Наверное, стоило уже привыкнуть — к воде; к тому, что тонет; к раздирающему чувству в горле; к тому, что задыхается. Но привыкать Ренджун не собирался. В идеале избавиться от таких снов вообще, но он пока не заглядывал так далеко, сейчас, хотя бы, чтобы не было так больно.
Прошлый вечер, достаточно сильно, подействовал на Ренджуна. В сознании неустанно билась мысль, что сам он не справляется, что делает он только хуже, причем всем окружающим его людям. В этом случае, имело место быть чувство вины, которое достаточно часто грызло Ренджуна изнутри, за то, что молчал, за то, что вообще попал в подобное дерьмо, за то, что заставляет своих детей плакать, за то, что пугает их, за то, что заставляет переживать Джено и Джемина.
Но
Но Ренджун так устал. Устал от всего и запутался. Его переполняли мысли и чувства, но в то же время он будто иссох, будто ничего в нем больше не осталось.
Он все еще не понимал к чему все эти сны. Уже не думал, что это намек на то, что он должен был умереть, но, тем не менее, разум, кажется, перестал быть его другом и союзником. И Ренджун продолжал размышлять. Хоть что-то, за что он мог уцепиться, чтобы разобраться в этом. Но все путалось, мелькало перед глазами, давая ему надежду, а потом, хлестнув хвостом по щеке, исчезало.
По этой же причине он тонул. Не буквально. И даже не во сне. Тонул в своих мыслях и непонятных чувствах. Тонул, захлебываясь, теряясь… тонул и не знал, как снова научиться плавать.
Но сейчас, внутри теплилась надежда, что это все же закончится. Ему снова будут сниться обычные сны, а мысли не будут заполняться чем-то, что ему совсем не нужно. Сейчас, он, наконец, ощущает, что он не один, что Джено и Джемин рядом.
Разговор давался трудно. Говорил он не прерываясь, и не знающий его человек, никогда бы и не понял, что внутри все клокочет. Хоть он и рассказывал про самый обычный свой кошмар, про темноту, в которой он днями бродил, и костлявые руки, которые то и дело норовили схватить и утащить дальше, так, чтобы Ренджун больше не выбрался, рассказывал он долго, нарочито растягивая некоторые слова.
Взгляд его был устремлен в светлое дерево кроваток и крутящихся в ворохе одеял малышей, но плескалось в них что-то темное, что-то совсем не подходящее сверкающему изумруду в синих океанах. Ренджун почти шептал, а Джено и Джемин слушали внимательно, впитывая каждое слово, и ощущая как по ниточке связывающей их, передается и боль со страхом, но что самое пугающее, это отчаяние. Они чувствовали его так явственно, так ярко. И совсем не понимали, как они могли не почувствовать этого прежде, как могли не вытащить Ренджуна из этого всего сразу, еще в зародыше.
Не понимали, почему позволили этому выйти из-под контроля.
Ведь Ренджун делился, рассказывал о самых первых кошмарах.
Почему они подумали, что это пройдет.
Почему они все так подумали.
К концу, Ренджун не ощущал, как дрожит его тело, но ощущал Джено и Джемина, то, как мягко, но крепко они сжимали его ладони, нежные прикосновения и теплые поцелуи в щеки, в таком положении они и застыли, отогревая до тех пор, пока он не перестанет трястись, чтобы позже перебраться в кровать, крепко обнимая и шепча, что они во всем разберутся.
Ренджун им верил, конечно, а как он может не. Он крепко обнимал, просил не оставлять, снова прятался у Джемина в груди и держа руки Джено, в надежде, что, как и раньше, это сработает и ему не будет сниться, что-то, что совсем выбивает из него силы.
Но вот он снова в воде.
Снова тонет.
Снова задыхается.
В груди давит, и он начинает задыхаться раньше, чем его выкидывает из воды. Вода, все такая же мутная и горькая, попадает на язык и губы, скатываясь по горлу, Ренджун думает, что если его не выкинет сейчас, есть вероятность, что в ней он и останется, камнем падая к эфемерному дну.
К счастью или нет, но его все же выбрасывает в тот момент, когда он начинает барахтаться, хватаясь за свое горло в мнимых попытках остановить воду проникающую внутрь.
И все по новой.
Сгибается, пытаясь прокашляться. Вода, смешанная со слюной, сбегает по его подбородку, глаза слезятся, а легкие горят. Он валится без сил, утыкаясь лбом в простыни и громко всхлипывает.
