Резонанс частот: тысяча и одна...мысль!

      Настоящее время.       Александра       Я не планировала вносить в график поход на работу Елены Сергеевны, но, ввиду сложившихся обстоятельств, выбирать не приходится.       — Погоди, — прозвучал за спиной задумчивый голос Дашки. Пришлось обернуться. — Ты что, хочешь устроить слежку за моей мамой?       — Ну да. А что? Ты против? — ответила я саркастическим тоном, бросая ей в лицо свой ленивый, измученный её пороками взгляд.       — Н-но Саш, это же неправильно! Она просто...       — Либо идём вести наблюдение, либо я домой, — мгновенно пресекая нытьё подруги, оборачиваюсь к ней спиной и шагаю с рюкзаком на плече дальше. Пускай решается уже. Не люблю топтаться там, где можно пройти прямо...даже если это сопряжено с трудностями — всяко лучше побега от назревающей проблемы.       — Н-но это ведь... — договаривала последний оставшийся аргумент подруга, после чего наконец сдалась, крича мне вдогонку: — Л-ладно! Я с тобой! — а когда поравнялась, пробубнила: — Т-только если что, это ты меня заставила, окей? Ни то она опять накажет; не дай Бог оставит без карманных на этой неделе, я не переживу.       — Да уж, Даш, твой желудок и так после обеда в столовой на пределе, куда уж дальше, — съязвила я ей, усмехнувшись.       — Хочешь по голове получить?       — Нет.       — То-то же.       — В отличии от твоей черепной коробки, у меня там целый склад.       Спустя пару секунд она всё-таки дала мне по голове.       В кондитерской, где работала Елена Сергеевна, помимо витрин с различными соблазнительными не только видом, но и запахом, кариесными изделиями, находились две двери: одна вела на улицу, откуда временами потоком вваливался народ, а другая — можно сказать, на кухню, где, собственно, руки мастера творили сладкие чудеса, притворяя в жизнь сон практически каждого ребёнка.       Чаще всего в эту кондитерскую захаживала толпа по будням, где-то к полудню — потому что время обеда — и к вечеру — поскольку время возвращаться домой. А всё из-за удачного расположения магазинчика: рядом городская библиотека, к кварталу справа идут ремонтные работы, в тридцати метрах по дороге почта, а там расположены многоэтажные жилые дома, ателье, ларьки с газетами, даже Сбербанк есть, и, как ни иронично это звучит, прямо напротив стоит стоматологическая клиника. У меня прям крепко засело подозрение, что эти две «лавки» состоят в сговоре друг с другом.       Когда мы приближались к дверям кондитерской, я уже проинструктировала подругу не только насчёт этикета, но и плана действий, которым, надеюсь, она будет следовать до самого завершения этой небольшой затеи.       Но что меня по-настоящему волнует, так это Елена Сергеевна. Она не должна знать о нашем присутствии здесь. А поскольку двери на кухню закрываются при входе и выходе расходясь на распашку, а круглое окно в ней и вовсе позволяет различать хотя бы лица, то оставалось только выбрать подходящее место из трёх столиков во всём кондитерском, а также предупредить в лицо знающих нас персонал о желании понаблюдать за Еленой Сергеевной и в конце рабочего дня удивить её своим появлением.       Работники, конечно, охотно согласились, хотя и смотрели на нас с некоторым подозрением. Однако, куда более важным мне тогда показалась не вполне очевидная реакция кондитеров у стойки, а тот факт, что ни один из них не сказал нам о том, что мама моей подруги сегодня задержится допоздна.       — Саш, хватит уже, а, пожалуйста, — лениво потягивая сок из трубочки, попросила подруга, явно расслабившаяся из-за солнца за моей спиной, отчаянно стучавшего в стекло. — Сколько уже можно на всех так зыркать, скажи мне? Такими темпами они нас выгонят отсюда раньше времени. Отвлекись и закажи уже что-нибудь. Вот, хотя бы лимонадного сока, — указывая на свой, улыбнулась Дашка.       — Напомни-ка, сколько человек работает на вынос, не считая доставщиков? — проигнорировав слова подруги, задаю вопрос, следя глазами за дверью, ведущую на кухню.       — Где-то три-четыре. А что? — ответив задумчиво, нахмурилась собеседница.       Я было хотела ответить на её вопрос, но тут в голову пришла мысль спросить сколько там заказов ещё и поговорить с кассиршей, что я просто встала из-за стола и, попросив ждать меня на этом месте, ушла устраивать допрос в стиле мамы.       Спустя минут десять-пятнадцать возвращаюсь к Дашке и, сверившись с тетрадкой, кратко докладываю:       — Твоя мама была права. Этот новенький здесь где-то с неделю, может, чуть больше на дня три. Его зовут Тихонов Александр Фёдорович: 27 лет, чёрные, с видимым пробором, почти до шеи, волосы с чёлкой налево, тёмно-карие глаза, слегка загорелая кожа; нигде на данный момент не учится, не женат, детей нет. Снял квартиру в пара тройку кварталах отсюда. Приходит на работу раньше всех, уходит позже остальных. Хотя он тут и недавно, но, похоже, он всем нравится несмотря на частые косяки с его стороны. Улыбчивый, разговорчивый и трудолюбивый. Сейчас, как и твоя мама, он на кухне, делают торт на заказ. Правда, как я и думала, об их совместной задержке на сегодня никто не знает. — мыча себе под нос, я обернулась к кассирше, протиравшем стол, и добавила: — И ещё…Елена Сергеевна сказала, что бегала за сахаром…       — Она солгала?! — быстро сделала выводы подруга, вскочив с места.       — Нет, как раз наоборот, — оперевшись о ладонь, констатировала я, не глядя на собеседницу.       — Фух, ну ты и напугала меня, Саш, — обратно сев на место, с облегчением выдохнула дочь моей возлюбленной.       — Я тут подумала…Может, мы им поможем…немного?       — А?! Ещё чего?! Мы им не бесплатная рабочая сила, знаешь ли! И сами могут справиться! — тут же восстала против подруга.       Только что пришедший доставщик и кассирша посмотрели в нашу сторону.       — Что ж, тогда можешь сидеть и убивать своё время и дальше, а я пойду, займусь делом, — поднявшись со стула, решительно приближаюсь к девушке у стойки с просьбой:       — Можно я помогу вам…с покупкой товаров?       В общем-то, плестись до магазинов мне пришлось не одной. Дашка-таки сдалась, следуя за мной, поливая весьма искренними нецензурными проклятьями, в конце добавляя, как сильно хочет убить меня и желательно под пытками. Сил на то, чтобы объяснять, что у неё было право на отказ, мне показалось жаль тратить, поэтому я смирилась, компенсируя это собственными думами о том, как обошлась бы с ней я, не будь она дочкой Елены Сергеевны и по совместительству моей подругой.       Так, накупив муки, масла, клубники, орехов и многих других продуктов, с тремя пакетами, мы вернулись обратно в кондитерскую. Вернулись, признаюсь, очень даже вовремя. К нам навстречу как раз вылетел тот самый новенький: вспотевший, злой и задёрганный.       — Мука?! — спросил он, забирая пакет Даши.       — Нет. Она у меня, — отвечаю ему я, приподнимая свой.       Он хватает её весь взволнованный и мчится на кухню, успевая добавить:       — Занесите всё! Быстрее!       Но мы этого не сделали. Просто оставили у дверей на кухню и всё. Он потом вышел к нам, забрал пакеты, выругался почти без крика, с красным лицом и скользкими руками, а после ушёл, прям такой гордый и важный.       Кассирша извинилась вместо него, предложила чаю, и я почти согласилась, даже руку протянула, но вот, выскакивает один из кондитеров, восклицает, что пирог готов, нужно отнести по адресу, смотрит на нас, потом на кассиршу, спрашивает свободны ли мы и, совсем обнаглев, вручает листик с местом жительства клиента, просит сгонять отдать.       Я-то отдала, — Дашка в этот раз не пошла, разумно поступила, — но вот клиентка оказалась хамкой.       — Эй, почему оно тёплое, а не горячее, м?! Какого чёрта вы накидали мне столько черники?! И тесто выглядит каким-то размягчённым! За это я вам уменьшу стоимость…       — Вы просили черничный пирог, и вам его приготовили, вовремя доставили, и он, как минимум, тёплый. Так что не теряйте время и идите уже его есть. Не нравится — подогрейте. Вздумаете действительно заплатить меньше, будьте уверены — я знаю с кем связаться, чтоб провели вам воспитательную беседу. Более того, вам придётся заплатить и за эти услуги в том числе. Так что, пожалуйста, не усложняйте себе жизнь, уважаемая клиентка, и просто дайте деньги за выполненную работу. — перебила, конечно, резко, зато каков эффект: мой холодный уверенный тон вкупе с улыбкой как из фильма ужасов, почти как у куклы, взбешённый её поведением, констатировавший факт отрицательных последствий проступка этой женщины, заставил её одуматься и нехотя, почти с оскорблениями, отдать эти жалкие несколько купюр.       Когда я развернулась и почти было ступила на первую ступеньку лестницы, она мне бросила:       — Эй, ты там работаешь, что ли?!       Я ей тем же холодным уверенным тоном ответила, обернувшись:       — Хотите пожаловаться?       — Нет, потрепать тебе нервишки ещё одним заказом. У тебя улыбка прикольная. На Хэллоуин пошли бы вместе.       «Она что, мазохистка? Ей мало было первого раза?» — с дрожащей бровью, подумала я.       — Ты же снова придёшь, так?       — Нет, — отвечаю ей честно и спешу удалиться.       — Жаль. Мы бы точно стали хорошими подругами, — ехидно улыбнулась эта наглая особа, закрывая за собой дверь.       «У меня уже есть такая. Ещё одной не надо», — тяжело выдохнув, отметила я, спускаясь по лестнице.       Вернулась, как нарочно, оказалось, «вовремя». На меня просто напали: купи крем для торта, сходи за яблоками, вынеси мусор, отдай заказ…       «Чёрт! У них сегодня адский день какой-то!»       Я посмотрела в сторону Дашки. Она мне в ответ отвернулась. «Вот ведь! Для неё же стараешься, а ей бы хоть хны!»       В общем…закончила я только, когда на моих часах уже было восемь. Все наконец-то переодевались, складывали свои униформы и с интервалом в три-пять минут, покидали здание.       Зная о наших с Дашкой намерениях, весь персонал ушёл, почти молча, только жестом ладони прощаясь с нами. Последний из них закрыл своим ключом нас. И вот, мы остались одни, только Елена Сергеевна и новенький Саша остались в кондитерской, что-то делая на кухне, не зная о нашем присутствии здесь.       Рисковать подсматривать за дверью решилась Дашка. Я вслед за ней через минут десять.       И вот, проходит час, два, три, а они никак не закончат. Я почти было уснула, начала предлагать подруге идти домой без всяких дальнейших проверок. Однако, упорно наблюдая за этими двумя на кухне, Дашка заявляет, толкая меня в плечо:       — Саш, Саш, посмотри, что делает этот придурок?       — Ну что ещё? — нехотя я подошла к двери, наклонилась и одним глазком глянула во внутрь помещения.       — Мой любовный радар не подвёл меня: он держит её за талию, мол, помогая расстилать крем на толстом слое, но на самом деле это нечто большее. Ты только приглядись, какой у него взгляд: не на торт же смотрит, а на мою маму! — она наклонила свою голову поверх моей, добавив: — Что он делает? Чего закрыл глаза?       — Нюхает её волосы, вот что, — ответила ей я, готовая сорваться с цепи. — У тебя ни любовный радар, Даш, а сексуальный. Ты прям чувствуешь, когда кто-то кого-то хочет. — я поднялась, ударив тем самым нарочно своей макушкой подбородок подруге.       — Ай! — схватившись за больную точку, крикнула Дашка, в тот самый момент, когда он почти коснулся губами шеи мамы моей подруги, чем растревожила медленное телодвижение моего тёски по отношению к ничего не замечавшей Елене Сергеевне.       