Спустя ещё почти час, сопровождаемые популярными хитами и быстро подступающей темнотой, они наконец добрались до Миуры, и Чуя, следуя указаниям Дазая, свернул с главной дороги, направив автомобиль в сторону порта.
— Что это за убежище вообще? — спросил он, до рези в глазах вглядываясь в плохо освещённое дорожное полотно. Фонари горели через один, благо, машин в этой части города было немного. Чуя терпеть не мог ездить по незнакомым дорогам, особенно на чужих тачках.
Не то чтобы он часто так делал, конечно, и в основном это были собственноручно угнанные им автомобили.
— Скоро узнаешь, — туманно отозвался Дазай. — Сейчас направо и потом к докам.
— Ты хочешь завести меня подальше, чтобы убить? — Чуя свернул в указанном направлении, и вот тут уж точно было темно, как в заднице.
— Думаю, воспользоваться твоей беспомощностью у меня при всём желании не получилось бы, — хмыкнул Дазай и таким же невинным тоном продолжил: — Но ты всегда можешь воспользоваться моей.
— Боже, заткнись! — не выдержал Чуя, у которого и так уже нервы сдавали, а тут ещё Дазай со своими пошлыми шуточками.
— О, какое доверие, я ещё ничего не сделал, а ты уже называешь меня богом, как лестно, Чиби, — продолжал измываться тот.
Ну всё.
Терпение Чуи лопнуло.
Его и так слишком долго испытывали.
Чуя, не глядя, подался вбок, протянул руку и схватил Дазая за горло. Слегка сжал пальцы и понял, что сработало — тот немедленно заткнулся.
Но ещё спустя секунду Чуя осознал, что это всё-таки было ошибкой: теперь он чувствовал под ладонью тёплую кожу, быстро бьющийся под нею пульс, и то, как Дазай сглотнул, стоило пальцам Чуи сжаться на его шее, а потом замер, не то ожидая продолжения, не то благоразумно решив не нарываться ещё сильнее.
Интересно, есть ли сегодня на нём бинты?
— Ты решил начать наказывать меня заранее? — хриплым, каким-то не своим и совершенно не игриво, а скорее напряжённо поинтересовался Дазай, не предпринимая попыток отстраниться. Чуя отметил про себя, что тот сидел, словно натянутая струна, и как будто ожидал продолжения.
Вот только какого именно?
Чуя призвал себя к спокойствию и осторожно убрал руку. Но чёткое ощущение суматошно бьющегося пульса Дазая как будто отпечаталось на ладони, резонируя с его собственным сердцебиением и вызывая в душе какое-то совершенно новое чувство — тёмное, странное и незнакомое.
Чуя так и не смог подобрать для него подходящего определения, но это чувство ему не понравилось. Оно как будто не до конца было его собственным — и это внезапное понимание встревожило не на шутку.
Впереди замаячили доки и ровные ряды каких-то складов. Вскоре темнота окончательно сгустилась вокруг, а фонари практически исчезли из поля зрения.
— Куда дальше? — максимально ровно спросил Чуя, сбрасывая скорость до минимума, чтобы ненароком во что-нибудь не врезаться.
— Туда. — Дазай подался вперёд, вглядываясь в темноту, и указал на узкую гравийную колею между рядами складов.
Чуя кивнул и аккуратно въехал в проулок. Почти сразу дорога взяла под уклон и через пару сотен метров расширилась, но осталась такой же дрянной. Машина то и дело подскакивала и проваливалась в ямы, Чуя чертыхался и пытался держать руль ровнее, а Дазай сидел рядом молча — и это почему-то напрягало сильнее всего.
Через некоторое время склады остались позади, и Чуя с удивлением обнаружил, что они едут по невысокой насыпи, а внизу блестит вода.
— Недолго осталось, — проронил Дазай, махнув вправо.— Сворачивай. Как увидишь дом — тормози.
Чуя послушался — и уже спустя пару минут остановился около небольшого деревянного дома, который выглядел откровенно ветхим и заброшенным. С нескрываемым удивлением оглядел его и перевёл взгляд на Дазая.
— Не верь глазам своим, — загадочно усмехнулся тот и, достав что-то из бардачка, первым вышел из машины.
Но, вопреки ожиданиям Чуи, не пошёл к дому, а, открыв заднюю дверь, начал копаться под сиденьем, зажав в зубах включённый фонарик.
— Что ты делаешь? — Чуя, обернувшись, с недоумением наблюдал за ним.
Вместо ответа Дазай поднял сиденье — под ним обнаружилось пустое пространство, забитое какими-то сумками. И почему-то Чуя был уверен, что если бы эти сумки обнаружил полицейский, так просто их не отпустили бы.
— Не сиди истуканом, помоги мне. — Дазай метнул в него недовольный взгляд.
Чуя опомнился, вывалился из машины и, открыв заднюю дверь со своей стороны, взял одну из сумок. Та оказалась прилично тяжёлой, а внутри что-то знакомо загремело. Он уставился на Дазая с подозрением, но тот только усмехнулся в ответ. Подхватил вторую сумку, захлопнул дверь и, не говоря больше ни слова, направился к дому.
Чуя вытащил из замка зажигания ключ, заблокировал тачку и направился за Дазаем, всё сильнее злясь и желая, чтобы ему, блядь, объяснили, что здесь происходит.