— Когда это закончится…
Ему понадобилась еще пара минут, а может пара десятков, чтобы, наконец, приподняться, оглядываясь. Их спальня, светлая, чистая и, по какой-то причине, без ванной в углу (в коридоре мешалась совсем), благодаря чему, Ренджун понимает — все еще сон. Комната почти такая же, как та, в которой он засыпал, даже постельное белье то же, что он постелил буквально позапрошлым вечером, но то ли холод комнаты, то ли бездушность, или еще что, Ренджуна отталкивает, кричит о том, что сон спокойным не будет совсем, предостерегает, а шепоток над ухом, подсказывает, что это явно не один из снов о той неделе и тут совсем Не безопасно, как он привык.
А ведь те сны — хоть он и не разобрался сны это или чьи-то воспоминания — были для Ренджуна отдушиной, маленьким островком посреди темного и страшного океана в котором Ренджун тонул. Островком, на котором были близкие ему люди, которые не причинили бы ему вреда и хоть они его и не видели, они были настоящие, вроде как. Ренджун больше склонялся к варианту, что это воспоминания, пусть он и не мог никак видеть этого тогда.
Он все еще держится за горло, когда пытается встать с кровати и получается вовсе не с первого раза, но он все же встает, пошатываясь и несколько раз хрипнув от боли в теле. Голова немного кружится, но идет он прямо, стараясь не думать о том, что комната выглядит угрожающе.
Дверь поддается почти сразу и Ренджун немедля шагает вперед, сразу же замирая. Обстановка вне комнаты разительно отличается. Все серое, доски под ногами прогнили от воды, капавшей с потолка, и разбухли, стены были с пробоинами, на полу же валялись давно засохшие цветы, в потолке были видны проблески света.
Создавалось впечатление, что их (Ренджун все больше убеждается, что не их) дом, давным-давно заброшен и за ним никто не ухаживает.
Где же тогда все…
Дверь в детскую слегка приоткрыта и Ренджун ступает осторожно, почти боязливо касаясь кончиками пальцев светлой двери, чудом не напоровшись на занозу. На руку приземляется что-то явно живое и Ренджун в молчаливом испуге стряхивает это, ощущая, как по коже бегут мурашки, а в животе сворачивается нервный узел, когда он видит бегущего куда-то в угол паука, размером примерно с фалангу его пальца.
Ренджун не позволяет противному чувству и страху красться дальше, поэтому толкает дверь, но ощущение, что по нему кто-то ползает теперь по всему телу, и, несмотря на то, что Ренджун знает, что никого нет ни в волосах, ни под одеждой, ни на одежде, он все равно непроизвольно водит руками и встряхивает одежду, попутно оглядывая комнату.
Первое, на что смотрит Ренджун, это окно. Оно выбито, а осколки валяются на полу, грозясь порезать кожу на ногах Ренджуна, подступи он ближе. Но он и без того остается на месте, только лишь наклоняется поднимая с пола одну из игрушек малышей. Джено и Джемин как-то зацепились взглядом за вырезанного из дерева волчонка, пока Ренджун разбирал старые коробки, малыши еще даже не родились тогда, но они вовсю готовились к их появлению, и по какой-то причине, эта игрушка им очень полюбилась.
Вот только…
Ренджун уже как больше года ее найти не мог.
По одной из версий она осталась в лесу, после очередной прогулки.
Ренджун сжимает ее в своих пальцах, опуская руку. В остальном комната осталась такой же, только, как и спальня, стала бездушная и холодная. Ренджун старается не обращать внимания на еле слышимый шорох, исходящий от стен, а еще чертыхается, когда на его плечо приземляется еще один паук, уже чуть больше. Вскрик застревает где-то в горле и он лишь конвульсивно дергает плечом, от страха даже не имея сил пошевелить руками. Паук падает и быстро скрывается, а Ренджун застывает, слыша тихое:
— Папочка?
Это не Чан-и и не Лухан, но Ренджун чувствует что-то родное, как когда его зовут его малыши. В сердце что-то сжимается и Ренджун сглатывает.
— Папочка, мне страшно…
И Ренджун срывается с места, не обращая внимания на нескольких насекомых и что-то пробежавшее под ногами — в ушах пульсирует этот голос. Такой детский и с нотками страха. Ренджун судорожно оглядывается, пытаясь определить откуда исходил голос, и снова замирает, ощущая холодок по позвонку.
Посреди гостиной, такой же пустой и одинокой, как и весь дом, лежит коричневый плед. Плед его малыша, а под ним явно что-то, или кто-то подсказывает сознание, есть.
