Триста шестьдесят пять

      В пыльной и тёмной лачуге с противным скрипом открылась дверь, впуская внутрь слабый свет фонаря и лёгкий порыв ветра. Хозяин дома, пожилой, практически полностью облысевший колдун в обносках и с большим горбатым носом, вошёл в своё убогое жилище и закрыл за собой дверь. Поставив фонарь с маленьким танцующим огоньком внутри на ветхий, как и все предметы мебели, покрытый пылью стол, колдун принялся рыться в шкафчике в поисках чего-то, чем можно было бы перевязать его кровоточащую руку. Пока он был занят поисками, к нему медленно приблизился тёмно-рыжий кот с порванным ухом. Зверь элегантно запрыгнул на шкафчик и прилёг там.       — Хорошие новости, Азраэль, — вполголоса сообщил колдун коту, перевязывая куском старой ткани левую руку. Вся она от локтя до кисти была покрыта полузастывшей кровью, и на коже виднелись глубокие следы зубов.       Со двора донёсся приглушённый лай, и кот, поднявшись, зашипел.       — Вижу, тебе уже не терпится познакомиться с нашим новым помощником в борьбе с этими мерзкими синими малявками, — произнёс старик с уродливой улыбкой, обнажавшей его кривые желтоватые зубы, — ну же, пойдём.       Азраэль не горел особым желанием следовать за его хозяином на улицу. Внутренние инстинкты подсказывали коту, что существо, находившееся сейчас во дворе, не представляло собой ничего интересного, а о том, чтобы Азраэль и эта тварь, кем бы она ни была, стали друзьями, и речи не шло: слишком уж явно слышались лай и клацанье зубов.       Колдун вновь открыл дверь и вместе с котом вышел на улицу. К ним тут же бросилось животное, нет, монстр, непременно накинувшийся бы на них, если бы не цепь, которой он был привязан к дереву. Азраэль отпрянул назад и собирался удрать, но колдун схватил его за шкирку и, хотя тот отчаянно сопротивлялся, поднял его, как котёнка.       — Ну же, Азраэль, будь дружелюбнее, — засмеялся полулысый, — позволь представить тебе: Джейкоб. Он непременно принесёт нам удачу. И смурфов.       По мнению Азраэля, всё, что Джейкоб мог принести, это увечья. Он походил на что-то среднее между псом и медведем, размером примерно с волка. Это было тучное, мощное животное, способное без труда разодрать даже медведя, если у него будет несколько секунд форы. Его морда, плоская, с крошечными глазами, блестевшими от ярости и смотревшими с ненавистью, внушала ужас. Встреча с такой тварью могла значить только одно: она — последнее, что вы увидите в этой жизни.       Это воплощение дьявола Гаргамель приобрёл у торговца из Азии, с которым ему пришлось долго спорить, чтобы получить Джейкоба по наилучшей цене. Колдуну всё равно пришлось заплатить кучу денег, часть которой он заработал от продажи некоторых своих пожитков и ценных книг, а другую раздобыл не слишком честным путём. Именно по этой причине Гаргамель провёл несколько дней в городе. Но результат того стоил.       По словам торговца, эту тварь было легко вывести из себя и почти невозможно успокоить. Стоило несколько раз умело указать ей на какой-нибудь предмет или на живое существо, и у зверюги огнём загорелись глаза. Оно всегда было готово убивать. Ещё одной полезной его чертой была боязнь грибов, которая выливалась в режим беспощадного уничтожения. Стоит ли говорить, что Гаргамель был на седьмом небе от счастья, узнав об этом? На протяжении всей дороги домой колдун шептал Джейкобу о маленьких синих существах, так что тот взбесился до такой степени, что чуть не откусил своему новому хозяину руку.       — Ну, Азраэль, — произнёс колдун, снова мерзко улыбаясь, — момент истины…       Гаргамель отпустил кота, который тут же помчался прочь, и, сохраняя безопасное расстояние от твари, отвязал её от дерева.       — Уничтожь смурфиков, мой дорогой, — сказал колдун и бросил комок синей тряпки в сторону леса.       Джейкоб сорвался с места и, гремя цепью, помчался в самую чащу.

