Зов крови

Флегетон

Тело рядом не даровало тепло, но лежать в объятиях Ахерона все равно было приятно. Флегетон не спешил открывать глаза, вдыхая воздух насыщенный запахом мускуса, железа и табака. Старая привычка, от которой он все еще не полностью избавился. Человек бы и не почуял, для их слабого обоняния недоступны такие тонкости, однако Флегетон мог позволить уловить даже более эфемерные материи. Следы масла, должно быть оставшиеся после сборки очередного чуда механики, запах травы и полевых цветов, будто навсегда осевший на теле Ахерона, и терпкий аромат близости, случившейся у них утром. Жажда раствориться в чужих объятьях заставляла лежать неподвижно. Плотно закрытые веки, спокойное лицо, чуть приоткрытые губы. Флегетон был подобен мраморным кладбищенским ангелам, лежащим на постаменте, или мертвым телам, зарытым глубоко в земле. Главное, не присоединиться к ним этой ночью. Желваки напряглись, дернулись уголки губ. Как бы Флегетон не желал забыться, мысли все равно возвращались к одному. Сегодня он решил поставить на кон все, что дала ему судьба: новую жизнь на земле вместо загробного ада. Чтобы не прятаться, не скрываться, не бояться. Когда Флегетон говорил собратьям о своей идее, то был совершенно уверен в своем решении. Сейчас же, когда дом их тонул в лучах скатывающегося за горизонт солнца, зерна сомнения разрастались в его груди и опутывали стеблями все внутренности, сжимаясь при каждой новой мысли. А сможет ли он? — Ты уже проснулся. Можешь не притворяться, — голос Ахерона вырвал из лабиринта сомнений. Флегетон вынужденно открыл глаза и укоризненно свел брови, негодуя напоказ. — Никакого притворства, mon chéri. Неужели я не могу безмолвно понежиться в постели лишние несколько минут? — Пора да время дороже золота. Увы, сегодня это блажь тебе недоступна, — покачал головой Ахерон. Его растрепанные волосы после сна образовали вокруг головы целое облако. Некоторые пряди полностью выбились из косы и торчали в разные стороны. Флегетон покачал головой, проводя по ним пальцами. У Ахерона волос толстый, неукротимый, свободолюбивый, как нрав всех кочующих народов. — Надо переплести. — Считаешь? — Ахерон потянулся рукой, чтобы проверить, действительно ли все так плохо. Флегетон лишь картинно закатил глаза. Притворство успокаивало. Оно было венецианской маской, украшенной росписью и драгоценными камнями, за ней можно было скрыть уродливое лицо страха и слабости. — О своих усах ты заботишься куда больше, чем о волосах. Скажи на милость, когда ты делал эту косу? Ей несколько дней, никак не меньше! — Я обычно и не заплетаю себя, — Ахерон сел на кровати и начал развязывать кирпичного цвета ленту в волосах. — Этим занимается Стикс. Брови Флегетона поползли вверх. Представить Стикса с его длинными, похожими на паучьи лапки, пальцами, возившимся с лентами и гребнями было сложной задачей. Почти невозможной. — Стикс? Неужели? — В твоем голосе слышно недоверие, — с усмешкой отметил Ахерон, поворачиваясь к Флегетону спиной. — Да какое недоверие? — Флегетон фыркнул. — Тривиальное удивление. Впрочем, если бы ты сказал Коцит, тогда я бы совсем обомлел. Ахерон издал бархатистый смешок. — Такого я не помню на своем веку. Тонкие пальцы Флегетона начали перебирать чужие волосы ласково и бережно, словно Флегетон не мог этими самыми пальцами при желании разодрать плоть в клочья. Темные локоны сильно вились. Длинные, точно девичьи, они накрывали собой смуглые плечи и доходили до лопаток. Флегетон редко видел их распущенными и от того хотелось задержаться на этом подольше. Пальцы вошли в темноту волос, подобно тому, как можно было опустить их в нагретую солнцем воду. Кофейные волны ласкали кожу, заставляя спускаться от кожи головы вниз, путаясь, и снова возвращаясь к корням. Заставить бы замереть это мгновение и никуда не уходить. — Без гребня ты не скоро управишься. Несмотря на