Если он не ошибся, и в сумках именно то, о чём он думает, им реально светили большие, очень большие проблемы — и то, что их пронесло, было реально счастливой случайностью.
Грёбаный Дазай с его грёбаными планами.
Чуя понял, что вся злость на него, почти схлынувшая за время пути, вновь уверенно отвоёвывает позиции. Это было закономерно, но вместе с тем он вновь ощутил нечто странное и давящее, словно кто-то, занявший место внутри него, стремился диктовать собственную волю его эмоциям. Даже в его голове это звучало не то как абсурд, не то как начинающаяся шизофрения, но Чуя, вопреки увещеваниям здравого смысла, ничего не мог сделать с собой.
И это пугало.
Чертовщина какая-то.
Дазай тем временем отпер дверь дома, обернулся и сказал:
— Бросим барахло и избавимся от машины.
— Что здесь? — требовательно спросил Чуя, встряхнув сумкой, в которой что-то брякало и позвякивало, заставляя его всякий раз замирать от до боли знакомого и столь же ненавистного ощущения надвигающейся опасности и необходимости выживать.
Слишком много таких сумок он видел и носил в своей прежней жизни — и надеялся, что больше не придётся.
По всему выходило, он ошибся.
Нет, это, конечно, было гораздо лучше, чем если бы пришлось выходить врагов с голой задницей и нестабильной способностью, и всё же Дазай, блядь, мог хотя бы предупредить!
Дазай тем временем в очередной раз усмехнулся и, разглядывая его в упор, неожиданно сказал:
— Ты же сам уже догадался. Зачем спрашивать?
— Затем, что я всё ещё раздумываю, прострелить тебе колено или нет. — Чуя вслед за ним вошёл в дом и в кромешной темноте добавил: — Если я верно всё понял, у меня теперь есть, чем, так?
— Какой ты догадливый, Чиби. — Дазай, силуэт которого смутно угадывался впереди — здесь что, блядь, вообще нет света? — потянул его за рукав. — Просто положи всё на пол и пойдём, потом со всем разберёмся, ладно?
Чуя, стиснув зубы, чтобы не разразиться гневной тирадой, сбросил сумку на пол и первым вышел из дома.
— Здесь недалеко обрыв, с него и спустим тачку, — сказал Дазай за его спиной, Чуя по голосу слышал, что он идёт следом, практически дыша в затылок.
— Лучше бы тебе придумать правдоподобную версию всего, что здесь нахрен творится, — процедил он, не оборачиваясь. — Потому что в противном случае я за себя не отвечаю.
Он уселся в машину и хлопнул дверью так, что колымага едва не развалилась на месте.
— Зачем же придумывать, — спокойно отозвался Дазай, устраиваясь рядом с ним на пассажирском. — Я просто расскажу всё как есть.
— Тогда в твоих интересах рассказать это так, чтобы оно хотя бы выглядело правдоподобно. — Чуя завёл мотор и сорвался с места с такой скоростью, как будто они ехали по автостраде, а не по забытой всеми богами едва угадывающейся в свете фар гравийной колее.
Он всё ещё до конца не мог взять в толк, какого хрена вдруг так разозлился. Умом он понимал, что Дазай поступил верно со всем... ну окей, разве что с известием о собственной «смерти», преподнесённым
так, точно перегнул.
Но несмотря на все доводы разума, внутри всё увереннее разгорался гнев. Он рос, ширился, разрастаясь и клокоча, и Чуя, едва сдерживаясь, чтобы не схватить Дазая за грудки и не начать трясти с целью донести всё, что чувствует, резко остановил машину у самого края обрыва, едва не сверзившись с него.
— Поаккуратнее, Чиби, ты нас чуть не угробил, — осторожно, как будто разговаривал с диким зверем, сказал Дазай.
Чуя не ответил — лишь крепче сжал зубы и молча покинул машину. Контроль над эмоциями никогда не был его сильной стороной, но сейчас он словно подначивал сам себя, подспудно понимая, что имеет право на злость.
Или всё-таки не имеет? Несколько крайне неприятных минут, пережитых ради их общего, одного на двоих с Дазаем, блага — разум подсказывал, что нужно засунуть чувства куда подальше и попробовать быть благодарным за помощь и спасение.
Но чувства требовали выхода — и в борьбе с разумом всегда уверенно побеждали.
В такой же натянутой, если не сказать — зловещей тишине они подтолкнули тачку к краю обрыва и спустили с него. И вдруг, глядя на то, как она, набирая скорость, съезжает по почти отвесному склону в чёрную блестящую воду, как та быстро наполняет салон и смыкается над крышей, Чуя наконец понял — или ощутил, он так и не определил до конца, но...
Эти эмоции — злость, гнев, желание крушить и рушить всё и всех, кто под руку попадётся — действительно принадлежали ему лишь отчасти. А возможно, не принадлежали вообще. Он внезапно словно вновь перенёсся на полигон, где впервые, всецело отдавшись воле ветра, скользил по потокам воздуха и чувствовал, как его телом управляет кто-то другой.
Ему стало страшно.
— Дазай... — хриплым шёпотом позвал он — в то же самое мгновение, когда Дазай за его спиной тихо и тревожно выдохнул:
— Чуя?
Чуя машинально перевёл взгляд на свои руки, уже зная, что именно увидит.
