Горечь твоих слез

— Можно выйти?       С таких слов началась очередная паническая атака у сероглазого. Учитель только и успевает отпустить ученика, как тот пулей вылетает с кабинета прямо в школьный туалет. Находит пустую кабинку и садится на крышку унитаза, нервно хватаясь за волосы. Все тело отдаёт дрожью, сердце с бешеным ритмом рвется наружу. Мальчик цепляется руками за горло, не зная зачем. Слезы градом льются с фианитовых глаз по розоватым яблочкам щёк. Ему больно. Дышать невыносимо сложно, ведь каждый вздох это невероятная работа и юноша еле справляется. Подсознание рисует ужасные картины, из-за которых страх усиливается с невообразимой скоростью. Ему тяжело. Тяжело сдерживать крик внутри себя, поэтому с уст парня исходят только стоны. Что сейчас только не творится в его голове, а организм будто подтверждает неизбежное. А ведь ему всего лишь 17, но за один год он прожил столько, что никому не пожелаешь.       Первый раз, когда с ним такое произошло, Ноен шел вечером домой с репетитора. И как это бывает в ночное время суток, все мы чего-то боимся, но вот блондин испытал тогда нереальный страх. Какое-то время он сдерживался, понимал что параноит, да вот только идти спокойно уже не смог, ломился со всех ног к дому. На дрожащих ногах добрался до кровати и просто пялился в потолок под звуки биения собственного сердца. Так и не смог сомкнуть глаз в ту ночь, пытался объяснить происходящее, но не вышло. Сейчас же Ноену снится спокойствие. И даже если нет возможности избавиться от этого, он бы умолял хотя бы облегчить приступы. Еще девять месяцев назад у него были надежды избавиться от этого. Походы к психологу, а в последствии к психотерапевту не увенчались успехом. Каждый такой визит заключался в вопросах о самочувствии Юбенкса и простыми рекомендациями. Но седативные сменялись транквилизаторами далее нейролептиками, а лучше не становилось. Мальчика больше угнетала мысль о его состоянии и беспомощности. Почему всё это с ним происходит? Но ответа не было, а приступы случались всё чаще и жестче. Лекарства сменяли более сильные аналоги, да вот толку нет. Будто эти таблетки ещё больше доводили парня. А врачи разводили руки в стороны, лишь перекидывая Ноена на других специалистов. Как-то на одном из приёмов доктор сказал до боли наивную для его профессии фразу и неприятную для юноши:

Тебе нужен человек.

      Странно, не правда ли? Кому как не ему знать, что с ним сотворил это близкий на то время человек. Как доверять людям если собственный организм парня хочет убить его? Да и если на то пошло, даже врачи за него не берутся, хотя получают за свою работу деньги, тогда как можно вести речь о добровольной помощи. Всё тепло сероглазому отдает сестра, она, не родители. Почему так? Они не знают истоков проблемы и изначально считали всё приступы лживыми. И только Эддисон уговорила старших на сеанс психолога, который подтвердил догадки девушки. Но даже после этого отец и мать отнекивались от сына деньгами на всё необходимое. И звучало всё примерно так:

Сынок мы тебя очень любим, но нам нужно работать, возьми двадцатку на столе.До вечера.

      Даже Рэй не стерпела такого отношения к младшему и пообещала быть рядом. Видит как ему нужна забота и поддержка. Поэтому девушка без колебаний поменяла форму обучения. Она его любит. Наверно больше чем родителей. Этот мальчишка помогал ей с любыми проблемами. Успокаивал сестру, когда та поругается с парнем или прикроет от матери, пока гуляет с друзьями. Помнится, был случай, когда Ноен хотел сделать приятно сестре и испечь её любимое печенье. Как итог оно подгорело, но даже так старшая оценила жест брата и под смех ребята убирали кухню. Поэтому сейчас Эддисон с большим терпением относится к состоянию младшего и всё же верит в то, что он поправится. Пытается изо всех сил помочь ему и будет только рада, если Ноену станет лучше, пусть даже не с её помощью. Только теперь девушка с большей осторожностью будет относиться к людям рядом с блондином. Конечно, если таковые будут. А что же сейчас происходит с нашим мальчиком? Он всё также сидит в закрытой кабинке туалета и глотает горькие слезы. Всхлипы эхом разносятся по комнате вместе со шмыганьем носа. Он не кричит в такие моменты, нет. Он плачет. Сероглазый не зол на кого-то, он зол на себя. Понимает, что в таком безвыходном положении виноват он, что не может справиться с этим. Конечно, без посторонней помощи он бы тут не оказался, но это последние мысли. А сейчас он вроде отходит и готов уже выйти из помещения только вот, открыв дверь, встречается с парой голубых глаз. — Ой, извини я… ты что плакал? Что-то случилось? — Д-да нет. Всё в порядке.- Отвечал юноша, поспешно вытирая оставшиеся слезы рукой. — Эй, сладость, ты чего. Я всего лишь хочу помочь. — Сам не осознав, что сказал, Чейз тянется рукой к чужой щеке, но опомнившись, резко убирает её. — Правда, не нужно, спасибо. — Ладно, а знаешь что, хочешь конфету? — Давай. Тут же Чейз копошится в карманах и достаёт из одного горсть конфет. Персиковых. — Держи. — Так по-детски тянет раскрытую ладонь мальчику. — Мне нравятся эти конфеты. Знаешь, раньше полтонны съесть мог. — А сейчас? — А сейчас в магазине, где их продают, стало меньше. Видать нашёлся ещё один любитель. Да и он перед тобой. — Жаль, знаешь, если хочешь, могу отдавать тебе свои. — А ты? — Блондин со щенячьим восторгом смотрит на старшего.  — Не так уж часто их ем. Поделишься если попрошу? Ем их всё время, представляя вкус твоих губ. — Спрашиваешь ещё. Спасибо Чейз. — Слушай, в первый раз совсем вылетело из головы спросить номер. Дашь? — Ой, да, давай телефон. Брюнет поспешно находит в заднем кармане своего денима телефон и протягивает сероглазому. Не отвлекаясь, смотрит за тем, как его пальцы не спеша набирают номер и тянут обратно. На экране написаны цифры, но без подписи. Странно. — А почему не подписал? — Оставил это тебе. Держи, запиши свой. Мальчик отдаёт свой мобильный Чейзу и ждёт, пока тот запишет себя. — Я всё. — Чейз. — Читает вслух контакт. — Не знаю, как ещё себя назвать, извини, у меня нет фантазии. — Оправдывается перед собеседником, потирая шею рукой. — Тогда я тоже буду просто Ноеном? — Ну, нет, для тебя у меня есть вариант. — Какой же? — Может, когда-нибудь узнаешь. — Опять улыбка во все тридцать два. Сладкий. Ни как иначе.