Лишь вор желает Вам благополучия

Привыкший прислушиваться к любому шороху, оценивать каждый доступный звук, за свои бессонные ночи Бартон должен был выучить многое. Каждые три часа, по одному и тому же расписанию, в башне почти неразличимо отщёлкивает система оценки стабильности резервных генераторов. Тони ложится в разное время, но каждую ночь, обычно в промежуток с пяти до семи утра, он, измученный кошмарами, ходит на кухню выпить стакан воды. А проходя мимо комнаты Лэнга нужно брать в учёт, что все приглушённые звукоизоляцией крики и разговоры он производит во сне. Из-за этого, кажется, уже на вторую ночь Скотт отказался вновь спать вместе с Клинтом, хотя и пообещал, что на их отношениях это никак не скажется. И Клинт поверил. Потому что хотел верить, ведь, казалось, после длительного Ада наяву, всё наконец начинало постепенно налаживаться. Очередная одинокая, лишь на первый взгляд тихая ночь уже не казалась такой пустой и тоскливой, как было каждые сутки прежде. Мгла над городом не вызывала отчаяния и чувства одиночества. Впервые за все свои ночные рейды Бартон был переполнен нейтральными, а то и светлыми мыслями, и, гонимый ими, отправился спать на два часа раньше привычного. В бездумном променаде по тёмному коридору он мог бы не заметить маленькой несостыковки, крошечной, выбивающейся из картины детали, если бы не записанный у него на подкорке алгоритм. Ему соответствовала каждая ночь, и сейчас незначительное отличие казалось столь болезненно ощутимым, что Бартон напряжённо вздрогнул за пару мгновений до того, как в принципе понять, в чём дело. Из комнаты Скотта не доносилось ни звука. Абсолютная тишина, такая, какая должна быть из комнаты спящего, и в этом крылась вся проблема. Лэнг никогда не спал тихо. Он конвульсивно ворочался, кусал края подушки и пододеяльника, трясся, мотал головой, шипел, мычал, но, что самое главное, по-настоящему, без преувеличений орал. И орал нехорошо, надорвано. Орал так, что порой это больше походило на нечеловеческий вой. И, хотя из других комнат воплей его слышно не было, здесь, у двери, проходя мимо всегда можно было ухватить хотя бы обрывок иного крика. К горлу безудержной волной подкатило беспокойство. Бартон не думал о том, почему в спальне Скотта тихо, не стал рассуждать, чем тот может быть занят, а просто почувствовал, что ему стоит срочно войти. Наитие его ещё не подводило. Как было, когда он также вломился в спальню Лэнга, и тут же вырвал у него пистолет… Как было и много раз прежде. Спешно приложив карточку к замку, Бартон рывком отворил дверь и бросился было вперёд, но замер, едва сделав пару спешных шагов через порог. В спальне было пусто. Ни света приглушённого реостатом плафона, ни Скотта, комочком жмущегося в углу постели, ни сбитых беспокойным сном простыней. Кровать была бережно заправлена, и лишь по центру её, поверх акрилового пледа мелкой вязки лежала небольшая записка на матовой бумажке. Осоловело распахнув глаза, Клинт в неясной даже ему самому робости двинулся вперёд. Шаг за шагом, осторожно и медленно, будто от любого резкого движения пол под ногами мог обвалиться в непроглядную бездну. Бартон замер у постели, едва не касаясь её края коленями, но записку сразу подбирать не стал, а только склонил голову, пробегаясь глазами по небрежному, мягкому почерку. Застыл. Моргнул медленно. Перечитал вновь. А затем, покачав головой, сорвался вдруг и, подхватив бумажку, сломя голову бросился прочь из комнаты. Два предложения тёмно-синими чернилами, прописными буквами, лишь на буквах «t» разрывающими соединение для небрежного крестика — Бартон точно знал руку, написавшую столь болезненные, достойные всех земных проклятий, безжалостные к ним обоим слова. Скотта за такое придушить было мало, И Клинт старался сосредоточиться на