— Папочка?
Ренджун задержав дыхание, делает шаги по направлению к пледу, медленно протягивая одну из рук, чтобы откинуть плед в сторону. Внутри плещется что-то непонятное и он не в силах распознать эти чувства, а в голове пустота, кроме того, что его зовет его малыш. Он почти касается пальцами пледика, как что-то или кто-то, попросту испаряется, и плед опадает на пол, и сдавленный всхлип вырывается из груди Ренджуна, когда плед пропитывается пятнами. Кровавыми.
Колени больно стукаются о пол и он сгребает к груди плед, в носу свербит и он всхлипывает еще раз. Внутри что-то нездорово скребется.
— Прости меня, малыш. Прости, мне так жаль. Я не смог тебя уберечь. Моя маленькая черничка, — шепчет он, вжимая ткань в грудь так, будто хочет вдавить ее в себя, или же раствориться в ней. — Я не смог…
Ренджун сидит, сгибаясь и рвано плача, а потом его взгляд падает на пол перед собой. Маленькие пауки разбегаются в разные стороны от него. Руки дрожат еще сильнее, когда он переводит взгляд на плед, понимая, что сбегают они как раз с него. Плед выпадает из рук, а Ренджун отшатывается, понимая, что меньше их не становится.
Он чуть не падает на спину, успевая опереться на руки, одна из которых все еще сжимает игрушку.
А пауков становится все больше и больше, как и их размер. Ренджун начинает медленно отползать, когда под пледом шевелится что-то более крупное. Дыхание спирает и он с трудом поднимается. Один конец пледа приподнимается и Ренджун наблюдает за этим, за тем, как из-под него выползает змея. Черная-черная, Ренджун таких еще не видел, но размер не внушает доверия.
Он медленно отходит к входной двери, когда змея поворачивается к нему, медленно начиная ползти в его сторону. А пауки так и выбегают из-под пледа. Он с надеждой нашаривает ручку двери, стоит змее угрожающе зашипеть. Резко дергает дверь, разворачивается и в тот же миг, по телу проходится ток, потому что в лицо шипит другая змея, ядовито-желтого цвета, свисая с крыши; по крыльцу ползают и другие, так же как и по всему поселению, но Ренджун не успевает рассмотреть, вскрик срывается с его губ и он хлопает дверью, не давая желтой змее вцепиться в его лицо.
Он отчаянно пытается придумать, что делать, пока сбоку раздается шипение, а с потолка начинает что-то падать. Ренджун пытается не смотреть, встряхивая руками. Когда прямо перед ним на пол приземляется огромный скорпион, а сбоку по стене ползет очередная змея. Беспомощные поскуливания, единственное, что может выдавить из себя Ренджун, прежде чем сорваться с места, в направлении к спальни.
Он слышит, как змеи, шипя, бросились за ним, несколько раз пытаясь зацепиться за ноги. Видит, как чернеет потолок от заползающих на него насекомых. Чувствует, как они начинают падать прямо на него. Все вокруг внезапно начинает темнеть. Перед ним свисает еще одна змея и он, даже не смотря, рефлекторно смахивает ее рукой, ощущая на секунду эту слишком неприятную и пугающую гладкость.
Спасительная дверь оказывается перед ним, когда он хватается за ручку, дрожащими пальцами. Крик комом встал в горле, но стоит ему распахнуть дверь, внутри все обрывается, потому что комната вся укрыта насекомыми, пауками, червями, жуками и, что хуже, змеями. Отчаяние и страх медленно поглощает его, он хочет развернуться, и, впрочем, именно это и делает, как та черная змея оказывается перед ним.
Ренджун вспоминает, как горела метка от отца в прошлый раз, и мысль о том, что змея не должна его укусить пульсирует в голове, в венах, во всем теле, отдавая эхом и он судорожно сглатывает, отчего-то поднимая руки и делая шаг назад. Змея делает рывок к нему, и, вскрикнув, Ренджун падает на спину, но о пол не бьется. Зажмурившиеся в испуге глаза, распахиваются в ужасе.
Он не ударился.
Его как зыбучие пески втягивает в свое море что-то склизкое, мохнатое, с лапами. Что-то что начинает бегать и ползать по его телу, забираясь под одежду и в волосы.
Ренджун кричит в сжатые губы, пытается выбраться, но ничего не получается, он видит лишь хлопающую перед самым носом дверь, и падающих с потолка насекомых, ни единого кусочка просвета или спасительного знака.
