Welcome to my life

В жизни Чуи было всего несколько моментов, когда он совершенно, абсолютно, катастрофически не представлял, что делать дальше. Первый случился, когда умерла мама. Тогда Чуя впервые ощутил эту страшную, невыносимую глухую тоску и на долгое время разучился улыбаться. Второй — когда сбежал от преследовавшей его мафиозной группировки и оказался на улице совсем один. Тогда он думал, что просто не выживет, и почти опустил руки. Ему казалось, что впереди лишь тьма, а его жизнь кончена. Как выяснилось, кончилась она немногим позже. Сейчас. —Накахара Чуя. Вы арестованы по подозрению в убийстве Дазая Осаму. В первое мгновение Чуе показалось, что он внезапно уснул, и ему приснился очень тоскливый, очень дурной сон. Он, словно погрузившись в толщу воды, стоял, переводя потрясённый взгляд с полицейских на Фукудзаву, скользил им по ошеломлённым лицам своих одноклассников... И не понимал. Он слышал то, что ему сказали, но смысл слов ускользал от него. Он не понимал, как всё это может быть правдой. Как это может происходить наяву? С ним? С ними? Это... это просто невозможно. — Это... это просто невозможно, — прошептал Чуя, тупо следя за тем, как один из полицейских направился к нему, на ходу доставая из кармана наручники. — Это какая-то ошибка... Дазай... — Дазай Осаму был найден мёртвым в своей квартире сегодня, в семь часов утра, — безжалостно отчеканил офицер, стоявший рядом с Фукудзавой, и у Чуи внутри всё оборвалось. Воздуха резко перестало хватать, а в груди стремительно росла, ширясь и заполняя самые дальние уголки души, холодная бездонная пустота. Такая же, как когда умерла мама. Офицер сунул под нос Фукудзаве какую-то бумагу и сурово посмотрел на Чую — тот продолжал стоять столбом около своего стола и хватал ртом воздух, как рыба, вытащенная из воды. — Согласно предварительной проверке и свидетельским показаниям, вас видели выходящим из его квартиры в половину восьмого. На месте преступления найдено орудие убийства с отпечатками пальцев, которые обнаружились в нашей базе данных. Это ваши отпечатки, господин Накахара. И очень надеюсь, что вы сможете объяснить, почему они вообще в ней есть. — Господин директор... — Чуя умоляюще посмотрел на него. — Пожалуйста… Это какая-то ошибка... Фукудзава хмуро взглянул на него в ответ. — Это ордер на арест, — сказал он, взмахнув бумагой. — Я не могу препятствовать. И вам не советую. Эти офицеры просто делают свою работу. Последняя надежда Чуи рухнула и разбилась, как птица со сломанным крылом — о прибрежные скалы. В звенящей тишине на его запястьях защёлкнулись наручники. — Я этого не делал, — деревянным голосом сказал он и поднял на возвышающегося над ним офицера беспомощный взгляд. Его лицо показалось Чуе совсем молодым. Наверняка тот только недавно выпустился из Полицейской академии, даже удивительно... Почему он об этом вообще, чёрт возьми, думает, когда Дазай... Чуя понял, что даже в своих мыслях не может произнести этого слова. Он невидяще уставился на металлические браслеты на собственных запястьях, отказываясь верить в то, что происходит. Это просто не может быть правдой. Не может... — Прошу вас следовать за нами, — непреклонно сказал офицер и положил руку ему на плечо, крепко сжав, как будто Чуя собирался сбежать. Чуя не собирался. Ему, честно говоря, сейчас было вообще плевать на то, что с ним будет дальше. Собственная судьба казалась самой незначительной вещью в мире в свете того, что Дазай... Нет. Он так и не смог произнести этого даже мысленно. Абсолютно подавленный и опустошённый, Чуя позволил вывести себя из кабинета. Он шёл по коридору, опустив голову, сопровождаемый удивлёнными взглядами и шепотками немногочисленных — ещё шёл урок — учеников и персонала школы, но ему было всё равно. Пустота уже распространилась повсюду, заполонив собой всё, где раньше трепыхалась, грозя вот-вот вырваться наружу, чёртова нежность и дурацкая надежда на лучшее — на общее лучшее для них обоих. Теперь всё было кончено. И Чуе было всё равно, что с ним случится теперь. Его вывели из здания школы и бесцеремонно затолкали в припаркованный у самых ворот полицейский автомобиль. Чуя оказался зажат на заднем сиденье между двумя сопровождавшими его офицерами. Третий занял стоявший неподалёку мотоцикл и напялил шлем. Впереди в автомобиле сидели ещё двое копов в форме, фуражках и солнцезащитных очках. На появление Чуи они никак не отреагировали, только тот, что был на месте водителя, завёл мотор. — Готово. Поехали, — как-то излишне и явно не подобающе ситуации весело скомандовал полицейский, сидевший справа от Чуи. Взвыла сирена — Чуя скривился от резкого звука, ударившего по ушам, — и машина сорвалась с места с такой прытью, будто за ними кто-то гнался. Только в этот момент Чуя, наконец, осознал, что всё это — не шутка. Что всё, что сейчас с ним происходило, происходило на самом деле: он на самом деле сидел в полицейской машине, его на самом деле везли в участок, а это значит, что Дазай на самом деле... Чуя зажмурился, давя непрошенные, рвущиеся наружу бессильные слёзы. Пустота постепенно отступала, но ей на смену спешило нечто гораздо хуже. Боль. Чуя втянул носом воздух, сглотнул скопившуюся во рту вязкую слюну — и внезапно подумал, что, а может, хрен с ним со всем? Врубить способность, разъебашить в хлам и этих придурков, и полгорода в придачу? А потом и себя. Чуя никогда не замечал за собой суицидальных наклонностей, но сейчас его жизнелюбие просто отказывалось работать. Он не хотел ничего — он хотел только забыться, перестать думать, и чтобы в груди перестало так жутко ныть и болеть при одной только мысли о том, что Дазая больше нет. Он осторожно пошевелил скованными руками и совсем уже было собрался привести свой самоубийственный план в действие, когда тот полицейский, что сидел слева от него, подался вперёд и постучал по решётке, разделявшей переднее и заднее сиденья. — Эй, парни, — позвал он. — Может, всё-таки вырубите? Вы так полгорода на уши поставите, пока доедем. Водитель молча кивнул и выключил орущую сирену. Чуя поёрзал на сиденье, рассеянно раздумывая о том, за каким хреном им приспичило это делать, и пару раз сглотнул — от внезапной тишины заложило уши. — А ты какого хрена расселся? — Тот же самый офицер на этот раз грозно уставился на своего напарника. — Парня освободи, на