Зов крови

Флегетон

— Да-а-а, — задумчиво протянул Флегетон, — места здесь не так уж много. — Не дворец, конечно, дорогой мой, но все ведь лучше, чем прозябать на улице, — Коцит всплеснул руками. — Понимаю, что ты не привык к такому жилью, но что поделать. Из небольшого коридора вело только четыре двери, из чего Флегетон тут же сделал вывод, что комнат тут мало. В душе закралось неприятное чувство, что при худшем раскладе им даже не хватит спален. Но хуже всего было даже не это, а затхлый запах старого помещения. Будто в склепе. Флегетон поморщился и толкнул первую дверь, ведущую в одну из комнат. Сразу было видно, что людей здесь давно не было: сервант покрыт слоем пыли, воздух спертый, окно потемнело от грязи. Флегетон нарочито громко вздохнул и подошел к зеркалу в резной деревянной раме на стене. Изрядно мутное и покрытое пылью, как и все в этой квартире. Флегетон протер его рукавом пальто, но ничего так и не увидел. Протер еще раз и перед ним предстало отражение комнаты. Флегетон несколько раз моргнул и удивленно вскинул брови. — Не понимаю, что... Он испуганно ощупал свое лицо, не отрывая взгляд от зеркальной поверхности. Его отражения там не было. — Что происходит?! — он вскрикнул, кладя одну руку на зеркало, а второй продолжая касаться своей щеки, словно пытаясь удостовериться, что существует. На плечо Флегетона легла тяжелая рука. — Не стоит поддаваться страху, дорогой. Суть наша, увы, не отражается в зеркалах, но разве это такая уж большая цена за вечную жизнь и вечную молодость? — Коцит заворковал самым нежным тоном. Патока, сладкая в комплиментах, часто нравилась Флегетону. Но не сейчас. Приторность интонаций никак не могла заглушить горечь сути. В золоченой раме не было видно никого: ни Флегетона, распахнувшего от ужаса глаза, ни ласково глядящего его плечи Коцита, ни Стикса и Ахерона, скрывшихся за одной из дверей. — Я никогда не увижу себя со стороны? — Флегетон почувствовал, как дрожат собственные губы. Отражение такая мелочь в масштабах вечной жизни, но еще одно напоминание о том, что вокруг все изменилось. Жить приходилось учиться по новым правилам, и далеко не всегда это было приятно. — Ну, почему же? — Коцит с какой-то несвойственной ему нежностью убрал прядь волос за ухо Флегетону. — Можешь заказать свой портрет. Найти, конечно, мастера сейчас будет весьма затруднительно, но уверен кто-нибудь да обнаружится. Ты прекрасен, как никогда раньше, мой милый Флегетон. — Не хочу я никакой картины! — он закричал от злости, чувствуя, что Коцит лишь пытается отвлечь его, мишурой красивых слов, украсить горькую и болезненную правду. Зеркала больше не имеют смысла. Поэтому их не было в поместье, а Флегетон все не мог понять, почему. Пустая комната в отражении отзывалась болью в груди и страхом. Диким ужасом который грозил захватить душу. Никаких теней там, где они были, никакого намека на присутствие. Будто бы их не существовало вовсе. Морозным холодом Флегетону показалось, что это правда. Что он умер, и вместо того, чтобы стать чудовищем, обрел свою суть в форме бестелесного духа. Глупая идея, не находящая никакого намека на правду, однако к горлу подступил ком, мешающий выдавить из себя хоть слово. Флегетон снова коснулся зеркала и провел пальцами по нему. Пыль тут же осела на коже, а на поверхности остался стертый след грязных разводов. Коцит положил вторую руку на тыльную сторону ладони и отстранил ее. — Раз не хочешь, то ничего. Я не настаиваю. Просто объясняю, что это не важно. — Важно, — тихо возразил Флегетон, опуская плечи и отворачиваясь от зеркала, чтобы не видеть больше пустой комнаты в отражении. — Оставь свою печаль, дорогой. Это не стоит твоих слез, — Коцит обнял Флегетона за плечи, — ты устал. Такая длинная и тяжелая ночь, а ты на ногах. Тебе нужно восполнить силы, отлежаться на мягкой перине. Пойдем. Обычно колючий голос звучал так же ласково, как шелк, стекающий по коже. Усталость прошедшей ночи навалилась всем