Что-то падает на щеку, Ренджун плачет, мычит в губы, смахивает и вжимается лицом в ладони, ощущая что-то у ушей, и в волосах.
Везде…
Теперь он тонет не в воде.
Руки и ноги начинают беспомощно брыкаться, когда он ощущает что-то даже в глотке и в носу, даже на языке, с ужасным привкусом, что-то еще живое. Он задыхается, от страха, и того, что дыхательные пути перекрыло. Хватается за горло, одновременно махая рукой, чтобы хоть немного откинуть от себя живность. Его руку что-то сжимает, обвиваясь вокруг, и он готов поспорить, что это змея.
Его встряхивает раз, потом еще.
А он все брыкается, махая рукой, и задыхаясь.
Вторую руку тоже оплетает что-то, и сжимают чуть сильнее. Его снова встряхивает, и он, наконец, начинает ощущать твердую поверхность под собой. Слышит что-то приглушенное, пытаясь откашляться. Руки все еще сжимает, когда он разлепляет глаза, с трудом, чтобы увидеть насекомых, все еще падающих с потолка, и сидящих на нем, заползающих под одежду, и на простынях, а еще всматривается в скручивающие руки хвосты, понимая, что это вовсе не хвосты, а знакомые пальцы рук. Звук все еще доходит приглушенно, а Ренджун хочет кричать.
— Джуни…
Давится, кашляя, склоняется над простыней и царапает шею. Он видит ниточку слюны и ошметки чего-то черного на простыне, когда у него получается выплюнуть то, что застряло в глотке, глаза снова расширяются. Слезы скатываются по щекам, и он надрывно плачет, вскрикивая и пытаясь встать, каждый раз, когда ощущает, как что-то приземляется на него с потолка, но ему мешают. Звуки все еще плохо доходят, но он различает голос Джено и с трудом осознает, что он отдирает его руку от горла, отводя ее в сторону.
— Джуни, посмотри на меня, — одну из рук опускают, чтобы прижать ладонь к щеке, — посмотри, малыш, это я. Это всего лишь я, — большой палец вытирает слезинки, но это не успокаивает. Ренджун все еще видит их, чувствует их, даже слышит. Он снова задыхается и давится чем-то, вцепляясь в горло — точно синяки останутся. — Джуни, пожалуйста, — Джено пытается отодрать его руку, но Ренджун все дергается.
Джемин появляется внезапно и очень вовремя, прикрыв за собой дверь, сжимая его в объятиях со спины, не давая пошевелиться. Его губы прижимаются к виску и всего лишь на секунду, Ренджун перестает чувствовать их, пока на языке не ощущается чья-то маленькая шершавая лапа.
— Малыш, все хорошо, — Ренджун на шепот в ухо, мотает головой. Ничего не хорошо, пока вокруг него куча всякой живности, и что-то в его глотке заставляет его задыхаться. — Отпусти руку, — Джено в это время пытается убрать ее, но, кажется, оторвать ее от шеи, возможно только оторвав его руку. — Ренджун, убери, — громче повторяет Джемин, протискивая пальцы одной руки под пальцы Ренджуна на шее, и только так, Джено удается опустить обе его руки вниз. — Дыши, малыш, — Джемин утыкается в загривок, мягко целуя, пока Ренджун склоняется, хныча куда-то Джено в плечо.
Ли пытается наклониться, чтобы посмотреть на него, но Ренджун все еще мечется в их руках, хоть с места почти и не сдвигается, без возможности вырваться из их хватки, но головой мотает так, что она еще больше начинает кружиться.
— Не могу, — хрипит он надрывно и кашляет, надеясь, что это гадость в горле выйдет. И она медленно прокатывается по горлу, переходя на язык, и ему кажется, что оно еще шевелится, и когда он прокашливается, он только громче всхлипывает, вздрагивает и прячется у Джено в плече, не имея сил смотреть на то, что оказалось после этого на покрывале. Надрывно и хрипло плачет, и скрючивается.
Джемин гладит по спине, чуть ослабляя хватку и приподнимаясь над ним, что-то говорит, но у Ренджуна в ушах гудит, а в глазах жжет от слез, что он жмурится. На поднимает взгляд, как и Джено, когда слышит тихий зов Чана.
— Иди, — Джемин кивает, шепча одними губами, и придерживает Ренджуна от падения на кровать, стоит Джено подняться и скрыться за дверью. — Джуни, — зовет он, но он все жмурится, уменьшившись на несколько размеров в его руках. Снова прикасается губами к виску и щекам, собирая слезинки. — Давай же, котенок, поговори со мной, — на ухо, тихо, но не шепотом, — я здесь. С тобой.