спокойный, близкий к блаженстующему, тону, Ахерон торопил его. Флегетон склонил голову, чтобы увидеть прикрытые глаза и расслабленное лицо. Рука потянулась к прикроватной тумбочке, на которой лежал золотой гребень. — Смотри. Я ведь могу решить, что тебе неприятно, — золотые зубчики смотрелись особенно красиво на контрасте с глубоким коричневым цветом, что казался в тени полностью черным. Ахерон поймал запястье Флегетона и коснулся губами его руки. — Приятно, — подтвердил он очевидное. — Но дело не в этом. Ты же понимаешь. — Нет, совершенно не понимаю, — нагло солгал Флегетон, щуря свои белые глаза без привычных цветных стекол очков. Маску хотели сорвать, и он вцепился в нее изо всех сил, не собираясь выдавать истинных чувств. — Ты собираешься подставиться сегодня, — Ахерон не повернул головы, а голос его оставался все таким же размеренным и теплым, но Флегетон почувствовал, что плечи сдавили невидимые руки. Не он один сомневался в исходе сегодняшней ночи. — Я знаю, что ты не беззащитный птенчик, — словно прочитав мысли, продолжил Ахерон. — Но на тебя выйдет целая свора гончих псов. Волнение терзают то, что осталось у меня вместо души. — И что? — тон Флегетона был подобен северному ветру. Колкий и холодный, он собирался проникнуть под кожу, и хорошенько встряхнуть изнутри. Флегетон постарался слиться со своей личиной. Злость лучше, чем страх. Гнев похож на огонь, он сметал все со своего пути и добирался до цели. Злость могла быть силой, а страх — лишь жалкой слабостью. Пальцы непроизвольно сжали волосы сильней. Ахерон сдержанно зашипел. — Аккуратней, — он повернулся, нахмурив кустистые брови. — Я всего лишь выражаю беспокойство по тебе. — Не нужно. — Вижу. Золотой гребень разделил на три пряди, и пальцы быстро взялись перекидывать одну за другую. Повисло мрачное молчание, в котором можно было расслышать голоса за стеной. Точнее лишь голос Коцита, но по его ответам легко достраивался диалог, слишком сильно похожий на тот, что звучал в этой комнате. Зубы сжались, а все тело камнем застыло от напряжения. — Если я умру, то вы все равно сможете утянуть за собой большинство охотников, — голос Флегетона непривычно холоден. “Если я умру”. Как легко сказать, и какая же пустота накатывала от этих слов. Он выбивал искры злости и яда, лишь бы не окунуться в это отчаяние. — По вашим меркам я с вами сущие мгновения. Не успеет расцвести морозник, как вы забудете обо мне. Ахерон провел руками по получившийся косе и покачал головой. Его глубокие карие глаза, отливающие иногда, как сейчас, красным блеском, смотрели с укором. — Сомневаюсь. Флегетон самодовольно ухмыльнулся в ответ, быть может, переигрывая больше, чем следовало бы. — Поймал на слове. Такого, как я, разве забудешь. Дверь резко распахнулась. На пороге стоял Коцит со своей излюбленной улыбкой, похожей на оскал самого дьявола. — Что за упаднические мысли? Говоришь как герой дешевой драмы с подмостков Александринки, — громкий хриплый голос наполнил спальню. Коцит прошел внутрь, не обращая никакого внимания на внешний вид Ахерона и Флегетона. В одно мгновение в комнате стало тесно. У Коцита был особый дар несмотря на свой рост и внешнюю худобу он умел казаться больше. Даже в огромном зале он не казался маленьким, со своими размашистыми движениями и громким голосом он занимал собой все пространство, привлекая всеобщее внимание. — Милуетесь, голубчики? Флегетон сел прямо на кровати и скривил губы в гримасе недовольства. — Твоими усилиями — больше нет. — Виноват, — лоб Коцита покрылся морщинами, когда он постарался изобразить вину, но тут же лицо просветлело. Он взял Флегетона за руку и потянул на себя, заставляя встать. — Давай не будем медлить. Выбери свой лучший костюм, — раскрылась дверца гардероба, призывая достать одежду, — очаруй одним своим лишь видом и замани в ловушку. Флегетон вытащил черный сюртук, почти без