Новенький обернулся и заметил нас. За ним — мама моей подруги.       И прежде чем кто-то из них что-то сказал, я, решительно направившаяся к этому неотёсанному придурку, толкнув его к тому, что он собирался там приготовить с моей возлюбленной, высказалась, излучая собой едва сдерживаемый прилив гнева:       — Что ты там хотел сделать с Еленой Сергеевной, а?! Отвечай! Ты только что взял её за талию, потом нюхал её волосы, смотрел на неё и вконец решился поцеловать в шею!       Похоже, он был в замешательстве: с раскрытым ртом оглядывался по сторонам, держась обеими руками за стол, на который опёрся, пока я предъявляла ему обвинение. Потом, видимо, собравшись с мыслями, высказался:       — Что? Да как ты смеешь меня обвинять?! Я всего лишь помогал ей в ответ на то, что она помогала мне, ясно?!       — С-Саш, объяснись, — посмотрев на меня умоляющим взглядом, попросила Елена Сергеевна, и я ей не отказала в том отлично сознавая, как та доверяет мне и точно знает, что, если я что-то говорю, значит, на то есть основания.       Дашка подбежала и обняла маму, а я, всё ещё не отходя от обвиняемого, продолжила:       — Всего один вопрос: пока он стоял позади вас, что вы чувствовали? И…если позволите, по какой причине он вдруг решился научить вас делать то, что вы и так умеете?       Внимательно глядя мне в глаза, она ответила:       — Я начну со второго вопроса, хорошо? — завернув прядь волос за ушко белыми от муки пальцами, снова укутала меня своей тёплой улыбкой эта чудесная женщина. Я смогла только молча кивнуть ей. И она заговорила, благодарно ответив мне тем же жестом: — Дело в том, что после того, как я помогла ему с тортом, пирогом и булочками, Саша сказал, что хотел бы научить меня другому способу готовки торта, как это делают в его деревне. К тому же, день рождения его племянницы близко. Я согласилась, подумала, заодно научусь новому рецепту. И вот, только мы начали делать кремовую основу, как вы вдвоём внезапно вошли сюда. — она поправила волосы сзади, не отрывая своих очаровательных фиолетовых, почти потемневших глаз от моих, продолжая: — Будут ко мне уточняющие вопросы по первому ответу, уважаемый детектив? — её глаза стали ещё более нежными, а тон тише, голос звучал покорно, хотя и с нотками вызова, а в добавок к этому, мои дыхательные пути мгновенно на несколько секунд перестали работать наряду с бесконтрольным бешеным ритмом сердца.       «Она явно застала меня врасплох. Надо что-то делать», — старалась привести себя в чувство я.       — А, да, будут, — почувствовала я себя судьёй какой-то. — Что насчёт того самого рецепта? Он вам его показал? Или может сейчас его озвучить? — мой подозревающий взгляд мгновенно пал на тёску.       Тот, увы, не успел сориентироваться вовремя:       — Конечно, я его никуда не записал. Всё в голове, — пальцем указав на висок, он перечислил как готовить торт по-деревенски, и я по взгляду возлюбленной поняла, что она о таком виде приготовления осведомлена.       — Но, Саш, это же ни для кого не секрет. Даже новичок запросто его сделает, — мне показалось, или в её голосе…и в лице тень разочарования?       — А, да? Я не знал, — чеша пальцем щеку, явно и злостно лгал он.       — Полагаю, остаётся только уточнить один момент? — взглянула я на Елену Сергевну, а та на меня, и всю эту мою строгость вкупе с гордостью унесло неизвестно куда. — Д-да, скажите, п-пожалуйста, — собрала я решимость в кулак, — вы чувствовали, будто в области шеи и уха стало вдруг тепло? Или что как-то неестественно взялась чужая рука за вашу талию?       — Тепло я чувствовала, а про талию не могу ничего сказать, — честно ответила моя возлюбленная, ещё больше заставляя влюбляться в себя.       «Она такая честная…и такая милая, когда неуверенно смотрит на кого-то!!!» — подумала я, чуть не предаваясь своим эмоциям.       Я решила, что самое время отметелить этого придурка своими выводами, но этот чёрт вовремя нашёлся-таки:       — Ам, я должен признаться…Елена, я…Понимаете, эта идея с тортом пришла ко мне совершенно случайно, и я решил, что это отличный повод…сблизиться с вами. Дело не только в день рождении моей малышки. Понимаете, вы…очень нравитесь…мне.       Самое жестокое, он говорил это совершенно искренне! Я не прочувствовала, сколько ни пыталась, в его словах, жестах, мимике, хотя бы капли фальши. Он был честен сейчас. И это обиднее всего. Мне было нечего на это сказать.       Зато нашла что сказать дочка моей любимой:       — Маньяк хренов! Ты точно хотел просто тело моей дорогой мамы и всё! Иначе не лез бы к ней целоваться в шею, нюхать волосы и вообще там, держаться за талию! Что это был за интим, а?! Где ты тут любовь свою увидел, скажи мне?! — продолжая обнимать мать оберегающим жестом, она вдруг взглянула на меня: — Саша, скажи ему! Чё ты молчишь?! Ну?! Мы же вместе решили проследить за ним! Давай! Расскажи, как он орал на нас, когда мы пришли с пакетами! Скажи, как нас нещадно эксплуатировали! И вообще, что это всё мы пережили только ради этого момента разоблачения! Говори же!       Но я молчала. Не понимаю как так вышло, просто слова этого мужчины очень задели меня за живое. Я подумала: «Как же ему повезло. Он вот так просто признался ей. Сказал о своих чувствах. Ни то что некоторые, вроде меня: боятся и слова сказать в эту сторону. Наблюдаю, как упускаю собственный шанс. Я завидую. Очень завидую. Тоже хочу быть парнем, чтобы вот так легко признаваться ей, держаться за руки, обниматься…Но ведь я девушка…К тому же по возрасту…А ещё этот парень…он честен с ней сейчас. Не излучает ни малейшей опасности. Даже придраться не к чему. Это…моё поражение».       Пока я была в своих мыслях и совершенно не слушала, что там дальше говорит Дашка, Елена Сергевна так бесшумно прошла ко мне, что я наконец заморгала только, когда она наклонилась, будучи почти вплотную близко, и сказала, коснувшись пальцами, побывавшими в муке, моей щеки:       — Это за то, что помогала сегодня нам, — она подняла ладонью мою чёлку, поцеловала в лоб, потом добавила: — У нас и правда было много работы. Всё-таки будни, а некоторые просят и вовсе в офис занести. А это за волнение, — она подарила мне ещё один чудесный поцелуй, только теперь в макушку носа. Продолжила: — И за то, что присматриваешь за Дашей, выполняешь её прихоти, — если два первых поцелуя повышали мне температуру, то своим последним поцелуем в щёку, она заставила меня уже окаменеть. Эти её лёгкие поцелуи… — Спасибо, Саш, — осторожные объятья, в укрытии которых я не слышала ни единого иного звука, кроме как биения её сердца. Мне стало…так хорошо, умиротворённо даже. Я повелась ответить ей тем же, медленно касаясь от самого копчика до лопаток спины, когда услышала её удивлённый стон и поспешила, пока рассудок на месте, продолжить эти действия, пока руки не остановились под чувством лямок лифчика под слоем фартука и вязаной кофты.       — Прости, но я не чувствую к тебе такой симпатии, какую ты испытываешь ко мне, Саша. Поэтому и не могу ответить на твои чувства, — после закрытия кондитерской, стоя на улице, наконец дала ответ моему тёске Елена Сергеевна.       — Я понимаю. Н-но у меня же есть шанс, да? — не сдавался парень, серьёзно глядя в глаза моей возлюбленной.       Немного опешив от вопроса Саши, мама моей подруги ответила ему:       — А, н-ну, д-думаю, что такое возможно. П-просто я н-не хочу тебя обнадёживать, поэтому…       — Мне и этого достаточно! Значит, я ещё попытаюсь,— заявил мой тёзка, после чего, услышав чудесный смех собеседницы, не смог удержать улыбки.       