весом и легла чугунной тяжестью на плечи. Глаза начало щипать. Флегетон поспешил их закрыть и уткнуться лбом в плечо Коцита. Так можно скрыть переполняющую душу боль и страх, обиду и сожаление. Прежняя жизнь ушла, не вернуть, и Флегетону казалось, что только сегодня до него это до конца дошло. Теперь за ними велась охота, а солнце жгло кожу. Теперь воздух больше не нужен, но нужна чужая кровь. Теперь жизнь может быть бесконечно длинной, только будет лишена привычных радостей. Флегетон чувствовал как увлажнились уголки глаз и задрожали губы. Хорошо, что этого не видно. Хорошо, что ему удавалось сдержать дрожь, пока Коцит мягко перебирал его волосы. В этой жизни нет места прежним чувствам, и не должно быть места сентиментальности. Флегетон сглотнул и едва слышно согласился: — Пойдем. Он почувствовал, как сухие губы коснулись виска, прежде, чем Коцит потянул его в сторону. — Правильно, мой дорогой. Столь тяжелая и суматошная ночь. Одна сплошная суета, никакой стальной характер не сможет выдержать непоколебимо такие переживания. Это на тебя сейчас нахлынуло, как дневной прилив. А вот отоспишься и сразу станет легче, — заговорил Коцит, подводя Флегетона к кровати. За первым покрывалом, истлевшим и собравшем, казалось, вековую пыль, скрывалось чуть более чистое, хоть все еще заметно посеревшее. В иное время Флегетон бы побрезговал, но сейчас забытье сна казалось единственным выходом. Так можно избежать слез и убежать от страдающей души. — Я думаю, ты можешь… — Флегетон не договорил. — Что ты делаешь? Пальцы Коцита начали развязывать его шейный платок. Он поднял глаза и уголки губ чуть приподнялись в непривычно мягкой улыбке. — Помогаю раздеться, — услужливо сообщил он. — Тебе должно быть тяжко привыкнуть, что теперь нет слуг, которые помогают разобраться с одеждой. —У меня их и не было, — возразил Флегетон. Прошлую жизнь он не помнил, однако ему не приходило в голову, что подобное должно быть, да и пальцы ловко справлялись застежками, чтобы смело предположить — подобный навык у него все-таки имелся. — Да? Мне казалось… — Коцит удивленно приподнял брови, но только пожал плечами, переходя к пуговицам на жилетке. — Впрочем, не столь важно. Ты устал, а я могу тебе помочь. Флегетон позволил освободить себя от верхней одежды и остановил руку Коцита, лишь когда тот принялся за рубашку. — Дальше я сам. — Уверен? В темных глазах Коцита мерцало что-то новое, похожее на интерес. В иной раз, Флегетон бы мог легко поддаться на него, но в своем состоянии на это не было никаких сил. — Да, — он кивнул, чуть крепче сжал ладонь Коцита и тихо добавил: — Спасибо. Коцит смотрел на него не мигая, будто мог проникнуть одним взглядом под кожу. Секунды медлительно тянулись одна за другой, пока он не притянул к себе руку, запечатывая поцелуем кончики пальцев Флегетона. — Всегда к твоим услугам, мой дорогой. *** Флегетон проснулся, не сразу понимая, где он. Незнакомая комната, небольшая по сравнению с той, что была в поместье, а кровать без балдахина: совершенно обычная, с переплетением железных прутьев и слишком малым количеством перин, чтобы на ней было удобно. Флегетон с недовольным стоном поднялся, отмечая, что хотя бы окно закрыто плотными шторами. Пальцы все равно нащупали на комоде оставленные очки, которые грозили стать неотъемлемым атрибутом. Слишком невыносим был даже отблеск света. Груз прошлого дня был уже не столь тяжел. Затупившиеся чувства больше не ранили раскаленным железом, а воспоминания… Флегетон мотнул головой и против воли метнул взгляд к настенному зеркалу. На его месте был лишь светлый прямоугольный след на обоях в точности повторяющий витиеватую раму. Видимо, кто-то уже успел снять за это время Порывшись в шкафу, Флегетон нашел там домашний халат. Та одежда, в которой он пришел была слишкам грязна и измазана кровью, чтобы надевать ее снова, так что на время подошла и эта находка. — Доброй… — начал было Флегетон, заходя в гостиную, как был тут же