украшений. Похоронный, мелькнула мысль. Надо бы сменить на что-то другое, но Коцит уже захлопнул шкаф и приобнял за талию. Флегетон почувствовал как колется щетина, когда сухие губы коснулись его уха. — Покажи им всем, мой мальчик. Съешь их и искупайся в крови, точно Чахтицкая пани. Заставь людей придумать о сегодняшней охоте десяток легенд и вписать твой лик, как предвестника ада. Взгляд Ахерона мрачный, все с тем же оттенком волнения, что и раньше. Флегетон предпочел не заметить его, поддаваясь уверенному, театральному гласу Коцита. Лучше считать себя всесильным, ночным кошмаром людей, проклятием богов, чем просто бегущей в ловушку жертвой. Совершенно один на старых улицах. Даже не Петроград, окраина. Деревянные дома, покосившиеся заборы, что окружали неровным кольцом. Флегетон шел, вслушиваясь в скрип снега. Его собратьев нет рядом. Таков план: остаться в одиночестве. Дать почувствовать, что он один, что его можно загнать в угол, что ему не смогут помочь. Оставить за спиной жирный след тропинкой вязкой крови. На сегодня Флегетон был сыт. Он сбился со счету, сколько человек он выпил. Первый был осушен до последней капли и разодран на мясо, но дальше Флегетон лишь надкусывал, не пряча тела. Вел себя как обезумевший зверь, бросаясь от одного к другому жителю деревни. Притвориться безумцем, пьяным от крови и свежего мяса, совсем как в тот день, когда Флегетон впервые попробовал кровь. Воспоминания отдавались на подкорке, подталкивая к тому, чтобы потерять контроль не только внешний. Однако, этого не случилось. Сейчас он уже мог держать себя в руках. Этой ночью ему нужно лишь сыграть роль зверя, не отдаваясь голосу голода полностью. Одежда тяжелая от пропитавшейся крови. Рубашка покрывалась тонким слоем льда на морозе, но кожа не чувствовала холода. Если найти еще кого-то, кто не успел сбежать — Флегетон мог бы согреть себя чужой плотью. Да вокруг никого не осталось. Острый слух уловил скрип снега. Не здесь, далеко, за несколько домов слева. Новый звук, теперь с другой стороны. Флегетон ухмыльнулся, проводя обеими руками по волосам, чтобы заправить выбившиеся пряди. А вот и его зрители прибыли. Он остановился около резных стен усадьбы, к которой вело сразу несколько улиц, и вытащил платок, чтобы протереть испачканные очки. Ночью защита от солнца была не нужна, но Флегетон уже так привык к ним, что носил постоянно. В этом был свой шарм, неповторимая изюминка, что Флегетон решил присвоить себе. — Может, не будете прятаться, точно последние трусы? — громко спросил он у пустых глазниц домов. Вместо охотников ночь наполнилась свистом пуль. Флегетон был к этому готов. Рванул вверх, цепляясь за выступы ворот, и тут же вниз, к усадьбе. Выстрелы прекратились, давая возможность перевести дух. — Вы так потратите свои драгоценные пули, но ничего не добьетесь! — крикнул Флегетон, спеша к дому. Дверь не заперта, обитатели явно в спешке покинули его. Должно быть услышав, как голосили соседи. К дому и сейчас подбирались, и Флегетон торопливо задвинул засов. Вытащив из сумки первую бутылку масла, он начал поливать им все вокруг, что легко могло загореться. Затем пошла вторая, третья, пока не кончились все заготовки. — Надеюсь этого хватит, — прошептал Флегетон себе под нос. Искра. Масло вспыхнуло мгновенно. Огонь, подобно испуганному зайцу, несся по полу, пока не добрался до книжных полок, лихо охватив собой весь шкаф. Он перекинулся на ковер, на занавески, на оставленную в сенях одежду. Пламя охватило уже всю комнату так быстро, будто ожившее изголодавшееся чудовище. Флегетон отступил назад, выходя наружу. Занавес поднят, начинается второй акт, осталось дождаться главных актеров. Флегетон осторожно двинулся вокруг дома, прислушиваясь к происходящему. Шаги по снегу, ведь люди не могли ходить бесшумно. Он выпрыгнул навстречу, пригвоздив охотника к стене, зажав рукой рот. Одно неловкое движение — и можно было переломить шею. Так легко и совершенно не нужно. Развернув охотника к себе лицом, Флегетон опустил очки на нос. — Замри, — приказал он, сосредотачиваясь. Трепыхание прекратилось. Теперь в руках была точно неподвижная статуя, мастерски изготовленная человеческая кукла без малейшего признака движения. Флегетон осторожно разжал хватку и отступил на полшага назад, не отрывая взгляда. Глаза в глаза, только так это работало. Если отвернуться, то пары секунд хватит, чтобы человек пришел в себя. В этот раз Флегетону нужно было сделать кое-что большее, чем просто превратить охотника в изваяние. — Подними револьвер. Рука мужчины дрожа начала подниматься вверх. — Смотрите! — громкий возглас заставил вздрогнуть и сжаться, прежде чем Флегетон понял, что обращен он не к нему. — Кто это там? — уже другой голос, напряженный, мужской. Флегетон улыбнулся сам себе. К ним приближались десяток огней факелов. — За мной, — приказал он, приближаясь к открытым воротам вдоль стены так, чтобы его не было видно. По главной улице шли жители деревни, что совсем недавно в страхе бежали от Флегетона. Одетые наспех, они держали в руках факелы и наспех найденное оружие. У кого-то ружья, но все чаще встречалась обычная сельская утварь. На лицах читалась решимость и какое-то лихое безумие, с которым идут в бой, не зная ждет ли успех или поражение. — Доколе мы позволим нечисти гулять на наших костях?! — среди множества голосов хриплый тембр Коцита было ни с чем не спутать. Флегетон не мог отвлечься слишком надолго, чтобы найти его среди надвигающейся толпы, но разносящийся по улице крик успокаивал. — Они сожгли мою деревню, теперь принялись за вашу! Не дайте им сгубить все вокруг! Коцит обещал, что соберет всех сбежавших мужей вокруг себя и вернет их назад, заговорив зубы. Последнее он умел делать как никто другой. Наверняка уже успел рассказать страшную сказку, как злые колдуны уничтожили соседнюю деревню и, не напившись крови, принялись за эту. — Вот они! — Коцит вышел вперед и указал на одного из охотников, массивного мужчину, выглядящим наиболее пугающим. — Вы с ума посходили что ли?! — пробасил он в ответ. — Этот дьявол вам указывает, что делать, а вы и рады слушать! Толпа остановилась, но, по всей видимости, не слишком верила словам их истинного защитника. — Посмотрите на них! Все в колдовских цацках! — Коцит награждал взмахом руки то одного охотника, то другого. — Ведьмы! Колдуны! Одержимые бесами! В ваших амулетах сидят черти, и они — господа ваши! Крики теперь доносились с обеих сторон, перебивая друг друга так, что слова больше было не разобрать. Теперь оставалось завершить партию. Флегетон взялся ладонями за лицо мужчины перед ним и постарался вложить в свои слова все оставшиеся силы: — Застрели как можно больше деревенщин. Чужая рука вновь задрожала, поднимаясь. Оглушительные выстрелы последовали один за другим. Флегетон не стал ждать, как все закончится, метнулся в соседний двор. Крики стали громче, выстрелы, лязг металла. Ничто из этого не могло остановить Флегетона, но в последний момент он все-таки обернулся. Потому что среди стонов боли ему показалось, что прозвучал голос Коцита. Нет. Это все игра на публику, ложь. Надо бежать и спрятаться, как они и условились. Флегетон забился в угол соседского двора, стараясь высмотреть в щели между досок хоть что-то. В начавшейся суматохе Коцит исчез из вида. Флегетону хотелось поверить, что все это часть представления, его не ранили по-настоящему, но какая-то странная тяжесть на сердце говорила — это взаправду. В Коцита выстрелили. Казалось, что Флегетон может нащупать под слоями одежды место, где прошла пуля. Оно горело слабой пульсацией, не болью, но ее отголоском. Флегетон бы отдал все, чтобы ощущения были выдумкой, но с каждой секундой осознание происходящего нарастало. Надо выйти из укрытия и вытащить Коцита. Только бы не