этом, но даже праведной злобы оказалось недостаточно, чтобы приглушить накатившее беспокойство. — Твою мать, твою мать, твою мать… Никогда прежде один из непогрешимо совершенных лифтов в башне Старка не казался Клинту таким медленным. Бартон беспокойно метался по кабине, то и дело повторно нажимая на кнопку минус первого этажа. Нужно было срочно попасть на парковку, ведь, без сомнения, куда ехать Клинт уже знал, пускай в записке не было ни намёка на точный адрес или даже приблизительное место. Никакой растерянности, никаких метаний. Годы, проведённые в отставке, не могли стереть этого из памяти. Даже не будучи уверенным, где точно может находиться Скотт, Бартон точно знал, с кого теперь весь спрос. И пункт назначения был непогрешим. В городе был всего один головной офис Cross Technological Enterprises, и уж теперь его чёртов основатель собирался ответить за всё, что натворил. Пускай и бездоказательно, но Клинт чувствовал, что впервые не прочь единолично, без чужих приказов и лишних разговоров линчевать живого человека. Ослеплённый этим, Бартон даже не вспомнил о шлеме, когда заводил мотоцикл. Он заметил только, что фургона Лэнга для перевозки оборудования на парковке уже не было. На улице бездумное смятение аукнулось. Ветер дул в лицо, заставляя щуриться, мешая смотреть на дорогу, и на ближайшем же светофоре Бартону пришлось спешно искать в кофре защитные очки. Дорога до CTE была недлинной, при желании на неё хватило бы полуторачасовой прогулки пешком, но мотоцикл существенно сохранял драгоценное время. Прямо сейчас в стеклянном высотном здании, практически в центре города, под носом у властей и, что самое главное, у Тони Старка, могло происходить всё, что угодно, и, при учёте всех минувших событий, вряд ли наступающая трагедия должна была иметь малый масштаб. Даррен Кросс располагал невероятными ресурсами, амбициозными планами и предельно извращённой психикой, и, если Лэнг среди ночи зачем-то и мог бесследно пропасть, то только затем, чтобы сыграть свою роль в пьесе этого капиталистического чудовища. Мотивы Скотта всегда были чисты и в какой-то мере даже наивны, в этом Бартон успел убедиться сотню раз с момента их знакомства. Раз за разом повторяющаяся в голове мысль «он не предал» была убедительной, но всё же пугала. Ведь, согласно этому совершенно очевидному факту, Лэнг либо подорвался в одиночку расправиться с одним из влиятельнейших и жесточайших людей США, что без сомнения должно было бы закончиться плачевно, либо с поразительной для столь ловкого прохвоста точностью шагнул на грабли многолетней давности, вынужденный склонить голову к пеньковой петле шантажа. В любом случае, Клинт не знал, что стояло на карте. Ни рисков, ни перспектив, только стороны — Кроссы явно были не из хороших парней, и этим ограничивался весь нынешний спектр привычного Бартону морального компаса. Он знал, кого бить, но не знал, за что, зачем и чего это будет стоить. Впрочем, наполнившие голову сомнения словно по щелчку отступили, когда Клинт, заехав на парковку за зданием, обнаружил оставленный поодаль фургон. Фургон Скотта, без сомнений. Такую дурацкую дрянь водил только он, наверное, исключительно из платонической любви к ремонту давным-давно устаревшего мусора. Парковка и впрямь была практически пустой. За узкий поворот, почти не освещённый дорожными фонарями, эвакуаторы не заезжали, и Бартон, не тратя времени на раздумья, бросил мотоцикл аккурат у пожарного выхода. Взглянул наверх, взглядом отыскав, на каком этаже горит свет, отключил двигатель, перемахнул через сидение и, бросившись к широкой двери, уже надавил обеими руками на поперечную ручку, но запал пришлось остудить. Замок оказался заперт. Выругавшись сквозь зубы, Клинт снял служебную куртку и, намотав её на предплечье так, чтобы плотная