прерван. — Тш-ш, — Ахерон приложил палец к губам. На его коленях покоился Стикс. Он был слишком длинным, диван никак не мог его вместить, даже если бы он лежал там один. Стикс свернулся почти вдвое, а ноги расположились на поставленном рядом мягком пуфике. Ахерон аккуратно перебирал светлые, выцветшие волосы, точно извиняясь прикосновениями за шум. — Стикс спит. — Не с-с-сплю, — возразил он, не двинувшись. Даже губы почти не шевелились, и его шипящий голос звучал будто из ниоткуда. Флегетон замер в дверном проеме не решаясь пройти дальше. Сцена казалась слишком личной, слишком домашней и уютной, такой, где ему нет места. Волосы Ахерона, на удивление длинные, пышной волной накрывали плечи. Никаких сюртуков и уличных плащей. На нем была лишь белая рубашка, едва застегнутая на несколько пуговиц, и даже Стикс сменил тугие коконы темных одежд просторным хлопком, скрывающим его фигуру. — Да тебе тут как ни повернись — все тесно, — покачал головой Ахерон. Его широкая ладонь опустилась с головы на острое плечо Стикса. — Говорил я, надо было уложить тебя в спальню. Негоже себя стеснять. — Там Коцит, — все так же с закрытыми глазами возразил Стикс. — А он бы мог и поскромничать. Тоже мне нашелся большой человек. Флегетон фыркнул, хотя получилось более нервно, чем обычно. Он все еще не был уверен, что может зайти, и что вообще должен был видеть что-то… подобное. В душе начала зверем царапаться мысль — ты лишний. Она уже зарождалась внутри и поднимала голову каждый раз, когда Стикс смотрел на него, как на грязного нищего, забредшего в дворянское поместье. Сейчас его веки были сомкнуты, а голос не обращен к Флегетону, но от этого только хуже. Точно его и нет здесь. — А чего ты встал в дверях, дорогой, будто не родной? — внезапно появившийся сзади Коцит хлопнул его по спине и подтолкнул внутрь. — Неужто увидел мертвецов али чудовищ из сказаний? Чем они тебя тут пугают? — Ничем, просто был не уверен, что я пришел вовремя,— Флегетон натянул на лицо привычную улыбку. — Что еще значит “не вовремя”? — Коцит всплеснул рукой, — Мы все у себя дома. Располагайся и больше не позволяй таким дурным мыслям лезть в свою головушку, милый. Он усадил Флегетона на софу напротив и сел около камина, с явным намерением разжечь его. — Зачем? — протянул Стикс, поднимаясь. Ахерон с молчаливым неодобрением качнул головой, отчего золотая серьга блеснула в волосах, и отнял руку. — Исключительно ради эстетического наслаждения, мои дорогие. Какая гостиная и без горящего камина? — Наверное, хорошо, что мы не чувствуем холод. Ночи сейчас уже далеко не теплые, — Флегетон задумчиво посмотрел на камин, подперев рукой щеку. — Кому как, — Ахерон громко фыркнул, — я бы много отдал, чтобы почувствовать холод. А сейчас ещё и Крещенские морозы ударят. — Почему? — переспросил Флегетон. Ощущение холода никогда не было приятным, а уж тем более в такое время года, когда казалось, никакие стены не спасают от северных ветров. — Жара, мороз — это одна медаль с двумя сторонами. А я так давно не чувствовал тепла иного, чем горячая кровь, — взгляд Ахерона был обращен точно в никуда, а в голос закралась тоска. Всего на пару секунд, не более, прежде, чем он махнул головой и улыбнулся в усы. — Впрочем. Мне ли жаловаться. — Сейчас зимы уже не такие студеные как прежде, — Коцит развел руками, — я бы даже сказал, лишь бледные тени тех морозов, что были когда-то. Верно, Стикс? — Возможно, — Стикс отозвался тихо и с явной неохотой. Сейчас он пытался устроить голову на плече Ахерона, поджав под себя ноги. — Может так, а может и иначе, — Ахерон поднял глаза на Коцита. — Смотря, что ты имеешь ввиду под "прежде". — Вестимо, дорогой мой, десятки и сотни зим, что я имел удовольствие наблюдать за свою долгую-предолгую жизнь, — Коцит издал смешок. — Насколько долгую? — Флегетон почувствовал, как в нем просыпается любопытство. — Настолько, милый Флегетон, что вместо этого прекрасного города на Неве здесь пролегали