Красное свечение. Оно быстро охватывало его тело — уже во второй раз за короткое время совершенно против его воли.
И Чуя, как ни пытался сосредоточиться и остановить себя, ничего,
ничего не мог с этим сделать.
— Я помогу тебе, — словно сквозь мутную вязкую пелену, услышал он совсем рядом.
А потом на его запястье сомкнулись прохладные пальцы — и в следующее мгновение Дазай резко развернул его к себе лицом и, обняв за плечи, поцеловал.
Чуя захлебнулся вдохом, резко возвращаясь в реальность. Вцепился в Дазая, сминая одежду на его груди и всё ещё ощущая, как остатки этого странного, неуправляемого,
не его гнева ворочаются в груди, требуя выхода, а не подавления.
Этому невозможно было сопротивляться.
Твою мать, да что же это такое?
Не вполне понимая, что делает, краем сознания смутно понимая, что всё ещё не до конца управляет собой, Чуя оттолкнул Дазая, прерывая их внезапный, едва начавшийся поцелуй.
Вернее,
попытался оттолкнуть — но Дазай, как оказалось, держал его крепко, с силой вжимая в себя.
— Чуя! — рявкнул он, встряхивая его за плечи. — Посмотри на меня!
— Отпусти меня! — прорычал Чуя. Сбросить с себя руки Дазая оказалось плёвым делом, но тот оказался на удивление настойчивым и попытался снова схватить его.
Да почему это так раздражает?
И тогда Чуя сделал то, что хотел сделать весь этот чёртов день — вернее, половину этого чёртова дня точно.
Врезал ему.
Дазаю.
Он врезал Дазаю — вложив в удар всю свою боль, которую испытал, когда услышал о его «смерти», всю злость от мысли о том, что стал всего лишь необходимой частью его долбаного плана, всю ярость — чужую,
не свою, в природе которой так и не разобрался, весь страх из-за этой ярости и непонимания, почему вообще испытывает её.
Голова Дазая от удара мотнулась в сторону. Он пошатнулся, но на ногах всё-таки устоял — хотя, Чуя не удивился бы, если бы после такой подачи он улетел с обрыва следом за утопленной ими машиной.
Твою.
Мать.
Господи...
Первое, что ощутил Чуя — острая ноющая боль в пальцах. Он машинально перевёл взгляд на руку, которую всё ещё сжимал в кулак — и, наконец, осознал, что сделал.
Он действительно
ударил Дазая.
По спине скатилась капля холодного пота. Чуя выдохнул и застыл на месте, во все глаза глядя на него.
Дазай, отвернувшись от него, держался за лицо и шумно дышал.
Сказать, что это было плохо — ничего не сказать. Такого чувства вины Чуя ещё никогда не испытывал. Оно обрушилось на него, захлестнуло с такой силой, что стало трудно сделать самый обычный вдох.
Но в тот же самый момент он понял ещё кое-что — и это оказалось не менее ошеломляющим.
Та самая ярость, которая не давала ему покоя, из-за которой он больше не чувствовал себя собой, исчезла. Улетучилась без следа, оставив после себя лишь мутный шлейф, сотканный из стыда и чувства вины. Чуя не знал, что послужило этому причиной, но больше не хотел проверять.
— Круто, — после паузы сказал Дазай. Повернулся к нему, держась за челюсть, и сплюнул на землю что-то тёмное.
Очевидно, это была кровь.
— Твою мать, Дазай, — прохрипел Чуя. — Прости меня, чёрт…
— Я ждал этого. — Дазай невесело усмехнулся и, отняв ладонь от лица, осторожно пошевелил челюстью. — Вроде бы, не сломана. Уже хорошо. Удар у тебя, Чиби, конечно, офигеть поставленный. Научишь?
Чуя пялился на него и не мог понять, какого хрена этот идиот улыбается.
— Ждал? — тупо спросил он. — Почему?
— Ну, этого или чего-то подобного. — Дазай пожал плечами, вытирая кровь с подбородка. — Ты слишком близко к сердцу воспринял всё, хм,
не случившееся, потому я и подумал, что следует ожидать скандала в конце. — Он усмехнулся и тут же поморщился, очевидно, от боли в рассечённой губе. — Но, честно говоря, такую твою реакцию я... не предполагал. Буду знать на будущее, что сердить и расстраивать моего Чиби не стоит.
Он взглянул на Чую прямо и пристально, на этот раз — без тени улыбки.
— А какую мою реакцию ты
предполагал? — тихо зверея, но теперь уже исключительно потому, что не мог сдержаться сам, поинтересовался Чуя.
— Ну, не знаю.— Дазай вновь пожал плечами. — Менее... бурную?
— Мне сказали, что ты
умер, — чётко и раздельно проговорил Чуя, шагнув к нему. — И обвинили в этом. Нахрена? Зачем
так, Дазай? Неужели это нельзя было сделать с меньшим блядским шумом?
Дазай на мгновение отвёл взгляд. Облизал разбитую губу, и щемяще-острое чувство вины вновь накатило на Чую, затмевая собой все прочие эмоции. Он потянулся к Дазаю, стирая сочащуюся из его губы кровь и на чём свет стоит кляня свою несдержанность или что там это было на самом деле. И это чувство лишь усилилось, когда Дазай, воспользовавшись моментом и хитро улыбаясь, поцеловал подушечки его пальцев.
