Зов крови

Ахерон

От ванной комнаты тянуло кровью. Сладкий запах щекотал нос и дразнил, как дразнит аромат пекарни уличных оборванцев. Сегодня ночью ужина не будет. Одна неудачная вылазка лишила их шанса на сытную трапезу. Слишком много шума произвел Флегетон: ближайшая к месту охоты деревня точно уже встала на уши. Должно быть уже рыскают по округе с факелами и ружьями, а те, кто поумней, осыпает порог дома солью. Ахерон не собирался проверять свои догадки. С годами голод стал беспокоить его меньше. Иногда, ему даже казалось, что он вообще нуждался в крови реже, чем остальные. Коцит утверждал, что дело в силе выдержки, но это было неверно. Можно научиться терпеть горящий огонь, только иногда это попросту не нужно. Ахерон начинал чувствовать настоящий голод лишь спустя две ночи, не испытывая никаких сложностей до. А вот Стикс, к примеру, был голоден всегда. Если была возможность, то он съедал по несколько человек за ночь, а с закатом готов был вновь идти на поиски. Вопреки словам Коцита их голод был совершенно разным, и дело совсем не в умении себя сдерживать. Впрочем, Флегетону точно стоило научится последнему. — Как ты? — спросил Ахерон, проходя в ванную комнату. Света здесь не было совершенно. От огарков свечей еще тянулись тонкие струйки дыма, но на фитилях не осталось и искорки. — Лучше, — Флегетон обернулся к нему. Рябь в ванне вторила движению его тела. Во тьме она казалась смолянисто черной, однако запах не обмануть. Вода была пропитана кровью. Ее металлический аромат заполонил все пространство комнаты, поднимаясь к высоким потолкам вместе с горячими парами. На самом Флегетоне не осталось разводов, а волосы вновь обрели золотистый цвет. Его бледная кожа выделялась так, словно подсвечивалась изнутри. Аристократичный оттенок. Изящные тонкие пальцы как на картине веером расположились на бортике ванны. Руки гладкие и мягкие, точно в своей жизни не держали ничего тяжелей столовых приборов из серебра. Несмотря на то, что Флегетон лежал на бортике ванны совершенно расслабленный и обнаженный, в нем безошибочно чувствовалась принадлежность к высшему обществу. Только те, кто привык отдавать приказы и млеть в заботливых руках слуг с раннего детства, имели такой взгляд полный пренебрежения ко всему сущему. И не нужна никакая дорогая одежда, чтобы считать его. — Пришел отяготить меня нравоучениями? — Нет, — голос остался спокойным. Ахерон не собирался читать заливистых наставлений, как мог бы поступить Коцит, не хотел даже угрожать. Он даст ответы, которые с таким трудом пришлось доставать самому, не больше, не меньше. Если Флегетон не прислушается — это будет его беда. В следующий раз никаких разговоров не будет, только старая добрая физическая сила. Все эти зазнавшиеся дворяне легко сбрасывали спесь, когда получали по лицу и начинали захлёбываться кровью. Один раз слово, во второй — кулак. Его незыблемое правило. — Такое убранство было в моде еще до моего рождения. Кошмар. Ахерон почувствовал прошедшее по жилам раздражение. Сколько лет прошло, а некоторые убеждения не вытравить, как ни старайся. Одна из старых мудростей, что принадлежала к прошлой жизни гласила: чем выше по сословной лестнице родился человек, тем больше гнильцы в его душе. А душа у Флегетона была чернее некуда, сомневаться не приходилось. — В этом доме живут обычные люди? Я чувствую их запах, — Флегетон вцепился взглядом в Ахерона, точно до конца не веря, что может видеть его в кромешной темноте. А может, просто жаждал получить объяснения на рой вопросов в голове. — Один. Наш слуга. — Он был тут совсем недавно, — Флегетон мечтательно втянул воздух. — Почему вы его не съели? — А ты бы хотел жить в доме без прислуги? — усмехнулся Ахерон, вспоминая усеянный трупами особняк после погрома. Людей у Флегетона было в достатке. — Нет, но… — его пальцы подогнулись, и когти неприятно заскрежетали по облицовке ванны. — Сейчас я был бы готов стерпеть некоторые неудобства в обмен на сытный обед. — Свежо предание, да верится с