попасться под огонь самому. Флегетон выглянул из-за калитки как раз вовремя, чтобы заметить низкорослую тень, скрывшуюся за углом. Может двигаться. Жив. Прерывисто втянув пропахший гарью воздух, Флегетон побежал следом. Коцит лежал забившись в тупик между тремя покосившимися домами. — Выглядишь хуже некуда, — заметил Флегетон, падая на колени. Удара почти не почувствовал, только снедающее чувство страха, что все пошло не так. У Коцита лицо было почти такое же бледное, как снег. Взгляд мутный, рассредоточенный, словно не мог выхватить ни одного предмета вокруг себя. Потрескавшиеся губы приоткрыты, но ни намека на дыхания нет. Вместо хорошо знакомого сюртука — грязные обноски и видавшие лучшие времена тулуп. Все. чтобы не выбиваться из заданной роли. — Да и ты, золотце, весь в золе, — Коцит поднял голову и даже этот совершенно простой жест дался ему с трудом. Хуже всего голос — медленный, тихий, в нем не осталось знакомых интонаций. Сухой, несмотря на слова. Ком застрял в горле. — Ты же не собрался умирать, правда? Дважды не умирают, помнишь? Посиневшие уголки губ дернулись. Тяжелые веки начали опускаться на глаза, скрывая гаснущие угли. Отчаяние распространялось внутри со скоростью средневековой чумы, заражая собой каждую клетку тела. — Коцит! Ты слышишь меня? Черт, скажи хоть что-нибудь! — Флегетон попытался встряхнуть его, но все без толку. Вокруг никого, кто мог бы помочь. Один только гул драки, откуда в любой момент мог выскочить выживший охотник и выстрелить в них. Каждая секунда промедления — может окончиться бедой. Коциту нужна сила, и разве Флегетон не знал, как дать ее? Взгляд прошелся по собственной ладони, язык скользнул по заостренным клыкам. Флегетон медлил так, будто у него был выбор. Зубы вспороли кожу, оставляя глубокий порез, пересекающий линию жизни. — Кх-ш-ш, — сдавленно зашипел Флегетон, сжав кулак. Кровь тяжелыми каплями начала падать на снег. Ладонь приблизилась к губам Коцита, почти коснулась их, когда тот распахнул глаза. Крылья носа раздулись, а воздух прорезал звук частого дыхания с утробным рыком. Кровь капнула на сухие губы, и Коцит тут же одернул голову в сторону, порывисто переворачиваясь на бок. — Ты с ума сошел?! — сквозь зубы процедил он. — Хочешь стать закуской? — Нет, но… — Нет. И точка, — Коцит снова рухнул на спину, но теперь взгляд был осмысленным и цепким, а голос приобрел привычные торопливые нотки. — Ты умирал, — Флегетон нахмурился, держа в одной руке другую, и все еще не уверенный, не стоит ли попросту заставить Коцита выпить. Если подействовали пару капель, то глоток-другой поможет восстановиться окончательно. — Если бы мне давали рубль каждый раз, когда я это слышу, — оскал был натужно весел. Коцит ощупывал рукой рану в боку и, отыскав, со свистом втянул воздух. — Дорогой мой мальчик, если ты решился взять роль благородного спасителя, то сделай милость: вытащи из меня это ведьмовское серебро. — Тебе невозможно отказать, — Флегетон натянул ответную улыбку, но поспешно коснулся раны. Коцит даже внутри не такой теплый, как обычный человек. Пальцы проникли под кожу легко, точно в подтаявшее масло. Кровь смешалась с кровью. Боль заставила резко одернуть руку. Казалось,что Флегетон дотронулся до раскаленной кочерги, и та сожгла кончики пальцев. — А можно как-то поскорее? — процедил Коцит, не открывая глаз. — Эта дрянь мне выжжет все внутренности, если ты не поспешишь. — Если бы это было так легко… Флегетон обернул руку платком и снова запустил в теплоту плоти. Ткань не спасала от жара. Она едва заглушала боль, что растекалась по всей руке. Флегетон старался сосредоточиться лишь на движениях: схватить, касаясь как можно меньше, потянуть, откинуть в сторону. Казалось бы простые движения, несколько секунд, но кисть болела так, словно ее засунули в открытый огонь. Агония обволакивала сознание, грозясь оторвать его от реальности как