Он ощущает, как крупно он содрогается, каждые пару секунд, как если бы его било током или он пугался громких звуков, но здесь ни того, ни другого. Джемин пытается развернуть его к себе, расслабив руки еще больше и в этот же момент, Ренджун выскользает из кольца рук, Джемин уже тянет руки, чтобы поймать его, но он стоит на месте возле кровати, потирая руки и прикрывая голову.
Джемин бросает взгляд на потолок, не понимая такой реакции.
А Ренджун раскрывает глаза, потерянно, со страхом и бессилием, смотря на него. Его все так же трясет. И пусть Джемин это не видит, но Ренджун чувствует каждое существо, что приземляется на его кожу, голову, одежду.
— Джемин-и…
— Малыш? — Джемин тянет руку, тоже вставая, но Ренджун уворачивается.
— Нет, нет, — Ренджун трясет головой, судорожно, — ты не понимаешь… Они везде, Джемин-и, — глухой всхлип, разносится по всей комнате, — они везде. Их так много… Я не могу дышать.
Джемин кусает щеку изнутри, собираясь с мыслями и силами. Касается бледной и влажной щеки, пока ему позволяют, не уворачиваются, а потом замечает брошенный Ренджуном взгляд на потолок. Страх в его глазах. И сказать ничего не успевает. И Джемин понимает, что уворачивался он не от его касаний, не от него, а от чего-то, что Джемин, очевидно, не видит.
Ренджун вскрикивает и оседает, рыдая.
Джемин хватается за одеяло, специально громко им встряхивает, и садится прямо перед Ренджуном, почти задевая носом его макушку, и накидывает на них одеяло, окружая их мягким барьером, от всего, что извне. И только после этого, осторожно разводит дрожащие руки Ренджуна, обхватив ладонями щеки. Очередную попытку схватиться за горло он пресекает.
— Посмотри на меня, — Ренджун голову напротив опускает, снова кашляя, — Ренджун, — слегка похлопывает по щеками, — смотри на меня. Смотри.
Ренджун глаза с трудом открывает, смотря в джеминовы. И это работает. Это успокаивает. Медленно, но Ренджун хотя бы слышит, что до него хотят донести, а гул в ушах отступает.
— Посмотри, — Джемин ведет головой, имея в виду одеяло, — мы здесь одни. Джуни, здесь только мы.
Ренджун кусает губы, но взгляд отвести не решается, он все еще ощущает что-то в глотке. Джемин понимающе кивает, поджимает губы, осторожно смахивая слезинки и повторяет снова:
— Здесь никого нет, — касается его волос одной рукой, пригладив, — и здесь, — медленно спускается по руке, сжимая ладонь, — и здесь. Только мы, Джуни.
Ренджун, наконец, осмеливается поднять взгляд, ничего не замечая, и даже ощущение живности в горле постепенно отступает. Но его все еще трясет, он все еще ощущает фантомные касания, ползки по коже.
— Джемин-и? — всхлипывает. — Их было так много, — Джемин тянет его на себя, усаживая к себе на колени, но также обхватывая щеки и смотря в глаза.
— Кого, Джуни?
— Насекомых, — ежится, — змей, пауков. Они были везде, они душили, я тонул в них. Они- они падали с потолка, на меня и- и они были в горле… Я не мог дышать, — плачет, прижимаясь к На, обхватывает его руками и прячется в груди, потонув в его руках, как в чем-то безопасном и мягком.
А Джемина прошибает. Он на секунду ощущает, как выбивает воздух из легких, ощущает мерзкое ощущение по коже, как если бы по ней кто-то бегал, и даже привкус чего-то странного на языке.
Ренджун расслаблен в его руках.
Ренджун чувствует себя хоть немного защищенным.
Ренджун позволяет себе поделиться этим с ним. Как прошлым вечером, как не делал долгое время. Позволяет Джемину понять, ощутить и почти увидеть тоже самое. От чего Джемин кусает щеку сильнее, утыкается носом в мягкие волосы и жмурится, покачиваясь с младшим на месте.
Уголок одеяла приподнимается неожиданно и сначала Ренджун шугается, но почти сразу выдыхает, улыбаясь еле заметно.
— Папочка? — две пары глазок смотрят на него вопросительно и с беспокойством.