непроходимые болота. — То есть всего две сотни лет? — Флегетон разочарованно фыркнул. — Что за спешные выводы? Я просто немного запамятовал, что было еще раньше. Понимаешь, когда живешь очень долго, память тоже слегка начинает подводить. Она не слишком верная подруга, — Коцит улыбнулся и посмотрел на Флегетона. Оранжевые отблески пламени блеснули в его черных глазах. — Тыс-сячилетие, — прошептал Стикс. По коже Флегетона прошла рябь мурашек, ни то от внезапности его голоса, ни то от скрывающегося за ним значения. Он с недоверием покосился на все так же лежащего неподвижно Стикса и вернул взгляд к Коциту. — Правда? Тот только рассмеялся. — Стикс перегибает. Веков восемь-девять, никак не больше, — он убрал кочергу и отряхнул руки. — Да и бодрствования раза в два меньше, если уж мы будем до конца откровенны. — Нам же не нужно много спать, разве, нет? — Флегетон нахмурился, не совсем улавливая смысл. — Сон сну рознь, — Коцит качнул головой, — но не обременяй себя этими ненужными мыслями до поры до времени. — К слову о сне. Дорогой, может тебе лучше всё-таки лечь? — Ахерон прошептал на ухо Стиксу, чуть повернув голову. Тот, казалось, уже совсем спал, то и дело грозясь сползти по широкому плечу. Видеть Стикса таким было странно. Флегетон помнил, как он нападал. Все человеческое исчезало, оставляя лишь звериную суть. Стикс двигался быстро и плавно, подобно змее, что нападала одним прыжком и убивала стремительно молниеносно. В иное время он был всегда строго сдержанный, молчаливый, и производил впечатление, будто вокруг него плотная стена, за которую не пробраться. Только у Коцита и Ахерона был ключ. Флегетон подумал, что подобной роскоши ему точно не светит, и, хоть Стикс не вызывал у него никакого расположения, за это стало гнетуще обидно. Будто бы очередное напоминание, что все здесь не так просто, как могло показаться на первый взгляд. Стикс качнул головой, отказываясь. Коцит преувеличенно громко вздохнул. — Ну что за ненужное истязание самого себя? — он обогнул диван и прошелся ладонью по шее Стикса, привлекая внимание. — Когда ты спал? Давненько, даже для тебя. Не нужно спорить и возражать. Пойдем. Я уложу тебя. Белесые глаза распахнулись. В них читалась усталость и легкое раздражение. Но веки смежились вновь, голова чуть опустилась и, точно повинуясь рукам Коцита, Стикс поднялся, молча выходя прочь. — Думаешь, это правда? Про их возраст? — Флегетон обернулся к Ахерону. Тот вытянулся всем телом, в это мгновение особенно сильно напоминая большого кота, и начал собирать волосы в неряшливую косу. — Скорее всего. Они не любят об этом распространяться. Мне кажется, они действительно почти ничего не помнят из начала своих жизней. Быть может, так будет и с нами. Поздней. — Быть может, — невесело согласился Флегетон, отворачиваясь к огню. Сквозь стекла очков смотреть на него было не больно, но кожа по прежнему не чувствовала никакого тепла. *** Ночи становились длинней. Солнце играло своими лучами по снегу все меньше, оставляя бразды правления холодному свету луны. Январь приближался с неотвратимостью мясницкого ножа, занесенного над еще не вспоротым брюхом свиньи, и несла на своих плечах одни проблемы. Хваленая вечная жизнь пока не слишком радовала Флегетона. Вместо возможностей она принесла сжигающий все внутри голод, утолить которой можно было лишь кровью. Флегетона не слишком мучила моральная сторона вопроса, а вот то, что сейчас его не брали на настоящую охоту, ударяло сильно. Флегетон почти никогда не был сыт. То, что иногда Коцит с компанией притаскивали какого-нибудь умирающего помогало мало. Флегетону нужно было больше, и он правда старался терпеть. Две недели, три, месяц. Вот уж канун Нового года, а он даже не помнил, когда в последний раз огонь внутри хоть немного затухал. Каждый день превращался в сплошную муку, а облегчение приходило лишь когда клыки вспарывали чье-нибудь горло. Жаль, что это происходило далеко не каждую ночь. Все реже кто-то