Чуя отдёрнул руку и покачал головой.
— Прости меня, — промямлил он.
— Всё нормально. — Дазай чуть склонил голову к плечу. — Успокойся. Это был не ты.
Чуя застыл на месте, ошарашенно глядя на него.
— В каком это смысле? — пробормотал он, с каким-то обречённым отчаянием догадываясь, что, похоже, очень скоро получит ответы на вопросы, которые так и не смог для себя сформулировать.
— Окажемся на месте — и я всё тебе расскажу. Обещаю, — сказал Дазай и, взяв его за руку, повёл обратно.
Чуя шёл, следя за мечущимся светом фонарика, который держал Дазай, спотыкаясь на корягах и оскальзываясь на гравии, ругался вполголоса и тщетно пытался привести в порядок собственные разбредающиеся во все стороны мысли.
«Это был не ты».
А кто, блядь? Феи Винкс?
До дома они добрались спустя двадцать минут — и, в кромешной тьме запирая входную дверь, Дазай по-прежнему хранил напряжённое молчание, тогда как Чуя буквально изнывал от смешанного со страхом и недоверием любопытства.
— Так, — наконец многозначительно проговорил Дазай и, посветив фонариком по сторонам, забрал одну из оставленных ими сумок, а вторую передал Чуе. — Теперь нам надо вниз.
Лишних вопросов Чуя решил не задавать — просто кивнул, не особо надеясь, что его согласие вообще кому-то здесь нужно, и попытался рассмотреть хоть что-то в неверном свете фонарика.
Внутри эта халупа оказалась такой же заброшенной, как и снаружи — и это было как раз неудивительно. На деревянном полу лежал толстый слой пыли, и когда Дазай присел на корточки, водя по грязным доскам рукой, Чуя брезгливо поморщился.
— Кажется, нашёл, — пробормотал Дазая и надавил на одну из половиц.
В тот же момент часть пола совершенно бесшумно ушла в сторону, открыв небольшой проход, за которым виднелись ведущие вниз металлические ступеньки.
— Давай, Чиби. — Дазай поднялся, отряхивая колени, и забрал у него фонарик. — Я первый, ты за мной.
Чуя угукнул, решив, что обязательно задаст все вопросы позже, когда они окажутся там, куда Дазай их ведёт.
Если они, блядь, хоть где-то сегодня окажутся.
Он осторожно спустился за Дазаем по скрипящим ступенькам и огляделся.
Они стояли в узком, отделанном светлыми, блестящими в свете фонаря плитами, тоннеле, концы которого терялись во тьме. Дазай потянулся к одной, на вид ничем не отличающейся от остальных, плите, нажал на неё — и проход над их головами закрылся.
Чуя посмотрел на него.
— Мы что, в каком-то, блин, фильме про супершпионов? — спросил он с сарказмом. — Ты бы хоть предупредил, я бы делал более умное лицо на камеру.
— Успокойся, у тебя прекрасное лицо, — с улыбкой ответил Дазай и, закинув на плечо свою сумку, взял его за руку. — Пойдём. Нельзя терять времени, идти довольно далеко, а нас, скорее всего, уже ищут.
Дазай потянул его за собой, но Чуя не двинулся с места.
— Что происходит, Дазай? — спросил он предельно серьёзно и высвободил руку. — Я не двинусь с места, пока ты мне всё не объяснишь.
— Ты мне доверяешь? — вдруг спросил Дазай — тоже предельно серьёзно.
Чуя задумался. Безусловно, он доверял Дазаю — и сам не понимал, откуда взялось это безоговорочное доверие. Оно было словно самим собой разумеющимся, безусловным, родившимся из ниоткуда. Оно как будто компенсировало собой все те дни и годы, в течение которых он не мог никому доверять.
Оно было настолько абсолютным, как будто Чуя знал Дазая всю сознательную жизнь или бо́льшую её часть.
— Да, — наконец ответил он. Под испытующим взглядом Дазая стало трудно дышать. — Я тебе доверяю.
— Хорошо. — Дазай улыбнулся и протянул ему руку. — Значит, ты готов идти со мной дальше?
Чуя сглотнул, глядя ему в глаза. В свете фонаря лицо Дазая вдруг показалось ему неуловимо...
Знакомым.
Невероятно, до невозможности взрослым.
И родным.
Чуя знал это лицо до мелочей — успел разглядеть за те моменты, когда они были так близко друг к другу, как только возможно.
Но сейчас в нём как будто говорило нечто иное. Нечто странное, совершенно новое, из-за чего Чую не покидало ощущение, что таким, каким знал Дазая он, его не знал никто.
Пожалуй, так оно и было — но за рациональными доводами о близости, которой у Дазая до Чуи не было ни с кем и никогда, скрывалось ещё что-то.
Какая-то до смешного очевидная мысль, которую Чуя никак не мог ухватить за хвост.
Это напрягало и интриговало одновременно. Сейчас, здесь, стоя наедине с Дазаем в чёртовом туннеле, освещённый светом чёртова фонаря, Чуя понял, что готов доверить ему собственную жизнь.
Только ему.
Никому больше.
Это воодушевляло и сводило с ума одновременно.
— Чуя.
Голос Дазая вывел его из ступора. Чуя тряхнул головой, вложил свою руку в руку Дазая и, кивнув, твёрдо сказал:
— Я хочу покончить со всем этим дерьмом, наконец.