нём же лица нет. То, что говорит офицер о нём, Чуя понял не сразу, а лишь в тот странный, почти сюрреалистичный момент, когда второй коп расстегнул на нём наручники и перехватил их за мгновение до того, как они брякнулись на пол. Чуя ошарашенно уставился на свои руки. Они что... Они реально его освободили? Но... Он, вскинув голову, обалдело оглядел всех полицейских. Они что, с ума, нахрен, все посходили тут?! Теперь он ровным счётом ничего, блядь, не понимал. Какого ебаного хрена здесь вообще происходит?! — Какого ебаного хрена здесь происходит? — обманчиво-спокойно поинтересовался он, переводя взгляд с одного копа на другого. Решётка, отделявшая их от передних сидений, медленно поехала вниз. А в следующий момент... — Прости за дешёвый спектакль, Чиби. Но это было необходимо. Можешь меня потом убить, всё равно все теперь думают, что я мёртв. Чуя понял, что это он сошёл с ума. Окончательно и безнадёжно спятил, лишился рассудка — это было единственное логичное объяснение, потому что... Потому что на него, обернувшись через плечо и сдвинув на кончик носа солнцезащитные очки, с переднего пассажирского сиденья смотрел Дазай. Дазай! Дазай, мать его, Осаму, который по заверениям долбаных копов — впрочем, теперь было ясно, что никакие они, блядь, не копы, — был мёртв уже несколько часов как. Но мёртвые не улыбаются так виновато и немного ехидно, не сверкают тёмными глазами и не называют его, блядь «Чиби»! При всех! Дазай, мать его, Осаму, из-за грёбаной полицейской формы изменившийся до неузнаваемости. Сегодняшний день официально возглавил топ самых странных и крышесносных дней в жизни Чуи Накахары — а так же дней, в которые он мог умереть от сердечного приступа. — Твою мать, — прохрипел он, пялясь на Дазая так, будто тот восстал из мёртвых. Хотя, блядь, для него именно так оно и было. Твою ж мать... Боже, почему всё это — его грёбаная жизнь?! — Я убью тебя, — выдохнул Чуя, во все глаза пялясь на Дазая. Тот парень, что сидел справа от него, прыснул в кулак, а тот, что сидел слева — прикрыл лоб рукой. Нет, даже тройной фейспалм сейчас определённо был не вполне отражающей реальность реакцией. — Ну извини, Чиби. Правда. Я тебе потом всё объясню. — Дазай состроил ещё более виноватое выражение лица, сел к нему вполоборота и сдвинул выше форменную полицейскую фуражку. — Тебе грозит опасность, надо было действовать быстро... — И прикинуться мёртвым, обвинив в этом меня — единственное, что тебе пришло, блядь, в голову? — прорычал Чуя, не зная, чего хочет больше: расцеловать его или придушить собственными руками, чтобы раз и навсегда оборвать эту цепочку бессмысленных и беспощадных событий, грозящих окончательно расшатать несчастные остатки его нервной системы. — Быть для всех мёртвым — это очень удобно, между прочим. — Дазай снял фуражку и пятернёй зачесал назад отросшие волосы. — Особенно в нашей ситуации. — В какой ещё, блядь, ситуации? — Чуя понял, что сейчас точно взорвётся. — Не кипятись, Чиби. — Дазай опасливо покосился на него и даже подался вперёд, как будто намеревался схватить за руку, если Чуе вдруг припрёт врубить способность. — Я тебе всё расскажу, когда мы окажемся в безопасности, хорошо? Наберись терпения, пожалуйста, успокойся. — Ты в курсе, что когда человека просят успокоиться, это ещё больше бесит? — подал голос водитель, и Чуя — в который раз за сегодняшний день — не поверил своим ушам. — Хикару?! — Он настолько охренел, что забыл о необходимости продолжать злиться на Дазая, заставившего его пережить миллион секунд с мыслью о том, что его больше нет. — Привет, Чуя. — Хикару подмигнул ему поверх очков, но снимать их не стал. — Ты в норме? — Не знаю, — честно ответил Чуя и вновь вперил в Дазая обвиняющий взгляд. — Куда мы едем? — В убежище, — коротко отозвался тот и уселся на сиденье прямо, вновь нацепив фуражку и очки. — В то, о котором говорил Акутагава? — уточнил Чуя. — Именно, — кивнул Дазай. — Оно довольно далеко, так что, когда будешь меня убивать, моих криков о помощи всё равно никто не услышит. Тебе повезло. Чуя не нашёлся, что на это ответить — цензурного, тут, всё-таки, люди были, — и решил оставить все споры на потом. В нём клокотали возмущение и злость на Дазая, из-за которого он едва не чокнулся. Очень много возмущения и ещё больше злости, потому что нельзя так, блядь, делать, с тем, кто тебя… Впрочем, ладно. С собственными чувствами к Дазаю Чуя всё ещё не определился — тем более, теперь, когда в основном хотел стукнуть его по башке чем-нибудь потяжелее, чтобы навсегда отбить охоту к таким стрёмным схемам. Но при всём при том — и за это Чуя себя немного даже ненавидел, — он… Радовался. Радовался тому, что Дазай всё-таки жив — и при мысли об этом испытывал такое облегчение, словно с его плеч свалился огромный неподъёмный камень, который в одиночку он не утащил бы даже врубив способность на максимум. То, что Дазай устроил всё это, чтобы его, Чую, защитить, тоже немного согревало — но, безусловно, нихрена не снимало с него ответственности за все потраченные нервы. Чуя вполне серьёзно собирался привести свою угрозу убийством в действие хотя бы частично. То есть, врезать Дазаю так, чтобы раз и навсегда отбить у него желание и тягу к выдумыванию планов, которые сам Дазай наверняка считал гениальными, а Чуя — идиотскими. Он открыл рот с целью озвучить свои намерения — чтобы никто тут не надеялся, что подобная выходка сойдёт ему с рук, — когда Хикару внезапно протянул руку и тронул Дазая за плечо. — Ты был прав, — напряжённо сказал он. — За нами хвост. — Вижу. — Дазай быстро обернулся и, сняв очки, вперился взглядом Чуе за спину. Посмотрел на него и вдруг хищно, опасно усмехнулся. — Это за тобой, между прочим. Как же ты им всем нужен, а? — Я? — Чуя, проследив за его взглядом, машинально обернулся. — Причём тут я? Он внимательно изучил картину в заднем стекле и пришёл к выводу, что насчёт погони Хикару и Дазай не ошиблись. Такие вещи опытный глаз вычислял моментально — а глаз Чуи был охренеть каким опытным. Три чёрных седана без номеров — по одному на каждой из трех полос дороги — держались в паре десятков метров от них. И выглядели именно так, как выглядят все типичные машины преследования — угрожающе. — Расскажу, когда будем в безопасности, — отозвался Дазай, отвернувшись от него и выпрямляясь на сиденье. Чуя