Modus

Ночь была холодной и ненастной. За окном шумел ливень, и от промозглой сырости не согревал даже мерно тлеющий камин. Ньюту не спалось – он не мог отпустить десятки мыслей, назойливо крутившихся в голове. Его сильно беспокоил недавний разговор с Тиной в Хогсмиде. Даже без подробностей было очевидно, что дело серьёзное. Кто-то прямо в Хогвартсе, буквально под носом у него, Альбуса и директора готовил заговор? Вербовал на свою сторону учеников? Планировал захват мира? Перед глазами вставали образы всех преподавателей, с которыми за месяц Ньют успел познакомиться поближе. Катберт Бинс, магистр истории магии. Страшный зануда, но для окружающих опасен разве что из-за своего усыпляющего бубнежа. Урик Оупли, профессор магловедения. Утончённый аристократ со своеобразным чувством юмора. Его ближайший друг и любимый соигрок в волшебные шахматы – Подрик Пилс. Преподаватель астрономии, чудак, но довольно добродушный. Тобиас Стамп, бессменный многолетний руководитель курсов по зельеварению и трансфигурации. Мрачноватый старик, про прошлое которого ходит много слухов. Говорят, однажды на занятии какая-то первокурсница случайно подожгла его седую бороду. С тех пор он заправляет её кончик в нагрудный карман. Кто из них был способен на связь с Гриндевальдом? Невероятно сложно оказалось представить хотя бы одного из учёных мужей школы на стороне тёмного волшебника. Ньюту никогда не доводилось играть в детектива, поэтому его голова постепенно начала гудеть от вереницы чужих лиц и подозрений на их счёт. Кроме того, были и другие не дающие покоя мысли: очерк об обскурах давался ему слишком медленно и тяжело. На подобную работу требовалось много времени, которого у магозоолога попросту не было. Хлопоты по поводу нового преподавательского ремесла стали неизбежной рутиной и отнимали много сил. Единственным вариантом продолжать дело были вылазки в библиотеку поздними вечерами, когда в запретной секции уже не оставалось любопытных глаз и носов. Благословение Альбуса давало право находиться там сколько душе угодно и исследовать любую литературу, даже посвящённую чёрной магии и древним как мир материям. Однако каждый из фолиантов был невероятно огромен, и исследование вручную и в одиночку давалось крайне тяжело. Скамандер понимал, что выбирать не приходилось. Это не тот случай, когда можно было бы обзавестись парочкой помощников и ускорить процесс. Замотавшись в тяжёлое одеяло, Ньют с усилием оторвал себя от влажных ледяных простыней и залез босыми ногами в ботинки. Раз уж сон всё равно не шёл, решено было потратить время с пользой и удовлетворить хотя бы часть воспалённого сознания возобновлением труда над очерком. Библиотека находилась в другом крыле, но Скамандера это не беспокоило. С палочкой в зубах, свечой в руке и пухлой тетрадью подмышкой, он двинулся вперёд. Библиотека встретила его абсолютной тишиной и запахом старой бумаги. Дверь в закрытую секцию поддалась с отвратительным скрипом, и магозоолог проскользнул внутрь, отыскивая себе место за одним из длинных читальных столов. Спустя пару десятков минут он уже полностью погрузился в работу. Подушечки пальцев бережно скользили по шершавым страницам книги о тёмных обитателях северных лесов. Перед Ньютом, как живые, вставали разномастные образы опасных тварей, способных при желании без труда уничтожить за вечер целую деревню. И он многое бы отдал, чтобы хоть раз увидеть их вживую. Конечно, не ради живодёрских экспериментов. Просто его всегда притягивала загадочная сущность подобных существ. Кто их создал? Для чего? Когда находишься на стороне добра, крайне сложно понять, по каким извращённым законам живёт зло. Неизвестно, сколько часов ему удалось поработать в полном одиночестве и сосредоточении. Однако когда по правое плечо вдруг раздался знакомый приглушённый скрип, палочка Скамандера в ту же секунду взметнулась в воздух, метя аккурат в грудь замершего в полумраке Персиваля Грейвса. И всё-таки рефлексы никогда не подводят. – Вы напугали меня, – Ньют медленно