***

      Полная луна поднялась высоко в небо, излучая слабый белый свет и заставляя тёмные верхушки деревьев отливать серебряным блеском. В деревне смурфиков царили тишина и спокойствие. Аист Летун спал, спрятав лицо под крыло, в своём гнезде на крыше неподвижной мельницы. Домики-грибы, маленькие и аккуратные, стояли с тёмными окнами.       И только в одном из них горел свет.       В доме Хохмача, ярком и выделяющемся даже при слабом свете луны, собралось около десятка смурфиков, которые в этот поздний час в тайне от Папы-Смурфа устроили посиделки у камина (хотя в нём и не было огня: летом ночи тёплые) с конфетами и страшными историями. Подобные собрания обязательно проводились у шутника хотя бы два раза в год и всем очень нравились. Кроме того, что удивительно, ещё ни разу не случилось, чтобы это мероприятие обнаруживалось Папой-Смурфом.       — … и тогда ваприр вонзил свои острые зубы ему в шею и…       — Без подробностей, Хохмач, — попросил Мастер, который присутствовал на подобной ночной встрече только второй раз, — истории должны вызывать дрожь, а не рвотный рефлекс.       — Ха-ха, извини, Мастер, — засмеялся Хохмач: ему доставляло лишнее удовольствие видеть, как морщились от отвращения лица его друзей, — так вот. Вампир вонзил свои острые зубы ему в шею и начал жадно высасывать из него кровь, издавая при этом хлюпающие звуки, а по его подбородку стекали тёмно-красные капли…       — Как будто Поэт написал, — заметил Красавчик, — столько же деталей.       Кто-то хихикнул, оценив комментарий самолюбивого смурфика, который оказался прав: Поэт был любителем описывать всякого рода сцены во всех красках.       — Эй, без этого, пожалуйста! — раздражённо крикнул Поэт из своего угла, в котором сидел, слушая в полуха и придумывая отговорку, чтобы уйти. По правде говоря, он вообще не собирался приходить на эту встречу, как и на все предыдущие, потому что считал их глупыми и бессмысленными, и пришёл только из-за того, что его попросил Растяпа, которого Благоразумник никогда не сопровождал на такого рода мероприятия. Причём причина последнего неясна: то ли очкастый слишком скептически относился к этому делу, то ли его просто никто не приглашал.       За окном резко задул ветер и, по-видимому, поволок по полу какое-то ведро, принявшееся греметь о землю и обо всё, с чем сталкивалось. Через минуту или две порыв стих так же резко, как и появился, и оставил ведро в покое.       — Как вы думаете, — с ноткой страха произнёс Растяпа, — а вампиры существуют?       — Конечно, существуют, — ответил Сластёна, умянавший конфеты.       — Безусловно! — с энтузиазмом подтвердил Хохмач, — они вылетают из своих нор поздней ночью (как сейчас), летают в виде летучих мышей при свете полной луны (как сейчас), тихо приземляются, заметив одиноко бродящую жертву… так же тихо впиваются в её шею… высасывают всю её кровь, пока жертва не станет абсолютно бесполезной… и скрываются, оставляя неподвижное тело в лесу…       — Ну хватит! — закричал Портной, — ты уже перебарщиваешь, Хохмач!       Кто-то выразил согласие с его мнением, остальные засмеялись, мол, слабаки.       — В любом случае, нам уже пора расходиться, — заметил Поэт, — уже слишком поздно.       Смурфики начали потихоньку собираться и нехотя расходиться по домам, обсуждая существование вампиров. В одиночку не шёл никто: как-то жутковато.       — Как думаешь, — споосил Растяпа Красавчика по дороге домой, — есть ли способ спастись, если на тебя нападает вампир?       — Не знаю.       Тут из леса послышался вой, и оба смурфика остановились в напряжённом молчании.       — Б-быть может это оборотень?.. — шёпотом сказал Растяпа, и его передёрнуло.       — Надеюсь, что нет…       Они напрягли слух, но вой больше не повторился. Быть может, им почудилось? Такое нередко случается после обилия страшилок на ночь глядя. Растяпа и Красавчик продолжили путь, но больше не говорили. Всё-таки этот вой…       Снова порыв ветра, сопровождаемый треском где-то в лесу, снова остановка, снова жутко и снова внимательно слушать. На сей раз никакого воя и прочих звуков: обыкновенный ветер, значивший лишь то, что пора бы идти домой и спать без дальнейшей ерунды.       