посмотрел вперёд. Мотоциклист ехал по той же полосе, что и они, и сейчас представлял собой проблему. Если начнётся погоня, ему лучше не попадаться под колёса. — Хикару, гони и не останавливайся даже если начнётся цунами, — скомандовал Дазай. — Действуем по плану «Б». — Какой ещё, блядь, план «Б»?! — прорычал Чуя, не выдержав, однако его возмущение безнадёжно смазал рёв мотора — именно в этот момент Хикару вжал газ. Тачка дёрнулась и рванула вперёд, едва не врезавшись в соседний автомобиль, водителю которого некстати вздумалось перестроиться. Хикару сориентировался молниеносно: умело вклинился в свободное место в крайнем правом ряду, от чего тачку мотнуло, и Чуя практически завалился на парня, сидящего слева от него. Мотоциклист рванул следом, и они, сопровождаемые суматошным гудежом клаксонов, помчались вперёд. К этому моменту Чуя был готов признать: водителем Хикару оказался вполне себе сносным. Даже удивительно, что на мотоцикле он ездить не научился. — Это на тот случай, если план «А» не сработает! — крикнул Дазай почти весело, и когда Чуя уже собирался взорваться, добавил: — То есть, если мы не сможем добраться до убежища без помех. А мы, видимо, не сможем. — Он чуть наклонился вперёд, очевидно, отслеживая ситуацию в зеркалах, и, не оборачиваясь, покрутил рукой в воздухе. — Парни, пропустите его к двери. Недоумевая, Чуя переглянулся со своим соседом справа — тот, пожав плечами, махнул на дверь. Чуя, держась за спинки передних сидений и матеря Дазая — пока — про себя, неловко перебрался через него, благодаря небеса за то, что он сам такой небольшой и компактный. Если бы у него был рост, как у Дазая, хрен бы получилось всё так быстро провернуть и при этом случайно не усесться к кому-нибудь на колени. — Мы собираемся выпрыгивать на ходу? — пыхтя, поинтересовался он, падая на сиденье. И не то чтобы ему было очень интересно, просто хотелось узнать, во что, блядь, его ещё собираются втянуть. — Надеюсь, до этого не дойдёт. — Дазай, чертыхнувшись, вцепился в ручку над головой, когда Хикару, не сбрасывая скорости, свернул на среднюю полосу, объезжая слишком медленную хонду впереди, и машину занесло. — Но лучше быть готовыми ко всему. — Заебись, — прокомментировал Чуя, и парни рядом с ним дружно фыркнули. — Не исключено, что выпрыгивать всё-таки придётся, — напряжённо сообщил Хикару, и Чуя огляделся, оценивая обстановку. Которая была крайне дерьмовой и с каждой секундой ухудшалась. То ли Хикару осторожничал, то ли тачка не тянула, но седаны уверенно зажимали их с трёх сторон. Со своего места Чуя видел, как побелели костяшки пальцев, которыми Хикару вцепился в руль. В следующий момент гудение мотора стало ещё более натужным, и тачка вырвалась вперёд на пару корпусов. Но это явно было временное преимущество — а у Чуи просто руки чесались взяться за руль и показать, как, блядь, надо водить, чтобы ни одна сука в жизни их не догнала. Но пытаться сейчас поменяться с Хикару местами — дохлый номер. Они потеряют в скорости и точно попадутся. Чуя подался вперёд и, схватив Дазая за плечо, крикнул практически в ухо: — Дазай, я могу... — Нет! — Тот быстро обернулся, моментально разгадав его намерения. — Рано. Оставим на крайний случай. Хикару, не тормози! — Я пытаюсь! — рявкнул тот и включил сирену. Едущие впереди машины бросились врассыпную. В этом был плюс: полоса освободилась, но так же и минус, потому что освободилась она не только для них, но и для их преследователей. Чуя выругался, шаря взглядом по сторонам. Дазай совершенно точно понял, чего он хотел: активировать способность и улететь отсюда нахер, наплевав на камеры и тысячи свидетелей. СМИ и соцсети точно не оставили бы это без внимания, но разве есть другие варианты, как спасти их задницы в критической ситуации? — Почему, блядь, рано? — прорычал Чуя, вновь сунувшись к Дазаю. — Нас же сейчас всмятку раздавят. — Не раздавят, мы им живыми нужны. Особенно ты. — Дазай подался вперёд, вглядываясь в лобовое стекло. — Хикару, поворот. — Знаю, — процедил тот и практически лёг на рулевое колесо. — Держитесь! И, лишь слегка сбросив скорость, резко завернул влево. Машину занесло, завизжали покрышки. Чуя вцепился в спинку сиденья, чтобы не вмазаться в дверь, и оглянулся — их преследователи, замешкавшись, слегка отстали, но лучше было на это особо не рассчитывать. Едва вписавшись в поворот, Хикару сразу же выключил орущую сирену, вдарил по газам и на всех парах въехал в узкий переулок, в котором и двум тачкам было не разъехаться. Теперь Чуя вообще не понимал, что, нахрен, происходит. Их сейчас просто зажмут, а если у преследователей есть оружие... Но Дазай, очевидно, знал, что делает. Пока Чуя пытался собрать в кучу мозги и сообразить, что делать, он открыл люк в крыше машины и полез в него, что-то сжимая в руке. Что именно — Чуя понял уже через секунду, когда услышал звон и, обернувшись, увидел, что лобовое стекло едущего практически впритык седана разбито вдребезги, а сама машина быстро окутывается зеленоватым дымом. Дазай плюхнулся обратно на сиденье и хлопнул Хикару по плечу. — Гони, — прорычал он, но Хикару точно в понуканиях не нуждался: они и без того на предельной скорости неслись по переулку к маячившему впереди просвету между домами. Чуя проследил, как седан благополучно врезался мордой в кирпичную стену, встав колом поперёк дороги и тем самым перегородив путь двум остальным машинам, и повернулся к Дазаю. — Дымовая граната? — уточнил он, хрен знает, зачем — всё и так было понятно. Понятно, до ужаса просто и, что там говорить, красиво. Чертовски красиво. Сам бы он до такого не додумался, но лишь потому, что привык действовать в лоб — и в этом их с Дазаем подход к делу различался кардинально. К этому моменту стало ясно, что Дазай проделал просто гигантскую предварительную работу, и Чуе оставалось только удивляться, как он сумел провернуть всё за такое короткое время. — Да. Мы тоже не планируем никого убивать, хоть и по другой причине, — отозвался Дазай, обернувшись и устало улыбнувшись ему. — Расслабляться рано, Чиби. Они скоро опомнятся, но несколько минут у нас есть. Прозвучало, вообще-то, как фраза в фильмах, после которой главные герои обычно предаются безудержному веселью в виде прощального поцелуя и невыполнимых обещаний друг другу быть всегда вместе и всё такое прочее. Но