опустил палочку, отводя вместе с ней и помрачневший взгляд. Ему было неловко за свой растрёпанный внешний вид и одеяло, а ещё за перспективу глупых оправданий о ночной вылазке в запретную секцию. Как будто он вернулся в свои шестнадцать лет. – Вы были слишком увлечены работой. Прошу прощения, что нарушил ваш покой. Магозоолог дёрнул плечами, сбрасывая возникшее напряжение и отворачиваясь обратно к столу. Конечно, пока Грейвс оставался здесь, продолжать работу было невозможно – нельзя сфокусироваться, когда за спиной маячит фигура сильного и закрытого волшебника, внешне постоянно напоминающего своего жестокого мучителя. Оставалось надеяться, что вскоре аврор просто отправится восвояси, ведь делать ему здесь было совершенно нечего. Однако вместо этого через пару мгновений Персиваль опустился за стол по правую руку от Ньюта. Между ними осталось расстояние в пару метров, что можно было расценить как жест уважения к личному пространству магозоолога. И всё же аврор сел, что означало приглашение к теперь уже неизбежному диалогу. Скамандер недовольно поджал губы, откладывая перо в сторону и сцепляя пальцы в замок. Он не любил, когда его отрывали от работы. – Опережая ваш вопрос, мистер Грейвс, я пишу книгу. О магических существах и разного рода фантастических тварях. Пользоваться запрещённым отделом мне разрешил лично профессор Дамблдор. Я пришёл сюда ночью, потому что днём не хватает времени. А ещё в это время обычно здесь нет посторонних. Персиваль хмыкнул, улавливая прямой намёк в словах Ньюта. Конечно, он прекрасно видел, как отчаянно тот хотел вновь остаться в одиночестве. Но почему-то именно сейчас внутри проснулось упрямое желание не то досадить этому рыжему зазнайке, не то самому обрести компанию на эту ночь. Слишком нежеланной перспективой виделось дальнейшее блуждание по лабиринту коридоров или возвращение в ненавистную спальню. – Вы проницательны, мистер Скамандер. Однако я бы не стал спрашивать столь очевидные вещи. Вряд ли вы настолько сумасбродны, чтобы без наличия протекции прокрадываться в запретную секцию под покровом ночи. Единственное, о чём бы я попросил вас – поделиться экземпляром рукописи, когда вы сочтёте нужным. Ньют поднял голову, с искренним удивлением оборачиваясь к собеседнику. Персиваль выглядел безмятежно спокойным, и в его лице не читалось ни капли иронии. – За... зачем? – Любопытно ознакомиться с плодами ваших ночных страданий. К тому же, я наслышан о вашей компетентности в этой сфере. И... мне частично вернули в пользование память Гриндевальда за тот период, когда вы сотрудничали с МАКУСА. Поэтому кое-что я видел практически своими глазами. Магозоолог прикусил губу, ощущая резко нахлынувшее сожаление за свой прежний тон. Раздражение мгновенно отступило, и он снова почувствовал себя собой. Не было причин злиться – в конце концов, пока что Грейвс действительно не принёс ему каких-либо ощутимых хлопот или неприятностей. А с предрассудками и призраками прошлого Ньюту приходилось бороться всю сознательную жизнь, так что он не имел права проецировать их на других людей. Это было очень глупо. – Мистер Грейвс... Персиваль. Мне очень жаль. Аврор тоже отвёл взгляд куда-то в сторону, слегка напряжённо отслеживая, как привычная зона комфорта покидает его. Разговор явно приближался к чему-то более личному, чем того требовал протокол дежурной вежливости. Однако пресекать всё это он не торопился. Пожалуй, пока это была первая ночь с момента освобождения, когда Персиваль ощутил внутри себя что-то кроме скуки, боли, обречённости и прочих неприятных вещей. Он решился на ещё один шаг вперёд. Долгие минуты тишины прервались тихим стуком флакончика о поверхность стола. Грейвс задумчиво водил пальцем вокруг горлышка пузырька, с помощью магии заставляя его вращаться и мерцать в отблесках свечи. – Эта дрянь больше не помогает. Я почти перестал спать. Не пришлось бы отрывать вас от книги, если бы она работала. Так что можете сердиться на неё, а не на меня. Уголок губ Ньюта предательски дрогнул в