— Привет, мои солнышки, — Ренджун отодвигается немного, освобождая место для них. Джено, сидевший на корточках, приподнимает уголок выше, чтобы им было легче проползти. Лухан устраивается в том месте, где пересекаются руки Джемина и Ренджуна, опуская голову к Джемину на грудь и почти скрываясь за Ренджуном, Чан же не садится, повиснув на шее Ренджуна. Он мимолетно прижимает губы к макушке, а потом поднимает взгляд на Джено, протягивая к нему руку. Джено ее принимает, забираясь под одеяло. Ренджун тихо выдыхает, сжимая его пальцы.
— Папочка? — Ренджун мычит в ответ. — Это домик?
— Да, малыш, — отвечает за него Джемин. — Это наш маленький, безопасный домик, где есть только мы и все мы рядом, — щекоча щечку Лухана, шепчет Джемин, переглядываясь с Ренджуном и Джено, — и ничего плохого здесь не случится.
— Мы можем остаться здесь? — спрашивает Чан, и Ренджун только больше улыбается, шмыгая.
— Не думаю, — Джено качает головой, замечая, как дует губки младший. — Когда-то нам придется выбраться.
Ренджун вдруг тихо проговаривает:
— Но это не значит, что там не может быть безопасно, просто мы должны быть вместе, и тогда все будет хорошо.
Младшие угукают в согласии, и Ренджун морщится, как если бы он ощущал физическую боль, и прячется в шее Чана.
— Не надо
— Не думай об этом
— Это зашло так далеко
Настолько, что они все хотят скрыться где-нибудь.
— Мы разберемся с этим
— Мы все просто будем рядом друг с другом, Джуни, — шепчет Джено.
Ренджун кивает. Начало уже положено, осталось только довести до конца.
***
— Сехун, ты уверен, что справишься? — Ренджун неуверенно, кидает вещи в сумку, смотря на подростка.
— Конечно, хен, — Сехун вздыхает. — Все будет отлично, к тому же, Бэкхен-хен тоже будет рядом, и Джисон с Ченлэ хотят погулять, а Донхек вообще на сутки вперед записался.
Ренджун покусывает губы, неуверенно оглядываясь, на случай, если что-то забыл.
— Джуни, все будет хорошо, — Джено проходит мимо детской, с чем-то в руках.
— Джено прав — тебе не о чем беспокоиться, — Джемин появляется в дверях, передавая Сехуну на руки Лухана, пока Чан крутится возле него, но стоит Ренджуну отвернуться, наклоняется к Сехуну, — но если не уследишь, три шкуры сдеру.
Сехун возмущено пыхтит, но не жалуется — сам предложил, от желания провести с младшими побольше времени, помочь хенам и к тому же…
— Нечего им краской дышать, — добавляет Джено, снова спускаясь.
— Именно, — кивает Сехун.
— Ладно, ладно, я тебе доверяю, — Джено на этих словах бросает на Сехуна многозначительный взгляд и он тушуется под взглядами Ли и На. — Вот вещи, — Ренджун протягивает сумку, — не бродите слишком долго у озера, холодает, и если все-таки решите устроит ночлежку, там есть теплая одежда, и, конечно, без Бэкхена или еще кого-то даже не думайте. Донхек сказал, что-
— Что заберет их, но хен, разве не я о них забочусь?
Джено щурится, пока Джемин вскидывает бровь, уже собираясь протянуть руки.
— Хорошо, хорошо, — немного приподнимая Лухана, чтобы Джемин не успел его забрать, — я понял, никаких ночлежек без старших, погуляем недолго и ночевать будем под присмотром Донхека. Все вещи в сумке и еда тоже. Покормить их через пару часов и немного за два часа до того, как ложиться спать.
Ренджун кивает, шлепая Джемина по руке.
— Мы еще увидимся вечером, — дополняет Ренджун, внутри довольный, что младший все знает и без его инструкций.
— Будем ждать.
И выскальзывает вместе с Луханом и Чаном, сразу после того, как Ренджун чмокает их щечки. Джено фыркает, под недовольное пыхтение Джемина, что им не дали сделать тоже, что и Ренджун, на что сам Ренджун только посмеивается.
— Ну что? — Ренджун поворачивается к ним. Джено притягивает его к себе.
— Уверен, что не хочешь пойти с ними?
— М-м, нет, я хочу помочь, — Ренджун кивает.
— Ну, — тянет Джемин подхватывая с пола кисти, — тогда, у нас много работы. Нам предстоит покрасить три комнаты.
