Триста шестьдесят пять

      Крошка сидел на диване в доме Смурфетты, пока та бегала по всему дому в поисках чистого подгузника для Крошки. Девушка просто не представляла, куда он мог деться: только что был рядом на диване — а сейчас его уже нет. Крошка смурфик был единственным, кому было известно, что подгузник сейчас левитирует под потолком, потому что малыш сам его туда и отправил.       Крошка был самым настоящим магом, способным по собственной воле и почти без усилий (возможно, он просто ещё не слишком зрел для осмысливания своих действий) поднимать предметы в воздух, менять их цвет и, наверняка, ещё много всевозможных интересных вещей, которые он просто-напросто не хотел делать, потому что не видел в этом надобности. Крошке доставляло огромное удовольствие колдовать, особенно для смеха, хотя иногда он и помогал другим. Причём делал он это всё скрытно, когда никто не видел. Иногда смурфикам казалось, что Крошка действительно причастен к чему-то странному, но доказательств ни у кого не было, и, вдобавок, казалось невозможным, чтобы маленький ребёнок, неспособный даже говорить, вытворял такие вещи. А он вытворял.       Когда Смурфетта, разыскивавшая подгузник уже минут десять и невероятно вымотанная и рассерженная, снова вышла из комнаты, Крошка опустил подгузник на его изначальное место. Вернувшись и обнаружив потерянный, казалось, навсегда подгузник на диване, где Смурфетта его и оставила десять минут назад, девушка-смурфик нехило удивилась.       — И как же я его не заметила? Крошка, он правда был тут?       Маленький шутник кивнул и неразборчиво что-то пролепетал.       Смурфетта поменяла Крошке подгузник и, вымыв, конечно же, руки, выглянула в окно. Небо было затянуто облаками, но не такими темными, чтобы ожидать дождя, по крайней мере, в ближайшее время. Для прогулки с Крошкой — самое то.       Девушка-смурфик вышла с малышом из дома и пошла к лесу, но не напрямую, я через всю деревню, потому что надеялась заглянуть к Папе-Смурфу и спросить, как он себя чувствует. Крошка выглядел очень довольным и весело лепетал.       — Мы сейчас пойдём в лес, — объясняла Смурфетта, — к озеру. Посмотрим там на всё.       Смурфетту поминутно приветствовали остальные жители деревни, и она без устали отвечала им тем же. Крошка тоже выкрикивал что-от очень отдалённо напоминавшее «Привет».       Все смурфики в деревне с нетерпением ждали, когда Крошка заговорит. Папа-Смурф настаивал на том, что надо подождать ещё годик-другой прежде чем самый юный житель Смурфидола научится произносить слова и банальные фразы, но смурфики надеялись, что Крошка овладеет речью быстрее.       — Смотри, Крошка, — сказала Смурфетта, указывая пальцем на проходившего мимо с тележкой Фермера, — Фермер везёт инструменты с поля. Привет, Фермер! А вон Силач с Мастером, они идут проверять плотину. Привет, Силач, привет, Мастер! А вон Лентяй, — девушка вздохнула, — Лентяй спит на траве.       — Ня вяве, — попытался повторить Крошка.       Так они шли до лаборатории Папы-Смурфа, здороваясь со всеми подряд. Смурфетта стремилась объяснить Крошке как можно больше, чтобы он понимал, как устроен этот мир. Конечно, Смурфетта осознавала, что Крошка не такой, что он ещё не может понять многих вещей, что он ещё абсолютно беззащитен и будет таким ещё не один десяток лет, но, тем не менее, девушка старалась помочь ему в познании мира, который она сама ещё познавала.       Когда Смурфетта с Крошкой на руках добрались до дома Папы, девушка постучала в дверь. Спустя секунду изнутри раздалось разрешение, и Смурфетта вошла.       Папа-Смурф что-то писал в книге, сидя за столом, но, стоило гостям войти, остановился.       — Здравствуй, Смурфетта. Привет, Крошка.       — Папа-Смурф, как ты себя чувствуешь? — сразу же спросила Смурфетта, пока Крошка лепетал что-то вроде ответного приветствия.       — Всё отлично, не беспокойся. Идёшь гулять с Крошкой?       — Да, — кивнула девушка-смурфик, — тогда мы пойдём. До скорого!       Смурфетта вышла и продолжила путь.       — Папа-Смурф немножко болен, — задумчиво сказала она через несколько минут, обращаясь и к Крошке, и к себе одновременно, — он уже поправился, но выглядит бледным и уставшим. Папа-Смурф слишком много думает о нас и слишком мало думает о себе и своём здоровье. Так нельзя.       — Зезя, — повторил Крошка.       Смурфетта внимательно посмотрела на малыша.       — Ты ещё ничего не понимаешь… А с Папой-Смурфом такого раньше не случалось, всё-таки… Привет, Растяпа.       — Привет, Смурфетта, — ответил неуклюжий, подходя, — привет Крошка-а-а!       Растяпа споткнулся о какой-то камешек, лежавший на дороге, и упал, чуть не уронив вместе с собой Смурфетту и Крошку, но девушка успела сделать шаг в сторону.       — Ты как?       — Нормально.       Когда пересекаешься с Растяпой и видишь его падения во всей красе каждый день, вырабатывается своеобразный рефлекс: рядом с неуклюжим твоё тело всегда наготове и может в случае чего уклониться в нужную сторону само по себе. Очень практично, но иногда всё же подводит.       Растяпа встал на ноги и отряхнулся от пыли.       — Ладно, я пошёл. Пока!       — Пока!       Едва девушка-смурфик сделала три шага, за её спиной раздался глухой стук и негромкое бормотание.       Лёгкий ветерок трепал листья деревьев над головой, заставляя их шуршать, но не доставал до земли, где продолжало царить спокойство. Крошка на руках Смурфетты молчал и не шевелился, слегка удивлённый задумчивостью светловолосой. Она обычно была веселее рядом со смурфлёнком.       Крошке нравилась Смурфетта. Она постоянно появлялась тут и там, стараясь непременно сделать что-нибудь, и с удовольствием проводила время с Крошкой. Не сказать, что это было весело, как, например, с Хохмачом или Растяпой, но она всегда говорила что-то, почти всегда непонятное, но её интересно было слушать.       Папу-Смурфа тоже было интересно слушать. Он говорил много понятных вещей, иногда вставляя какие-то неведомые слова, которые вдруг тоже становились понятными. Мастера тоже было интересно слушать, хоть он и говорил какую-то невороятную чепуху, которую уши Крошки напрочь отказывались улавливать, но он говорил с таким увлечением и огнём в глазах, что было приятно даже просто созерцать. Благоразумник рассказывал что-то ужасно скучное, и рядом с ним становилось тоскливо-тоскливо. Поэт говорил сложно, но с каким-то странным, будто ненастоящим, ритмом, которого в речи других смурфиков не было. Его речь была непонятна и неинтересна, да и сам Поэт был какой-то странный: у него был огромный спектр эмоций, бóльшую часть которых Крошка не мог опознать. Литератор оставался для Крошки неразгаданной загадкой, разгадывать которую малыш не намеревался, по крайней мере сейчас.       Силач не говорил много. На него было интересно смотреть, потому что он постоянно что-то делал. А ещё он держал Крошку в руках крепко-крепко, и малыш чувствовал себя максимально защищённым, хотя задавался вопросом от чего. На Художника тоже было интересно смотреть, хотя он почти не обращал на Крошку никакого внимания. Художник заставлял бесцветные холсты превращаться в леса, реки, цветы и даже смурфиков. Говорил он, подобно Поэту, не так, как другие, а ещё много кричал, поэтому смурфлёнку не хотелось слушать его речь. Красавчик почти ничего не говорил и не делал, и проводить время с ним было отвратительно. Но странные стекляшки в его домике с маленькими смурфиками в каждом из них нравились Крошке: от них веяло каким-то волшебством.       Но больше всех по душе Крошке был Ворчун. Он редко говорил, редко что-то делал, играл с Крошкой в банальные и скучные игры, но у него была какая-то необыкновенная способность одним своим присутствием радовать Крошку. В нём было что-то такое, чего не было у других, и это что-то так и лилось из него: когда он смотрел на смурфлёнка, когда держал его в руках, когда играл с ним, когда накрывал его одеялом ночью. У других этого не было. Крошка даже не пытался понять что это было, но с уверенностью мог заявить всем и каждому, кто, конечно, понял бы его лепет, что Ворчун был лучшим из всех, кого Крошка знал.       Деревня уже осталась позади, а Смурфетта всё продолжала молчать. Крошке это не нравилось, и он решил попытаться исправить ситуацию, начав пищать и крутиться.       — Что случилось? — забеспокоилась Смурфетта, вынурнувшая из своих невесёлых мыслей.       Крошка, которому нужно было лишь напомнить девушке о своём существовании, снова затих.       Смурфетта будто поняла, что малыш заскучал, и возобновила объяснение ему окружающего мира.       — Посмотри туда, Крошка, — сказала она, останавливаясь, — видишь вон те цветы? Это ромашки. Они цветут летом, как и большинство цветов. Красивые, правда?       