Триста шестьдесят пять

      — Будь осторожен, Растяпа, ничего не урони…       Благоразумник и Растяпа убирались в лаборатории Папы-Смурфа: первый протирал пыль на полках, второй подметал пол. Благоразумник успел изрядно надоесть Папе предложениями помощи, и тот позволил ему и, заодно, Растяпе провести небольшую уборку, пока сам Папа-Смурф составляет какой-то план, о содержании которого никто, кроме него, не знал. Благоразумнику более по душе было бы другое занятие, например инспекция чего-нибудь или помощь с зельем или тем же загадочным планом, но лучше что-то чем ничего. Словом, смурфик в очках совсем не был против убирать лабораторию. Единственной проблемой был Растяпа, неуклюжесть которого могла привести к не очень хорошим последствиям.       — Умоляю, будь осторожен…       — Я осторожен…       За спиной Благоразумника раздался треск разбитой керамики. Очкастый и Папа-Смурф одновременно обернулись: на полу перед полкой, которую секунду назад протирал Растяпа, лежал расколотый горшок. Вокруг него была рассыпана ярко-жёлтая пыльца снежноцвета.       — Ничего страшного, Растяпа, — Папа-Смурф предупредил извинение Растяпы, на лице которого уже была глуповатая улыбка, обычна предшествующая слову «Прости» тысячу раз, — я соберу.       — Я помогу, — вызвался Благоразумник.       Видимо, неуклюжему в голову пришла та же идея, потому что он нагнулся над осколками как раз в тот момент, когда это слелал Благоразумник. Смурфики ударились лбами и слегка отпрянули назад, причём Растяпа поскользнулся на пыльце и с шумом упал прямо в неё, поднимая тучу желтоватой пыли.       Когда облако пыльцы окончательно рассеялось, оставляя на всех предметах в комнате тонкое блестящее полотно, Благоразумник, закашлявшись, протянул:       — Ну Растяпа-а-а…       — Извините, я не хотел, — пробормотал тот с виноватой улыбкой на лице.       — Ничего страшного, — поспешил сказать Папа-Смурф, — насколько я знаю, снежноцвет, вернее, снежноцветы, цветут именно сейчас — какая удача — а с нашим другом Снежным Чудовищем собрать их пыльцу не составит труда.       — Я пойду! — быстро заявил Благоразумник.       — Нет, Благоразумник, большое спасибо, — ответил Папа, — но у меня появилась идейка на этот счёт. А вас я попрошу помочь мне прибраться в лаборатории: как видите, всё теперь опять в пыли.       Смурфик в очках застонал и ещё раз с укором посмотрел на Растяпу.       У Папы-Смурфа действительно появилась идея. Насколько он знал, Поэт и Художник так и не помирились и демонстративно избегали находиться рядом друг с другом. Экспедиция в горы, где им придётся делать всё вместе, должна непременно помочь. С ними, конечно же, пойдёт Смурфетта, причём по двум причинам: во-первых, она была подругой Снежного Чудовища и неплохо ладила с ним, а во-вторых — ей, возможно, удастся примирить этих двоих.       Пока Благоразумник и Папа-Смурф убирали в лаборатории последствия неудачного падения Растяпы, тот, посланный Папой-Смурфом, посчитавшим, что лучше неуклюжему как можно меньше находиться в близи сосудов с ингредиентами зелий, торопился к Смурфетте, Поэту и Художнику, чтобы позвать их к Папе. Растяпа нашёл Художника недалеко от мельницы, Смурфетту — у неё дома, а с Поэтом едва не столкнулся по дороге.       Спустя полчаса в дом Папы-Смурфа вошли последний из вызванных к Папе смурфиков — Поэт — и Растяпа. Последний, после того, как едва не упал сам и не свалил с ног литератора, присоединился к Благоразумнику, продолжавшему протирать мебель, а Поэт дружелюбно поздоровался со Смурфеттой, демонстративно проигнорировав присутствие Художника, который, впрочем, ответил ему тем же.       — Спасибо, что так быстро пришли, — обратился к ним Папа, — мне нужна ваша помощь. Помните Снежное Чудовище и ту историю, в результате которой мы познакомились? Так вот, мой горшок с пыльцой снежноцвета, к сожалению, разбился, и саму пыльцу тоже больше нельзя использовать. Поэтому я хотел бы попросить вас троих сходить к Снежному Чудовищу и попросить у него немного пыльцы. Снежноцветы, насколько мне известно, цветут как раз сейчас. Справитесь?       — Конечно, Папа-Смурф! — живо отозвалась Смурфетта.       — Можешь на нас положиться!       — Bien sûr! *       Папа-Смурф дал им мешок, не слишком большой, но, однако, и не маленький, верёвку на всякий случай и ещё раз объяснил, куда и как идти. Все трое пообещали, что справятся и не влипнут в неприятности и, попрощавшись, ушли.       Смурфетта знала, что Поэт и Художник поругались несколько дней назад, а даже если бы и не знала, что ей не составило бы ровным счётом никакого труда догадался: эта парочка абсолютно игнорировала друг друга. Они даже демонстративно разошлись по разным сторонам тропинки, будто показывая, насколько им противно находиться рядом друг с другом, а Поэт даже начал бормотать стихи.       — Ребят, ну хорош ерундой заниматься, — сказала девушка-смурфик, которую порядком раздражало подобное поведение друзей, — что вы как дети малые!       Ноль внимания с обеих сторон. Литератор лишь принялся тараторить стихи с удвоенной скоростью.       — Нет, я серьёзно, — Смурфетта подошла поближе к Поэту, вынуждая его замолчать, — я понимаю, если бы произошло что-то… Но ничего толком не произошло, ведь так!       — Зависит от того, с какой стороны на это смотреть, — холодно ответил Поэт, — если рассуждать, как наблюдатель, стоящий в стороне и неспособный понять чувства других…       Смурфетта, оставив Поэта наедине со своей нескончаемой речью, передвинулась к Художнику.       — Почему бы вам просто не поговорить друг с другом? Это наверняка решит вашу проблему, а если нет, то хотя бы прояснит её.       — Я не намег’ен говог’ить с ним! — заявил Художник и ускорил шаг.       — О мой смурф, какое ребячество! — возмутилась Смурфетта!       Когда смурфики пришли в горы, в поведении Поэта и Художника ничего не поменялось. Разве что идти по разным сторонам тропинки стало сложновато из-за того, что она была крайне узкая, и рассорившимся пришлось идти один за другим, но держа Смурфетту между собой. Последнюю это нисколько не радовало, но исправить ситуацию она больше не пыталась: бесполезно.       Девушка знала, что эти двое в конце концов помирятся, как это всегда и случалось, но её невероятно раздражало то, что Художник и Поэт могли разругаться, а потом целую вечность дуться друг на друга просто потому что кто-то из-них подышал возле другого. Когда-то Смурфетту беспокоили эти ссоры, но сейчас её больше волновала эта глупая инфантильность. Взрослые смурфики, как-никак, причём далеко не самые глупые, даже почти гении искусства, а ведут себя как смурф знает что. Причём в большинстве случаев только по отношению друг к другу.       — Ребята, взрослеть надо, — негромко заметила она, но никто не обратил на неё внимания или просто сделал вид. Продолжать играть роль няньки двух чрезмерно капризных детишек Смурфетта не стала: во-первых, пускай разбираются сами, а во-вторых — не хватало ещё, чтобы они и с ней поругались.       После некоторого времени, за которое смурфики безо всяких приключений добрались до пещеры Снежного Чудовища, и Смурфетта снова обратилась к своим спутникам, но уже не для того, чтобы пытаться примирить их, а с целью предупредить.       — Дальше может быть немножко опасно, поэтому идите за мной. Когда мы встретим Чудовище, я сама ему всё скажу и пыльцу соберу, наверное, тоже сама. От вас требуется только не делать глупостей.       Оба почти одновременно принялись убеждать Смурфетту в том, что вероятность совершения ими глупостей исключена. Девушка сказала, что не сомневается в этом, что было не совсем правдой, и троица вошла в пещеру.       