ткань закрывала сжатый кулак, одним выверенным движением вышиб перекрытое наклейкой дверное стекло. Мельком пришлось признать, что капитан Роджерс оказался прав: форма и впрямь выручала, ведь, будь Бартон в одной из излюбленных толстовок или футболок, он бы не решился также резво нашпиговать её стёклами, как сделал это с чёрной, помеченной его именем курткой. Бесцеремонно сбросив её на пол за дверью, Клинт просунул руку в выбитое окошко и открыл замок изнутри. Деликатные методы взлома Лэнга он никогда не разделял, они отнимали много сил и совершенно бесценного времени. Сам Бартон всегда предпочитал идти напролом, решая любую проблему простейшим из путей и не создавая себе лишних препятствий. И всё же, когда дверь бесшумно приоткрылась, перед глазами лишь на миг вспыхнул образ Скотта, сосредоточенно склонившегося над заблокированным электронным замком в башне. Мягкие, и всё же тонкие черты бледного лица, освещённого голубоватым светом интерфейса, кропотливо расчёсанные на пробор рыжие пряди, строем спадающие на лоб… Бартон мотнул головой, отгоняя наваждение. Он вдруг ощутил, как волнение вспыхнуло в нём с удвоенной силой. Пользоваться лифтом, к сожалению, не стоило. На лестнице было куда проще увильнуть от чужого внимания и, кроме того, если присутствие Бартона вдруг будет замечено, и кому-то из подстилок Даррена взбредёт в голову отключить энергетическое обеспечение шахты, лифт застрянет, а вот лестница — нет. Поэтому Клинт, чистосердечно проклиная свою участь, лишь бы не отвлекаться на мрак рассуждений, решительно направился к концу коридора. В нерабочие часы на лестнице оказалось темно. Пролёты освещались только тусклым светом далёких фонарей, падающим из панорамных окон. Клинт устремился наверх, беглым взглядом выискивая дверь, из которой на пол предбанника падал бы свет. Снаружи он разглядел лишь один этаж с освещением, и разумно было предположить, что единственные люди в здании находились именно там. Кросс был немолод и, вроде, относительно вменяем, а потому вряд ли стал быть созывать собрание в полной темноте. В противном случае, даже если представителей его плешивой семейки здесь не находилось, тут явно должен был оказаться кто-то другой. Да хотя бы уборщик со связкой ключей от всех залов и кабинетов — в любом случае, Клинт знает, как этим воспользоваться. Он не расстроился бы, вместо выродка с комплексом Бога получив возможность пошариться по зданию CTE. И всё же, менять планы ему не пришлось. На нужном этаже, через приоткрытую лишь с одной стороны двустворчатую дверь слышались едва различимые разговоры. Подобравшись с победной ухмылкой, Бартон достал из держателя корпоративный шокер, сделанный Старком, а потому достаточно лёгкий и компактный, чтобы спрятать его в рукав. За чёрным лацканом на резинке вес его практически не ощущался. Метнувшись к стене, Клинт тенью скользнул в сторону нужной двери. Голоса приближались. Один низкий и грубый, слышный редко, но наиболее отчётливо. Другой — холодный, с почти неразличимой хрипотцой, наверняка принадлежащий Даррену. Третий, шебутной и неровный, несмотря на все попытки Августина, его владельца, быть похожим на отца даже тоном. Четвёртый звучал реже всех. Клинту пришлось застыть, спрятавшись по другую сторону приоткрытой двери, чтобы разобрать его. Голос этот он не слышал никогда прежде, но на ум незамедлительно пришёл неразборчивый пока говор Джарвиса. Впрочем, действительно важный, заставивший кровь в жилах застыть упрёк не принадлежал ни одному из них: — А после того, как алгоритм запустится, Ваше тело выбрасывать в биоразлагаемые отходы, или в утилизируемые? — звук удара и тихий, смешанный с задушенным стоном вздох. Скотт замолчал, его приструнили. За дверью Бартон в оцепенении закусил внутреннюю сторону щеки, пытаясь