Мужской интернат

Конец этого дня я провел на балконе. Должен сказать, жили мы, мягко говоря, роскошно. Откуда, интересно, у владельцев этой школы столько денег, а? Жили по четверо в... Я бы назвал это квартирой. Она состояла из огромной комнаты, которую я окрестил гостиной, в ней, помимо входной, было еще семь дверей. Четыре из них - две направо и две налево - вели в личные комнаты учеников. Две других - по левую сторону от входной двери - вели в ванную и туалет. Последняя - справа - вела в кухню. Из гостиной так же можно было попасть на балкон, который, к слову сказать, отделялся от балконов соседних "квартир" невысокой, около метра, перегородкой. На этом балконе меня и застал Оноре Бальзак, когда я наблюдал догонялки в исполнении незнакомых мне людей. - Скучаешь, Джек? - он сел на небольшой диванчик, стоящий рядом. - Размышляю, - ответил я, не отрывая глаз от жизнерадостных детей во дворе. - А где Наполеон? - Эта ошибка природы сейчас тусует в соседних комнатах, - вздохнул "критик" и закурил. - Полагаю, испытывает терпение Габена. Я адресовал ему вопросительный взгляд. Как я помнил, Габен жил с Достоевским и Штирлицем, а это автоматически означало, что он будет трепать последнему нервы. - Штирлиц схватил Достоевского под мышку и заперся в комнате, - Бальзак понял мою невысказанную мысль. - Так что Нап беседует с Томом, и они дружно испытывают терпение Жана. Я глубоко вздохнул. Отношения в этой парочке представлялись мне несколько напряженными. - Не куришь? - этот вопрос вывел меня из размышлений о проблемах Габена. - Нет, - я пожал плечами и сел рядом с ним. - Не вижу смысла. - Понимаю, - вздохнул он. - Хоть кто-то здесь думает о смысле. - Не понял? - Здесь об этом думают лишь Габен и Штирлиц, - он слегка похрустел пальцами. - Вернее Габен считает, что во многом нет смысла, и ничего из этого списка не делает, ну а Штирлиц, как правило, следует правилам, которые, с его точки зрения, имеют смысл. При желании можно найти смысл у любого правила, знаешь ли. - Что-то я не заметил, чтоб он знал правила приличия, - фыркнул я, вспоминая сегодняшнее утро. - Ну они ж это не на людях делали, - возразил Оноре, туша окурок о перегородку. - К тому же он провел все воскресенье без своего Феденьки, - язвительно добавил он. - Пожалел бы парня. - Тебе нравятся их отношения? - Пф, - фыркнул он. - Сопли одни. - В смысле? - Достоевский ведет себя, как баба, - сказал, как отрезал. - Я понимаю, что влечение к человеку своего пола - признак частично женской конфигурации мозга, но не до такой же степени. - Тогда что насчет Жукова и Есенина? - самая похожая на них парочка, на мой скромный взгляд. - С Жорой опасно быть иным, Джек, - ответил Бальзак. - Без него Серый совсем другой человек. - То есть он актер? - я не верил своим ушам. - Нет, - возразил мой собеседник. - Это само получается. Когда у тебя под боком сильный зверь, ты сам не замечаешь, как начинаешь испытывать перед ним трепет, - он закурил новую сигарету, - Гамлет тоже не такой, каким кажется. - Ну он-то актер? - Да, и довольно хороший, - кивнул Оноре, - Осторожнее с ним. - Что ты имеешь ввиду? - я заметил странное выражение на лице собеседника. - Если он начнет тебя соблазнять, а он это любит и умеет, ни в кое случае не поддавайся, - усмехнулся он. - Проверено на личном опыте. Я представил этих двоих вместе, и по коже побежали мурашки. - И чем все кончилось? - понимая, что спрашивать о процессе мне не особо хочется, я был вынужден задать именно этот вопрос. - Получил пиздюлей от Макса Горького, - фыркнул Бальзак. - А потом еще и от Напа. Я вздохнул - как раз пиздюли от Макса были наиболее очевидным исходом попыток замутить с Гамлетом. - Мало того, он потом устроил мне скандал, утверждая, что это я его соблазнил, - заметил Бальзак, чуть приостыв. - Самое смешное, что он сам свято в это верил. С ним бывает, - добавил он тоном знатока. - Я его за это не виню, но от подобных контактов воздержаться советую. - Оноре! - на балкон буквально вылетело это рыжее нечто, я имею ввиду Наполеона, - Ты обещал мне пойти со мной к Вите. - А одному не судьба? - в Бальзаке тут же проснулась лень. - Меня Робеспьер не пустит, - на полном серьезе заявил Бонапарт. - И к тому же ты обещал. - Действительно, - "критик" загасил окурок, вставая. - У тебя очень хорошая память, Нап, - вздохнул он. - Крайне избирательная, но хорошая, - Нап прямо надулся от гордости, ведь его хвалили. - Но сегодня ночью тебе все равно ничего не светит, - вот умеет же человек обломать. Но "император" был, видимо, в слишком хорошем настроении, чтобы обижаться. - А кто тебя будет спрашивать? - он продемонстрировал Бальзаку наглую улыбку. То, что случилось дальше, окончательно вывело меня из состояния душевного равновесия, и без того достаточно шаткого. Бальзак сильно прижал пальцы друг к другу и, используя свою руку как нож, всадил ее в живот Бонапарта. Тот чуть согнулся и, отступая, споткнулся о порог балкона и рухнул в гостиную. Бальзак немедленно навис над ним, опираясь одной рукой на пол, а второй хватая выступающий подбородок "императора". - Будешь