— Я тоже, — усмехнулся Дазай, крепко сжав его пальцы в своих. — Поверь, скоро ты обо всём узнаешь.
И Чуя был готов поклясться своей способностью, что за этими словами кроется нечто гораздо бо́льшее, нежели желание оправдаться за сегодняшние косяки и загладить вину.
Чуя посмотрел во тьму тоннеля и, сжав пальцы Дазая в ответ, твёрдо произнёс:
— Я тебе доверяю. Пойдём.
***
Если бы Чуе сказали, что путь, которым повёл его Дазай — это путь в преисподнюю, он нисколько бы не удивился.
— Долго ещё? — устало спросил он, когда, по ощущениям, они шли уже двое суток.
— Нет, — коротко ответил Дазай, вглядываясь вперёд. — Мы почти на месте. И надо бы поторопиться. — Он зачем-то посмотрел на часы. — Мы слегка не вписываемся в хронометраж.
— В хронометраж? — переспросил Чуя, ускоряя шаг.
Дазай отрывисто кивнул.
— Если придём позже срока, нас некому будет забрать, — уронил он, и на этом объяснения закончились.
Окей. Чуя призвал себя к спокойствию. В конце концов, он сам сказал Дазаю, что доверяет ему.
Он всегда был последовательным в действиях и словах.
Спустя ещё полчаса гнетущего молчания, прерываемого только их тяжёлым от быстрой ходьбы дыханием, в свете фонаря впереди неожиданно замаячила стена, преграждая им дорогу.
Тупик?
Чуя покосился на Дазая, но тот был спокоен.
Ладно, видимо, всё идёт по плану.
— Минутку, Чиби. — Дазай остановился рядом со стеной и закатал рукав рубашки на левой руке. Его предплечье чуть выше запястья обхватывал широкий чёрный пластиковый браслет. Дазай, шевеля губами так, словно что-то отсчитывал, провёл пальцем по плитам на боковой стене снизу вверх и приложил браслет к одной из них.
Над головой что-то приглушённо щёлкнуло, и Чуя, отступив от стены, с изумлением проследил, как та со скрипом отъехала в сторону, образовав проём, из которого на них пахнуло вечерней свежестью.
Дазай вышел из тоннеля первым, бросил на землю сумку и огляделся. Чуя, последовав за ним, машинально сделал глубокий вдох — после затхлого, спёртого воздуха подземного тоннеля даже немного закружилась голова. Вдоволь надышавшись, он скинул свою сумку с плеча и тоже заозирался по сторонам.
Они стояли на небольшой круглой поляне, со всех сторон окружённой густой лесополосой. Местность почему-то навевала ассоциации с охуительными историями про похищение людей инопланетянами, и Чуя нервно ухмыльнулся этой нелепой мысли.
Они точно в каком-то грёбаном шпионском боевике. Где камера, куда помахать, блядь? Откуда прилетит долбаный Джеймс Бонд?
— И что дальше? — возможно, излишне резко спросил он.
— Ждём, — очень информативно отозвался Дазай, глядя куда-то вверх.
По всей видимости, без инопланетян точно не обойдётся.
Чуя тоже задрал голову — и, инстинктивно прислушавшись, услышал вдалеке подозрительно характерный стрёкот.
Вертолёт?
— Слышишь? — спросил Дазай почему-то шёпотом.
— Угу, — ответил Чуя, до рези в глазах вглядываясь в небо, на котором одна за другой загорались вечерние звёзды. — Хочешь сказать, это за нами?
— Надеюсь, что
за нами, а не
от нас. Иначе жопа. — Дазай посмотрел на него и вдруг подступил ближе. Потянулся как будто несмело, обхватил за плечи, зарылся пальцами в волосы у Чуи на затылке и упёрся лбом в лоб.
Чуя замер. Несколько секунд он стоял, не решаясь шевельнуться, и настороженно прислушивался к себе, памятуя о недавней вспышке ярости и
не своих эмоциях, на пару мгновений овладевших им. Эмоциях, из-за которых он причинил Дазаю боль.
Повторения не хотелось.
Но, вопреки опасениям, он не обнаружил в себе даже крупицы злости — одно лишь нетерпеливое раздражение от того, что тот нихрена не рассказывает. И желание обнять в ответ.
Что ж. Это прогресс.
Решив, что на этот раз, похоже, пронесло, Чуя со вздохом облегчения обхватил Дазая за талию и, прижав к себе, уткнулся лицом в его плечо.
— Приступ нежности? — пробурчал он сурово.
— Возможно, у нас теперь нескоро получится пообниматься, — отозвался Дазай с угадывающейся в тоне улыбкой. — Можно тебя поцеловать?
— Не помню, чтобы прежде ты спрашивал, когда хочешь сделать что-то подобное. — Чуя слегка отстранился и заглянул ему в лицо.
— Ну, учитывая последние события... — Дазай состроил рожу, означавшую, как Чуя подозревал, что-то типа «хрен знает, что от тебя ожидать».
Он собирался ещё что-то сказать, но Чуя не позволил: потянулся вверх и поцеловал его сам, пресекая ненужные разговоры.
