Октябрьское выгорание

      Сейчас бы снова сесть на капот лимонного старого автомобиля и трогать не перламутровые капли дождя, а дорожную пыль. Прочерчивать пальцем орнаменты на приставшей грязи и растирать в подушечках.       — А если отпечатки срезать, другие появятся? Чет забыла, — прокряхтела Паша, отдирая пластырь с полевыми цветами от щеки. Защекотали. А вот бы себе василечек вместо незрячего глаза, м?       Ада подобрала упавшие бутоны, что тут же обратились в сухостой. Разложила их возле лобового стекла, огляделась и взялась за привычные фокусы. Прорастающие стебли неторопливо обвивали дворники, заново раскрытые малютки ежились от девяти градусов тепла и потому тянулись к солнцу с удвоенным рвением.       — Кы-ы-ыш! Я им эчпочмаки несу от мамы, а они на моем москвиче устроили…       Динара с крайней любовью заботилась о красавице, разваливающейся на части. Два месяца назад стукнуло восемнадцать, и можно было наконец сдать экзамен, к которому пришлось готовиться так долго. И то, если бы не фотографическая память, тест бы с треском провалился.       — Прости, — Ада глухо извинилась и бережно собрала растения.       — А Вава заболела, — Паша запрыгнула на заднее сиденье и надела непроницаемые очки. Дневной свет ей не нравился, и того меньше приходился запах в салоне, отчего она карикатурно завопила. — Ад, ты там свои цветульки не похерила?       Ада протянула выращенный букет и уселась спереди. С громовым рокотом машина завелась и двинулась с места. Правой рукой водительница нащупала телефон и включила негромко песни о бесконечной молодости, усталости и родных местах, где живешь всю жизнь. Колонку позади уже подрубили.       — Вы же в курсе, что его перенесли? — Дина выгнула запястье и сотворила полупрозрачную сферу с объемным изображением чердака. — А черт знает, где его искать. Да и что нам без Вари делать там? Она бы хоть написала…              — С ней что-то не то с тех выходных, когда мы ходили туда, — с беспокойством промолвила Ада и затеребила кисточки шарфа. Кое-где еще остались крошки от пирожного, и она стряхнула их в окно.       Одноглазая колдунья отложила душистую охапку, забрала картинку себе и завертела ее вдоль и поперек, пока не присмотрелась к дощечке у стены.       — А! Помните, от зеркала она шарахалась? Я ж с собой болванку брала. Она у меня теперь в зеркале так выглядит странно. Нет ее там. Только шум какой-то черный, — «болванками» называли неиспользованных кукол, сшитых для неких обрядов.       — Паш, ты в порядке?       Раньше ее эскапады казались невинными шутками, но в последнее время творилось что-то неладное. Нет, девочкам неизбежно приходилось сталкиваться с темной магией (да как выяснилось, чистое доброе волшебство лишь в сказках бывает), но чтобы так увлекаться… Паше удавалось обхитрить даже Луку, и никакие наказы о возможной страшной каре не могли остановить ее. Найденные тетради в заброшенном доме в лесу и эксперименты с заклятием кукол стали путеводителем в океане тщетных попыток обрести связь с загробным миром, где ждала (?) свою дочь безвременно ушедшая.       Мгла заполоняла душу с каждым ритуалом — в особенности с теми, что совершались над проклятыми вещами. Но вместо того, чтобы бежать от монстров и бояться, ведьма решила подружиться с ними. Наверное, поэтому они с Лукой так здорово ладили — оба раскручивали барабан с единственной пулей и спускали курок у виска, оба чуть ли не целовали Омöля в скулы, но продолжали шагать вперед. Правда, если бы чародей действительно знал, что замышляет бесовка, он бы никогда не допустил ничего из случившегося. Слишком заигрался и стал путать серьезность с проказой.       — На Сибирскую едь, там покажу. Нашел только что, — явившийся вжался в сиденье и с презрением поджал губы, расправляя помятый подол пальто. Повеселевшая одноглазка отхватила легкого подзатыльника. — Ты че натворила?       — А я чего?       Дина протянула незваному гостю пирожок, и он совсем немножко раздобрился. Ада собирала новые крошки на шарфе.       В зеркале на чердаке приветливо махала аравраВ и улыбалась.