еще наглеть? - спросил он, сжимая челюсть парня. - Не буду, - прохрипел Наполеон. - То-то, - Бальзак отпустил его и аккуратно вытер текущие по щекам "императора" слезы. - Ублюдок, - прошептал тот, обнимая своего мучителя за талию, заставляя лечь сверху. - Ненавижу тебя. - Знаю, - "критик" коснулся губами его уха. - Но не можешь без меня, верно? Наполеон не ответил, а просто схватил его за волосы (к слову сказать резинка, держащая их, от этого порвалась) и, притянув его нагло ухмыляющееся лицо, поцеловал, жестко, грубо, собственнически. Наблюдать это зрелище можно было бы вечно, но... - Никакого разврата в моей комнате! - это был голос Теодора Драйзера, который все это время сидел в гостиной и что-то читал. - Эта комната общая, - возразил Бальзак, вставая. Наполеон, решив дезертировать от греха подальше, схватил Оноре за руку и выбежал из гостиной. - Странные люди, - услышал я усталый голос у себя за спиной и обернулся. На перегородке между балконами сидел Жан Габен. На нем была темно-зеленая рубашка и пончо цвета слегка увядшей листвы. И еще он курил трубку, что полностью оправдывало данное мной прозвище. - Что ты имеешь ввиду? - Они постоянно причиняют друг другу боль и этим счастливы, - заметил он. - Не понимаю... Что может быть приятного в боли? - Не знаю, - я пожал плечами. - Не пробовал, честно говоря. Кстати, у меня тут назрел вопрос. - Задавай, - Жан выпустил несколько колечек. - Они любят друг друга? - знаю, дурацкий вопрос, но мне было очень интересно. - Вероятно, любят, - ответил Габен, пожимая плечами. - Иначе это все не имело бы много смысла, а Оноре не любит делать бессмысленные вещи. Впрочем я не спец в этом вопросе. Могу лишь добавить, что их отношения вредны для здоровья. - А курение не вредно для здоровья? - съязвил я. - Вредно, если это табак, - кивнул он. - А я табак не курю. - А что же это тогда? - я удивленно поднял бровь. - Сейчас скажу, - Жан осторожно понюхал дым. - Мята, - сказал он через две секунды. - Чабрец, - еще через три секунды. - И иван-чай. - Серьезно? - и кто еще говорит о странностях. Габен кивнул, выпуская облако приятно пахнущего дыма. - Скажи, а ты... - ой, чую, получу я пиздюлей за такой вопрос. - Ты любишь Тома? "Друид" кивнул, но уже не так уверенно. - Могу сказать точно только то, что мне нравится заниматься с ним сексом, - иногда я хренею от прямоты некоторых людей (не будем показывать пальцем). - Все остальное подлежит сомнению. Я, знаешь ли, тоже не святой, вернее, не настолько святой, чтобы постоянно терпеть его выебоны. Удивление мое было, видимо, огромнейшими буквами написано на лице, потому что Габен нацепил на лицо выражение крайнего непонимания. - Я просто называю вещи своими именами, вот и все, - заявил он. - Привыкай. В этот момент произошло ровно то, чего я, в общем-то, ожидал, но не думал, что это произойдет так эффектно. Да, я говорю о появлении Тома Гексли. Это чудо природы влетело на балкон и на полной скорости впечаталось в невысокий барьер. Это действо было бы чревато падением с четвертого этажа, но Габен успел его предотвратить. Сильная рука мигом схватила цветастую рубашку на спине, не давая опрокинуться. - Надо быть осторожнее, Том, - проговорил он с некоторой нежностью. Гексли улыбнулся и, обхватив его руку, прижался к нему. Жан тяжело вздохнул. - Жан, запили мне пирог, - заявил он с самым невинным видом. Лицо Габена напряглось, изображая мыслительный процесс, после чего он сделал официальное заявление. - Мне лень, - как будто кто-то сомневался. - Ну ЖА-А-А-АН, - умоляюще протянул Том и посмотрел на него щенячьими глазками. - Найди мне ананасы, - сдался Габен. - И будет тебе пирог. - Ух ты, пирожок с ананасами! - Гексли аж подпрыгнул от счастья. - Я тебя обожаю, Жан, - ходячее недоразумение чмокнуло "друида" в щеку и на полной скорости полетело на поиски ананасов. - Он единственный, кто может меня расшевелить, дать смысл какой-то деятельности, - печально улыбнулся Габен. - Жизнь ради него имеет куда больше смысла. - А твоя жизнь имеет мало смысла? - Да, - кивнул он. - Я, знаешь ли, боюсь смерти. А все мы когда-нибудь умрем. - Разве смерть придет так скоро? - я честно был удивлен его внезапно декаданским настроением. - Ты не знаешь ничего обо мне, Джек, - Габен отложил трубку и слегка отклонившись назад, достал со своего балкона гитару. - Слушай, и ты поймешь, я знаю... Мне осталось жить ровно год, Месяц и восемь дней. Когда в реке будет ледоход, Меня найдут прямо в ней. И я оставлю после себя Кучу ненужных вещей, И среди них будет ржавый гвоздь И пять автомобильных свечей. Мне осталось жить ровно год, И я хочу прожить его так, Чтобы сказали: Он был герой, Но при этом он был дурак... И я оставлю после себя Пару неиспользованных дней, И, может быть, ты разыщешь их, Роясь среди прочих вещей... Мне осталось жить ровно год, Месяц и восемь дней. Когда в реке будет ледоход, Меня найдут прямо в ней. Я подниму черно-белый флаг, Закончится этот угар. Я уплыву, и это будет знак, Того, что земля есть шар... - Подумай об этом на досуге, Джек, - уже стали слышны крики Гексли. - Уже иду!