не выдать себя неожиданно сбившимся дыханием. — Оставь резкости, Теодор, — внутри просторного, но ошеломляюще холодного зала Кардинал коротким жестом коснулся чужого плеча, вынуждая Винчестера убрать руки от сидящего за столом Скотта. Голубоватый свет ламп за прозрачными потолочными пластинами въедался в выбеленные стены. Видимо, этот зал ещё не был достроен: из мебели — лишь списанные рабочие стулья да несколько сдвинутых в центре столов, на которых и умещалась вся неофициальная сетевая система CTE. Уходящие прямо в разъёмы под плинтусами провода, экраны, несимметрично стоящие со всех сторон и повёрнутые, казалось, в произвольном порядке, шум процессоров и свет мониторов… Давненько Скотту не было настолько дискомфортно. Глаза резало обилие света как в самом помещении, так и от подключенного к узлу ноутбука, но попросить разрешения убавить яркость Лэнг попросту боялся. Кардинал стоял за его левым плечом, неотрывно отслеживая каждое движение подрагивающих от нервов рук. Потянись Скотт не к той кнопке, и кто-то в комнате мигом решит, что это диверсия. Лэнг не боялся умереть от выстрела на этом же месте, но оставлять Раза наедине со старшим Кроссом… Он прикусил губу, уже своим кодом доступа снимая последний рубеж защиты накопителя. Теперь скрытность была излишня, выйти из этой ситуации с чистыми руками не представлялось возможным в принципе, и Лэнг, прекрасно осведомлённый, что все личные алгоритмы Старка, имеющие доступ к сети, завязаны на всего одной замкнутой виртуальной шине, осознавал также и то, что, стоит ему активировать образ ISO на накопителе, Тони мгновенно всё узнает. С любого из его личных устройств в этот же миг можно будет узнать каждый шаг, совершённый взломщиком в проводнике накопителя, IP устройства, к которому тот был подсоединён, и даже привязать это устройство к сети башни. — Мы следим, — вскользь заметил Скотт, запустив выгрузку и упершись локтями в край стола. Лицо он спрятал в ладонях. С губ сорвался усталый вздох. Когда Лэнг, днями ранее, сидел на постели, сжимая в руке пистолет, он и помыслить не мог, что может стать ещё хуже, но лишь теперь — и он принял это с отчаянным бессилием — его несчастье было поистине всеобъемлющим. — За кем? — вздёрнул бровь Винчестер, по взмаху руки Кардинала нехотя отойдя к двери. — Идиот, — Кардинал усмехнулся, и Лэнг поднял на него жалобный взгляд. — Я имею в виду, что мы оставляем следы — «следим», — беспомощно пояснил он. — Старк очень гордится своей внутренней защитой, поэтому в башне для всей сети используется виртуальная шина. Он может запеленговать нас с того самого момента, как я подключил накопитель к ноутбуку CTE. Более того, даже если он не спохватится сейчас, этот вход зарегистрируется, и информацию о нём можно будет просматривать ещё долгие, долгие годы… Если Старк не решит от нечего делать сыграть в идиота и сбросить весь сетевой учёт. Но, к вашему несчастью, он умнее всех, кто находится в этой комнате. Не боитесь, что он Вас засудит? — Это последняя попытка взбрыкнуть, или ты просто пытаешься вести беседу? — ядовито ощерился Даррен. Он стоял в стороне, сложив руки на груди и отчего-то не решаясь приближаться к Кардиналу, а потому не имея возможности своими глазами наблюдать процесс выгрузки алгоритма. В нетерпении он постукивал пальцами па сгибу локтя. — Нашёл, чем пугать. У нас бывают проблемы и посерьёзнее судов. — Одна из них стоит прямо за тобой, пыльный выродок! Всё произошло слишком быстро. Скотт успел только вскинуть голову и поднять взгляд поверх монитора, когда стоящий у двери Винчестер со вскриком повалился на пол, трясясь в конвульсиях от удара шокером. Клинт всегда был быстрым. Неуловимым ни для слуха, ни для взгляда, а потому могло показаться, что щелчок снимаемого предохранителя прозвучал в тот