Дазай ответил сразу же, прижался вплотную, обжигая горячим дыханием губы. Чуя проклиная недостаток роста, приподнялся на носках, потянулся одной рукой, запустил пальцы в его волосы и углубил поцелуй, полностью отвоёвывая инициативу в нём. Возражений, конечно, не последовало.
Чуя целовал Дазая, чувствуя на языке привкус крови — похоже, своими действиями он растеребил рану на его собственноручно разбитой нижней губе, но от этого странным образом поцелуй становился только ещё желаннее и жарче. Краем уха он слышал приближающийся стрёкот вертолёта и понимал, что, если они не хотят спалиться перед кем бы то ни было, лучше завязывать с несанкционированными нежностями. Но оторваться от Дазая сейчас казалось практически невозможным делом. Только в этот момент Чуя понял, как сильно соскучился по нему — и ещё он хотел загладить вину за удар, который Дазай, возможно, и заслужил, но...
Не заслужил.
Вот такое вот ебучее противоречие. Эта формулировка неожиданно показалась донельзя верной. Дазай ведь и правда был одним сплошным противоречием — невероятным, сумасшедшим, безбашенным,
желанным противоречием, от которого у Чуи сносило крышу и хотелось попеременно то убить его, то зацеловать до полусмерти.
И, если бы не вертолёт, свет которого уже пробивался сквозь закрытые веки, второй вариант этого плана Чуя точно попытался бы воплотить в жизнь.
— Надо прекращать, Чиби, — шепнул Дазай, отрываясь от него и улыбаясь влажными припухшими губами. — Не горю желанием распространяться о своей личной жизни кому-то, кроме Ацуши.
Чуя фыркнул и со вздохом сожаления отпустил его, наблюдая, как Дазай поправляет форменную рубашку, под которую Чуя уже успел забраться руками — и сам не заметил, как это произошло.
Он словно вновь вернулся в реальность — и здесь некуда было деваться от оглушительного стрёкота вертолётных лопастей. Поднявшийся сильный ветер взметнул вверх сухие листья и пожухлую траву, и Чуя, задрав голову вверх, приложил ладонь ко лбу, загораживаясь от яркого света прожекторов.
Небольшой штурмовой вертолёт опустился на поляну в нескольких метрах от них, и Чуя скорее угадал, чем услышал, когда Дазай, обернувшись к нему, махнул и прокричал:
— Давай, Чиби, не тормози, погнали!
Чуя кивнул и они, подхватив свои сумки, бегом припустили к вертолёту.
Из него им навстречу высунулся какой-то мужик в очках и бейсболке, помог забраться в салон сперва Дазаю, а потом Чуе, и, стоило только им упасть на сиденья, как вертолёт оторвался от земли и, стремительно набирая высоту, полетел в обратную сторону.
***
Чуя проследил за тем, как отдаляются кроны деревьев и, откинувшись на жесткую спинку, с интересом посмотрел на встретившего их мужчину. Тот сидел напротив, и со своего места Чуя видел только выбивающиеся из-под бейсболки тёмные волосы, широкие кисти рук и кривую ухмылку.
Разговаривать в салоне было совершенно невозможно из-за шума, но Чуя всё-таки попытался. Набрал в грудь побольше воздуха и проорал сакральное:
— Здравствуйте!
— Привет, Чуя! Я Такехиро, — проорал тот в ответ, и Чуя сделал вывод, что о нём тут знают гораздо больше, чем он знает обо всём этом дерьме.
Впрочем, ничего нового.
Он адресовал Дазаю обвиняющий взгляд. Тот в ответ подмигнул и, придвинувшись ближе, крикнул в самое ухо, заставив Чую скривиться:
— Тебя случайно в вертолётах не укачивает?
— Если укачивает, то тебе пиздец, потому что вывернет меня на тебя, — мстительно крикнул Чуя в ответ.
Дазай рассмеялся и даже не подумал отодвигаться.
Но, как оказалось, в вертолётах Чую не укачивает. Да и летели они не очень долго и уже спустя двадцать минут заходили на посадку на широкую плоскую крышу невысокого здания в кажущейся бесконечной промзоне. Выбравшись из салона, Чуя отметил про себя, что огни ближайшего города виднеются довольно далеко, и жилья поблизости не наблюдается.
Теперь он вообще не знал, где они находятся.
Ну ладно.
Он ведь доверяет Дазаю, так? Оставалось придерживаться этой тактики, потому что новой Чуя всё равно не придумал.
Он отошёл от вертолёта на несколько шагов и, прикрывая лицо от поднявшейся в воздух пыли и мусора, проследил, как тот улетает. Дазай стоял чуть поодаль и о чём-то переговаривался с Такехиро, периодически поглядывая на него.
Оглушительно стрекотание быстро стихло. Дазай приблизился к Чуе и, тронув его за плечо, сказал:
— Пойдём, Чиби. — Он стоял совсем рядом и улыбался, как человек, хорошо выполнивший свою работу. — Не знаю как ты, а я смертельно устал и мечтаю только о постели.
— Я думал, ты мечтаешь обо мне в своей постели, — тихо, чтобы не услышал Такехиро, фыркнул Чуя.
— Постоянно. — Дазай улыбнулся ещё шире. — Но ещё больше я мечтаю о том, чтобы Чиби на меня не дулся, а для этого мне придётся постараться, верно?
— Не то слово, — строго подтвердил Чуя, невольно прокрутив в голове весь сегодняшний сумасшедший бесконечный день. — Ещё как.