Здесь было несколько холоднее, чем снаружи: виной тому закрытое пространство, куда не проникает много света. Тем не менее редкие лучи, сумевшие попасть в пещеру, солнечными зайчиками блестели по ледяным стенам, полу и потолку, освещая холодную пустоту. Сосульки, тут и там свисавшие с потолка, лёгкий слой снега, лежавший на неровностях и выступах пещеры, лёгкий блеск, отражавшийся отовсюду и потому освещавший в миллионы раз лучше всяких фонарей — всё это придавало жилище Снежного Чудища некий шарм, легко замечаемый любым, кто входил в пещеру и оглядывался по сторонам. Что же говорить о таких ценителях красоты, как Поэт и Художник, которые видели эту завораживающую картину впервые и, очарованные, во все глаза смотрели на это царство льда. В их глазах тоже отражались игравшие по стенам огоньки, и смурфики любовались пещерой, замедлив шаг и, сами того не заметив, сбросив хмурые маски.       — Мальчики, не отставайте! — напомнила им Смурфетта.       Они прошли коридор, затем минули утолщение, бывшее, очевидно, комнатой, в которой даже стояло подобие ледяного стола, а неровности на стенах походили на полки. После этой комнаты последовал очередной коридор. В конце него виднелась внушительных размеров фигура, покрытая толстой и длинной шерстью, стоявшая лицом к стене. Робко подойдя поближе, смурфики поняли, что стены в этой части пещеры усеяны различными рисунками, а высокая фигура вырезала острым камнем ледяные узоры. Художник быстро окинул взглядом изображения и пришёл к выводу, что они крайне далеки даже от средних, хотя, наверное, для пещерного монстра это очень даже неплохо. Отвернувшись от исчерченных стен, Художник встретился взглядом с Поэтом, то ли заинтересованным рисунками чудовища, то ли побаивающемся смотреть на хозяина пещеры.       — Привет, Снежное Чудовище! — смело поздоровалась Смурфетта.       Чудовище обернулось и, спустя несколько секунд осознав, что звук раздался откуда-то снизу, что-то радостно промычал и, подхватив Смурфетту, поднял её почти к сáмому своему лицу. Художник и Поэт, стоявшие чуть в стороне, начали было волноваться, но девушка лишь смеялась, а потом начала о чём-то переговариваться с Чудовищем.       Она совсем его не боялась. Они были друзьями.       Беседа этих двух совершенно непохожих друг на друга существ продолжался достаточно долго, и за его время Чудовище один раз даже взглянуло на остальных гостей, но вскоре опять повернулось к Смурфетте: ничего кроме неё его не интересовало. Чудовище оживлённо рассказывало о чём-то своей подруге, показывало ей свои шедевры и даже предлагало ей немного снега в качестве угощения, от которого Смурфетта вежливо отказалась.       Художника это уже начало порядком раздражать.       — Regardez donc ce gentleman**, — проворчал он вполголоса.       Поэт молчал, но мысленно уже мечтал поскорее собрать пыльцы и уйти отсюда. Здесь холодно, темновато, а этот громила не внушает доверия.       — Мне он кое-кого напоминает, — негромко сказал Поэт, глядя на то, как Чудовище кружилось вокруг себя со смеющейся Смурфеттой в руках.       — Я даже знаю кого, — ответил Художник и отвернулся от этой сцены, предпочитая смотреть на уродливые картинки на стенах, чем на это.       — И правда? — литератор изогнул бровь и мельком взглянул на собеседника, но тут же перевёл взгляд на потолок.       — C'est évident.***       Они оба замолчали, продолжая делать вид, что увлечённо созерцали льды вокруг них. Снежное Чудовище активно объясняло что-то девушке-смурфику, аккуратно держа её в больших пальцах. На лице Чудовища, весьма страшном и внушающем страх, читалось сейчас что-то подобное… нежности.       — Как Силач, — пробормотали Поэт и Художник одновременно и переглянулись.       — Такой же ухажёр.       — Делает всё, чтобы его заметили.       — Копия.       — Absolument égal.