же момент, когда Бартон в одно волнообразное движение перемахнул через бьющегося ничком Теодора, выхватив пистолет из его поясной кобуры. Дуло безошибочно нацелилось в лоб старшему Кроссу. Все замерли, только Раз, отшатнувшись, прижался к стене, да Лэнг, закрыв глаза, попытался дышать по квадрату, чтобы умерить заполнивший голову звон. В отличие от пистолета, взгляд Бартона был направлен точно на него, осуждающий, холодный и неподъёмно тяжёлый. Он давил почти физически ощутимо, болезненно, спирая дыхание и сжимая сердце всё сильнее с каждой секундой. Так смотрят на предателей, и, что ж… Скотт заслужил. — Не начинай того, что не сможешь взять под контроль, Бартон, — незамедлительно огрызнулся Даррен, если и изумлённый появлением новой фигуры, то стоически этого не показывающий. На лице его всё также была тень уверенности и строгости, ни на миг не дрогнувшая даже под угрозой пули. — Захлопнись, — безразлично отозвался Клинт. Он также старался казаться невозмутимым, и всё же глаза его бешено сверкали, а грудь заметно вздымалась от рвущейся наружу ярости. Скотт заметил это, едва отыскал в себе силы вновь открыть глаза. В этот же миг Бартон кивнул, таким мелким, и всё же веским жестом захватывая его шаткое внимание. — Подними руки. — Скотт медленно моргнул. — Я сказал, убери руки от клавиатуры, мелкий ты пиздагон! — Клинт, п-пожалу… — Руки, Скотт, или, клянусь, этим всё закончится! Медленно похолодевшие ладони приподнялись над монитором. Скотт практически не чувствовал рук дальше локтей, а потому не заметил, что пальцы всё также предательски дрожат. Не от страха, нет — Лэнг и сам был бы рад, если бы Клинту вздумалось сейчас же пустить ему пулю в лоб, — но от чувства вины, заполняющего лёгкие и горло будто ледяной водой, мешающего дышать и мыслить трезво. Казалось, Скотт вот-вот перегрузится и отключится, пропадёт, потеряв сознание почти без шансов позже проснуться. Он видел ярость в глазах Клинта, но, что куда страшнее, он видел тень. Как никогда густая, она высилась за спиной Бартона, окутывала сжимающую пистолет руку, ползла по курку… Перечить ей, когда она набрала такую силу, казалось страшной ошибкой. Вот только Клинт опоздал, выгрузка алгоритма на ноутбук почти завершилась, и, едва прозвучит сигнал, Кардинал, подключенный к сети CTE, моментально получит желаемое. Всё уже было сделано, выгрузку нельзя было остановить, ещё только миг… Из динамиков ноутбука донеслось короткое пиликанье. Алгоритм был загружен. С этой самой минуты образ данных алгоритма был перенесён на все компоненты корпоративной сети, в том числе и на Кардинала, который, отчего-то, неожиданно застыл, напоминая теперь больше манекен, чем человека. Встревоженный неожиданным звуком оповещения, Бартон вскинулся. — Клинт, всё… — прошептал Скотт, но его опять перебили. — Какого чёрта это значит?! Что тут, мать твою, происходит?! Давно ты работаешь на Кроссов, жалкий отброс?! Ты вообще хоть день был на нашей стороне?! — взгляд льдисто-голубых глаз словно полз по коже острейшими лезвиями. Лэнг чувствовал это на себе, чувствовал чужое разочарование и праведную злость. Лэнг чувствовал, что Клинту больно. — Я на вашей стороне! — отчаянно выкрикнул Лэнг, и Даррен, всё такой же невозмутимый, холодно хмыкнул. — Ты всерьёз считаешь, что вот прямо сейчас это звучит убедительно?! — Я н-не… Я просто… Просто выслушай! Прошу! Я объясню всё, что хочешь, — Скотт попытался встать, но, дрожащий от растерянности, стыда и паники, не смог плавно отодвинуть стул и, собираясь попятиться, едва не запнулся. Клинт проследил взглядом каждое его движение, пока Лэнг окончательно не выпрямился. — Я не хочу делать этого, но, Клинт, ради Бога, пойми, я должен! — Я уже это слышал, — прорычал Бартон. Палец на курке дрогнул и вот-вот должен был