***
Джинни незаметно сжала в руке ткань платья, делая несколько шагов и останавливаясь с другой стороны двери в большой зал. — Списки, — коротко произносит Джинни, понимая, что избегать Малфоя в этой ситуации как минимум глупо, а как максимум — бесполезно. Девушка протягивает несколько листов пергамента, которые держала в руках, но слизеринец почему-то не спешит их забирать, смотря прямо на Джинни. — Малфой, списки, ты не собираешь их забрать? — чуть более громко интересуется Джинни, которой уже порядком надоело стоять с вытянутой рукой. Малфой слабо пожимает плечами, всё так же смотря нечитаемым взглядом. Джинни чуть раздражённо смотрит в ответ и опускает вниз руку с листами пергамента. Но уже в следующее мгновение списки оказались в руках слизеринца, и девушка с большим трудом удержалась от того, чтобы не закатить глаза, ведь в этот момент мимо них прошла профессор Макгонагалл. Постепенно в зал парами стали заходить ученики. Останавливаясь у двери, они называли свои имена, и нужные строчки на пергаменте начинали светиться золотистым цветом, а затем исчезали. Это значительно упрощало задачу Джинни и Драко. Конечно, без парочки пятикурсников, что надеялись незаметно проскользнуть в зал, не обошлось. Но тут прав оказался Алекс, ведь Малфой и впрямь хорошо действовал на младшекурсников. Основная масса уже давно прошла в зал, где вовсю уже играла музыка. Джинни осторожно облокотилась о стену позади себя и незаметно бросила взгляд на слизеринца. Спокойное светлое лицо с острыми и одновременно притягательными чертами было повернуто куда-то в сторону. Светлые ресницы были чуть опущены, прикрывая серые, словно жидкое переливающееся серебро, глаза. Сердце невольно сжималось, а в лёгких появлялась небольшая щекотка. Джинни вновь задумалась о том, почему же она так реагирует именно на него? Почему так хочется снова прижаться к крепкой спине и почувствовать это ощущение защищённости, словно всё действительно будет «хорошо»? — В этом коридоре больше смотреть некуда? — спокойно, словно ни к кому и не обращаясь, интересуется слизеринец, и эти слова странным эхом разносятся по коридору. Джинни замирает, прекрасно понимая, что они адресованы именно ей, испытывая при этом целую бурю эмоций. Хочется закрыться, спрятаться от всего происходящего, но сознание девушки вдруг улавливает смену музыки в зале, что вызывает ностальгию в голове, и дальше всё происходит как-то само. Джинни не думает, просто поддаётся минутному порыву, который в этот конкретный момент кажется самым правильным. — Малфой, потанцуй со мной, — неожиданно звучит в тишине большого коридора, среди каменных стен. Джинни, не отводя взгляд, смотрит прямо в серые глаза напротив, что испытующе обводят её в ответ. Она стоит напротив с вытянутой рукой и ждёт ответа или хоть какой-то реакции, но слизеринец не предпринимает никаких действий. Малфой очевидно пытается понять эту ситуацию, найти в ней хоть какой-то смысл, причину, последовательность действий. Но ничего. Уизли снова ведёт себя странно. — Если ты не умеешь, то просто так и скажи, — слабо вздыхает Джинни, пытаясь хоть как-то закончить эту нелепую игру в гляделки. Она прекрасно понимает, как именно это всё выглядело. Ей становится неловко, вновь возвращается желание куда-то спрятаться, убежать. Но гриффиндорка упрямо сверлит слизеринца взглядом, в очередной раз заталкивая все свои эмоции в дальний угол. — Поверь, мне даже не нужно прикладывать усилия, чтобы ты убедилась в обратном, — наконец, небрежно бросает Малфой, протягивая руку в ответ так, чтобы ладонь Джинни оказалась сверху. Музыка из зала доносилась до них лишь обрывками, но этого было вполне достаточно, чтобы поймать ритм танца. Первые шаги Джинни получались немного неуверенными и слишком маленькими. Движения выходили несколько неуклюжими, хотя на самом деле девушка довольно неплохо танцевала. Сомнения, одолевавшие её, заставляли смущаться и мешали полностью отдаться танцу. Но довольно быстро всё отошло на второй план, потому что Джинни поняла — в этом танце ведёт только один человек. Идеальная прямая спина, лёгкие уверенные движения — карие глаза не могли оторвать взгляд от человека напротив, сейчас в нём очень сложно было признать Малфоя. Лицо его выражало лишь полное спокойствие, и Джинни, словно завороженная, повиновалась чужим рукам, ведь казалось, что в этот момент не может быть других вариантов. Плавные грациозные движения, приглушённая мелодия и эхо большого коридора, совсем как на живых картинках из книг. На каждом повороте дыхание словно перехватывало на долю секунды, а когда чужие руки обхватывали её за талию, всё внутри замирало. Они неспешно кружились в танце, используя каждый доступный сантиметр. Изящное платье легко колыхалось в такт движениям, будто ветер продувал