такого дерьма в плане Дазая, похоже, не было. По крайней мере, целоваться к Чуе он не лез. И на том спасибо. Они, как пробка из бутылки шампанского, вылетели из просвета между домами прямиком на двухполосную дорогу. Промчались наперерез ошалело сигналящим машинам, кажется, спровоцировав парочку аварий, и въехали в ещё один переулок, навскидку ещё у́же предыдущего. По крайней мере, Чуя всерьёз ждал, что сейчас тачка начнёт царапать крыльями зажимающие её с двух сторон многоэтажки. — Парни, приготовьтесь, — крикнул Хикару, и тачка, взвизгнув покрышками, резко остановилась. — Чуя, быстро! — скомандовал Дазай и первым вывалился из машины. Чуя отстал от него буквально на долю секунды. Стоило только его ногам коснуться земли, а дверце машины — захлопнуться, как Хикару дал задний ход, вновь включив сирену, вырулил обратно на дорогу, и машина в мгновение ока исчезла из вида. Оставив их с Дазаем одних. Потрясающе. Внезапно стало так тихо, что от этой тишины заложило уши, и тревожные мысли стали особенно слышны. Чуя, тряхнув головой, машинально поднял взгляд на Дазая, и тот посмотрел на него в ответ. — Они уведут этих мудаков отсюда. Пойдём, — сказал Дазай и потянул его за локоть к подвальной двери в боковой стене ближайшего к ним здания. Дверь казалась безнадёжно закрытой, но в тот момент, когда Чуя собирался предложить всё-таки, блядь, воспользоваться способностью и вынести её нахрен, в руке Дазая оказалась отмычка. Чуя, открыв рот, проследил за тем, как он ловко вскрыл замок — судя по уверенным движениям и невозмутимому выражению лица, подобное он проделывал не впервые, — и, стоило двери отвориться, нырнул в затхлую сырую темноту подвала. Чуя, не говоря ни слова, последовал за ним. Он определённо кое-чего не знал о своём парне. Но планировал устранить это досадное недоразумение сразу же после того, как они окажутся в безопасности. — Тихо, Чиби, — шепнул Дазай, включая фонарик на телефоне. — Отсидимся здесь немного. Чуя прищурился, когда Дазай, явно нарочно, посветил ему в лицо, и шепнул в ответ: — Я убью тебя, ты же знаешь? Дазай улыбнулся и кивнул: — Ага. Но лучше это сделать, когда будем в безопасности. Там и труп есть, где спрятать. — Да тут тоже можно, — хмыкнул Чуя, критически оглядев подвал. — Не сомневаюсь, что ты бы справился с этой задачей, — отозвался Дазай и приложил палец к губам. На секундочку — к его губам. Чуя скосил глаза и уставился на его палец, раздумывая, укусить или нет — в качестве прелюдии к будущему убийству. Пока он размышлял, с какой силой это сделать, чтобы вовсе не оставить этого придурка без пальца, Дазай уже убрал его, напряжённо вслушиваясь в то, что происходит снаружи. Чуя тоже прислушался, но — никаких подозрительных звуков. Только шум улицы, гудёж машин и голоса людей в отдалении. — Кажется, чисто, — не слишком уверенно сообщил Дазай спустя минуту и осторожно приоткрыл дверь. Изучив ситуацию, удовлетворённо кивнул и сказал: — Пойдём. Думаю, они повелись и всё ещё преследуют Хикару с парнями. — И куда они их уведут? — спросил Чуя, выходя вслед за Дазаем из подвала и с подозрением озираясь по сторонам. — Если не случится никакого форс-мажора — прямиком к полицейскому участку, — усмехнулся Дазай и направился по переулку в сторону, противоположную той, откуда они приехали. Чуя обалдело уставился ему в спину, но, опомнившись, нагнал его и уточнил: — К полицейскому участку?! Хочешь сказать, это всё — не ваша грёбаная самодеятельность? — Даже я не решился бы так рисковать. — Дазай аккуратно выглянул из-за угла дома. — Я ведь не сумасшедший. У Чуи имелось другое мнение по этому вопросу, но он решил повеременить с высказываниями, по крайней мере, пока. Однако был вынужден признать, что насчёт плана Дазая явно ошибся: тот оказался куда более продуманным, чем можно было представить. Это одновременно накаляло и вызывало в душе Чуи какое-то неуместное чувство, подозрительно напоминающее гордость. Что-то типа «мой парень тот ещё придурок, но как же я тащусь с его мозгов». И это было охренеть как некстати, поскольку Чуя всё-таки обещал его убить. Дазай тем временем завернул за угол и пошёл вперёд вдоль дома с таким беззаботным видом, как будто это не они десять минут назад улепётывали сломя голову от неизвестных врагов и не на нём сейчас красовалась полицейская форма. Чуя, шагая рядом с ним, решил, что на последнее лучше было вообще не обращать внимания — но пялиться на Дазая это ему не мешало. Впрочем, не только ему: немногочисленные прохожие тоже косились на него, но скорее с любопытством. И вряд ли кто-то из них думал о том, что форма Дазаю охренеть как идет. А вот Чуя думал. И эти мысли были ещё более неуместными, чем всё, что он думал прежде. Неуместными, но, чёрт, какими же приятными. Так. Стоп, Чуя. Помни об убийстве, блядь, хватит мысленно дрочить на Дазая. Порой Чуя искренне удивлялся себе, и в особенности — тому, как быстро может меняться его настроение. Серьёзно, разгон от «я убью тебя» до «я хочу тебя» у него был молниеносным, обзавидовался бы любой суперкар. — Ну что, Чиби, ещё не разучился угонять тачки? — с хитрой улыбкой поинтересовался Дазай, сворачивая в очередной переулок. Чуя на мгновение застыл на месте. Ну… Окей, возможно он погорячился, и план Дазая был не таким уж и продуманным. — Не разучился. Что именно надо угнать? — мрачно спросил Чуя, догнав его. — Да ладно, я пошутил, — ухмыльнулся Дазай, останавливаясь рядом с видавшей виды тойотой и, побросив в руке ключи, перекинул их Чуе. — Всё, что нужно, уже угнали. Но вести всё равно придется тебе. — Я даже не сомневался. — Чуя поймал ключи, ткнул кнопку на брелке и, когда тачка пискнула, открыл водительскую дверь. — Только в следующий раз угоняйте что-нибудь нормальное, а не ржавую развалюху. Он уселся в машину, в который раз жалея о том, что оставил байк на стоянке из-за утреннего дождя. Знал бы, что начнётся такой замес, ни за что бы этого не сделал. — Как скажешь, Чиби, — ехидно отозвался Дазай, устраиваясь рядом с ним на пассажирском сиденье и пристёгивая ремень. — В следующий раз угоню для тебя роллс-ройс. Чуя адресовал ему скептический взгляд и завёл мотор. Тот задребезжал, в подвеске что-то сразу же застучало, и Чуя начал сомневаться, что на этом ведре с болтами они вообще хоть куда-то доедут. — Главное — не попасться