выбирался на охоту. Вместо нее пришло время падальничества. В Петрограде не прекращались волнения, сжигались дома зажиточных граждан, а темные улицы были полны душегубцев. В те редкие вылазки Флегетона никогда не брали, апеллируя тем, что он попросту не сможет сдержаться в большом городе, где витает запах крови. Он уже чуть лучше справлялся со своими инстинктами, но все еще недостаточно, чтобы можно было рисковать. Особенно об их положении, услужливо напоминал Ахерон. И Флегетону приходилось ждать, хотя терпение подходило к концу. Острого слуха коснулись голоса за закрытой дверью. — Нас-с скоро найдут, — протянул Стикс. Снова они возвращались к обсуждению охотников за нечистью. Очередной раз собрание проходило в зале, куда “забыли” позвать Флегетона. — Надо найти их первыми, — голос Коцита был на удивление тихий и сдержанный. Точно все они пытались сделать вид, что их не услышат. Будто Флегетон мог не слышать все, что происходило за этими картонными стенами. Он резко поднялся из кресла и направился по коридору к последней двери. — Каким же образом? — на этот раз голос Ахерона. Обманчиво спокойный, почти ласкающий слух баритон. — Эта ведьма как сквозь землю провалилась. — Не можем найти ее, значит надо идти по всем ее дружкам и знакомым, — Коцит явно злился, и не он один. — Куда там она отправила своих отпрысков? В Москву? Ахерон промолчал, явно не зная ответа. — Бес-сполезно, — отозвался Стикс. Двери в гостиную распахнулись и на пороге комнаты появился Флегетон, не стараясь притвориться, что у него приятное расположение духа. Коцит с неохотой поднял голову от стола и изобразил на своем лице не самую радушную из улыбок. В последнее время напряжение чувствовалось во всем и всех. Оно витало в воздухе, искрило, точно одно из новомодных устройств, которые иногда разбирал Ахерон. На столе вместо привычной колоды карт лежала карта города, а то, что могло выглядеть дружеской посиделкой, сейчас больше походило на военный совет. — Дорогой мой, ты не вовремя. Если, конечно, в тебе не проснулся дар ясновидца и ты не можешь обнаружить местоположение одной крайне неудобной фройляйн. — Никакого дара во мне не пробудилось, а вот голод вполне, — Флегетон приподнял брови и поправил темные очки. — У нас же предполагается хоть какой-нибудь ужин на сегодня? Сегодня, знаете ли, праздничная ночь. Можно по такому случаю и охоту устроить, — Флегетон поджал губы и скрестил руки на груди. — Едва ли, едва ли, — покачал головой Коцит, снова поднимая глаза. Рука прошлась над столом и полукругом очертила развернутую карту. — Как видишь, мы несколько заняты. Быть может, кто-то из нас сделает вылазку до рассвета и вернется с добычей домой. Но, пока что, это не самая важная из наших задач. Лицо Флегетона вмиг стало еще мрачнее. Брови нахмурились, верхняя губа сердито приподнялась, демонстрируя чуть заостренные клыки, а пальцы одной руки начали нервно барабанить по другой. Он еще раз смерил взглядом всю компанию, от молчаливо сжимающего руки Стикса к Ахерону, методично подбрасывающего короткий нож. — Нынче никаких праздников нет, — Ахерон облокотился на ручку кресла и склонил голову в его сторону. — У всех на уме невзгоды да голод. Придется и нам потерпеть. — Не собираюсь. Для меня это важно, если вы еще не заметили, — Флегетон стрельнул сердитым взглядом на Коцита и продолжил: — Раз вы заняты, то могу сходить сам, мне не обязательно нужно сопровождение. Улыбка на губах Коцита окаменела. Он средним пальцем перекрутил перстень на большом, точно подбирал слова. — Флегетон, родной мой, ты не умрешь, если тебе придется сутки поголодать. А вот от освещенной серебрянной пули — вполне можешь. Иль обожгут лицо святой водой, уверен, ты не будешь рад. Так что с едой придется обождать. Со свистом нож Ахерона рассек воздух и оказался вновь в его руках. Оглушительно громко тикали часы. Ласковые обращения никак не сглаживали ту злость, которая подступала к горлу вместе с неутолимой