раз тогда, когда серебрянная пуля была выкинута в снег. Флегетон сдернул платок и его едва не вывернуло наизнанку от увиденного. Слезы подступили к глазам, готовые вот-вот пролиться по щекам. Рука была черной, только теперь не от золы. С пальцев уже начали сползать куски кожи. Обуглившаяся, уродливая, на это увечье не взглянуть без отвращения. — Как ты, милый? — Коцит коснулся тыльной стороны ладони, привлекая к себе внимание. Часть Флегетона хотела броситься вперед и разрыдаться на его плече. От боли, от того, что он испортил себе руку, от того, что еще ничего не кончено, а сил уже нет. Хотелось просто выплеснуть накопившиеся чувства и дать им волю, но он слишком хорошо понимал — не время. Пока еще нет. — Это… — он неуверенно скользнул взглядом по руке и шмыгнул носом, сдерживая слезы, — Заживет? — Да, — мягко подтвердил он. — А у тебя? — Ну разумеется, — Коцит чуть улыбнулся и приподнялся на локте, притягивая Флегетона поближе. Сопротивляться не хотелось совершенно, и он поддался, осторожно прильнув и уткнувшись носом в сгиб шеи. Пальцы Коцита забрались в мягкость волос, заставляя забыться на пару секунд. — А теперь, помоги мне встать. Нам надо найти остальных. — Ни минуты покоя, — устало вздохнул Флегетон, продолжая лежать на мокром от снега плече. Немного слабости, прежде, чем вновь собраться воедино. — Как радостно видеть вас всех вновь этой чудесной ночью, — голос Коцита не мог заглушить даже свист ветра. Ахерон и Стикс нашлись во дворе одного из опустевших домов. Звуки потасовки едва доносились до сюда, а покосившийся забор надрывно скрипел от каждого резкого порыва. — Вот и все в сборе, — Ахерон одарил Флегетона такой знакомой улыбкой, прячущейся в тени усов, и тут же помрачнел. Одного взгляда на них хватило, чтобы оценить ситуацию. — Что случилось? Несмотря на всю браваду, Коцит едва стоял на ногах, полностью опираясь на чужое плечо. Флегетону пришлось нести его на себе, чтобы добраться сюда, и вместо ответа он лишь закатил глаза. — Шальная пуля. Перед ними тут же вырос Стикс и перехватил Коцита. На бледном лице впервые на памяти Флегетона проявилось столько волнения. Расширенные глаза, сжатые в тонкую линию губы, напряженные уголки и залегшие складки меж белесых бровей. Для обычного человека — все это лишь тень эмоций, но для спокойного Стикса — это настоящая буря. — Где? — свист шепота жалил, словно ледяная вьюга. Пальцы тут же начали бегать по пропитанной кровью одежде, в поисках раны. — Полно, полно, дорогой, — Коцит позволил закинуть руку на плечо и опустил голову на грудь Стикса. — Наш юный друг галантно помог избавиться от серебра, так что мне ничего не угрожает. Оставь беспокойство и позволь вернуться к тому, от чего мы вас прервали. Флегетон отступил в сторону, выпрямившись в полный рост. Коцит не был тяжелым. Не для той силы, что таилась в обманчиво худых руках. Он скользнул взглядом по Ахерону, только сейчас отметив, что около его сапог лежала отнюдь не просто груда ткани, а человек. Сначала Флегетону показалось, что женщина была мертва. Длинный подол сбившейся юбки чернел от пропитавшей его крови. Но вот она чуть дернулась, повернула голову, чтобы вдохнуть воздух, и Флегетон узнал ее. Графиня Гашпарова выглядела едва живой. С бледной, точно окружающий ее снег кожей, посиневшими разбитыми губами и подернутой дымкой взглядом. Казалось, она не протянет до рассвета, даже если ее не трогать. Только к чему ждать? — Не пора ли с ней кончать? — Флегетон скрестил руки на груди. — Ночь не бесконечна. — Пора-пора. Как только мы выясним, где ее отпрыски. Графиня подняла голову из последних сил и упрямо покачала ей. — Ничего вы не выясните. — Эй, дамочка, а нельзя повежливее, — Флегетон снисходительно фыркнул, — ваши последние минуты все еще могут быть очень мучительны. — А наш мальчик отрастил те еще клыки, — несмотря на усталость, Коцит довольно