трудом, — Ахерон взял кресло у трюмо, точно оно ничего не весило, и передвинул его поближе к ванне. Так беседу вести было удобнее. — Федор у нас всего один. О том, кто мы есть, наверняка не знает, но подозревает точно. И молчит, за что мы старика здесь держим. Флегетон чуть нахмурился и наклонил голову на бок. — Знает, что хозяева его — черти, и не идет в церковь за священным ополчением? — Черт черту рознь, — покачал головой Ахерон. — А злой человек хуже любой нечистой силы будет. Прошлый барин его так охаживал, что вся спина в шрамах. Мы же спокойно с ним договорились: не суй нос, куда не следует, и живи спокойно. Вот он и служит нам уже который десяток лет. И ему хорошо, и нам. Да и не бесы мы все-таки. — А кто тогда? — Флегетон облокотился обеими руками о бортик и устроил сверху голову. В его глазах блестел неподдельный интерес. Ахерон пожал плечами. — Упыри, вурдалаки, вампиры. Выбирай, что больше ласкает твой слух, — он улыбнулся, точно ненароком показывая острые клыки. — Только не делай вид, будто сам еще не догадался, кто ты. Флегетон отвел взгляд и с тоской посмотрел на ванну, алую от крови. Без труда можно было догадаться, какие ему требовались усилия, чтобы не потерять снова человеческий облик, и не попробовать вылакать воду. — Я все еще чувствую голод. Будто бы внутри меня геена огненная. Жжет и жжет, одна лишь кровь способна заглушить этот невыносимый пожар. — Ты пил ее этой ночью, — напомнил Ахерон, отчетливо понимая, что это ничего не значило. Поначалу самое сложное. Мир вокруг остался прежним, но при этом все изменилось, и собственное тело, и собственные чувства. С этим надо учиться жить. Он наклонился вперед и положил руку на бортик, не касаясь, но достаточно близко, чтобы Флегетон сам мог взять ее, если бы захотел. Немой жест поддержки, который не требовал никакого ответа. Показательное доверие, которого между ними ещё не возникло. Флегетон не пошевелился, только поднял свои белесые глаза. — Ахерон, верно? — спросил он, будто только сейчас решив познакомиться. Из горла вырвался смешок. — Верно, брат мой. — А если я захочу выпить твою кровь? — Флегетон говорил спокойно, но во рту его уже виднелись заостренные клыки. Дыхание тоже изменилось, стало глубоким, медленным, точно Флегетон старался уловить самый тонкий шлейф духов, витающий в воздухе. Ахерон покачал головой. — Плохая мысль. Разве ты еще не почувствовал? — Почему? — Флегетон провел влажной ладонью по волосам. Тонкие струйки стекали по его запястью, окрашивая бледную кожу сеткой розоватых полос. — Со временем, человеческая кровь перестанет так сильно кружить голову. Она будет насыщать и жажда перестанет застилать глаза. Однако, если начать пить кровь собратьев, то голод станет все сильней и сильней с каждым разом. Ты не сможешь остановиться. Мы должны держаться друг за друга, а не грызть глотки. Ахерон вопросительно изогнул брови, и Флегетон в ответ медленно кивнул. — Значит, следующая охота будет только завтра? — Боюсь, что так. — Прискорбно, — Флегетон вздохнул. — Мы не можем бывать на солнце, верно? — Первые годы, — Ахерон чуть задумался, вспоминая, как долго ему пришлось привыкать. Сначала солнце казалось невыносимым, оно оставляло ожоги на коже и точно выкалывало глаза своей яркостью. С каждым летом становилось все лучше и лучше, и лишь многим позже Ахерон смог выходить на свет, не боясь ничего. — Через полвека станет легче. Флегетон изогнул одну бровь и рассмеялся. — Пятьдесят лет? И это первые годы? — снова последовал невеселый смешок, после которого голова склонилась к плечу. — Так вот каким понятием времени пользуются упыри. Десятилетия теперь ничтожно малый срок. — А сколько лет тебе? — Флегетон снова всем телом подался вперед, устраивая голову на замке из пальцев. — Чуть больше сотни, — признался Ахерон, вспоминая в памяти, который сейчас год. — О, выходит, ты еще совсем юнец! На этот раз засмеялся Ахерон, бархатистым и переливчатым баритоном. — Выходит, что так. Улыбка Флегетона стала немного мягче, приобрела