— Вы идите, я догоню, — говорит Ренджун и возвращается к кроваткам, чтобы застелить их. Джено бросает на него последний взгляд и скрывается на лестнице, за ним и Джемин.
И только после этого, Ренджун подходит к шкафу и рукой тянется к пледам. Коричневый всегда лежит там, поэтому Ренджун медленно вытягивает его, прижимая к своей груди, а кусочек поднося к носу. Детский запах все равно есть. Ренджун на миг представляет, что это плед не лежит в шкафу без дела, а в глазах предательски щипит.
Джено заходит в комнату неуверенно, рассматривая пустые стены, чтобы отвлечься.
— Хэй, — Джемин появляется за его спиной, — ты в порядке?
Джено рассеяно кивает, не оборачиваясь, но стоит только руке Джемина оказаться на его плече, он машет головой.
— Мы должны что-то сделать, — тихо произносит он.
— И мы сделаем, — кивает Джемин, — все будет хорошо, верь мне, — шепчет он, обходя его и притягивает к себе. Джено его обнимает и утыкается в плечо.
— Будет, да?
— Конечно, мы разберемся с этим, — тихо повторяет Джемин, смазано поцеловав уголок губ. Джено мычит согласно и целует еще раз, прежде чем пойти за кисточками.
— Ну что? Красим? — Ренджун появляется в дверях как раз в тот момент, когда Джемин это произносит.
И это то, чем они занимаются следующие шесть часов, отвлекшись только на ужин, но зато они почти закончили с последней и Ренджун мысленно радовался, что Джено и Джемин уже покрасили одну из комнат ранее. Сейчас они закачивали одну из смежных к их предполагаемой спальне комнату. И Ренджун то и дело слышал тихие вздохи Джемина.
Он не специально, конечно.
Но от этого только тяжелее.
На самом деле, Ренджун все еще не готов.
Ренджун очень хочет еще одного малыша, примерно в равной степени, как и Джено с Джемином, но явно не так скоро, как они. Потому он признавал, что рано или поздно, но комната им понадобится, и лучше уж заняться этим сейчас, чем разбираться с этим позже.
Поэтому он тщательно вырисовывал линии, деревья, горы, стараясь не слышать, очевидно, наталкивающих на разговор вздохов.
И ему это удавалось, пока Джемин не отложил кисточку, обернувшись к нему. Джено рядом с ним подозрительно прищурился, но работу не стал откладывать, заканчивая последние штрихи.
— Напоминает то, как мы красили комнату для черничек, — Ренджун в ответ мычит, продолжая красить. — Это ведь детская, да?
Ренджун жмет плечами и слышит за спиной удрученный вздох, почти видя, как поникли плечи Джемина и сбившегося Джено. Рисунок закончен, Ренджун откидывает кисть, вытирая руки и оборачивается.
— Что вы хотите от меня услышать?
— Правду?
— Какую?
Ренджун не врал им, он не готов.
— Еще раз, — Джено тоже поворачивается, говоря спокойно, — если ты не хочешь или-
Ренджун поджимает губы.
— Я хочу, дело не в этом, я очень хочу, но-
— Но?
Джено подходит ближе, обхватывая его щеки и поднимая взгляд на себя.
— Котенок, мы тоже понимаем, что не сейчас, но мы хотим знать, в чем твоя причина. Это ведь не кошмары, — Ренджун сглатывает, цепляясь за его руки, и бросает взгляд на Джемина, подошедшего со спины. — Мы хотим знать причину, чтобы начать справляться с ней сейчас, если с ней нужно справляться, понимаешь?
Ренджун кивает, собираясь с духом. Они это ощущают, поэтому Джемин зарывается ладонью в его волосы, пока Джено прикасается к его губам осторожно целуя. Ладони скользят вниз, вместе с неспешными движениями рук, и мягко сжимают талию, до стона в губы. Болезненного.
Они втроем замирают, как будто пытаясь решить для самих себя, послышалось ли им, но Ренджун вдруг отступает на шаг, растерянно смотря на них и хватаясь за края рубашки.
— Ренджун, — Джено хмурится.
— Я- я не-
— Ренджун, — уже повторяет Джемин. — Что там?
Ренджун больше не может врать, но даже так, это все еще трудно. К тому же, он действительно не понимает тоже. Поэтому, когда Джено ловит его за руку, подтягивая к себе, он не сопротивляется.