****       Снежное Чудовище понесло, вернее, скорее, повело куда-то Смурфетту, потому что выглядело это так, как если бы оно, слегка приобняв её, неспеша прохаживалось с ней по тропинке, ведя к неземной красоты озеру. Несмотря на то, что крошечная девушка-смурфик находилась в руках жуткого монстра, который шагал по полутёмной пещере огромными шагами, создавалось ощущение подобной романтической прогулки. Или просто Поэт и Художник обладали слишком богатым воображением. Или просто они свихнулись.       — Ребята, не волнуйтесь я соберу пыльцу и скоро вернусь! — прокричала им Смурфетта незадолго до того, как скрылась с Чудовищем за углом.       Художник и Поэт остались в почти полной тишине, не зная толком, что им делать, пока ждут возвращения Смурфетты. Единственное, в чём они, пожалуй, были абсолютно уверены, так это то, что им обоим страшно хотелось побыстрее уйти из этого места.       — Что ж, по крайней мере, мы больше не созерцаем эту прелестную сцену, — прокомментировал Поэт, чтобы разбавить нависшее молчание.       Он так и сказал: «Мы». Очень редкое явление. Когда они успели помириться?       — Стг’ашно напоминает Силатя, — повторил Художник.       — Вот только этот не ходит, задрав нос, по всей деревне и не смотрит на остальных, как на остатки позавчерашнего ужина.       Живописец фыркнул от смеха. Самое лучшее сравнение, которое он когда-либо слышал и, вероятно, когда-либо услышит.       — Это уж тотьно.       Вдалеке вновь заслышались громкие шаги: видимо, Чудовище и Смурфетта возвращались. Тем лучше.       — Силач правда надоел, — задумчиво сказал Поэт.       — А вот и я! — оповестила Смурфетта.       Снежное Чудовище аккуратно опустило её на пол и подало ей почти полный пыльцы мешок. Та сделала подобие реверанса и отблагодарила монстра. Затем девушка оглянулась на остальных двоих, и те, сообразив, скомкано пробормотали суховатые слова благодарности.       Смурфетта сердечно попрощалась с Чудовищем, которое ответило ей тем же, и смурфики направились обратно к деревне, слегка щурясь от непривычно яркого солнечного света, царившего кругом. Девушка-смурфик сама несла мешок, причём частично от того, что Поэт и Художник разговаривали друг с другом, и ей не хотелось им мешать. Кто знает, через сколько они вновь раскричатся друг на друга из-за какой-нибудь мелочи.       Правда светловолосую настораживало теперь другое: Художник и Поэт скорее не разговаривали, а шептались, даже шушукались. Казалось, что эти двое что-то замышляют. После нескольких минут неслышной Смурфетте беседы они как-то загадочно усмехнулись, а потом замолкли, погрузившись в свои мысли. Девушке показалось это несколько странным, но, с другой стороны, это же Художник и Поэт! Когда они вообще были не странными?       Троица добралась до деревни, где Поэт и Художник, быстро попрощавшись со Смурфеттой и друг с другом, побежали по домам, оставляя Смурфетту идти с мешком, уже успевшим ей порядочно надоесть, в лабораторию Папы.       В лаборатории, кстати, снова было чисто. Все поверхности блестели, а остатков рассыпанной пыльцы нигде не было: должно быть, Благоразумник с Растяпой постарались. Ну или Папа-Смурф потерял терпение и выдворил их за дверь, а уборку закончил сам. Как бы то ни было, всё было чисто и аккуратно и радовало глаз.       Вот только Папу Смурфетта дома не застала. «Ну ничего, — подумала она, — оставлю мешок пока здесь».       И, поставив его к столу, девушка отправилась домой.       На улице ей на глаза попался Силач, увлечённо болтавший о чём-то с Портным. Тот не выглядел слишком довольным.       — Привет, ребята, — поздоровалась Смурфетта.       Портной пробормотал в ответ приветствие, а Силач почти мгновенно оказался возле неё.       — Привет, Смурфетта, — сказал он, — как дела?       — Нормально. У тебя?       — Потрясающе. Знаешь, я думал позвать тебя немножко прогуляться, если ты не против. Ты же не против пойти со мной? — он особенно выделил голосом последнин два слова и заглянул Смурфетте в глаза.       — Я не против, — ответила та, — только дай мне несколько минут.