У него имелась как минимум пара вариантов того,
как именно мог бы постараться Дазай, чтобы загладить вину за свои косяки. Но для этого им нужно было оказаться наедине — и, желательно, голыми.
Однако, что-то подсказывало Чуе, что в ближайшее время подобная роскошь им не светит.
— Парни, вы чего там застряли? — недовольно поинтересовался Такехиро. Тон у него был самый что ни на есть командирский. — Пошли, вас очень хотят видеть.
Он, не оборачиваясь, направился к массивной чердачной двери, и Дазай, увлекая Чую за собой, уверенно пошёл следом.
— Кто нас хочет видеть? — шёпотом поинтересовался Чуя, когда они, кажется, вечность спускались по скрипучей винтовой лестнице.
— О, много кто, — усмехнулся Дазай и адресовал ему загадочный взгляд. — Ты здесь практически легенда уже.
— Где это — «здесь»? — совершенно охренел от таких известий Чуя.
— «Здесь» — это в Шестой Территориальной Организации Международного Департамента Защиты Одарённых. Сокращённо — «ШТОРМ», — ухмыльнулся Дазай.
Чуя застыл на ступеньке с открытым ртом.
Что ещё за грёбаный «ШТОРМ» на его голову?!
Твою мать, события принимали просто охренеть какой стремительный и неожиданный оборот.
— Чуя, не тормози. — Дазай перепрыгнул несколько последних ступенек и, оказавшись на полу, выжидательно глянул на него снизу вверх.
— Я точно тебя убью когда-нибудь, — пообещал Чуя, всё ещё не пришедший в себя от последних известий, и в два прыжка оказался рядом с ним. — Ты не мог сразу сказать, что у вас тут ещё какая-то хренова суперсекретная организация есть?
— Я решил, что лучше один раз увидеть. — Дазай независимо пожал плечами. — К тому же, на ходу о таком разговаривать не особо удобно, учитывая, что мы практически бежали, и ты начал бы задавать вопросы, а я не уверен, что смог бы тебе на них ответить. Я пока не особо много об этом всём знаю и сам.
— То есть, ты притащил меня сам не знаешь, куда? — уточнил Чуя.
— Я — знаю, — веско ответил Дазай, а потом его лицо вдруг неуловимо изменилось, смягчившись и сделавшись почти мечтательным. — И у меня есть, так скажем, гарантия, что здесь нам точно ничего не грозит.
Чуя нахмурился, давая понять, что ожидает продолжения, но в этот момент Такехиро вновь окликнул их, и пришлось отложить разборки на потом.
Они немного потоптались около, на первый взгляд, совершенно ровной стены, но Такехиро сделал какой-то, на первый взгляд, незамысловатый пасс рукой, и внезапно на этой самой ровной стене проступили чёткие очертания двери и мигающей зелёным сенсорной панели сбоку.
Такехиро извлёк из нагрудного кармана белую пластиковую карту без каких-либо опознавательных знаков и приложил её к панели. В тот же момент на ней обозначились цифры, по которым Такехиро быстро пробежался пальцами — и всё это время Чуя чувствовал себя, как типичный попавший в переплёт главный герой какого-нибудь типичного приключенческого боевика, который понятия не имеет, что нужно делать, но делает всё, что подсказывает ему интуиция, и успешно побеждает мировой пиздец.
Оставалось надеяться, что у него тоже всё получится легко и просто — ну или что пиздец окажется хотя бы не мировым.
Впрочем, слова «Международный Департамент» в названии этой хреновой конторы сводили на нет все надежды Чуи.
Неужели они реально вляпались в спасение мира?
После всех проделанных Такехиро манипуляций дверь открылась, бесшумно втянувшись в стену. Чуя вытянул шею, тщетно пытаясь хоть что-то разглядеть из-за спины шедшего впереди Дазая, и переступил порог.
Ну.
Хорошо.
Теперь сходство с боевиком стало полным. И не просто с боевиком, а с каким-нибудь суперблокбастером от студии Марвел, которых Чуя в своё время обсмотрелся так, что до сих пор тошнило.
Они стояли на высокой широкой платформе, с которой вели две узкие и крутые металлические лестницы: вниз, в огромный ангар, где стояли огромные странного вида механизмы неясного назначения и сновало туда-сюда множество людей, и вверх, к ещё одной двери в боковой стене.
Чуя, задрав голову, изучил расчерченный змеящимися во все стороны проводами и яркими лампами потолок, внимательно осмотрелся и, не обнаружив ни единого окна, сделал единственно верный вывод:
— Мы под землёй.
Это не было вопросом, но Дазай всё равно кивнул:
— Верно, Чуя.
— Чего-то подобного стоило ожидать, — пробормотал Чуя, не понимая до конца, что испытывает: страх или любопытство.
Скорее, второе — как ни крути, ему было безумно интересно, что, блядь, вообще к чему, и какого хрена он здесь «практически легенда». Во всех известных ему фильмах с подобным сюжетом столь лестная характеристика нихрена хорошего не сулила, поскольку этих самых легендарных личностей обычно отряжали на ликвидацию того самого мирового пиздеца, наступления которого он так опасался.
Ладно.
Посмотрим.
— Дазай. — Такехиро быстро оглядел их обоих. — Вам наверх, мне вниз. Налюбоваться успеете потом.