Несколько минут спустя все участники собрания в доме Хохмача уже были у себя и ложились в тёплую постель, где никакие вампиры или оборотни не могли их достать. Возможно, это было лишь обманчивое ощущение безопасности, но в доме, казалось, не было слышно ни ветра, ни воя, ни каких-либо других странных звуков. Мягкий свет свечки, удобная пижама, уютная кровать — что ещё нужно для счастья?       Внезапно над деревней, шумно хлопая крыльями, будто тень пронеслась сова. Её жёлтые глаза светились в темноте. Сова описала круг над домиками-грибами, ища нужный, и медленно опустилась на крышу лаборатории Папы-Смурфа. Приземлившись, птица захлопала крыльями и заухала, будто требуя внимания.       Папа-Смурф, разбуженный этим шумом, раздававшимся прямо над его головой, и опознавший по крику, что это сова, протёр глаза и, аккуратно, стараясь не наткнуться ни на что в темноте, спустился по лестнице на первый этаж и, чудом не врезавшись в стол посередине комнаты, вышел на улицу.       Папа-Смурф знал, что птицы — невероятно умные создания, на которых можно всецело положиться. Сколько раз он передавал послания с птицами! Причём гонцы всегда безошибочно находили адресата. Порою птицы даже сообщали ему важные новости — да, и такое бывало. Словом, глава деревни был абсолютно уверен в том, что шумевшая у него над головой сова делала это не без причины, причём достаточно веской.       Сова заметила, что владелец дома, на котором она так удачно примостилась, вышел на улицу, и тут же начала активно ухать, очевидно, сообщая ему важные известия. К этому времени на шум уже стёкся десяток-другой смурфиков, разбуженных и обеспокоенных.       Когда птица, закончив свой рассказ, улетела, лицо Папы-Смурфа помрачнело и нахмурилось. Он повернулся лицом к толпе и серьёзнейшим голосом объявил, что все смурфики должны быть на главной площади через пару минут, а Благоразумник, как самый первый в ряду, сбегает на склад и принесёт оттуда бинокль. Самым удивительным было то, что Папа строго-настрого запретил использовать трубу и вообще издавать громкие и резкие звуки.       — Как ты думаешь, что случилось? — озабоченно спросил ещё не до конца проснувшийся Лентяй у первого попавшегося смурфика, которым, к несчастью, оказался Трусишка.       — Н-н-н-н-не знаю… — чуть слышно пролепетал он.       Судя по его виду, он был близок к тому, чтобы упасть в обморок.       Смурфики, начиная уже паниковать, принялись бегать по домам своих друзей, будя их, и стекаться на главной площади. После того, как новые смурфики прекратили приходить, Папа-Смурф провёл подсчёт, чтобы проверить, все ли на месте.       — Девяносто восемь, девяносто девять, сто… — Папа окинул толпу взглядом, — двоих не хватает.       Смурфики принялись оживлённо перешёптываться. В конце концов выяснилось, что не хватало Ворчуна и Крошки, хотя Ворчуна точно звали, и он даже обещал прийти с малышом. Папа-Смурф ничего не говорил, и всем пришлось в напряжённом молчании ожидать из прибытия. Когда некоторые уже начали задумываться о том, чтобы пойти искать их, недовольный смурфик появился со смурфлёнком на руках.       — Мы тебя уже заждались!       — Ты чего так долго?       — Тишина, мои маленькие смурфики! — воззвал Папа-Смурф и, стоило толпе замолкнуть, продолжил, — итак, ситуация серьёзная. Госпожа Сова сообщила мне, что по южной части леса бродит ужасное чудовище, поистине сильное и свирепое, и его цель — найти и уничтожить деревню смурфиков.       По толпе пробежал испуганный шёпот. Где-то раздался шлепок о землю: Трусишка потерял сознание.       — Тише! — повторил Папа, — как бы то ни было, мы не должны предаваться панике. Единственное, что мы действительно должны сделать и что мы сделаем — это обеспечить безопасность деревни! Силач, Мастер и Фермер — соберите команды, берите все запасы брёвен, которые есть — у плотины, около моста, на складе, в мастерской — и стройте укрепления вокруг деревни! Доктор и Смурфетта — будьте готовы оказать любую медицинскую помощь! Хохмач — бери бинокль и беги к большому дубу, там заберёшься и разъяснишь ситуацию! Вперёд, мои маленькие смурфики! И будьте осторожны!       