полиции, — пробормотал он, трогаясь с места. Покосился на Дазая и уточнил: — Настоящей полиции. — Не гони, и всё будет отлично, — отозвался тот, растекаясь в кресле. Чуя не так уж верил в это — хотя бы потому, что с ним уже давно ничего, блядь, не было отлично, — но выбора не оставалось: он уже понял, что спокойная жизнь в ближайшее время ему не светит. Впрочем, он ведь с Дазаем — а где Дазай и где спокойная жизнь? — Куда едем? — спросил он, аккуратно выруливая на второстепенную дорогу. — Нам нужно добраться до Миуры, желательно до темноты. — Дазай внимательно отслеживал ситуацию в зеркалах. Чуя тоже — но пока всё было спокойно. — Где вы взяли полицейскую тачку? — спросил он. Вопрос с формой его тоже интересовал, но Чуя надеялся получить ответы по ходу, чтобы, хм, не заострять на этом внимания. Сейчас, когда адреналин погони схлынул, внешний вид Дазая стал основным, что привлекало внимание Чуи — и, соответственно, отвлекало его от дороги. И от мыслей о страшной мучительной мести за все страдания этого дня. — Где твой телефон? — внезапно спросил Дазай, проигнорировав его вопрос. — Твою мать! — Чуя долбанул кулаком по рулю. — Я его в рюкзаке оставил. В школе. — Серьёзно? Отлично, — сообщил Дазай и, кажется, даже расслабился. — Это почему ещё, блядь? — свирепо поинтересовался Чуя. Не то чтобы в его телефоне было что-то запрещённое, но Чуя точно не хотел, чтобы он попал не в те руки. — Потому что не исключено, что всё это время тебя прослушивали, — ответил Дазай. — Как и меня. — Прослушивали? Меня? Кто? — спросил Чуя после паузы, мысленно расчленив этого мудака на мелкие кусочки. Дазай вздохнул и ответил: — Отдел. Что? Чуя медленно перевёл на него шокированный взгляд. Дазай был мрачен и предельно собран — ни следа от недавней беззаботности и веселья. — Зачем? — хрипло спросил он, уже догадываясь об ответе. — Они ведь, вроде, хорошие парни и всё такое? — По той же самой причине, по какой мы сейчас здесь. — Дазай посмотрел на него в ответ. — Из-за твоей способности. Ей очень сильно заинтересовались в Токио. Пару секунд они сверлили друг друга взглядами, а потом Чуя всё-таки вспомнил, что он за рулём, и, качая головой, переключил внимание на дорогу. — К слову о тачке и всём остальном. — Дазай, помолчав, усмехнулся. — Отец Хикару — начальник полиции Канагавы. И друг моего отца, ну, об этом ты знаешь. Когда отец пропал, Норио-сан фактически заменил мне его. С матерью у меня… не складывалось. Чуя молчал. Его буквально разрывало от вопросов: об Отделе, о матери Дазая, об отце Хикару, о том, что вообще, нахрен, здесь происходит, но он просто тупо пялился в лобовое стекло и молчал, потому что не знал, с чего начать. — Хочешь сказать, отец Хикару пошёл на должностное преступление из-за какого-то неизвестного парня, потому что ты его об этом попросил? — наконец спросил он. — Нахрена ему это надо? — Не совсем так. — Дазай потёр рукой лоб. — Он тут фактически не при делах, он просто помог нам с тачкой и документами. Машина списана, форма тоже, концы найти очень сложно. Если всё будет совсем плохо, и Хикару всё-таки придётся привести их к участку, он сбросит наших клиентов на руки полиции и избавится от машины. Будем надеяться, что до этого не дойдёт. В любом случае, пока все будут разбираться, пройдёт куча времени, и мы сможем уйти. А тем, кто гнался за нами, придётся очень сильно постараться, чтобы доказать свою легенду, какой бы она ни была. — И кто они на самом деле? — хрипло спросил Чуя. Дазай зло усмехнулся. — Те, кто очень хочет тебя достать, запереть в бункере и пустить на опыты, чтобы разобраться, что ты такое. Или использовать. Впрочем, одно другого не исключает. Чуя сглотнул, переваривая услышанное. Всё это просто не укладывалось в его голове. Неужели... снова? Дазай посмотрел на него, а потом потянулся и накрыл руку Чуи, лежащую на руле, своей. — Тебя они получат только через мой труп, — твёрдо сказал он. — Ты уже труп, — нервно рассмеялся Чуя. — Да, и как я говорил, это очень удобно, — ухмыльнулся Дазай. — Правда, долго водить Отдел за нос всё равно не получится, но теперь у меня есть немного времени для манёвра. — Он убрал руку и выпрямился на сиденье. — Хочу тебе сказать, что устраивать собственную смерть — то ещё веселье. Особенно если это нужно сделать быстро. — Да уж, представляю, — отстранённо отозвался Чуя, совершенно не понимая, что теперь делать. — Ты хоть представляешь, как мы будем потом всё объяснять в школе, когда вернёмся? Дазай помолчал, кусая губы, а потом медленно, словно нехотя, произнёс: — Я не уверен, что мы вообще сможем куда-то вернуться. Ну... Окей. К этому Чуя был почти готов. Уходить навсегда со временем вошло для него в привычку. Зря он так расслабился. Единственное, что разнилось со всеми его прежними уходами навсегда — то, что теперь он был не один. И, говоря начистоту, пока не понимал, хорошо это или плохо. — Зачем тебе это? — помолчав, спросил Чуя о том, что, на самом-то деле, интересовало его больше всего прочего. Нахрена вообще всё это Дазаю и тем людям, которые ему помогают? Которые оказались втянуты в какое-то блядское дерьмо из-за него, Чуи? Ладно, допустим, друзей у Дазая больше, чем Чуя предполагал, но почему Дазай так стремится его спасти и... Защитить? Почему Дазай так заботится о нём? Дазай не ответил сразу. Но Чуя его и не торопил. Сам того не ожидая, он задал вопрос с подвохом, и для Дазая этот подвох состоял в том, что он, возможно, только сейчас задумался, для чего всё это делает, и что Чуя на самом деле для него значит. Насколько на самом деле он ему небезразличен. Чуя, безусловно, хотел бы услышать от Дазая признание в том, насколько. Потому что к этому моменту, фактически пережив внутри себя, пусть и мнимую, но смерть Дазая, окончательно убедился, что его собственная тяга к нему простирается далеко за грани обычной симпатии. — Ты умеешь задавать правильные вопросы, — наконец усмехнулся Дазай — как раз в тот момент, когда Чуя уже перестал ждать ответа. — Я просто... — Он неопределённо пожал плечами. — Я просто чувствую, что не способен оставить тебя одного разбираться с этим всем. В конце концов, это дерьмо касается всех нас. И... — Что? — подтолкнул его Чуя, уже догадавшись, что того ответа, который хотел бы услышать, не услышит. По крайней мере, не сегодня. И он не был разочарован... хотя, блядь, кому