надавить, спровоцировав громкий хлопок выстрела и падение Даррена на пол безвольным телом, но Клинта отвлёк внезапный вопль. Истошный, дребезжащий и кривой, он вынудил всех присутствующих обернуться к Кардиналу. Не переставая кричать, тот схватился за голову и упал на колени, лбом конвульсивно уткнувшись в пол. Конечности его неравномерно изгибались, а пальцы левой руки с бездумной силой впились в наушник, подцепляя кромку обшивки и оттягивая в сторону. Вплавленный в скальп протез пустыми порывами оттягивал кожу несколько мгновений, пока вдруг не раздался рваный, хлюпающий звук. Словно рвали намокшую махровую тряпку. Нечеловечески белая кожа порвалась под вцепившимися в неё со всей силы пальцами. Кардинал развернулся, припав к полу ничком, выгнул спину, дрогнул и завозил ногами по полу, с мясом выдирая из головы давным-давно прижившийся протез. У стены побледневший Раз зажал рот рукой, боясь вскрикнуть, Клинт вновь ошарашенно уставился на Скотта, Августин, сжавшись, опустился на корточки и закрыл глаза ладонями. Даррен был всё также холоден. Перед ним, срывая с себя кожу, воя и елозя по полу, разрушался изнутри человек. Но на лице старшего Кросса не было ни испуга, ни сочувствия, ни сожаления, а лишь разочарование, похоже, от неудавшегося эксперимента. На некоторое время онемевший от ужаса, Скотт лишь сейчас смог осознать, что ожидал совершенно не такого результата. Да, Кардинал мог погибнуть, но не так — постепенно разрывая себя на куски в конвульсиях и муках. Его мозг должен был отключиться, как неприоритетный алгоритм уступая новой системе. Это должно было пройти незаметно, так, будто бы всё в порядке, так, будто бы эксперимент удался. И Лэнг не был глуп, он знал, что не мог ошибиться на этот счёт. Кардинал должен был жить или умереть, но не сломаться… Так. И возможный ответ был один, а потому пришёл в голову сразу за шоком. Синие глаза мельком устремились к стоящему перед Скоттом монитору. Окно выгрузки на нём заменилось кодовой раскладкой на чёрном фоне. По строчке в секунду на ней прописывался последовательный протокол. — Тони… Тони здесь, — ошеломлённо прошептал Лэнг, и сам сперва не осознал, что остался неуслышанным. Он опомнился окончательно только в тот момент, когда Бартон, не в силах больше выносить подобной картины, перевёл дуло с Даррена на Кардинала, собираясь добить его — тот уже вцепился себе в лицо, надавливая в сбивчивых попытках лишиться глаз, так неожиданно показывающих слишком много даже за закрытыми веками. Но, едва Клинт сделал шаг вперёд, как Скотт выставил руки в усмиряющем жесте: — Нет! Не стреляй, стой! — Тебе-то это будет на руку, верно, чёртов ублюдок?! — оскалился Клинт, но, при виде Лэнга, такого забитого, потерянного и отчаянного, в мысли закралось сомнение. Тень за спиной враждебно ощерилась. — Я сделаю, как считаю нужным! — Умоляю, послушай же! — Скотт едва не кинулся вперёд, чтобы загородить Кардинала собой. Он остановился лишь из опасений того, что Клинт среагирует и сперва пристрелит его, так и не разобравшись, в чём дело. — Ты всё испортишь! — В этом и есть чёртов план! — Не Даррену, Клинт, Тони! Ты испортишь всё Тони! Его алгоритм находится в сети CTE, она циклична, все машины в этом здании и даже других филиалах связаны между собой, а через алгоритм они подсоединились и к башне. Тони знает! Тони здесь! — Заткнись! — неожиданно вскинулся Даррен. — Кардинал запустил алгоритм, и теперь транслирует его в каждое устройство Кроссов! Дай ему закончить! Он должен умереть сам! — Это не тебе решать! Ты потерял право голоса, слышишь?! — лишь с едва заметной дрожью выкрикнул Клинт. — Прошу, ты должен поверить мне! Тони запустил что-то… Не знаю, что! Не помню, чтобы у Старка было устройство, способное так сильно перегрузить систему целого конгломерата… Но