почти теплый оттенок. Только в лице по-прежнему оставалась аристократическая надменность, которую ни одно выражение лица не исправит. — А через сколько я смогу смотреть на свет? — Солнечный? Я же сказал… — Нет, — прервал его на полуслове Флегетон. — Любой. Даже от свечей болят глаза. Взгляд метнулся к канделябру, от которого уже даже дым не шел. Должно быть, его зажег Федор, но прогорел он совсем недолго. Ахерон немного нахмурился, потому что огонь никогда не причинял ему боль одним своим видом. — Спроси лучше у Коцита. У меня такого не было. Флегетон тут же поник, плотнее сжав губы. — Не думаю, что стоит донимать его вопросами сейчас. — Да полно тебе. Сегодня, считай, твои именины. Ну, покутил больше положенного, ничего страшного же не произошло, — отмахнулся Ахерон. Однако Флегетона это явно не успокаивало, и глаза его беспорядочно бродили по комнате. Склонившись, Ахерон обхватил ладонями его сцепленные руки, привлекая к себе внимания. — Не бойся. Ты ко всему привыкнешь. Со временем. Флегетон медленно вздохнул, прежде, чем кивнуть в ответ. *** День прошел в сладостном забытьи темной спальни. Это состояние можно было сравнить с человеческим сном, но оно чувствовалось намного глубже. Некая возможность восполнить силы, с маленьким нюансом — в это время они становились особенно уязвимыми. Впрочем, в стенах их поместья волноваться было не о чем. Ахерон спустился в зал, где уже сидел Коцит. Как и положено любой добротной усадьбе комнат здесь было много, но использовалось лишь несколько: спальни, игральная, где любили перекинуться партейку в вист, да просторная гостевая. Здесь посередине стоял продолговатый стол со столешницей из массивного пласта камня, а вдоль стен расположились массивные шкафы с книгами. Место для общего досуга. Перед Коцитом стояло несколько пустых бутылок и витиеватый бокал с гремучей смесью из крепкого алкоголя. Просто вино или даже коньяк не пьянил их, но если смешать, если долить сверху спирта и выпить залпом, то какой-то вкус начинал проклевываться, и Коцит этим беззастенчиво пользовался. Нет, опьянением это не назвать, в лучшем случае его тенью. Сам Коцит называл это состояние “chauffe”, странновато смягчая “ф” совсем не на французский манер. Ахерон расположился в другом конце стола там, где в выдвижном ящике хранились его инструменты. Привычным жестом он закатал рукава белоснежной рубашки по локоть. На стол опустилась салфетка и, точно Ахерон вынимал их из воздуха, осыпались механические детали. Коцит отсалютовал ему бокалом и покачнулся на стуле, залпом выпивая содержимое. — Доброй ночи. Надеюсь, для нас она будет более сытной, чем предыдущая. — Должна быть, — согласился Ахерон. — У меня есть адрес, по которому нам стоит наведаться. — Даже так? — Коцит отложил бокал и, сбросив ноги на пол, всем телом подался вперед. — Кто же живет по тому загадочному адресу? — Охотники, — коротко ответил Ахерон. — Тот самый клан, что доставлял нам в последнее время хлопоты. — О! — Коцит растекся в улыбке, исказившей все его лицо. — Твои способности в поисках сведений поистине дьявольски прекрасны. Признаться честно, я не смог найти ни одной мало-мальски важной зацепки. Ахерон обманчиво мягко улыбнулся. — Спрашивал не у тех людей. — Вероятно. Но ничего, сегодня я все, что только можно спрошу у наших непосредственных врагов. Думаю, по такому случаю, нам будет позволительно поиграть с едой. — Если только совсем немного. Охотники на нечисть были частым явлением, но редко, кто мог на них выйти. Отловить какого-то дикого зверя в лесу — это и деревенщине под силу. На них же все смотрели сквозь пальцы, не в силах докопаться до правды. Так было последнюю сотню лет, но сейчас дело изменилось. — Чем быстрее мы с ними разберемся, тем будет лучше. Хочу насладиться разгорающимся хаосом без постоянного оглядывания через плечо, — разглагольствовал Коцит, снова притягивая к себе бокал. Ахерон полностью сосредоточился на своем деле. Он любил разбирать и собирать вещи. То это была редкая