***

      Солнце уже садилось, когда Силач и Смурфетта возвращались к её дому после небольшой прогулки вокруг деревни. Прогулка не была слишком приятной: почему-то сегодня им не о чем было говорить, да и не на что смотреть, но Силач постоянно пытался сделать что-нибудь, чтобы отличиться: показать красивое облако или убрать камень с дороги. В какой-то момент Смурфетте это надоело и она вежливо намекнула на то, что ему совсем не обязательно строить из себя суперсмурфика каждые пять секунд. Тот, кажется, этого не заметил.       Почти у самой дверь домика девушки, когда смурфики уже собирались прощаться, к ним подбежал запыхавшийся Растяпа.       — Ребята, вы разве не идёте к столовой?       — А зачем нам туда? — удивился Силач.       — Поэт и Художник сказали, что подготовили стих и картину о кое-ком крайне сильном, — объяснил Растяпа, — почти все уже собрались.       Неуклюжий смурфик убежал. Силачу стало крайне интересно поглядеть, что же именно подготовили эти двое, и он тоже поспешил к столовой. Смурфетта пошла за ним: раз уж вся деревня там, так что бы и ей не пойти?       Перед столовой находилось множество толпившихся смурфиков, окруживших Художника и Поэта, которые периодически оглядывались один на другого, будто ожидая кого-то или чего-то. Поэт держал небольшой свиток с, очевидно, стихотворением, а рядом с Художником стоял мольберт, картина на котором была закрыта белым листом.       Когда Силач оказался в толпе, Художник шепнул что-то на ухо Поэту. Тот, прокашлявшись, начал:       — Что ж, в связи с последними событиями, мы — то есть я и Художник — подготовили кое-что для кое-кого. Думаю, все вы знаете, о ком идёт речь.       Тут он прокашлялся ещё раз и принялся читать стих. Стих был не очень длинным, всего из двенадцати строк, но Силач был крайне рад услышать такое количество метафор и эпитетов, относящихся к его силе, храбрости, готовности помочь и даже любви Смурфетты. Только вот с «он выше всех нас вместе взятых» Поэт, наверное, слегка переборщил. Хотя он всё-таки ярый любитель использовать гиперболы, так что ничего особо необычного. Мускулистый смурфик даже выпятил грудь, видя, как взгляды многих обращаются на него.       Поэт закончил чтение стихотворения, и тогда заговорил Художник.       — Quant à moi, ***** я написаль каг’тину, г’епг’езентиг’уюсюю…       — Какую? — раздалось из толпы.       — Репрезентирующую, — сказал Поэт.       — … г’епг’езентиг’уюсюю нашего гег’оя, — закончил Художник и убрал чистый лист.       Около минуты стояла полная тишина. Все пытались переварить увиденное: на картине было изображено… Снежное Чудовище.       Первым от шока оправился Хохмач и громко засмеялся, каждую секунду сопровождаемый всё большим количеством смеющихся голосов.       — Стих… Он… Он подходит… к… к обоим… — задыхаясь от смеха, произнёс шутник.       Теперь уже вся толпа громко хохотала. Стихотворение правда подходила к обоим, а «выше всех нас вместе взятых» было буквально. Конечно: Снежное Чудовище высокое, могучее, отважное, помогает смурфикам, когда им нужна пыльца снежносцетов. А со Смурфеттой они чуть вообще лучшие друзья, если не больше! А последние события — это сегодняшний поход к нему!       Единственным, кто не засмеялся, а остался стоять с ничего не понимающим лицом, был Силач. Пока остальные веселились, он наливался краской. Да как посмели эти двое! Они это специально!       Мускулистый с большим трудом продрался сквозь толпу к Поэту и Художнику, которые, в свою очередь, закрыли себе рты руками и смотрели в пол, содрогаясь от смеха.       — Я вас прибью, — пробормотал Силач.       — Да ладно тебе… — махнул рукой Поэт, безуспешно пытаясь убрать с лица улыбку.       — У вас двоих есть минута, чтобы исчезнуть отсюда. Я не шучу.       По лицу его было видно, что он очень оскорблён, но все знали, что ему это только на благо. Как только он вернётся в своё нормальное, не заносчивое, настроение, он сам посмеётся над этим.       А пока…       — Пошли, Художник, — Поэт, сам едва сдерживавший смех, толкнул почти хохотавшего вслух друга локтём, — финита ла комедия.