оно есть! Есть, ты видишь?! Кардинал не выдерживает, это слишком большая нагрузка для техники CTE, и, как только перегорит он, остальные сервера автоматически перехватят сигнал! Они сгорят тоже! Всё сгорит! Только дай Кардиналу умереть самому! Не прерывай слияние систем, иначе он не передаст задачу! — Лэнг, я сломаю тебе шею! Даррен уже было бросился вперёд, то ли намереваясь исполнить озвученное, то ли собираясь самолично убить Кардинала и предотвратить всё то, что моментом назад напророчил Лэнг. И в этот миг прозвучал выстрел. Бартон расправил плечи, машинально качнув головой из стороны в сторону. Вслед за тем, как на пол повалился Даррен с простреленной головой, Кардинал вдруг затих и обмяк, за миг до гибели ощутив, как по перегревшимся схемам интерактивных протезов пробежалась последняя, плавящая тело изнутри искра. Они лежали совсем близко: Даррен и Кардинал. Близко настолько, что медленно расползающаяся по полу глянцевыми лужами кровь смешалась ещё до того, как хоть кто-то из оставшихся сумел среагировать. Пускай даже свою роль в этом сыграл шок — Августин, на звук выстрела вскинувший голову, неотрывно смотрел на лежащего на полу отца. Туда же были направлены взгляды Бартона, Скотта и Раза, пускай даже более общие и пространные. Свет в помещении замигал, мониторы потухли уже в следующие мгновение и звуки процессоров, залившись последним гудением, вдруг резко стихли. На одном из компьютеров что-то щёлкнуло, пустило искру, а затем подняло в воздух тоненький столбик полупрозрачного серого дыма, пахнущего пластиком и коротким огнём. В здании включилось аварийное освещение, и Клинт тут же кинулся вперёд, схватив Скотта за шиворот и ударом прижав к стене. Дуло пистолета с болезненным нажимом упёрлось в бледную шею. Бартон хотел видеть это лицо без лишних теней и преград, но, к его удивлению, Скотт не вскрикнул и даже не всхлипнул, пусто глядя на Клинта в ответ. Такого конца он мог ожидать, это было логично и правильно. Пускай даже побуждения Лэнга были самыми лучшими и чистыми из всех, на какие можно было рассчитывать при сложившихся обстоятельствах, предатели, даже невольные, должны были расплачиваться. И, что ж, если наказание Скотта — это смерть от рук любимого человека, ненавидящего его каждой клеткой тела и каждой крупицей мысли, так тому и быть. Он смирится, зная, что не имел лучшего выхода, зная, что отдал себя до конца во имя честных людей, во имя добрых людей, во имя людей, которым было суждено вершить будущее. — Хитрая тварь, я дал тебе слишком много шансов, — прошипел Бартон, прекрасно зная, что на таком расстоянии Скотт услышит его, даже снизь он голос до самого слабого шёпота. — Я благодарен за каждый из них, — бессильно отозвался Лэнг. — Лучше бы тебе иметь объяснение для всего того, что здесь творится, иначе, клянусь Богом, твои нахваленные Старком мозги окажутся на этой самой стене, а я даже глазом не моргну, и буду знать, что сделал всё правильно. — Тогда почему ты плачешь? Это был второй раз. Определённо, всего лишь второй. И Бартон сам не заметил его, пока Лэнг не сказал этих подлых и неуместных слов. Клинт моргнул, и на ресницах действительно осели солёные капли, тускло бликующие в бледном свете аварийных ламп. Это не было ложью, Бартон действительно плакал. Опять. С Лэнгом, на которого ослепляюще злился, и, вместе с тем, за которого боялся куда больше, чем за себя самого. Без колебаний убивший десятки, если не сотни человек, прикончивший Даррена чистоты дела ради и готовый поклясться себе и Скотту, что выстрелит вновь, в глубине души Клинт чувствовал слабость. Но он не мог позволить обмануть себя ещё раз, не так глупо и просто, и не тому человеку, которому ошибочно доверился так, как не доверялся никому прежде. — Последние слова? — Не жалей обо мне.