жаждой человеческой крови. Флегетон смотрел почти не моргая, все так же хмурясь. Чужие слова не возымели над ним никакого эффекта. Он медленно подошел к столу быстрым шагом и облокотился руками на карту, почти перегибаясь через столешницу. — Я не ем уже вторые сутки. Я голоден, и я могу достать себе еду сам, — он смотрел исподлобья на Коцита, чувствуя на себе вдобавок и взгляды остальных. — Мне нужна приличная еда, а не та старуха, которую ты притащил мне в прошлый раз. — Должно быть я совсем запамятовал, — под невыносимый скрип металлических ножек кресла о пол Коцит поднялся на ноги, — однако не могу вспомнить, чтобы ты отказался от той пожилой леди. — Мы бы могли съездить до ближайшей деревни,раз в городе опасно охотиться — подал голос Ахерон. В глубине его темных глаз тоже плескались инстинкты хищника, тщательно подавляемые разумом. — Чтобы нас точно нашли? — Коцит резко дернул голову в сторону Ахерона и вышел из-за стола. — Увольте-с. Если у тебя такое рвение, то лучше и правда объедь пригород по летним домам и зажиточным именьям всех, кто хоть как-то связан с охотой. Кто знает, может от этого будет толк. Но не ты. На последней фразе он уже стоял напротив Флегетона. Рука замерла около его плеча, собираясь остановить, если тот действительно попытается сдвинуться с места. — Быть может, ты не понимаешь всю серьезность нашего положения? Объяснить? Я всегда к твоим услугам, только спроси. Можешь начать с вопроса, почему нас всего четверо в этом огромном городе. В глазах Коцита плескалась тьма, сливаясь со зрачком. Нехороший знак, Коцит не так часто выходил из себя по-настоящему. Флегетон только один раз испытывал это на себе в ночь своей первой охоты, и долго еще помнил ледяной холод чужого оскала. — Я все прекрасно понимаю, — Флегетон вопросительно перевел взгляд на чужую руку, — но вот то, что Ахерон может поехать охотиться, а я даже с ним нет, мне невдомек. Но ты, конечно, поведай мне байки, почему в городе всего четверо упырей. Как будто мне сейчас это очень любопытно. В комнате повисла напряженная тишина. Перестали доноситься тихий перестук пальцев Стикса и свист рассекаемого ножом воздуха, который подкидывал Ахерон. Все замерло в предвкушении взрыва. Коцит медленно расплылся в новой улыбке, нехорошей, от которой люди тут же старались спрятаться. Флегетон только инстинктивно хотел сделать шаг назад, как Коцит сжал его плечо в пока что предупреждающем жесте. Чужая улыбка резала словно лезвие, в ней не было ни радости, ни даже насмешки, лишь злоба, опаляющая своим холодом как зимняя стужа. — Все до смешного просто, — Коцит выпрямился, поднял голову и оказался совсем близко, выплевывая слова в чужое лицо: — Их перебили. Одного за другим нашли, выкурили и растерзали так, чтобы никакая вечная жизнь не спасла. Кого в святой воде утопили, кого четвертовали, кого изрешетили серебром. Много способов охотники знают, многое умеют. Казалось, Коцит все это видел своими глазами и таил ненависть к каждому охотнику, что только существовал. Но сейчас здесь не было охотников и его черная густая ненависть готова была разъесть Флегетона будто кислота. Ладонь с плеча переместилась по шее выше. Коцит обвел гладкую кожу щеки, не отводя глаз и позволяя голосу звучать низко, на редкость медлительно, добавляя веса словам. — Мы живы, потому что знаем, как быть осторожными. Знаем, когда нападать, а когда сидеть в засаде. От тебя сейчас требуется совсем немного, мальчик мой: чуточку доверия к нашему богатому опыту и терпению. — Но я могу быть осторожным. Я могу быть не один, — Флегетон дернул головой, пытаясь уйти от прикосновения. Была в касании чужой руки какая-то невысказанная угроза, заставляющая напрячься. — Но если ты мне не веришь, я не собираюсь уговорами тебя переубеждать. Я пойду без твоего согласия, оно мне не нужно, — Флегетон оскалил клыки, тихо шипя. Коцит изобразил удивление: явное и открытое, с вытянутым овалом лица и поднятым изломом бровей. Неправдоподобно