он врёт, был. Он был разочарован, но чего ещё ожидать от Дазая, для которого контроль над ситуацией являлся одним из главных показателей успеха, практически стилем жизни. Но чувства невозможно контролировать. Чуя и сам был бы рад научиться, серьёзно, ведь Дазай — та ещё головная боль, как и отношения с ним. Сегодняшняя заварушка не оставляла места сомнениям в этом. Но, всё же... Чуя смотрел на то, как дорога стремительно убегает под колеса автомобиля, и вспоминал. Вспоминал их с Дазаем первое недосвидание в кофейне, и собственные идиотские ухаживания, и взгляд Дазая, когда он стоял на сцене и пел, и прогулку в парке аттракционов, и колесо обозрения, и все те мелкие, но чертовски ценные моменты, которых у него никогда прежде ни с кем не случалось, а с Дазаем вот, случились, несмотря на то, что они были вместе всего несколько дней... Вспоминал и понимал, что это, и то, что он чувствовал, когда они касались друг друга, было гораздо важнее любой головной боли и любых проблем, которые сыпались на них сверху, как из адского рога изобилия. В конце концов, он никогда не рассчитывал прожить обычную жизнь. Надеялся — да, возможно. Но теперь, когда в его жизни появился Дазай, об этом смело можно было забыть. И всё-таки Чуя не жалел. Ни о чём. В конце концов, даже сейчас они были вместе — и уже одно это говорило слишком много о том, что Дазай пытался скрыть. — У меня там два билета на «Sсreen Mode» завалялись. — Дазай адресовал Чуе ехидный и одновременно с этим какой-то до странного тёплый взгляд. — Я бы хотел пригласить тебя. Пойдёшь со мной на концерт, Чуя? Чуя фыркнул и, покачав головой, рассмеялся. Не сказать, что у него отлегло от сердца, но… Это прозвучало почти как признание. Именно так он и собирался думать в дальнейшем, точка. — Я подумаю, — независимо отозвался он. — После того, как ты всё мне расскажешь. Дазай кивнул. — Я же сказал: на месте расскажу. Нам нужно хорошо всё обдумать, чтобы понять, как поступить дальше. — Неужели у тебя нет плана? — притворно ужаснулся Чуя. — Есть, — с достоинством ответил Дазай. — Но не откажусь выслушать твои соображения. В конце концов, мне пришлось придумывать всё наспех, так что не исключаю, что ты тоже предложишь что-нибудь дельное. — Какое, блядь, доверие, — съязвил Чуя. — Даже не знаю, сразу на колени падать или подождать. — Ну, я бы не отказался, если бы ты встал передо мной на колени, — с самым невинным видом отозвался Дазай. Чуя поперхнулся воздухом и метнул в него свой лучший свирепый взгляд. — Тебе не кажется, что сейчас не время для пошлых намёков?! — Даже в мыслях не было. — Дазай довольно улыбался. — Так что ещё вопрос, кто из нас двоих больше испорчен. Хотя, это не вопрос, учитывая твою биографию. О боже, мать твою! Чуя закатил глаза. — Не помню, чтобы ты был чем-то недоволен, — отбил он, и Дазай рассмеялся — легко и искренне. Препираясь и перебрасываясь двусмысленными шутками, они благополучно добрались до Йокосуки, минуя платные дороги — так было дольше, но безопаснее: меньше остановок, меньше дорожных камер, меньше шансов попасться полиции. Всё было на удивление спокойно — за ними никто не гнался, больших пробок не наблюдалось, и спустя час напряжение, неотступно сопровождавшее Чую весь путь, начало понемногу отпускать. Он расслабленно откинулся на спинку сиденья, аккуратно руля и то и дело поглядывая на Дазая, который с таким же умиротворённым видом сидел рядом. Подумал о том, что неплохо бы по дороге заехать в какую-нибудь забегаловку, взять еды на вынос... И, как обычно в такие моменты, выяснилось, что радоваться было рано. — Блядь! — выругался Чуя, когда на одном из перекрёстков им замаячил патрульный постовой. — Это нам? — Да. Тормози. — Дазай выпрямился на сиденье, цепко вглядываясь в лобовое стекло. — Не дёргайся, документы на тачку в порядке, веди себя естественно. — У меня нет с собой прав, — прошипел Чуя, останавливаясь у обочины дороги, но не глуша мотор — это было последнее, что он сделал бы в сложившейся ситуации. Если придётся улепётывать от полицейской машины на этой колымаге, даже его талант водителя не поможет. — Неужели ты думаешь, что я об этом не позаботился? — высокомерно задрал нос Дазай и полез в бардачок. Сунул в руки Чуе прозрачный пакет с документами и сказал: — Всё здесь. Так, тихо, он идёт сюда. Успокойся, Чуя, всё будет нормально, если ты перестанешь дёргаться. Легко сказать! Чуя стиснул пальцами руль, наблюдая за полицейским, бодро шагающим к их машине. Адреналин скакнул до предела, сердце колотилось как сумасшедшее, и сохранять спокойствие было просто нереально. Если они сейчас спалятся, всему гениальному плану Дазая пизда. Дазай, к слову, сидел рядом с ним вновь с абсолютно беззаботным, даже скучающим видом и, казалось, вообще не нервничал. Как у него это получается, мать твою? Чуя втянул носом воздух, призывая себя к спокойствию. Полицейский поравнялся с их машиной и требовательно постучал в окно. Чуя выдохнул, нацепил на лицо улыбку и опустил стекло. — Какие-то проблемы, офицер? — поинтересовался он. — Добрый день. — Патрульный — молодой, в слегка помятом форменном кителе, — опёрся рукой о дверь и заглянул в салон. Придирчиво изучил Чую, а потом перевёл взгляд на Дазая — и вот им уже заинтересовался куда сильнее. Дазай улыбнулся. Патрульный сдвинул солнцезащитные очки на кончик носа, разглядывая его. Чуя окончательно запаниковал. Твою мать, если их сейчас загребут из-за того, что на Дазае форма, он точно его убьёт. Голого. — Ваши документы, — всё ещё глядя на Дазая, потребовал патрульный и выпрямился. Чуя практически впихнул ему в руку пакет, даже не посмотрев, что в нём вообще есть. И не то чтобы он так уж прямо верил, что там всё в порядке, просто это было бы охренеть странно, возьмись он сейчас проверять документы, которые, вроде как его собственные. Чёртов Дазай, блядь, господи, как его вообще угораздило. Дазай улыбался. Патрульный сосредоточенно шуршал пакетом. Чуя нервничал всё сильнее. Он заставил себя отвести взгляд и не пялиться на то, как полицейский изучает сперва документы на машину, а потом — права. Он понятия не имел, что в них вообще написано, так что ему потребовалась секунда, чтобы правильно ответить на заданный суровым тоном вопрос: — Танияма Кисё? — Да. — Чуя очень сильно постарался, чтобы это прозвучало