эту тонкую ткань насквозь. Ещё никогда Джинни не была так близко к Малфою. Тогда словно все маски стёрлись, не было той высокомерной ухмылки, холодного взгляда и презрения в глазах. Джинни не могла отвести взгляд и на секунду, потому что Малфой, казалось, впервые смотрел прямо ей в глаза, открыто и спокойно. Сердце снова начинало выделывать что-то невероятное, что-то, о чём Джинни ещё не раз будет вспоминать. Потому что в тот момент в её мыслях было слишком много всего, не позволявшего сосредоточиться на чем-либо — только на серых глазах напротив. Но те чувства даже при всём желании нельзя забыть. «Бабочки в животе» — часто говорил кто-то из девчонок. Джинни не знает, что это должно означать, но точно помнит, как в её собственном животе что-то всё время парило. А сердце словно то срывалось вниз, то поднималось обратно, а потом сжималось так, что становилось трудно дышать… Очередной довольно резкий поворот, и девушка почувствовала, как в лёгких становится невыносимо тяжело. Она могла бы списать это на чувства, вызванные танцем, но за прошедшее время Джинни слишком хорошо выучила эти ощущения. К счастью, музыка в зале потихоньку сменилась следующей, и, воспользовавшись моментом, Джинни элегантно завершила танец. Ей совсем не хотелось убирать свои руки с довольно широких плеч парня, неуверенно отходить на несколько шагов, увеличивая тем самым дистанцию, что за время их танца стала непозволительно близкой. Но больше всего не хотелось отводить взгляд. Хотелось, чтобы этот момент длился как можно дольше. Но, вопреки своим желаниям, Джинни опускает карие глаза на серый пол, потому что горло давно неприятно сдавило — она знает, нужно уходить, и как можно скорее. — Мне нужно уйти, — сдавленно произносит она, не решаясь снова поднять взгляд. И, только когда девушка заворачивает за ближайший угол, позволяет себе закрыть рот ладонью, как можно скорее направляясь в ванную комнату. И снова дрожащие светлые ладони набирают холодную воду, склоняясь над одной из маленьких раковин. Больно, очень. Ноги предательски подгибаются, вынуждая девушку присесть немного, с силой хватаясь за края раковины. Джинни чувствует, как невольно подступают слёзы, и чуть поднимает голову кверху, прикрывая глаза. Она всегда так делает, когда нельзя плакать. А сейчас именно тот момент, когда она просто не может позволить себе окунуться в собственные чувства. Ведь ей нужно вернуться. И от одной мысли об этом по телу проходится новая волна мурашек. Она снова так глупо сбежала. «И после этого ты всё ещё считаешь, что это Малфой ведёт себя странно?» — мысленно спрашивает саму себя Джинни, осторожно пытаясь снова встать прямо. Девушка понимает, что она не может закрыться в этой комнате навечно. Поэтому в очередной раз собирается с силами, которых, казалось, уже просто не может быть. И выходит из общей ванной, поправляя платье и стряхивая мокрые капельки, что умудрились задержаться на тёмно-синем лёгком подоле. — Хорошо, — шёпотом произносит Джинни самой себе, и, наконец, смотрит прямо перед собой. Однако девушка мгновенно застывает на месте, когда видит знакомую фигуру слизеринца, что в привычной позе стоит, облокотившись о стену. — Малфой? — с трудом выговаривает Джинни, слыша, как растерянно при этом звучит её голос. Слизеринец же в этот момент отрывается от стены, в пару шагов преодолевая расстояние, разделяющее их, и протягивает руку. Девушка с минуту смотрит в серые непроницаемые глаза напротив, а затем наконец опускает взгляд вниз, замечая протянутый ей платок. И снова ей требуется время, прежде чем нерешительно принять небольшой лоскут светлой ткани из чужих рук. Лицо гриффиндорки застывает в немом вопросе, который она уже готова озвучить, но в этот момент Драко просто разворачивается и уходит, определённо в противоположную от большого зала сторону. Ни сказав не слова. Просто взял и ушёл. Снова. Оставляя девушку одну с кучей вопросов. И почему-то именно в этот момент рука Джинни непроизвольно потянулась к губам, и, когда осторожно коснувшись их, девушка обнаружила кровь на светлых пальцах, вопросов стало ещё больше. Но любому терпению приходит конец, всё, что, казалось, было забыто, на самом деле просто откладывалось на дальнюю полку, постепенно накапливаясь. Однажды эта полка обязательно треснет, вываливая разом всё накопившееся за долгое время. В жизни Джинни в последнее время стало слишком много недосказанности, что просто не оставляла места ни для чего другого. Именно поэтому, решительно сжав ладони, девушка отправляется за ответами.***