наигранное и лживое насквозь. — Да? — пальцы вплелись в волосы Флегетона. — Неужели? Секунда, и вот уже рука Коцита сжата в кулак. Флегетон все еще не до конца привык к тому, насколько они все могут быть быстрыми. Он видел, как исказилось лицо Коцита в гримасе удивления, чувствовал как сжали чужие пальцы волосы и уже приоткрыл рот, чтобы огрызнуться снова, но не успел. С звучным грохотом его спина врезалась в стену. Затряслись рамки запыленных портретов и картин. Такой удар выбил бы воздух из легких, если Флегетону нужно бы было дыхание. Больно не было, скорее неприятно. И как бы стыдно не было это признавать, внутрь липкими пальцами проникал страх. Коцит был сильнее, Коцит знал гораздо больше. Флегетон скалил клыки, рассерженно шипя и дергаясь, как схваченное за шкирку животное. — Ты не подставишь ни себя, ни нас, — из голоса Коцита пропала всякая елейность, оставив торчать иглы неприглядной злости. — Отсидишься здесь. А потом, когда мы найдем убежище этих ублюдков, пойдешь с нами на охоту, — Коцит повел носом по линии шеи, дотягиваясь губами до уха. — И тогда выпьешь столько крови, сколько только сможешь. Мы поняли друг друга, Флегетон? — Коцит, успокойся, — в голосе Ахерона раздражение и волнение смешались поровну. Перестав дергаться, Флегетон замер, чувствуя чужие губы около самого уха. Вопреки смутным воспоминания из той, другой жизни, сейчас горячее дыхание не опаляло его шею, а чужие губы были лишь слегка теплыми. Можно ли было сказать, что именно по этим человеческим ощущения он скучал? — А то что? Горло мне перегрызешь? — прозвучало не так уверенно, как Флегетон бы сам хотел. — Нет. Ну что за глупости ты говоришь? — вкрадчиво прошептал Коцит. Их накрыла массивная тень Ахерона, возникшего рядом из ниоткуда. — Достаточно. Нечего устраивать здесь грызню, — он положил руку на плечо Коцита. — Полно-полно, чего ты так обеспокоился, дорогой Ахерон? Тихая спокойная беседа, почти светский раунд. Разве ты не видишь? — тут же заговорил тот, возвращая былое спокойствие и привычную ухмылочку. — Прекрасная беседа, — сердито выплюнул Флегетон, наконец отходя от стены, и поправил всклоченные волосы. Ахерон только хмыкнул в ответ и повернул голову к нему, явно чтобы убедиться, что все в порядке. Стикс не сдвинулся с места и сидел непривычно ровно, натянутый как струна, с крепко сцепленными руками и стеклянными глазами. От этого взгляда точно мороз по коже прошел. Флегетон поспешно развернулся на каблуках к выходу. — Я к себе. Буду выть на луну, или, чем мы там занимаемся в свободное время. Коцит издал смешок, от которого Флегетон зло сжал зубы. — Не горячись так, дорогой. Чего доброго еще сгоришь, — бросил в спину Коцит. Двери захлопнулись с оглушительным грохотом от чего одна из миниатюрных рамок все-таки повалилась на пол. Хотелось уйти, заткнуть уши, забыться. Но закрытые двери лишь немного заглушали голоса, что лишали любой возможности уединения, но не заставляли их смолкнуть. — Зря ты с ним так, — заговорил Ахерон. — Он же просто голоден. Ты же понимаешь, что инстинкты могут творить с нами. — Нам не нужен тот, кто не способен думать своей головой прежде всего, — отмахнулся Коцит и будто поперхнулся, готовящимися словами. Флегетон слышал его короткий кашель и сменившийся тон будто из-за плеча: — Дорогой мой, что-то не так? — Нет. Прос-сто тоже очень голоден. Закрылась ещё одна дверь, на этот раз в спальню. Звуки перестали различаться в слова, хоть оставались навязчивым зудением, похожим на назойливую муху. Не избавиться. Если не уйти вон. Флегетон посмотрел на дверь за своей спиной, на зашторенное окно, и почувствовал, как злость снова подняла голову, готовая вырваться уже не просто словами — действиями. — Да никуда он не пойдет! Ни с тобой, ни с кем-то ещё! — Коцит перешёл на крик. Точно сигнал, Флегетон тут же шагнул к окну. *** Вино больше не пьянило. Коньяк не обжигал горло, а шампанское не ударяло в голову. Флегетон лениво