Он предложил довезти нас до дома, и мы не отказались. По дороге новенький всё время болтал с Еленой Сергевной, вызывая у неё своими шутками то смех, то улыбку, из-за чего мне становилось, с одной стороны приятно, ведь ей хорошо, она не чувствует себя зажатой. Но в тоже время я чувствовала как впервые болезненно сжалось от беспомощности моё сердце: при мне она так себя не ведёт. Чувствует себя как на иголках. Не могу вызвать у неё смех. А моя улыбка для неё пришествие смерти. Что мне с этим сделать? «Может, если обрежу чёлку, больше буду тренироваться в улыбке, запомню пару шуток и смоделирую их, то смогу привлечь её внимание к своей персоне?»       С этими мыслями я уснула, сама того не заметив.       Меня даже и не разбудили. Так и уснула с этими грустными мыслями о том, что же я должна в себе поменять, чтобы у меня появился хотя бы шанс, что она заметит мои чувства к ней.       Александр       Пожалуй, это впервые, когда кто-то так сильно застал меня врасплох. Да так, чтоб я чуть было не распрощался с этим прекрасным личиком Лены. Но...это было бы объяснимо, будь это какой-нибудь мужчина лет тридцати. Но чтоб девушка...подросток...вот так спокойно и уверенно...Она мне не нравится. Благо, вовремя нашёл, что сказать, хотя, в общем-то ничего и не оставалось помимо этого — правды.       И ладно бы на этом мы закончили, однако...Влюблённый лишь раз сразу различит такого же влюблённого или уже любящего кого-то человека. Будучи сам влюблённым в Лену, я не мог не заметить, как эта девчонка принялась обнимать её в ответ! Медленно, будто закрыла глаза и теперь работают лишь обоняние и слух! Она определённо наслаждалась этим процессом. Поэтому...Неужели...и она..? Но её пол...и возраст...и...и...       Несмотря на свои догадки, я решил оставить их при себе, собираясь о них забыть. Поэтому, когда мы ехали, я решил провести эксперимент: рассказывая анекдоты, я заставлял Лену смеяться, улыбаться мне, на что, видя реакцию своей тёски через зеркало, установленное в верхней части лобового стекла, немного растерялся: она молчит, вроде грустит, но это не точно, чёлка мешает понять. Глаз и бровей не видно.       Правда, когда мы доехали, та уже уснула. Подумал разбудить, но Лена не позволила. Сказала, что девушка помогала сегодня очень много, поэтому устала и уснула. Я даже немного расслабился и подумал, что скорее всего, мне просто показалось. Тот жест в кондитерской она ведь могла сделать и из того, что утомилась.       Так что я почти со спокойной душой взял её на руки и понёс на третий этаж дома Лены.       По завершении дела я честно надеялся на поцелуй...но меня им обделили, так что я остался довольствоваться её милым «спасибо», уезжая к себе.       Не знаю кто такая эта Саша, но что бы она там не думала про Лену, эту женщину я ей не отдам.       Елена Сергеевна       Прикрыв одеялом Сашу, сажусь на краешек дивана, размышляя, пока дочь ушла в ванную: «Как странно. Знаю, что она просто ввязалась в очередную затею Даши, но она ведь всегда могла от них отказаться, а выходит, я оказалась одним из тех исключений? У неё и правда страшная улыбка, угрюмый вид и холодный тон. Но тем не менее, — осторожно сдвинув чёлку наверх, я улыбнулась увиденному безмятежному личику, — она просто чудо. Очень умная, находчивая, добрая, временами стеснительная, но жутко проницательная; такая прямолинейная, что чувствуешь мороз по коже; а её слова...они заставляют тебя делать выбор, перед которым она тебя поставит; но её поступки...они всегда продиктованы её ценностями: дружба, узы, семья, знакомые...» — от переполнявшего меня чувства из-за внезапно нахлынувших воспоминаний прошлого, я чуть наклонилась и поцеловала ту в лоб:       — За то, что ты всегда рядом...даже, когда всё было совсем плохо. Спасибо, моя спасительница.