Крошка был согласен с тем, что они красивые. Он часто слышал это слово: когда зануда Красавчик смотрел на себя в зеркало, когда Папа-Смурф рассматривал картины Художника, когда смурфики провожали взглядом уходившую Смурфетту, когда Сластёна украшал торт на день рождения, когда Поэт говорил что-то, используя свой странный ритм и сложные слова.       — Ладно, Крошка, пойдём к озеру. Там ещё интереснее!       Несколько минут спустя Смурфетта и Крошка уже были на берегу озера. Оно было весьма небольшим, и даже смурфик смог бы неспеша обойти его всего за полчаса. На берегу росла молодая осина, и на противоположном берегу виднелась тонкая полоска песка, хотя всё остальное пространство было покрыто травой или камнями.       Возле дерева Смурфетта опустила Крошку на землю и сама села рядом.       — Нравится?       Смурфлёнок принялся рассматривать окрестности, не понимая, зачем было тащить его сюда, так далеко от смурфиков, чтобы всё равно выпустить его на траву, что можно было сделать и в деревне. Быть может, это какое-то особое место? Но чем же оно такое особое?       В поисках ответа на этот вопрос Крошка принялся изучать всё, что видел. Трава, дерево, листья, вода, камень, опять трава. Ничего особого.       Решив, что истинная причина его пребывания здесь кроется где-то поблизости, маленький смурфик пополз в сторону видневшейся воды. Смурфетта молча последовала за ним.       — Нет, туда нельзя! — девушка подняла Крошку на руки, когда тот почти дополз до озера, — тебе нельзя в озеро!       Почему нельзя? Зачем идти в такую даль, раз всё равно ничего нельзя?       Крошка начал вертеться и хныкать, выражая протест, и Смурфетта опустила его обратно.       — Хорошо, можешь оставаться на земле. Но даже не думай лезть в озеро!       Малыш был сбит с толку: почему ему дозволено находиться в одном месте, но не дозволено в другом, когда между ними всего два шага? По крайне мере было ясно одно: озеро — это вся эта вода. Чего же такого плохого в воде?       Крошка пополз в другую сторону, продолжая следовать линии берега. Смурфетта следовала за ним по пятам, пытаясь понять, чем озеро так манит Крошку.       Смурфлёнок вновь остановился и принялся вглядываться в камень, возникший на его пути.       — Нужно обойти, — подсказала Смурфетта, но Крошка по-прежнему сверлил препятствие взглядом, — эй, ты чего?       Было очевидно, что Крошке был крайне интересен камень перед ним. Смурфетта не разделяла его мнения, но позволила ему продолжить эту бессмысленную игру в гляделки.       В камне не было ничего необыкновенного: чуть больше крупного яблока, более-менее гладкий, скучного серого цвета. Смурфетте не удавалось понять, чем этот камень так завлёк Крошку. Есть более необычные или красивые камни, и, к тому же, их можно увидеть и в любом другом месте.       Вдруг в кустах что-то зашуршало, заставив Смурфетту подскочить, а Крошку — удивлённо обернуться. Девушка-смурфик поспешила взять его на руки и на всякий случай отошла ближе к дереву. Шорох стих так же не неожиданно, как и появился.       Крошка вопросительно посмотрел на Смурфетту, но та тоже не имела ни малейшего понятия об источнике звука.       — Быть может, это белка, — вслух предположила девушка, — или какой-нибудь другой зверёк.       Опасности, казалось, не было никакой, но девушка продолжала держать малыша на руках. Было тихо, только ветер, гулявший где-то наверху, шумел листьями деревьев. Вдруг где-то вновь зашуршала трава, и оба смурфика насторожились.       Из-за дерева появился Красавчик.       — Привет, Смурфетта, — несколько застенчиво поздоровался он.       Нет, это был не Красавчик: у него не было цветочка в шапке и зеркальца в руке, и говорил он по-другому.       — Привет, Сотый.       — Я вас напугал? — догадался смурфик, переводя взгляд с лица Смурфетты на лицо Крошки.       — Немножко.       — Папа-Смурф сказал догнать вас, — объяснился Сотый, — он сказал, что не хочет, чтобы ты ходила в лес одна. Особенно когда может пойти дождь.       Смурфетта задрала голову.       — Думаешь, пойдёт дождь?..       — Не знаю. Папа-Смурф почти уверен, что пойдёт.       — Может быть, — задумчиво произнесла девушка.       Крошка залепетал что-то, напоминая о своём присутствии.       — Прости, больше опускать тебя не буду. У нас не так много времени, — сказала Смурфетта, — я должна показать тебе всякое. Это, например, осина. Это дерево.       