И когда задирают рубашку тоже, только жмурится отводя голову. Ощущает пальцы на животе и ребрах, а потом на тазовых косточках, когда края штанов слегка задевают. Выдох Джено заставляет посмотреть на себя, и охнуть. Синяки по всей части, скрытой под рубашкой, стали синими и фиолетовыми и на данный момент, у Ренджуна ни единой мысли.
— Что это? — глаза Джемина расширяются.
— Я не знаю…
— Ренджун, — Джено тихо рыкает, — откуда оно взялось?
— Я не знаю, не знаю, — судорожно машет головой, — я не знаю. Не понимаю, — он выдыхает, опуская рубашку обратно, замечая, как сверкают глаза Джено. — Я правда не-
— Как ты можешь не знать, Ренджун? Как такое можно было не заметить? — вскрикивает Джемин.
— Но этого не было утром, я клянусь, — шепчет Ренджун, отшатываясь к стене.
Они пару секунд стоят в тишине, за которые Ренджун может почувствовать, как нагревается температура в воздухе. Джено медленно выдыхает, пока Джемин хватается за волосы, ожидая от него объяснений.
— Кто сделал это с тобой? — снова пытается Джено, спокойным голосом.
— Никто, — неуверенно, тихо отвечает.
— Как никто? — переспрашивает Джемин, понемногу вскипая. — Нельзя получить такие синяки из ниоткуда.
— Но я не знаю, — вскрикивает Ренджун, — я не- — Ренджун замолкает, останавливаясь с открытым ртом и разом бледнеет, что не уходит от старших, Ренджун приникает к стене, и опускает голову. — Отец.
— Что?
— Это был отец, — отвечает Ренджун, проводя ладонью по шее, за которую его отец хватался. Выходит это рвано и хрипло, как по сигналу, на шее начинают проявляться синяки, как и на запястьях, прямо у них на глазах. Ренджун опускает руку, задирая рукав, и наблюдает за тем, как синяки разливаются по коже, как краски на бумаге.
— Твой отец? Он мертв.
— Да, — кивает Ренджун, — а насекомых утром на самом деле не было, но это не помешало мне давиться ими. Он снился мне в прошлый раз, тот день с клеймом южной стаи, как они поставили мне его.
Джено поднимает на него растерянный взгляд.
— Вот почему оно покраснело, — и кивает сам себе.
— И температура, — подтверждает Джемин. Он смотрит на Ренджуна, все еще бледного перед ними, что отводит взгляд, но говорит честно.
И Ренджун сглатывает, ощущая комок в горле и их взгляды на себе, таящие в себе слишком много, почти как отражение его самого, с той же болью.
— Пожалуйста, — тихо просит он, — не смотрите на меня так. Я не знаю, что это. Я не знаю, как это. Я не знаю почему. Я правда не понимаю, — он шмыгает, продолжая отводить взгляд, и пошатнувшись, чуть не припадает к стене, позади себя, но Джемин удерживает. — Мне страшно, — признает он, ощущая, как пальцы, несильно сжались на его запястье, — мне так страшно, и больно. И я устал. Очень. Я больше не могу. Мне жаль, что я не рассказывал. Мне жаль, что заставил волноваться. Мне жаль, что я привел нас к этому. Я не хотел. Я думал, я справлюсь. Я думал, это все мелочи. Последствия той недели, которые пройдут со временем, но их все больше, их все сложнее держать в себе, я не хотел, чтобы вы переживали, как тогда. Я просто хотел, чтобы все было как раньше, но очевидно, я слишком слаб, чтобы справиться с этим. Все эти сны, я… не знаю. Я просто устал, я не чувствую, что справляюсь. Это и есть причина, по которой я не готов к ребенку. Я не справлюсь, понимаете? Я потерял его. Я потерял нашего малыша. Я. И я не хочу потерять еще одного, я боюсь потерять его. Я даже засыпать боюсь… Я готов делать то, что вы скажете. Я готов рассказать, не все сразу, потому что этого слишком много, но я расскажу, но не смотрите на меня так… я просто устал и мне страшно. Мне очень страшно и больно.
Ренджун медленно оседает на пол, прячась в своих ладонях и судорожно выдыхает, стоит Джено и Джемину опуститься рядом с ним.
— Я не знаю, что именно ты увидел в наших взглядах, но Ренджун, это не то.
— Мы рядом, котенок, мы что-нибудь придумаем, и уже скоро, все будет, как раньше.
Джено прижимает кивающего, всхлипывающего Ренджуна к себе, переглядываясь с Джемином и мысленно решая, что надо сходить к Тэилю, а сейчас передохнуть — совсем немного. Физически и эмоционально.
