за окитовой брошенной спички. Подняв взгляд, Хиджиката понимает, что половина коридора рядом с его комнатой задорно полыхает. Наверное, он должен что-то с этим сделать, потому что, видимо, больше некому. А, нет — вон, в конце концов, Ямазаки, все еще, спасибо господи, в трусах, а за ним — кучка офицеров Шинсенгуми без штанов, но с ведрами с водой. Так что по крайней мере это, в итоге — не его проблема. Вот уж спасибо. Где-то на грани слуха Хиджиката слышит крики Йорозуи, но, честно, прямо сейчас ему нечего сказать. Достав из кармана пачку сигарет, Хиджиката берет одну, прикуривает и выходит через главные ворота.Chapter 6
15 сентября 2021 г. в 23:43
Хиджиката довольно быстро понял, что это не веб-сайт (где он сидит последние несколько часов — или дней?) — это черная дыра. Дыра, в которую он выкинул дофига денег из собственного кармана.
Он пытался перестать думать о расходах примерно тогда, когда оплачивал подписку за четвертый месяц, — ничего другого не оставалось, потому что в замысловатом тексте о контенте только для подписчиков не упоминалось, что регистрация дает доступ только к загруженному за последний месяц. Если хочется посмотреть дополнительно более ранние видео — придется раскошелиться.
Хиджиката скрипит зубами, ударяя по клавиатуре ноутбука. Он не знает, за сколько месяцев уже уплачено — и как ни в одном нет видео, которое он ищет? Сколько месяцев вообще проработал этот гребанный сайт? Что, черт возьми, за PDH Industries, и откуда у них продолжают появляться записи с ним? За ним и прямо сейчас следят?!
Глубоко вздохнув и определенно не оглядываясь через плечо, как какой-то параноик, Хиджиката заставляет себя сохранять спокойствие, или, по крайней мере, то, что на данном этапе его жизни считается спокойствием. Кажется, его критерии в последнее время сильно изменились.
Он посмотрел уже достаточно видео “только для подписчиков” — все еще не то, что он искал, — но все равно оставил их открытыми на разных вкладках браузера — могут пригодиться. Вентилятор перегруженного ноутбука крутится так сильно, что дурацкая машина скоро взлетит на орбиту, но это будет только ее проблема.
Хиджиката нажимает кнопку подтверждения, когда заканчивает, вводит данные кредитки — еще раз — и ждет.
Поздравляю с подпиской!!!!!!! Перейдите сюда, чтобы получить БОНУСНОЕ ВИДЕО!!!!!!!
Хиджиката кликает, уже не задумываясь. Теперь он может делать это во сне. Он ждет, потому что, помимо прочих ужасов этого сайта, он еще и грузится медленно. Наконец, на экране появляется снимок размытого темного нечто.
Хиджиката моргает, не веря своим глазам. Это конец? Он действительно нашел это чертово видео?
И — да, это оно. Камера поднимается. Огни Эдо попадают в кадр. Они с Йорозуей плетутся по улице, залитой светом вывесок баров и забегаловок с одэном*. Йорозуя делает свои идиотские замечания о том, чтобы зайти к Хиджикате — как будто здесь, твою дивизию, можно уединиться! — прежде чем предложить завалиться к нему, пока Китаёза не дома.
*Одэн (яп. おでん, 御田) — японское «зимнее» блюдо, состоящее, как правило, из нескольких компонентов, таких как варёные яйца, дайкон, конняку и рыбные котлеты, тушёное в бульоне даси и заправленное соевым соусом. В качестве приправы часто используется японская горчица караси.
Сглотнув, Хиджиката наклоняется вперед. Вот оно. Хорошо. Момент истины. Или не момент истины, потому что ему не нужен момент истины. Он знает, что... не делал ничего с Йорозуей. Естественно, не делал. Просто не мог. Потому что запомнил бы.
Он быстро вычеркивает эту мысль из головы. Нет, не потому, что он бы запомнил, а потому, что этого просто не могло случиться.
И — ладно. Вот момент, когда предварительный просмотр видео оборвался. Хиджиката яростно затягивается сигаретой и готовится.
Проходит долгий, тягучий момент, когда Йорозуя наклоняется к нему, и их силуэты сливаются, загораживая свет позади. Глядя на экран, Хиджиката чувствует, как в рту пересыхает, а сигарета, о которой он и позабыл, выпадает из губ. Кровь ревет в ушах, и это все, что он слышит, когда Йорозуя медленно проходит мимо, кренится, а затем, громко и крайне неаккуратно опорожняет желудок прямо у ног Хиджикаты.
Хиджиката на экране неподвижно стоит над ним несколько мгновений, просто глядя сверху вниз. Подносит ко рту сигарету, закуривает и отворачивается. Идет по переулку, не оглядываясь. Он почти исчезает в полумраке, когда Йорозуя разгибается, стонет и оглядывается.
— Хиджиката? Куда..?
Хиджиката в реальном мире наблюдает, как Йорозуя выпрямляется, покачиваясь, смотрит вверх и вниз по улице, прежде чем, очевидно, замечает его на полпути из переулка.
— Эй, Хиджиката! Хиджи—
Должно быть, его снова замутило, потому что он осекся, присел на корточки и спрятал лицо в ладонях, растирая глаза. Он выглядит так, будто его сейчас снова вырвет, но, к удивлению Хиджикаты, он бьет кулаком в землю рядом с собой.
— Вот черт. Черт-черт-черт-черт. Черт.
Хиджиката наклоняется к экрану, едва понимая, что Гинтоки ругается себе под нос. Но потом из-за камеры раздается раздраженное тц, и видео заканчивается.
Хиджиката моргает. Он знает, что теперь должен чувствовать себя хорошо. Он был изначально прав — ничего не произошло. Разве что то, что он должен был сделать сразу — оставить этого идиота посреди улицы. Он ждет, когда его захлестнет триумф, может быть, побалует себя легким злорадством, но вместо этого в его груди тупо ноет, и через пару секунд стает понятно — это разочарование.
Это абсолютно бессмысленно — он выиграл, черт возьми, — но ничего с этим чувством сделать не получается.
Или, может быть, он просто чувствует себя странно, потому что еще не проверил остальные видео. Если он и Йорозуя были так близко в этот раз, то логично предположить, что они отмочили чего похуже где-то еще.
Необходимость знать похожа на постоянный настойчивый зуд под кожей; его рука тянется к мыши, и, прежде чем здравый смысл успевает возразить — Хиджиката открывает одну из других вкладок. В частности, видео, которое было частью дополнительного специального бонусного пакета Мужицкие Мужики, Нежные Пощупывания. Так можно потихоньку дойти до конца — лучше смиренно умереть, чем провести остаток дней в жестоком неведении.
Видео начинается с того, как Хиджиката сидит на табурете в каком-то идзакая, почти незаметно покачиваясь, а Йорозуя входит в парадную дверь, бессвязно кричит и прет прямо к Хиджикате.
В реальном мире Хиджиката крепится глотком майонеза, закуривает еще одну сигарету и стремится навстречу своей неминуемой гибели.