оскалился, поймав взгляд Флегетона. Женщина испустила не то стон, не то предсмертный хрип. Счет, кажется, пошел на минуты, и Флегетон присел на корточки, поднимая ее голову за слипшиеся от крови и грязи волосы. — Куда ты дела своих выродков? — от прежнего чуть язвительного тона не осталось и следа, теперь в голосе Флегетона звенела ледяная сталь. В гротескном свете уходящей луны лицо было похоже на сморщенную восковую маску. Шумное, с присвистом дыхание раздражало, как и плотно сжатые губы. Графиня снова разлепила веки, смотря в упор так, словно могла сжечь одним лишь взглядом. — Вы их не найдете, сколько не ищите, — голос был сухим, как солома. Он царапался каждым словом, подобно грубому точильному камню, методично трущемуся о кожу снимающий ее слой за слоем. — Моя семья уехала из этого прогнившего города. Но они вернутся и убьют вас. Дети, внуки, у них у всех будет моя сила. И каждый из них сможет вас найти, чтобы прикончить. — Чтобы нас найти, времени нужно уйма, а человеческий век скоротечный, — подал голос Ахерон. Несмотря на привычную спокойную интонацию в словах его сквозила темная и густая злость. — Пусть находят, — Коцит рассмеялся хриплым лающим смехом, — и приходят сами. Мы встретим их с превеликой радостью, и с таким же удовольствием полакомимся их плотью. — Вс-с-се верно, — едва слышно отозвался Стикс, скользнув языком по губам, словно только от этих слов он уже стал голоднее, чем был. — Горите в аду, — едва шевеля губами прошипела графиня. Флегетон лишь оскалился в ответ. — Только после вас. Смерть уже дышала ей на ухо, но убить хотелось собственноручно, приложив хоть толику усилий. Он разжал пальцы и встал. Каблук опустился на тонкую шею в узоре проступающих вен. Хруст костей почти не отличался от сломанной ветки. — Одна женщина и столько проблем, — он картинно вздохнул, приложив пальцы к лицу и обернулся на своих собратьев.— Но, кажется, теперь это наш город. — Поделом старой карге. Столько крови нам извела, — Коцит покачал головой, — а что до ее отпрысков, так пока найдут нас, если вообще решат искать, то пройдет еще сотня-другая лет. — И то верно. Наперед не угадаешь, кому по ком плакать, — Ахерон скрестил руки на груди задумчиво посмотрел на труп графини. — Надо уходить. С-с-солнце вос-с-сходит, — Стикс прищурился смотря на восток, где бледно-розовым светом начало расцветать зарево рассвета. Флегетон инстинктивно отвернулся, с опозданием понимая, что глаза уже не слепит как прежде и сквозь очки он уже может взирать на светлеющее небо. Как давно он видел такое в последний раз? Только в прошлой жизни. Плотная пелена туч расходилась в стороны и нависла слоями-волнами. Розоватое сквозь стекло небо становилось все светлей и первые лучи освещали тучные облаков. Похоже на картину руки искусного мастера, написанную словно специально для них. Для завершения этой ночи. — Может, покурим? — Ахерон поднял чуть помятый портсигар с выгравированным семейным гербом и открыл его, проверяя сохранность содержимого. — Четыре сигары, дорогие мои. — Кто мы, чтобы отказываться от подарков судьбы? — Коцит все еще опирался на Стикса, но прихрамывая поспешил навстречу. — Только давайте не под солнцем, а то наш дорогой… — Я в порядке, — тут же возразил Флегетон, принимая длинную папиросу. — Несахарный. — Пойдем, — ладонь Стикса опустилась на плечо Флегетона, но шелест его голоса был удивительно мягким. Теперь он не напоминал шипение змеи, скорее журчанье ручья. На бледных губах замерла тень улыбки, которая таила в себе больше, чем можно было прочесть. Золотой рассвет залил пустой двор, истоптанный сапогами и залитый кровью. Где-то вдали все еще слышался гомон, но они успеют сбежать до того, как кто-то подойдет сюда. Сидя под навесом крыльца, втягивая затяжку за затяжкой и слушая ставшие родными голоса, Флегетон чувствовал, что смерть его сложилась наилучшим из возможных способов.