Крошку, судя по всему, осина не слишком интересовала.       — М-м… Тогда посмотрим озеро?       Смурфлёнок начал хныкать.       — Крошка! — возмутилась Смурфетта, — ну нельзя таращиться на камни всю прогулку! Ты должен смотреть и запоминать всё, что видишь, даже если тебе не хочется! Пожалуйста — ты только что пропустил, как в воде прыгнула рыба. Прошу, не надо капризничать. Я же для тебя стараюсь!       Крошка насупился. Сдались ему эти рыбы!       — Может, — предположил Сотый, — объяснить ему про камни, раз уж ему интересно?..       — Ты знаешь что-нибудь про камни?       — Ну… Нет…       — Вот и я нет, — Смурфетта вздохнула, — это ему к Растяпе надо. Крошка, смотри, там птичка на ветке!       Крошка вместо этого посмотрел на пол. Птичка не казалась ему важной сейчас, когда у него в голове были собственные планы.       — Ну Крошка! — обиженно сказала Смурфетта, — эта птичка — сорока, и она очень даже красивая.       Вздохнув, девушка опустила не проявлявшего никакого интереса к птице Крошку на землю. Смурфлёнок тут же сорвал пучок травинок и принялся их увлечённо разглядывать.       — И почему он не хочет познавать мир? — тихо спросила Смурфетта.       — По-моему, он хочет.       — Хочет, но не то, что нужно! — настаивала девушка.       — Ну это да, — согласился Сотый.       Крошка подбросил сорванные травинки в воздух и зачарованно наблюдал за тем, как они опускались на землю.       — Крошка, а ты знаешь, что все предметы падают? — оживилась Смурфетта.       Смурфлёнок с удивлением посмотрел на неё. Девушка была рада тому, что всё-таки смогла хоть чем-то его завлечь.       — Да, Крошка, всё падает. Даже если бросить что-нибудь высоко в небо или прыгнуть со всей силы, то всё равно вернёшься на землю. Если ты не птица и если тебя никто не держит.       Крошка отметил, что эта информация ему, безусловно, пригодится. Последние десять минут он разрабатывал план очистки берегов озера от больших камней, мешавших проходу и портивших пейзаж. У малыша появилась идея: оказывается, их можно будет левитировать, прямо как подгузник сегодня утром, и увести подальше. Хорошая идея, нужно как-нибудь попробовать.       Маленький смурфик вновь пополз к камню, от которого недавно его унесла Смурфетта.       — Я не понимаю, что ему нужно от этой булыги, — сказала Смурфетта Сотому, следуя за Крошкой, — вообще не понимаю!       Тут Крошка остановился и повернулся к смурфикам, глядя на них с осуждением. Ну правда, неужели нельзя оставить его в покое и позволить заняться важными делами? Если так хочется за кем-то ходить — ходите друг за другом, вас тут теперь двое.       — Чего это с ним? — спросил Сотый, силясь понять, почему Крошка уставился на него и Смурфетту.       — Понятия не имею.       Тут девушка-смурфик почувствовала, как на неё упала капля дождя и подняла голову к небу.       — Ой-ой, кажется придётся возвращаться.       Она подошла к Крошке и, подняв его на руки, пошла вместе с Сотым в сторону деревни.       Крошка был очень недоволен. Сначала его по неизвестной причине приносят неизвестно куда, затем, всё ещё по неизвестной причине, уносят. А ещё это огромное количество воды, называемое озером, в которое всё равно нельзя. И расчищать камни — единственное дело, которым здесь можно заняться — тоже нельзя. Похоже, придётся левитировать коллекцию Растяпы. Так, для тренировки.       На смурфлёнка капнуло, и он удивлённо посмотрел наверх.       — Дождь идёт, — объяснила Смурфетта, — дождь — это вода из туч. Дождь нужен растениям и животным.       Отлично, в тучах есть вода. Но что она там делает? Разве тучи — это озёра, чтобы содержать воду?       Крошка задал эти вопросы Смурфетте, но та, видимо, не поняла. Странно, когда же они научатся наконец?       — Должна признать, — сказала она, обращаясь к самой себе, — это сложнее, чем я думала. Нужно было доверить это дело кому-то другому, потому что совсем не умею учить Крошку. Из меня плохой учитель.       — А вдруг это из него плохой ученик? — предположил Сотый, поправляя сползший ему на глаза колпак.       Девушка одарила его суровым взглядом.       — Определённо нет. Ты прекрасно знаешь, что Крошка иногда делает необыкновенные вещи — я уверена, это он их делает, а не они сами случаются. Крошка просто хочет делать то, что ему нравится, а не то, что нужно.       Сотый смурфик кивнул.       Но, быть может, Крошка хотел делать то, что ему нужно?