фотокамера, от которой шел дым при использовании и пахло калием, то карманные часы, цепочки от которых давно не торчали из карманов людей. Наверное, вышли из моды. Сложно уследить за подобным, когда один десяток лет сменяется другим. — Я поговорил с ним, — после короткой паузы заверил Ахерон, не поднимая головы. Сегодня перед ним лежал револьвер, в котором он методично проверял все затворы. Ахерону нравилось огнестрельное оружие, порох и выстрелы. — И как он? — уточнил Коцит, без уточнений понимая, что речь о Флегетоне. — Говорит, что все понял, — Ахерон пожал плечами, встречаясь глазами. Взгляд тяжелый, долгий, такой, каким можно пригвоздить к месту. Коцит расцвел в улыбке в ответ на него. — Понятливый — это хорошо. Еще бы я был столь наивным, чтобы поверить, так и вовсе было бы чудесно, — закивал Коцит и вскинул голову. Послышался скрип снега. — О, Стикс вернулся. — И как он? — Ахерон зеркально повторил вопрос, вызвав в ответ тяжелый вздох. — А то ты сам не догадываешься. Тон у Коцита с заметной усталостью, а улыбка смерклась такой гримасой, точно у него заныли зубы. Красноречивее любых слов. Стикс, как был против того, что к ним присоединился Флегетон, так и остался. — Давай-ка в другой раз, милый друг. Флегетон тоже к нам идет. Кажется, мы наконец соберемся все вместе. — Будет невероятно весело, — с иронией в голосе сказал Ахерон, снова принимаясь за револьвер. Ответ прервался шагами. Безошибочно можно было узнать в них Флегетона: еще слишком громко, слишком по-человечески. Их собственные шаги были едва различимыми и доступны только обостренному слуху друг друга. — Доброй ночи, — Флегетон вошел без стука, отвешивая короткий поклон. На нем был новый костюм, что Ахерон оставил в его спальне. Все того же устаревшего покроя, если верить его ворчанию, но без всяких следов крови и грязи. Глаза Флегетона щурились так сильно, что почти смыкались. Вспомнились вчерашние слова про свет, и Ахерон метнул короткий взгляд на подсвечник. Не задуть ли? — Доброй-темной-вкусной, — защебетал Коцит, преображаясь в считанные мгновения, едва Флегетон открыл дверь. — Присаживайся, располагайся. К нам тут скоро должен присоединиться Стикс, как раз с охоты. Познакомитесь. Он у нас господин молчаливый, так что пусть тебя это не смутит. Стикс, как и мы, бесконечно рады, что ты теперь один из нас. — Отлично, наконец смогу увидеть вас всех вместе, — Флегетон смерил Коцита долгим взглядом и, видимо, обманулся его ласковым голосом. Улыбка стала шире, но растеряла всякую привлекательность. Слишком самодовольно смотрелась на лице Флегетона, будто у школяра, который избежал наказания. Ахерон опустил глаза обратно к деталям перед собой, уже зная, что произойдет. Шумные шаги до кресла, шорох одежд, скрип ножек о половицу. — Флегетон, дорогой мой, в связи со вчерашним, так сказать, инцидентом, лучше бы тебе посидеть этой ночью дома, — быстро затараторил Коцит, не переводя дыхание. — Мы с Ахероном вместе сходим на охоту, сами поедим, тебе кого-нибудь приволочем. Но нужно тихо все сделать, без лишних глаз и ушей. Ты же у нас умный, понимаешь же. Зашуршали одежды на бельэтаже. Стикс близко. Голос Коцита ускорялся с каждым словом, точно заевшая граммофонная пластинка: — Вчера твое поведение было крайне неподобающим. Но, я уверен, ты приложишь все силы, чтобы такого больше никогда не повторилось. Иначе... — несколько свечей в комнате затрепетали, будто в страхе. Ахерон наконец поднял голову. Флегетон сидел на кресле закинув ногу на ногу с идеально ровной спиной, но в выражении лица не осталось и капли весёлости. Коцит стоял склонившись к самому лицу. Его обычно темные глаза стали похожи на два тлеющих угля, а зубы заострились, будто он собирался вцепиться в видимый участок шеи. — Боюсь даже представить, что может произойти иначе, милый Флегетон. В комнате будто на пару мгновений стало темнее, пламя свечей дрожало, отбрасывая причудливые тени. — Коцит, — подал голос Ахерон. Короткое предупреждение, что этого достаточно. На