улыбке, и мурашки, волной спустившиеся вдоль позвоночника, оповестили его о совершенно чётком предзнаменовании – лёд тронулся. Большая хищная тварь впервые спрятала свои клыки. Магозоолог протянул руку, и в ладонь мягко опустился флакончик с последними каплями снотворного зелья. – Это работа профессора Стампа? Аврор помедлил, прежде чем утвердительно кивнуть. Магозоолог тоже кивнул, но самому себе. В голове уже начал зреть примерный рецепт микстуры, которая могла бы исправить ошибки Тобиаса. Почему и зачем? Это его работа как учёного, лекаря и траволога. Да и разве мог бы он поступить иначе? – Если вы не против, Ньют, я бы составил вам компанию ещё на какое-то время. Обещаю не отвлекать от работы. Ньют больше не был против. В полной тишине они вернулись каждый к своему занятию –Скамандер к очерку об обскуре, а Персиваль к чтению книги, которую заранее выудил с соседней полки. Тихое поскрипывание пера по бумаге, потрескивание свечи и шелест страниц слились в уютную гармонию звуков. Удивительно, но для обоих это был первый опыт не только в совместной работе, но и вообще в работе с кем-то. Всю жизнь они оба сознательно предпочитали одиночество. Спустя довольно долгое время Грейвс машинально оторвал глаза от книги, чтобы обдумать какую-то фразу, и обнаружил магозоолога мирно спящим в сгибе собственного локтя прямо на рукописи. Одеяло сползло куда-то в район поясницы, оставив тонкую пижамную рубашку разбираться с согреванием хозяина в одиночку. Персиваль медлил, взвешивая свои дальнейшие действия. Оставить магозоолога здесь до утра было бы слишком некрасиво, хотя для него это мог бы быть хороший шанс выспаться. Разумнее всего – разбудить нерадивого писателя и отправить досматривать сны в спальню. Однако аврор не понаслышке знал, как дороги драгоценные часы непрерывного сна. И как велика вероятность уже не уснуть до утра, будучи единожды разбуженным. В голову вдруг пришла абсолютно дикая мысль. И оказавшись на месте Ньюта кто-либо другой, Персиваль отмёл бы её в ту же секунду. Но было что-то в отливавшем золотом кудрявом затылке и торчавших из-под ворота пижамы острых позвонках, давшее Грейвсу разрешение на подобное безумство. Кончик палочки невесомо коснулся виска магозоолога, временно замораживая его сознание. Свеча поднялась в воздух сама, освещая путь человеку, чьи руки теперь были заняты транспортировкой крепко спящего тела Скамандера. Тело, к слову, хоть и выглядело худым и длинным, но ощущалось достаточно весомым. Пока Персиваль двигался по тёмным коридорам в сторону спальни, его окутал уже знакомый аромат. Мёд, душистые травы... сено? Что-то горькое, что-то очень сладкое. Ему редко доводилось впитывать запахи людей, потому что мало кто приближался к нему на расстояние объятий. Примечательно, что этот запах не вызывал раздражение, как большинство человеческих тел при ближайшем рассмотрении. Долго он мог выносить только аромат духов Серафины и парочки любовников в прошлом. Теперь, кажется, и Ньюта. Всё это было странно и абсолютно не вписывалось в привычную модель поведения аврора. Он действительно собирался подобраться поближе к магозоологу после того, как застал их с Тиной в Хогсмиде. Персиваль знал, что его помощница питает некоторую слабость к рыжему недоразумению, зачем-то оставленному Дамблдором в стенах школы. И это грозило разбалтыванием лишнего. О природе взаимоотношений Альбуса и Ньюта Грейвс пока ничего определённого сказать не мог, но был уверен, что их связь могла стать проблемой при дальнейшем расследовании в Хогвартсе. Поэтому для начала было решено войти в доверие к этому непонятному и чудаковатому мальчишке, дабы понять его мотивы, секреты и уровень потенциальной опасности. Кто же знал, что всё так обернётся. Например, щекочущими подбородок медными кудрями или неожиданно проснувшимися зачатками интереса после не самой длинной беседы. Кажется, теперь Ньют из страницы досье с колдографией в левом верхнем углу медленно превращался в самого себя. И Персивалю придётся что-то с этим делать.