как утверждение. И для большей убедительности добавил: — Там же написано. Могу я узнать, почему нас остановили? Танияма Кисё. Ну надо же, получше-то ничего не придумалось, да, Дазай? — У нас есть ориентировка на такую же машину, как у вас, — ответил полицейский и, к великому облегчению Чуи, отдал ему документы. И, прежде, чем он успел вздохнуть с облегчением, над его головой прозвучало сакраментальное: — Откройте багажник. Твою. Мать. Как правило, именно после этой фразы во всех известных Чуе приключенческих фильмах начинался главный сюжетный пиздец и главный герой попадал в какую-нибудь тюрьму, из которой можно было выбраться, преодолев адовую полосу препятствий, включающую в себя огромные шары с шипами, огненные фонтаны и болото с крокодилами. В болото Чуе совсем не хотелось. И ещё. Он понятия не имел, как в этой развалюхе открывается багажник. Он точно убьёт Дазая. И будет убивать его долго, мучительно и совершенно не сексуально. Господи, блядь. Чуя сделал вид, что проверяет документы, и состроил Дазаю страшное лицо. Тот, к слову, очень быстро и очень верно истолковав его лицевые потуги, потому что немедленно сунул руку под приборную панель и чем-то там щёлкнул. Чуя очень надеялся, что от этого тачка не развалится на части. Позади раздался негромкий скрежет. В зеркало бокового вида Чуя увидел, что багажник действительно открылся — и он очень надеялся, что Дазай на всякий случай не припрятал там чей-нибудь труп. Возможно, свой собственный. Если что, Чуя ему с этим поможет. Потом. Попозже. С огромным, мать его, удовольствием. Полицейский, смерив их обоих тяжёлым взглядом, обошёл машину и остановился напротив багажника, задумчиво глядя внутрь. Чуя покосился на Дазая и одними губами спросил: — Валим? — Нет, — так же, одними губами, отозвался Дазай. — Всё в порядке, успокойся. Чуя дал себе слово, что если Дазай ещё хоть раз скажет «успокойся» или «не дёргайся», он сам сдаст его полиции как особо опасного мудозвона. В напряжённой тишине, прерываемой только невнятным копошением в багажнике, прошла минута. Чуя ожидал чего угодно: что ему предъявят чемодан, набитый мелкими купюрами и белым порошком, сунут в морду пушку и велят выметаться из машины, и уже готовился крушить всё вокруг и улетать отсюда, схватив Дазая за шиворот. Но, судя по всему, несмотря на все усилия, ни трупов, ни наркоты в багажнике всё-таки не обнаружилось, потому что спустя несколько минут патрульный захлопнул крышку и, отряхивая руки, вернулся к ним. Вновь опёрся руками о дверь и принялся внимательно изучать обоих. Под этим взглядом Чуе сделалось максимально некомфортно, их что, в Полицейской академии всех учат так смотреть? На каком-нибудь спецкурсе под названием «взгляд, от которого любой преступник наложит в штаны» . Чуя бы не удивился. — Могу я увидеть ваши документы? — спустя несколько секунд наконец спросил полицейский, в упор глядя на Дазая. Вот оно. Началось. Чуя понял — им пиздец. Окончательный и бесповоротный. Сейчас они спалятся со всеми потрохами, а потом придётся опять драпать, и хрен его знает, как далеко они вообще смогут уйти на этой колымаге. Остаётся только лететь, чёрт бы всё побрал. Дазай тем временем улыбнулся ещё шире. — Не думаю, что в этом есть необходимость, — нагло ответил он. И этот человек говорил Чуе успокоиться и вести себя естественно? Да он сейчас сам — одна сплошная преступная провокация! Окей, возможно, в голове Чуи это прозвучало с излишне сексуальным подтекстом, совершенно, блядь, неуместным в сложившейся ситуации, господь, почему он вообще об этом думает сейчас?! Если они выберутся из этого дерьма, он точно кому-нибудь прострелит колено. И Чуя вовсе не был уверен, что этим кем-то окажется Дазай. Похоже, патрульному слова Дазая тоже не понравилось. — Я настаиваю, — с нажимом повторил он, как бы невзначай положив руку на кобуру с пистолетом. Окей. Дело принимало крайне опасный оборот. Чуя был готов драпать прямо сейчас, врубать способность и уносить нахрен ноги. Или разносить всё вокруг — это было бы, конечно, куда приятнее, учитывая клокочущие внутри напряжение и страх. — Видите ли, офицер. Я, как бы вам сказать... Не могу этого сделать, — внезапно сказал Дазай, и Чуя покосился на него, не веря своим ушам. Потому что голос Дазая звучал смущенно — и выглядел он при этом так же. Так. Теперь Чуя видел, что Дазай опять, блядь, что-то задумал — но никак не мог взять в толк, что именно. И понятия не имел, радоваться или валить, пока не поздно. — Это почему ещё? — подозрительно спросил патрульный, не убирая руки с кобуры. Дазай поднял на него взгляд, который, признаться, Чуя наблюдал впервые. Даже когда они трахались, Дазай не выглядел так неловко. И это наводило на мысль, что он очень, очень хороший актёр. Оставалось надеяться, что, когда они трахались, Дазай свои актёрские способности не применял. Спустя секунду выяснилось, что Дазай не просто выглядел неловко: в довершение всего, он, блин, самым натуральным образом покраснел. А вслед за этим началось нечто, что впоследствии Чуя мог охарактеризовать только одним словом. Грёбаный балаган. Окей, это два слова — но суть дела они отражали охренеть как наглядно. Сопровождаемый обалдевшим взглядом патрульного и не менее охреневшим взглядом Чуи, Дазай подался к нему, накрыл его руку своей и, глядя в глаза, почти умоляющим тоном пролепетал: — Придётся всё рассказать, милый, ты ведь не против? Чуя, открыв рот, перевёл взгляд с лица Дазая на их руки и обратно. Дазай чуть сильнее стиснул его пальцы, выводя из ступора, и его глаза сверкнули, словно призывая к действию. — Эм... Н-нет, — хрипло отозвался Чуя, во все глаза глядя на него и начиная догадываться, к чему весь этот цирк. — К-конечно, я не против. Дазай состроил ещё одну милую гримасу и адресовал извиняющийся взгляд патрульному, который в неприкрытом охуении разглядывал их обоих. — Понимаете ли, офицер. Мы встречаемся уже два года. — Дазай, всё так же сжимая руку Чуи в своей, закусил губу и заправил за ухо прядь волос. Сейчас он выглядел почти так же, как в тот момент, когда завёл с Чуей разговор о своей девственности — за исключение того, что тогда это было искреннее, а не наигранное смущение. Но, похоже, коп слишком обалдел, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как хуёвая актёрская игра. — А поскольку для