всякий случай, потому что, кажется, они все были на нервах последние дни. Двери распахнулись. Стикс вошел безмолвно, кивнув Ахерону, и, замерев взглядом белесых глаз на развернувшейся сцене. Длинный и худой, одетый в черный сюртук, застегнутый под самое горло. Он не сказал ни слова, лишь между светлых бровей появилась морщинка. Огонь свеч замер, вновь загоревшись ровным оранжевым светом. Коцит перестал склоняться над Флегетоном, будто разжалась пружина в ногах. Заостренные клыки исчезли превращаясь в неровный ряд человеческих зубов. В одну секунду он оказался около Стикса, приобнимая его за плечи. Ахерон не отрывал взгляда от Флегетона. Тот накрыл ладонью глаза, точно ему мешало даже тусклое сияние. Если его обуял гнев или страх, то эти чувства не нашли никакого отражения ни в позе, ни в выражении лица. — Чего же ты встал, дражайший мой Стикс. Идем сюда, — вторя словам Коцит подвел того ближе к креслу. — Это Флегетон. Знакомьтесь, любезные мои. Уверен, вы чудесно поладите! — Рад знакомству с вами, — Флегетон натянул дружелюбную улыбку и встал с кресла, чтобы отвесить поклон. Ахерон отметил, что глаза он щурит так сильно, что те превратились в узкие щелочки закрытые клеткой ресниц. Стикс молчал. Его взгляд медленно водил по Флегетону, будто видя впервые и желая запомнить мельчайшие детали. Наконец Стикс смежил веки и едва ощутимо кивнул, склонив плечи немного ниже. Это было бы сложно назвать ответным поклоном, лишь самой тривиальной вежливостью, однако даже это было лучше, чем ничего. — "Вы". Только послушай, Стикс, какой вежливый тон. Сразу видно дворянское происхождение. Это вам не мещане с окраины, — Коцит обернулся к Флегетону и улыбнулся ему самой мягкой из своего арсенала улыбок. Его рука прошлась по плечу, останавливаясь на предплечье в неуместно отеческом жесте. — Право слова, любезный, тебе не нужно распыляться перед нами. Чего ради? Ты уже член нашей, не побоюсь этого слова, семьи. Стикс, выпрямившийся и возвышающийся над ними словно мраморная статуя на пьедестале, никак не изменился в лице. Только уголки бледных почти сливающихся с остальной кожей губ врезались глубже внутрь, накладывая на все выражение тень напряжения. — Судя по твоим словам, я и семья понятия взаимоисключающие, — усмехнулся Флегетон. Ахерон издал веселый смешок себе в усы. Стикс лишь моргнул своими водянистыми холодными глазами, продолжая стоять. — Так то какая семья была? — Коцит фыркнул и покачал головой. Одним быстрым движением он отстранился от Стикса и привалился на Флегетона, перекинув руку через его плечо. — Склочные, чванливые, в оковах человеческого общества. Мы совсем другое дело. Нашей братии и нет уж совсем, не в этом городе точно. Лучше всего держаться друг за друга, чтобы в порядке все было. Флегетон с шумом принюхался, явно замечая запах крови, что шел от Стикса и фыркнул. — Повезло тому, кто уже поел. — Повезло, — отозвался Ахерон и в его голосе закрались нотки скрываемого раздражения. — Тебе и Стиксу повезло. А мы с Коцитом последний раз обедали в день твоей смерти. Никаких прямых обвинений Ахерон не высказал, только наградил Флегетона тяжелым взглядом. — Ничего. Сейчас на охоту прогуляемся и тоже устроим себе маленький le banquet, как говаривали раньше. Стикс, ты же не откажешься составить компанию Флегетону? - защебетал Коцит, как ни в чем не бывало. Флегетон поджал губы, Стикс смотрел за ними, не моргая, и, кажется, уже даже скорее скучающее, чем раздраженно. — Не откажус-с-с-сь, — прошелестел Стикс, чуть склонив голову набок. — Надеюсь, в этот раз ваша охота будет удачной, — пожелал Флегетон. — Будет, — со спокойной уверенностью сказал Ахерон, пряча револьвер в кобуру. — Устроим сегодня облаву на охотников. Коцит встретился с ним взглядом и заулыбался, словно учуявший сметану кот. — Жаль, что ты предупредил меня так поздно. Я бы тоже заточил оружие. — Кому ты врешь? Оно у тебя всегда наготове, — фыркнул Ахерон, придерживая двери в ожидании. — Как хорошо ты меня знаешь, мой дорогой, — хохотнул