***

Они договорились встретиться в обеденное время, когда вся школа занята жареными цыплятами и картофелем в мундире. Ньют прибыл первым. Он остановился на холме у визжащей хижины и, пряча нос в объёмный тёплый шарф, смотрел с высоты на открывшуюся перед ним долину. Ему всегда нравился этот вид. Дух перехватывало от тысячелетиями неизменной природы, которая видела рождение и падение величайших людей своих эпох. Её незыблемая стать напоминала холодный аристократизм здешних чистокровных семей. Немудрено, что веками слагались и будут слагаться байки о чопорности и снобизме жителей Британии. Тина трансгрессировала рядом, запыхавшаяся и слегка растрёпанная. – Прости, мне пришлось провернуть целую операцию, чтобы мистер Грейвс ничего не заподозрил, – она поспешно обняла друга, шумно глотая воздух и прижимая ладони к раскрасневшимся щекам. Ньют улыбнулся ей и благодарно кивнул. – Спасибо, что согласилась встретиться. Магозоолог жестом пригласил её пройтись, и они отправились бок о бок в неторопливую прогулку по пологому холму. Ветер трепал и без того сбившиеся локоны Тины, и она то и дело рассеянно смахивала их с лица. – Ты не успела рассказать, что именно случилось. Почему мистер Грейвс подозревает кого-то из преподавателей? – Это довольно запутанная ситуация, Ньют. Мы ничего не знаем наверняка – кроме того, что предатель точно есть. Дело в том, что... что ещё до нашего прибытия система безопасности МАКУСА перехватила письмо, которое точно было адресовано Гриндевальду. А конверт был запечатан сургучом с эмблемой школы. – Что?... – Скамандер остановился, оторопело глядя девушке в глаза. – Эмблемой Хогвартса? Но какой идиот стал бы использовать такое? Это же прямая улика! – Вот именно! Тина вздохнула, опускаясь на небольшой валун, лежавший у тропинки. Ньют сел напротив, прямо в траву. – Сначала казалось очевидным, что это банальная уловка, чтобы направить нас по ложному следу сюда, в Британию. Однако когда департамент улик попытался вскрыть конверт, чтобы узнать содержание послания, он вдруг вспыхнул и сгорел за одно мгновение. Никто даже не успел палочку поднять. Секунда – и будто и не было никакого письма. Если бы мы не успели описать его наличие документально, потом можно было бы вообще обвинить наш отдел в предъявлении ложных улик. Или в коллективной галлюцинации. Девушка склонила голову, виновато опуская взгляд. Скамандер почувствовал, как внутри поднимается волна сильной тревоги. – Тина? – Это очень сильная магия, Ньют. Конверт был заколдован на руки только одного адресата. Вряд ли рядовой волшебник смог провернуть такое. – Вы же не... Это пока только версия, верно? Нет никаких прямых доказательств! – Ньют, – Голштейн нагнулась вперёд, осторожно касаясь плеча друга. Её лицо сочувственно погрустнело. – Мне очень жаль. Ты прав, прямых доказательств пока нет, но арест Дамблдора – это вопрос времени. После того, как мы заручимся поддержкой Министерства, нам придётся забрать его в МАКУСА. Как минимум, для допроса – возможно, перекрёстного. Скамандер молчал. В голове было пусто. Он не верил, что Альбус стал бы помогать Гриндевальду или вообще как-то связываться с ним. Кое-что не давало ему покоя, и без выяснения этого нюанса магозоолог не смог бы сделать никаких выводов раньше времени. И поэтому разговор больше нельзя было откладывать на потом. Со дня на день его единственного друга могли увезти на другой континент. Школа останется без защиты. Ньют чувствовал, как в висках от выброса адреналина закипает кровь. – Если у МАКУСА не будет оснований после допроса предъявлять Дамблдору обвинения, то его отпустят на свободу, – Тина понимала, что эта попытка обнадёжить выглядела довольно жалко на фоне общего контекста. Но Скамандер вовремя очнулся от своего ступора, благодарно сжав ладонь девушки на своём плече и наконец подняв на неё потускневший взгляд. – Спасибо, Тина. Я знаю, что ты рискуешь работой ради меня. И ты не представляешь, насколько это важно. Спасибо. Голдштейн слабо улыбнулась в ответ, зная, что всё это ей ещё аукнется. Но разве могла бы она поступить иначе?