Смурфики засуетились, побежали в разные места, иногда сталкиваясь друг с другом и спотыкаясь. Две минуты спустя рядом с Папой-Смурфом не осталось никого, кроме Смурфетты и Доктора: даже медлительный Лентяй уже убежал строить укрепления. В случае опасности смурфики умели подавлять панику и работать быстро, и это не могло не радовать. Папа-Смурф помчался в лабораторию, надеясь найти что-нибудь, что могло бы помочь, но мысли путались у него в голове.       Строительство укреплений полностью сосредоточилось на южной границе деревни, ведь оттуда, согласно информации, поступившей от совы, стоило ожидать опасности. Возводя стены из досок и брёвен (для смурфиков, конечно; для людей это были обыкновенные ветки), смурфики спрашивали друг друга, что же это за чудовище такое и зачем ему нападать на деревню. Ответа на этот вопрос никто дать не мог.       Хохмач тем временем со всех сил мчался в направлении большого дуба, ни на мгновение не останавливаясь, спотыкаясь о ветки и перепрыгивая канавы. Всеобщая тревога передалась и ему, и, как бы он ни старался удерживать свою извечную улыбку, она с каждой секундой становилась всё более и более фальшивой. Думал ли он полчаса назад, на этой глупой встречи с конфетами и страшными историями, что через несколько минут будет вот так нестись сквозь лес навстречу реальной опасности, совершенно один, не знающий даже, что его ждёт впереди?       Он добрался наконец до пункта назначения и, не останавливаясь восстановить дыхание, начал, подобно белке, карабкаться по толстому дереву, зажав мешающий бинокль в руке. Помогало лишь то, что кора у векового дуба была толстая и неровная и зацепиться за неё не составляло труда. Тем не менее, Хохмач несколько раз едва не упал, в последнюю секунду успевая схватиться за выступ. Добравшись до одной из самых высоких веток, смурфик достал бинокль. Сначала он не видел никаких признаков чудовища, и в его голове даже промелькнула мысль: «Что, если всё это — лишь одна большая и нелепая шутка?», но вдруг он услышал в полутьме треск дерева, а затем увидел вдалеке ствол, валившийся на землю. Хохмач забрался ещё выше и устроился так, чтобы листья не загораживали ему обзор. И тогда вдали он увидел его. Он попался ему на глаза только на мгновение и тут же скрылся среди деревьев, но смурфик успел разглядеть его огромное, мощное тело, крушившее всё на своём пути, и ярко горевшие в ночи глаза. Шутник слез с дуба и, спрыгнув с высоты раза в четыре больше его собственного роста, стрелой полетел в Смурфидол.       Когда Хохмач прибежал обратно в деревню после разведки, запыхавшийся и с царапиной на щеке, и оповестил о том, что монстр выглядит невероятно злым и ужасающе мощным и свирепо носится не так далеко от большого дуба, остальные здóрово испугались. Трусишка снова упал в обморок, у Растяпы из рук начали более активно, чем обычно, валиться вещи, Плакса со слезами и криками забегал по улицам, и у Доктора, которому пришлось иметь дело со всеми этими смурфиками, начал нервно дёргаться глаз. Хохмача вновь послали к дубу с наказом как можно скорее прибежать с новостями, но быть крайне аккуратным и не сметь слезать со своего наблюдательного поста, если чудовище будет рядом. Хохмач отшутился, хотя и выглядел бледнее обычного, и помчался к большому дубу.       Луна постепенно продвигалась по чёрному небу, прекрасная и величественная, но никем не замечаемая. Изредка поднимался ветер и из леса доносились шорохи и треск. Порою откуда-то из чащи, каждый раз с разной громкостью, будто издававшее его животное перемещалось на большие расстояния, слышался жуткий вой.       Хохмач вернулся снова, на этот раз ещё более запыхавшийся и без следа улыбки на губах. Он с силой сжимал в руках бинокль, чтобы унять дрожь.       — Я видел его вблизи, — сказал смурфик, — у большого дуба. Он разъярён. Он скоро будет здесь.       Новость почти мгновенно облетела всё население деревни. Ситуация становилась всё серьёзнее, и было очевидно, что нужно прибегнуть к другим мерам. Но пока ни команда обороны, ни глава деревни, ни медотряд, ни пробегавший целый час бедолага Хохмач не знали, к каким именно.       Луна слабо блестела над головой. Дело близилось к полуночи.