Коцит, поправляя на пальцах хевсурские перстни. — Ну что ж, оборвем сегодня парочку нитей, что Мойры уже устали прясть. У самого выхода он обернулся и преувеличенно пафосно раскланялся, вскидывая руку в витиеватом жесте. — Не скучайте, дражайшие мои. *** Тучами затянулось небо: ни луны, ни звезд. Никто не увидит. Мокрый снег размывал кровавые следы, и грязные ручьи стекали по сточным каналам. Никто не учует. Собаки в будках мертвы, руки, что могли выстрелить — сломаны, порваны глотки тех, кто мог закричать. Никто не услышит. Сегодня они утолили голод до последней капли, даже несмотря на то, что особняк оказался наполовину пуст. Нищали господа, а, может, просто мерли. Ахерон усмехнулся последней мысли — слишком точно подходила она тому, что он видел вокруг. К ногам главы семейства, упала его дочерь. Хотя, “ноги” — громкое слово, скорее обрубки, точно так же как и остальное его тело. Перебитое и искромсанное, оно было привалено к стене, чтобы тот мог смотреть на вакханалию, но не помешать ей. — Ну вот, а говорил, что мы не посмеем ее тронуть, — засмеялся Коцит. Ахерон вздернул девчонку за растрепанную косу, заставляя приподняться на колени Ее лицо уже успело опухнуть от слез. Сквозь ночную сорочку отчетливо считывалась ее полная давно созревшая фигура. Обеими ладонями она закрывала руками рот, сквозь который текла кровь. — Пока она лишилась только парочки зубов, но ведь как может обернуться это ночь — никто не знает, — Коцит театрально взмахнул руками и присел на одно колено около отца. Пальцы разжались, и Ахерон аккуратно, почти бережно, заправил светлые пряди девушке за ухо: — Тебе бы не хотелось остаться без ушей, правда, Катенька? — негромко спросил он, вызвав новую порцию едва слышных всхлипов. Голос Катенька уже сорвала. — Ублюдки, — сквозь зубы процедил мужчина, за что тут же получил удар от Коцита. Перстень вспорол щеку, и кровь потекла плотной струей по лицу. — Разве можно так невежливо с гостями? — запричитал Коцит. — Мы к вам с душой. Даем выбор. Если ответите на все наши вопросы, то доченьку вашу отпустим целой и невредимой. Насколько это возможно. — Если нет, то и спрос не с нас, а с вас, — оскалился Ахерон. Мужчина поднял глаза на рыдающую девушку и весь обмяк, опустив глаза. — Спрашивайте. — Нынче много вас развелось таких, что бегают с серебряными пулями, — тут же начал Коцит. — На удачу ли нас ищете или, вопреки всем принципам, пользуетесь помощью не Бога, а колдунов да ведьм? — Помогают, — сухо, все так же не поднимая взгляда отозвался мужчина. Ахерон с раздражением оскалился. Так они провозятся до петушиных криков. — Мы из тебя слова клешнями тянуть не будем, — напомнил он и обернулся к девушке. Рука прошлась вдоль позвоночника, сквозь тонкую хлопчатую ткань чувствуя дрожь. — Катенька, будь душкой, заставь своего отца быть посговорчивее. — Папенька, прошу вас, профто скажите фсе, что им нужно, — затараторила она, надтреснутым голосом. Часть слов звучали совсем неразборчиво из-за выбитых зубов. — Ну как можно ее не послушать, Константин Александрович? — Коцит склонил голову. Мужчина снова поднял голову. По лицу, казалось, прошла последняя тень внутренней борьбы и болью осела в глубоких морщинах. — Нельзя, — прошептал он, облизнув губы. — Среди нас есть колдунья. Она может учуять ваш след. Точнее того, кто недавно к вам присоединился. Она говорит, что это словно маяк — невозможно не заметить во тьме. — На-адо же, зрячая нашлась! — Коцит пренебрежительно всплеснул руками, но Ахерон уже напрягся. Ведьмы — это плохой знак. Еще хуже, если она действительно могла их учуять по Флегетону. — Кто же это? — Княгиня Гашпарова. Кажется, ваша давняя знакомая. — Она разве жива?! — Коцит в одно мгновение ощетинился. — Ничего, это мы быстренько исправим. Мужчина оскалился окровавленными губами с осколками зубов и качнул головой. — Едва ли. Она и все наши охотники сейчас в вашем поместье. Можете мчаться хоть на крыльях самого дьявола, да только спасти вы там уже никого не успеете.