нас обоих это очень долгий срок, — продолжал Дазай, и с каждым его словом Чуя чувствовал, как краска всё сильнее заливает его лицо, — нам захотелось чего-нибудь, хм, новенького. Ну, вы же знаете, как это бывает? — Он красноречиво покосился на левую руку полицейского, на безымянном пальце которой красовалось обручальное кольцо. — Не совсем понимаю... — начал было тот, и Чуя немедленно отметил, что от его недавнего сурового тона не осталось и следа. — Это не настоящая форма, господин офицер, — глядя ему в глаза, сообщил Дазай, и от этого «господин» сказанного таким тоном, у Чуи по спине пронесся табун мурашек. Так. Похоже, он кое-чего о себе не знал. — Я могу дать вам адрес магазина, в котором мы её купили, — продолжал Дазай, совершенно бессовестно не краснея, в то время как Чуя был уже просто как рак, а полицейскому, судя по тому, как тот откашлялся, поправив галстук, и первым отведя взгляд от лица Дазая, тоже было не очень комфортно. — Там ещё много чего продаётся из этой же серии. Правда, фуражку мы не нашли, но решили, что это не помешает тому, чтобы я мог, как бы выразиться, арестовать... — Так, всё! — рявкнул патрульный, отшатнувшись от их тачки с такой прытью, как будто Дазай пригласил его поучаствовать в групповушке. — Я вас понял. Можете проезжать. И, развернувшись на каблуках, направился к своей машине, пару раз оглянувшись на них, словно хотел убедиться, что его не преследуют. Дазай, всё так же улыбаясь, проследил за тем, как он становится на свой пост, выпустил руку Чуи и устроился на своём сиденье. — Я. Тебя. Убью, — сообщил Чуя спустя несколько секунд поистине гробового молчания. Его щёки всё ещё горели, а в голове из-за пережитого напряжения и стыда царил полнейший сумбур. Но... Он был вынужден признать, что импровизация Дазая — а в том, что это была импровизация, Чуя не сомневался, — оказалась просто гениальной. И, блин, будоражащей. — Зато это сработало, — уже совершенно другим тоном — высокомерно-деловым, самодовольным и ничуть не милым — отозвался Дазай и усмехнулся. — Поехали, пока этот идиот не надумал проверить, насколько далеко мы готовы зайти в наших сексуальных извращениях. Не уверен, что хотел бы делать это на людях. — Он весело и ехидно посмотрел на Чую. — По крайней мере, не в первый раз точно. — Ты чокнутый, просто чокнутый, — пробормотал Чуя, берясь за руль и обнаруживая, что его пальцы подрагивают. Импровизация Дазая, что и говорить, оказалась не только гениальной, но и возбуждающей. А благодаря собственному богатому воображению Чуя был обеспечен ещё одной неприличной фантазией на, как он подозревал, очень долгое время. Чёртов, мать его, Дазай. Ладно. Ладно! По крайней мере, для реализации этой фантазии у него было всё необходимое: Дазай, полицейская форма и дохрена свободного времени. А, точно, они же в бегах. Похоже, культурный отдых откладывался. Чуя посмотрел на Дазая — тот агрессивно улыбнулся, и это вот вообще не помогало, — и, вывернув руль, вывел машину на дорогу. — Представил, да? — ехидно спросил Дазай после паузы, стоило им только миновать пост дорожной полиции. — Лучше просто заткнись, — посоветовал — на самом деле, почти прорычал — Чуя. Дазай рассмеялся и, потянувшись к нему, провёл пальцами по шее. — Мне нравится, когда ты такой, — сообщил он, и Чуя, закатив глаза, адресовал ему свирепый взгляд. — Ничего, что я веду тачку и пытаюсь не нарушать правила? — поинтересовался он, но скорее так, для проформы. — Мне абсолютно не мешает, — объявил Дазай, но руку всё-таки убрал. И Чуя был ему за это просто безмерно благодарен. В конце концов, Дазай был просто ужасающе отвлекающим и, господи, Чуя хотел одновременно долбануть его чем-нибудь потяжелее и целовать взасос до тех пор, пока воздух в лёгких не закончится и они не начнут задыхаться. Оба. Но с воплощений в жизнь этих сладких желаний стоило повременить. По крайней мере, до того момента, пока они не окажутся в относительной безопасности. Чуя, тщательно следя за скоростью, покосился на Дазая — тот сидел, развалившись на сиденье и только что ноги на приборную панель не закинул. И, конечно, думал, что ему всё сойдёт с рук. Хрен там. — Если ты думаешь, что тебе всё сойдёт с рук, то хрен там, — угрожающе сообщил Чуя. — Даже не надеялся, — фыркнул Дазай. — Я уже догадался, что мой маленький Чиби очень злопамятный. «Мой маленький Чиби»? Да ну, серьёзно? Это, блин, грязные приёмчики, Дазай, и они не сработают. — Ты заслужил, — непреклонно заявил Чуя, чувствуя себя почему-то немного мудаком. Как будто ударил щенка или не стал снимать котёнка с дерева. — Накажешь меня? — Дазай провокационно улыбнулся и посмотрел на него из-под ресниц. Чуя обречённо вздохнул и закатил глаза. Похоже, Дазай всерьёз вознамерился свести его с ума ещё до того, как они доберутся до убежища. Хотя, что и говорить, мысль о том, чтобы наказать Дазая за всё, что он тут устроил, была крайне привлекательной. Но Чуя должен быть сильным и держать себя в руках. Их первый раз — и первый раз Дазая — будет охуенным, и уж точно случится не второпях и не когда они в бегах. Что, впрочем, не отменяло некоторых, хм, лайтовых версий их первого раза, которые можно попробовать воплотить в жизнь даже второпях и в бегах. И наказание вполне вписывалось в эти самые лайтовые версии. Опять же, форма. Так, стоп. Следи за дорогой, Накахара. Чуя мотнул головой, словно пытаясь вытрясти из головы все неуместные и непотребные мысли, которые совершенно некстати заполонили голову. И это явно не осталось незамеченным: Дазай довольно улыбнулся и ещё больше растёкся по сиденью, похлопывая ладонью по бедру. Нет, они оба точно какие-то извращенцы, раз в такой момент способны думать о сексе, сделал вывод Чуя, подчёркнуто глядя в лобовое стекло. — Я включу музыку, ты не против? — Дазай потянулся к магнитоле, чем-то там пощёлкал, подкрутил громкость, и радио взорвалось зажигательным забойным роком. Спустя пару секунд Чуя понял, что это «Alone», и вскоре они с Дазаем на пару подпевали вокалисту «My first story» , и от того, чтобы, как Дазай, пританцовывать на сиденье, Чую удерживала только необходимость следить за дорогой. Ладно. Возможно, всё не так уж плохо. И кстати, спасибо, что не «Screen Mode». Кажется, Чуя начинал проникаться мнением о том, что нужно ценить мелочи жизни. Главное, Дазаю не проболтаться.