KINK-tober

      - Избавиться от меня вздумал, маленький гаденыш? - Осклабившись, демон сжал мокрое от злых слез лицо до проступившей под когтями крови и без предупреждения укусил за плотно сжатые губы, заставляя алым каплям потечь и по тем. Несносное создание, что приняло за чудесную идею попытаться сбежать из его цепкой хватки, а теперь еще и не позволяло нормально поцеловать себя. Он, черт подери, любил. Любил! И никто не смеет отвергать его деструктивные чувства ради собственного спасения. Рывком протолкнув гибкий язык внутрь, доставая юрким кончиком едва ли не до самой глотки, Мародёр предусмотрительно оттягивает сжатую челюсть вниз вплоть до проступивших синяков от сильных пальцев и с интересом смотрит на чужое лицо, полное злобы, отвращения и бессилия. Нет, нет…в этот раз от него так просто не избавятся, и пылающие несдержанным пламенем ярости глаза были тому подтверждением       Идиотская идея была сбежать, не позаботившись о маскировке запаха. Чем он вообще думал? В следующий раз стоит вести себя гораздо осмотрительнее, но сейчас придется задобрить это чудовище, чтобы последний вновь потерял бдительность. И тогда…       - Мне же ничего не стоит свернуть твою шейку или сожрать, как поступили бы мои собратья. Так, почему же ты никак не поймёшь, что раз я этого не сделал даже в бешенстве, то это что-то значит? – Словно догадавшись об этих мыслях, а оттого скептически посмотрев на своенравного наложника, гибрид глухо хмыкает, не переставая вылизывать насильно открытый рот. Чужое унижение и страсть к борьбе чувствовались на физическом уровне и, не сводя прожигающего взгляда с упрямых глаз, рогатый обманчиво нежно ведет большим пальцем по старой метке на стыке шеи и плеча, прежде чем растянуть лишенную губ пасть в нехорошей улыбке: - Я пытался быть терпеливым, но пришло время научить тебя манерам. Или ты думаешь, что раз прощаю твои бесконечные выходки, то не смогу разозлиться и показать уже свой характер? А, Флинн Таггарт? – Раздражение главкома стремительно возрастало, и это начинало пугать. Человек знал, как сильно боятся его хозяина другие демоны, и подобное было отнюдь не без причин. В прочем, довести мысль до конца не удается – сомкнув когтистые пальцы на основании шеи, Мародёр небрежно встряхивает и наклоняется, чтобы взбешенно прорычать прямо в лицо: - Быть может, мне следует показать тебе, какой я в этом состоянии, чтобы ты молил о пощаде, как последняя комнатная блядь.       Дело плохо. Очень и очень плохо. Однако, младший инженер не был собой, если б проклятая гордость не заиграла в душе огнем праведного возмущения, а некогда по-настоящему испуганный взгляд вдруг не ожесточился, заставляя ненавистного гибрида приподнять бровь в немом вопросе. Не успев осознать возможные последствия, Таггарт дергает головой и шипит сквозь стиснутые губы, в прочем, тотчас жалея о своем порыве: Я. Не. Блядь.       - Неужели.       Прищурив пылающие алым заревом глаза, рогатый хмыкает и вдруг одним резким движением проталкивает собственное колено промеж чужих ног, тем самым раздвигая те и практически сразу же вжимаясь в промежность, чтобы болезненно потереть. Не ожидая подобного, человек дергается и все же не может сдержать тихий, судорожный вздох – вместо заслуженного удара, который еще можно было бы вытерпеть такому привычному к боли созданию, демон выбирает агрессивную стимуляцию, и вот это оказывается подлым, но крайне эффективным методом. Глупо было надеяться, что работающий в верхах хозяин не способен на подбор оптимальной тактики по достижению своих жестоких целей. Попытки слезть с чужого колена оказываются тщетны – издав угрожающий рык, Мародёр наотмашь бьет свободной от хватки рукой по бедру, тем самым вынуждая вжаться обратно, и одним резким движением сдергивает и без того держащиеся на честном слове штаны до самых голеней, обнажая под своим пристальным и взбешенным донельзя взглядом. Словно голодное животное, каким и являлся под всеми деловыми тряпками и до безразличия спокойной маской. Сейчас же пришло время открыть истинную суть, чтобы провинившийся наложник наконец сполна осознал, в чьих же сетях запутался безвозвратно.       Давление оказывается слишком приятным. Хотел бы он и дальше продолжать эту бессмысленную, заранее обреченную на провал борьбу, сохранить те остатки достоинства хотя бы в своих глазах, но чертово трение, такое грязное и сладкое, заставляет уже через несколько минут сорваться на тихий стон. Что, в прочем, не остается не услышанным, и удовлетворенный чужой реакцией демон слегка меняет угол, буквально вжимая в стену тяжестью своего массивного тела и зажатым между ног коленом, ленивые движения которого заставляли позорно кусать губы. Одинаково хорошо и подло – сдавшись в неравной битве, человек в отчаянии отводит взгляд и, зажмурившись, робко двигается навстречу, не отказывая себе в желании хотя бы раз потереться в ответ. И снова это блядское, выдрессированное тело подводит его неуместной реакцией, сопротивляться которой кажется чем-то невозможным и даже по-детски наивным. Встретив ответные действия одобрительным рычанием, переходящим в глухой рокот, гибрид медленно скользнул языком поверх глубокого следа от укуса, который не так уж и давно нанес, помечая свои законные права на этот ходячий кусок аппетитного мяса и невыносимого упрямства, вытравить которое счел первой целью на все ближайшее будущее.       - Что же ты стонешь так жалобно, раз не блядь?.. – Со злым весельем в голосе спросив, рогатый наконец отпускает истерзанную шею, но, не давая и мгновения на передышку, тотчас обхватывает освободившейся ладонью начавший твердеть ствол. Пальцы смыкаются кольцом и с нажимом ведут по всей длине – пускай маленький засранец знает свое место: - Так что, кричи громче, мальчик. Сегодня ты попытался сбежать, забыв о том, что от своей тени не избавиться. Прими свое заслуженное наказание и как следует покричи для меня. - Агрессивный поцелуй приходится куда-то в плечо, ведь несколькими мгновениями ранее Мародёр раздражённо прикусывает ворот чужой – некогда собственной - рубашки и оттягивает ту для пущего удобства на себя, дабы плотная ткань более не мешала. И уже в следующий миг вжимается крепче, проводит языком по острой ключице, целует старые шрамы, трётся о те носом и вновь выдыхает, обжигая горячим как сам Ад воздухом. Ласкающая рука перебирается выше и сжимает крепче влажную головку, а острый коготь самым кончиком давит на уретру, настойчиво и с удивительной лёгкостью преодолевая сопротивление тугой плоти. Ничего, он доходчиво объяснит этому гордецу бессмысленность его сопротивления, даже если для этого придется безжалостно сломать. Отчего-то чужая противоречивая реакция забавляла его и толкала действовать резче, смелее. Перед чем, собственно, ничто не останавливало, а потому вовсе неудивительно, что вскоре коготь проник ещё глубже, упёрся в уретру до самого основания и столь же быстро выскользнул наружу, буквально трахая в узкий канал, не приспособленный к таким, со свойственной демонам жестокостью, играм. Густая смазка брызгала на руку и пол от интенсивности стимуляции, твердое колено терлось меж ног, вжимая крупные яйца в обнаженную промежность, а рычащий приказ отдается на периферии воспаленного мозга чем-то правильным, нужным, чему не стоило возражать: - Кричи!       И когда холодная ладонь пережимает основание, человек подчиняется и издает жалобный крик.