потягивал для виду из бокала вино, в то время как сам был пьян от человеческой крови. Ночь неуклонно клонилась к утру, но до рассвета еще оставалось пару часов. Пару часов, чтобы подкрепиться еще раз, прежде чем возвращаться. Гостиная выглядела ужасающе безвкусно. Просторная комната пестрила украшениями: стол завален золочеными блюдами, половина из которых были почти пустыми с самого начала празднества, разноцветный свечи в витиеватых подсвечниках на всех доступных горизонтальных поверхностях, пышная ель, к каждой ветке которой прицепили фигурку или сладость. Золоченые орехи, жухлые яблоки, ватные игрушки и "дрезденские” картонажи (подделка, конечно же, и не особо умелая). Флегетону было тошно смотреть на это. Дорвавшиеся до мнимой власти мещане выпрыгивали из своих одежд в жажде показать своим знакомым, какие они могут устраивать светские приемы. А когда, как не на Новый Год это делать? Ирония лишь в том, что хорошей еды не найти ни на одном прилавке, и пестрые ленты-огоньки не способны были заменить желаемого всеми пиршества. А вот алкоголь мог. Флегетон больше не знал, насколько кислым было вино в его бокале, но точно видел, как хорошо оно действовало на окружающих его гостей. Пусть так, ему же только лучше. Флегетону не хотелось размышлять о том, что будет после, когда он переступит порог квартиры. Эти мысли вгоняли его в тоску и некое опасение. С Коцитом они расстались на плохой ноте, и чутье подсказывало Флегетону то, что он вытворил сейчас тоже вряд ли будет встречено аплодисментами. С губ сорвался мучительный стон, а пальцы потерли переносицу. Он подумает об этом чуть позже. Когда уже будет возвращаться назад, не сейчас. К этому часу на ногах уже мало, кто стоял: подвыпившие девушки, потерявшие всякие стыд, пьяные мужчины, не стесняющиеся откровенно распускать руки. Комната плыла в алкогольной дымке, и никому уже не был ни до чего дело, чем Флегетон уже успел воспользоваться. — Пойдем наверх! — заговорщицки зашептали где-то позади. Флегетон не обернулся, но весь обратился в слух. Нетвердой поступью кто-то пошел по лестнице на второй этаж, заставляя Флегетона отставить на подоконник бокал. Чуть раньше по той же самой лестнице поднимался он сам в сопровождении молодого юноши. Кажется, он был из кадетов, но Флегетон не слишком внимательно слушал. У юноши были широки плечи, идеальная осанка и азартная улыбка. Пылкий поцелуй был подобен лесному пожару. Сплетение рук, тел, срывающиеся одежды — в ночной темноте, за запертыми дверями это все было так правильно, так нужно и желанно. Флегетон успел забыть, как могут пьянить подобные прикосновения, как сладостно слышать комплименты у самого уха и чувствовать жар пальцев на своей коже. — Ты такой холодный. — Зато ты — нет, — улыбнулся Флегетон, приникнув к шее. Он сам не успел понять, когда губы заменили клыки. Возбуждение сменилось более низменным желанием: животным голодом. Флегетон не мог остановиться. Едва первый капли крови проникли в рот, сознание покинуло его. Приглушенный рукой крик стал прекрасной сонетой, сопровождающей его праздничный ужин. Между тем шаги остановились в конце коридора. Как раз там, где в одной из комнат был спрятан не самый приятный сюрприз. Флегетон одернул на себе одежды и направился к выходу. Конечно, вряд ли вдрызг пьяная парочка сразу поймет, что рядом с ним не заснувший товарищ под одеялом, а обескровленный труп, но все же. Может быть, заметив, что в комнате кто-то есть они просто сбегут со стыда. Так было бы лучше всего, но Флегетон не мог рассчитывать на подобную удачу. Прошло несколько тягучих минут, пока скрипнула дверь, стон кровати, бормотание, потом тишина. Флегетон замер уже у открытой двери, как дом наполнился криком, доносившемся с верхнего этажа. Никто еще не понял, что произошло. Какая-то девушка взвизгнула, кто-то выругался, кто-то засмеялся, приняв все за шутку. Флегетон не стал ждать развязки представления и тенью, шмыгнул наружу в зимнюю темноту.