— Да, я понял. — Дазай обернулся на Чую. — Идём.
И, поправив на плече сумку, уверенно зашагал вверх по ступенькам.
Чуя вздохнул и полез следом, к той самой двери в боковой стене, которую заприметил первым делом.
За ней, вопреки ожиданиям Чуи, уже нарисовавшего себе в голове картинку засекреченной военной базы со всеми прибамбасами типа красного аварийного света и дежурящих повсюду крепких парней с пушками, обнаружился самый обычный офисный коридор с самыми обычными офисными дверями: светлый, с высоким потолком, неожиданно абсолютно пустой. Дазай, дождавшись, пока Чуя поравняется с ним, направился к двери в самом конце коридора.
— Ну что, готов получить ответы на свои вопросы? — с хитрой улыбкой спросил он на ходу.
— Всегда, — мрачно отозвался Чуя, наблюдая, как он давит на ручку нужной двери, открывая её.
— Наконец-то, мальчики! Я уже начал переживать.
Чуя захлопнул за собой дверь, заинтересованно глядя на высокого темноволосого мужчину, поднявшегося им навстречу из кресла во главе длинного овального стола. Его лицо показалось Чуе подозрительно знакомым, а самая обычная белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, расслабленный галстук и идеальные стрелки на чёрных брюках совершенно не вязались со всем, что он тут увидел ранее — как будто они внезапно оказались в типичном офисе строительной компании или рекламнго агентства в центре Йокогамы.
Мужчина стремительно пересёк кабинет и остановился напротив них. Оглядел Чую с головы до ног и склонил голову в коротком кивке, имитирующем приветственный поклон.
— Здравствуй, Накахара Чуя. Можешь называть меня Хидео.
Его голос, ровный и глубокий, понравился Чуе — и опять же, показался неуловимо знакомым. Он кивнул в ответ и, поддавшись мимолётному порыву, протянул руку для рукопожатия — почему-то ему подумалось, что это будет уместно.
— Здравствуйте.
Хидео внимательно изучил его ладонь, пожал её, вновь посмотрел в упор...
И в этот момент, глядя в его глубокие чуть насмешливые тёмные глаза с россыпью мелких морщинок вокруг, Чуя вдруг всё
понял.
Это было похоже на озарение — наверное, подобное чувство испытывают все великие учёные, когда совершают свои гениальные открытия. Великим учёным Чуя не был и становиться им не собирался — но ощущение гениального для его персонального мира открытия было ярким, неожиданным и всеобъемлющим.
Выпустив чужую руку, он перевёл потрясённый взгляд с Хидео на Дазая и обратно. Сглотнул внезапно пересохшим горлом и даже на мгновение зажмурился, как будто надеялся, что ошибся или показалось.
Хотя, собственно, зачем на это надеяться? Ведь, если он не ошибся, это означает, что «гарантия», о которой говорил Дазай — куда более надёжная, чем любые возможные альтернативы.
Чуя облизал губы и, словно наблюдая за собой со стороны, проследил за тем, как Хидео посмотрел на Дазая — а тот усмехнулся в ответ и сказал:
— Я же обещал, что доставлю его в целости и сохранности. А ты сомневался.
— Я не думал, что ты настолько повзрослел. — негромко обронил Хидео в ответ.
Он смотрел на Дазая так, будто кроме них двоих никого в комнате больше не было.
А потом шагнул к нему и, обхватив за плечи, притянул в аккуратное, но крепкое объятие.
— Здравствуй, Осаму, — сказал он и, улыбнувшись, уткнулся лицом в тёмную макушку — Дазай был ниже его на полголовы, и этот факт необъяснимым образом заставлял Чую практически задыхаться от необъяснимой к нему нежности.
Потому что сейчас, в этот момент, Дазай был тем, кем являлся на самом деле: не двойным или хрен его знает каким ещё агентом, не одарённым с уникальной, нужной всем способностью, не пытающимся в многоходовочки демоническим вундеркиндом, наделённым мозгами не по годам...
Сейчас Дазай был тем, кем становился лишь пару раз — и лишь наедине с Чуей, когда открывался ему так, как никому и никогда.
Собой.
Обычным подростком.
Восемнадцатилетним парнем, главной мечтой которого было просто жить: играть в видеоигры, встречаться с тем, с кем хочется, учиться, гулять и строить планы на будущее, грандиозные и смешные, как и у большинства его сверстников.
И, глядя на такого Дазая, Чуя буквально разрывался от противоречивых, не до конца понятных самому чувств: нежности, доверия, вины за то, что, возможно, и из-за него в том числе Дазай не мог быть тем, кем хотел.
Он и сам не мог — но давно смирился с этим, хотя, возможно, зря.
И в такие моменты, как сейчас, становилось понятно, как же на самом деле им обоим этого не хватало.
Ему самому.
И Дазаю.
Дазаю, который, вздохнув так, будто из него разом выпустили весь воздух, закрыл глаза и обмяк, словно освобождаясь от скопившегося в теле напряжения.
Дазаю, который в ответ обхватил Хидео обеими руками так, словно боялся, что тот исчезнет, или испарится, или что всё это — лишь плод его воображения.
Дазаю, который уткнулся лицом в его грудь, шумно выдохнул и сказал почти неслышно — но для Чуи его слова прозвучали, как гром:
— Привет, пап.