— Малфой, — слышит Драко, застывая в открытых дверях своей спальни. — Уизли? — вопросительно протягивает слизеринец, когда, повернувшись, замечает рыжеволосую девушку, направляющуюся к нему. — Почему ты не вернулся к большому залу? Бал ещё не окончен, — спрашивает Джинни то, что интересует её меньше всего, останавливаясь в шаге от слизеринца и открыто смотря в серые глаза. — Не думаю, что там ещё нужна наша помощь, — отзывается Драко, снова изучающе окидывая девушку взглядом. И Джинни понимает, что он прав. Прошло уже достаточно много времени, и бал подходит к своему завершению. Девушка снова несколько теряется, отводя взгляд в сторону и собираясь с мыслями, чтобы, наконец, поговорить о том, для чего она на самом деле пришла. Но все слова словно разом исчезают из её головы. — Если это всё, то не вижу смысла дальше тратить моё время, — произносит слизеринец, которому, судя по всему, надоело стоять на пороге, а затем разворачивается и заходит в свою комнату. — Постой, — в последний момент восклицает Джинни, быстро заходя следом за ним. — Что-то ещё? — вновь поворачиваясь к девушке, интересуется Драко, чуть склонив голову на бок. Джинни немного вздрагивает, когда слышит позади себя хлопок закрывшейся двери. Но отступать уже поздно, особенно, когда внутри поднимается настоящая буря. — Почему ты пошёл за мной сегодня? Почему помог тогда, в Хогсмиде? Почему так смотришь всё время? — на последнем вопросе голос Джинни предательски срывается, но девушка всё равно упрямо стоит на месте. — А с чего ты решила, что я собираюсь отвечать? — безразлично пожимает плечами Малфой, снова смотря своим нечитаемым взглядом. — Потому что я хочу знать ответы, — не выдерживает гриффиндорка, подходя слишком близко. — Даже не знаю, что это — гриффиндорская смелость, или же глупость? — чуть нахмурив брови, протягивает Малфой, и это лишь сильнее давит на остатки самоконтроля Джинни. — Смелость или глупость, не важно. Лучше так, чем, как трусы, прятаться в своих норах, — с раздражением отвечает гриффиндорка, которая терпеть не может принижения в сторону своего факультета. Особенно от слизеринцев, что вечно зовут их глупыми, а сами в этот момент отсиживаются за чужими спинами. Сколько бы времени ни прошло, но конфликт этих факультетов никуда не денется. — Трусость? По крайней мере, мы не рисковали своими жизнями ради какого-то Избранного, что может погибнуть в любой момент, забрав с собой остальных, — никто так и не понял, в какой именно момент разговор принял подобные обороты, но оба смотрели друг на друга с явной злостью. — Конечно, лучше поджать хвост и смотреть, как твоих друзей замучают до полусмерти, — произносит девушка, и ужасные воспоминания, как в калейдоскопе начинают кружиться в её голове. Есть вещи, которые она не сможет забыть даже при всём желании. То, от чего по ночам не помогает даже снотворное. И остаётся только до боли сжимать одеяло в тёмной комнате, надеясь на скорый рассвет. — Уизли, а что ты вообще знаешь? Сидели в стороне, говоришь? — тон Малфоя вдруг стал звучать как-то странно, — Просто не каждый готов идти напролом зная, что на кону стоят жизни близких. Да, представляешь, у нас тоже есть дорогие люди. Каждый день просыпаться с мыслью, что одно неверное движение, и жизнь твоей матери в миг оборвётся, легко, как думаешь? — серые глаза становятся почти бесцветными, и от этого взгляда мурашки идут по телу. А Джинни же вдруг понимает, что, и правда, ничего не знает. Она сказала это больше на эмоциях, и теперь чувство, что она неправа, неотделимо стояло за спиной. Но даже так сдержать себя не получилось. — И всё равно, я не смогла бы стоять в стороне! — девушка знает, что нужно остановиться, но всё равно продолжает. — Похоже, твой погибший брат тоже так думал, — глухой звук пощечены мгновенно разносится по комнате. Рука девушки так и застывает на весу, а в глазах стоят предательские слёзы. — Не смей! — слишком громко произносит Джинни, — Не смей так говорить. Фред сражался за свою семью, за близких, за любимых… — голос срывается, крупные дорожки слёз застывают на щеках, и девушка, не контролируя себя, вновь заносит руку. Но Малфой перехватывает её, а в следующее мгновение девушка оказывается с силой притянута к чужой груди. Она сопротивляется, пытаясь выпутаться из тяжёлой хватки, но ничего не получается. — Ненавижу… ненавижу тебя… — сквозь всхлипы произносит Джинни, окончательно отдавая себя в чужие руки, уже второй раз за этот вечер. «Знаю, Уизли. Знаю» — думает Малфой, но не произносит. И он действительно знал, прекрасно знал, что гриффиндорка так отреагирует. Что разозлится, что ударит. Драко знал, что он был не прав. Но всё равно сказал. Однако, когда в больших карих глазах напротив вдруг застыли слёзы, Малфой растерялся. Всего на мгновение... а потом руки как-то сами притянули к себе чужое тело. И прямо сейчас ему не оставалось ничего другого, кроме как сильнее прижимать к себе хрупкую фигурку, что всё ещё немного вздрагивала, крепко ухватившись за светлую рубашку парня.