KINK-tober

      С трудом повернув заплаканное лицо навстречу хриплому голосу, человек смотрит со смесью мольбы и удивления, пытаясь вырваться из крепкой хватки. Демон же кажется еще более взбешенным, его алые глаза горят нехорошим огнем, а взгляд направлен в аккурат между раздвинутых ног, внутренняя сторона которых была вовсю перепачкана в вязких обоюдных выделениях. Хорошо, но недостаточно. С этими мыслями, падший глухо хмыкает и вновь бьет по багровым от жестоких шлепков ягодицам, прежде чем встать и спокойно отойти в сторону – туда, где лежала груда преторианского и собственного аргентского металла.       Бывший морпех напрягается, чувствуя неприятный холодок по всему обнаженному телу. Что этот, воистину адский монстр, задумал на этот раз?..       - Держи ноги раздвинутыми.       Вздрогнув, человек шипит что-то сквозь плотно стиснутые зубы, но влияние наркотика слишком сильно и даже такой унизительный приказ отдается в паху жаркой волной, заставляя член заинтересованно вжаться в живот, а слюну – потечь из приоткрытых, искусанных до невозможного губ. Дрожащие от вожделения руки с трудом заводятся за спину, обхватывая ладонями крепкие бедра, и тотчас раздвигают те до максимально возможного расстояния, открывая самого себя напоказ. Подобное встречается глухим хмыком – не имея возможности посмотреть назад, Солдат закрывает глаза и словно в тумане прислушивается, как тяжело шагает ему навстречу демон, волоча за собой что-то, что издает неприятный металлический лязг от пол. Осознание накатывает резко и беспощадно – Секира! Этот рогатый Дьявол решил убить его, наскучившись грязной игрой? Несмотря на закономерность такого итога, подобное развитие событий вызывает некоторое...разочарование, что ли. Как это неоригинально и свойственно адской твари, запрограммированной лишь на то, чтобы убить мешающую цель. Ладно хоть перед этим принес каплю грязного удовольствия.       Неожиданный холод, коснувшийся уязвимой промежности, заставляет изумленно вздрогнуть и напрячься. Не имея возможности в таком положении повернуть голову за спину, Палач открывает глаза и шипит что-то вопросительное, по-видимому желая объяснения происходящему, однако тотчас болезненно стонет, когда все попытки коммуницировать с нападавшим были прерваны тяжелым сапогом, вставшим на гибкую спину, дабы заставить прогнуться в пояснице только сильнее и шире раздвинуть ноги. Демон, что бы ни задумал в своей порочной голове, с явным удовольствием давит до слабого хруста в позвоночнике и водит этим чем-то холодным и ребристым по внутренней стороне бедер, наслаждаясь видом напряженно дрожащего, но уже далеко не такого узкого отверстия. Следовало перейти ко второму этапу своеобразного наказания за былую смелость.       - Что, уже не так весело представлять себя шалавой года, Палач? Ну ничего, я понимаю. Такой бляди как ты недостаточно члена, требуется нечто большее, что сумеет утолить Ваши священные аппетиты.       Не успев ни огрызнуться, ни даже ответить, Солдат вздрагивает всем телом и тотчас воет в голос, когда ребристая поверхность рукояти демонической секиры сантиметр за сантиметром медленно проникала внутрь под давлением сильных рук падшего, отражаясь яркими очертаниями на мускулистом животе. Ощущения от вторжения подобного рода казались настолько острыми и даже болезненными, что из закатившихся в наслаждении глаз вовсю текли слезы, а старательно держащие бедра раздвинутыми руки впивались пальцами до темных отметин на загорелой коже, не смея поменять неудобное положение. Сорвавшись на хриплый, полный самодовольства и похоти смех, бывший Страж медленно вытаскивает рукоять наружу и тотчас вставляет ту обратно до самой половины, выбивая надломленый крик, прежде чем обойти вокруг обнаженного тела и встать на колени перед лицом, вновь притягивая за волосы к крепко стоящему члену.       Слезы вовсю текут по лицу, смешиваясь со слюной и спермой, откровенно брызгавших изо рта. Таранящий глотку член, казалось, разрывает ту на части изнутри, достигая самого пищевода, чтобы спустить прямо в желудок и оттолкнуть от себя подобно безвольной кукле для грязных утех. Рукоять секиры оказывается вытащена лишь для того, чтобы предоставить свободное место разгоряченной плоти, что выбивала своими таранящими движениями всю оставшуюся душу в падшем человеке, заставляя того скулить и срывать голос в протяжном крике, эхо которого сотрясало холодные и безучастные стены. Вернуть металлический предмет на место и с обманчивой нежностью вытереть стекающие из глаз слезы – резко двинуть рукой, заталкивая до самого кишечника явно не предназначенный к ничему подобному предмет – провести длинным языком по открытым в рыданиях губах, упиваясь этими жалкими исконно человеческими звуками, чтобы тотчас обхватить когтистой ладонью пульсирующий член и в несколько точных движений выдоить из него тугую струю белой жидкости, запачкавшей собой и без того покрытую слюной и смазкой поверхность Порватория. Поцеловать вновь, проталкивая язык в самые недра растраханной глотки. Прошипеть что-то, что так и не было услышано сполна, но интуитивно понято трепещущим и дрожащим сердцем.       Дождавшись окончания чужой разрядки, Мародёр рывком вытаскивает рукоять и тотчас со смехом проталкивает холодное дуло дробовика в мокрую и растянутую дырку, взводя курок. Взгляд заплаканных от грязного наслаждения глаз морпеха встречается хищной улыбкой и тихим, угрожающим шипением:       - Только дернись – и мне ничего не стоит прострелить тебя насквозь.             Отныне ты моя личная игрушка, Великий Палач Рока.