Глава 6 О чудесных встречах и тяжёлой беременности
Самая высокая степень человеческой мудрости — это умение приспособиться к обстоятельствам и сохранять спокойствие вопреки внешним грозам. Даниель Дефо
Шэнь Цинцю с щелчком захлопнул веер, возвращая внимание ушедшего в астрал Мин Фаня. — Этот мастер позвал тебя сюда не для того, чтобы ты предавался снам наяву, — голос Шэнь Цинцю как обычно был прохладен, неся ощущение холода первых морозов или вдруг налетевшего северного ветра. Однако на этот раз он звучал чуть менее строго, чем сам владелец хотел показать. — Простите, Шицзунь. Этот недостойный ученик отвлёкся, — покаянно склонил голову Мин Фань. А затем, не зная, как продолжить и не осмеливаясь высказывать сомнения касательно этого немыслимого открытия или переспрашивать, вовсе умолк. — Этот учитель, собственно, для того тебя и позвал, чтобы сообщить две новости, — сказал лорд пика Цинцзин, чуть погодя. — Первая тебе уже известна. Что же касается второй — она ещё более важная. У этого мастера скоро будет ребёнок. — Ребёнок?! — Шан Цинхуа не смогла сдержать своё крайнее изумление и, потеряв всякое самообладание, вскрикнула на всю бамбуковую хижину. А вот Мин Фань молчал, обратившись памятником самому себе. Даже взгляд его стал отрешённым. Две такие неожиданные новости его совсем потрясли. А вторая — так вообще добила. — Что касается этих новостей, то скоро об этом будет известно всем, — продолжил Шэнь Цинцю как ни в чём не бывало. — Этот Шэнь пригласил вас двоих не затем, чтобы ими поделиться. А исключительно потому… что нуждается в вашей помощи. Последние слова дались ему с ощутимым трудом. Если бы не Юэ Цинъюань, сжавший его плечо в знак поддержки, возможно, он бы даже не смог закончить свою речь. Главный ученик и лорд пика Аньдин пришли в себя, и, не сговариваясь, оба посмотрели на Шэнь Цинцю с откровенным замешательством на лице и ожиданием продолжения во взгляде. — Начнём с того, что этот старейшина не так выразился. Не ребёнок, а дети. Это близнецы, — попытался зайти издалека главный учёный секты, всё ещё испытывая трудности с высказыванием причины, побудившей его пригласить этих двоих тем вечером. — Дело в том, что Цинцю шиди ждёт шестерых детей и по этой причине, а также из-за слабого здоровья он нуждается в особом уходе и заботе на весь период беременности, — видя затруднения брата, не дав тому закончить, перехватил инициативу в разговоре Юэ Цинъюань. И, чуть подумав, добавил, — а может, и после родов. Поэтому вас двоих и пригласили сюда. Мин Фаня, как самого доверенного среди учеников лорда Цинцзин. Однако Мин Фань — альфа, следовательно, помочь со всем он вряд ли сможет. Поэтому мы позвали и шимэй, как помощницу подходящего пола. Если она, конечно, посчитает это возможным и сможет найти время стать компаньонкой своего шисюна на весь срок вынашивания ребёнка, точнее, детей. Если Шан шимэй не сможет, мы можем подумать о других потенциальных кандидатах. Коих, по правде, не так уж и много. — Этот шичжи, разумеется, будет помогать, чем сможет, — тотчас же отозвался Мин Фань, с вновь обретённым самообладанием и великой решимостью, горящей во взоре. В ответе Мин Фаня никто не сомневался. Он был воистину преданным учеником. После того как главный ученик высказался, все перевели взгляды на Шан Цинхуа, которая, казалось, глубоко ушла в свои мысли. Вынырнув наконец из них, под перекрестьем чужих взглядов она закивала с энтузиазмом, которого от неё никто не ожидал. — Конечно же, эта шимэй согласна. Она сегодня же переберётся на пик Цинцзин. А лучше сразу в дом шисюна Шэня. У него, кажется, есть пристройка к своему дому — вот там эта шимэй и будет жить. Эта Цинхуа так рада, что глава секты и Шэнь шисюн вспомнили о ней в первую очередь! Будьте уверены, она сделает всё, что в её силах. — Шимэй очень добра, — начал растерянно Юэ Цинъюань, сбитый с толку её возбуждённой радостью, но чем дальше, тем увереннее продолжал. — Это отличная идея. Так шимэй постоянно будет рядом с Цинцю шиди и в любой момент дня и ночи сможет оказать необходимую помощь. Однако если она будет жить на Цинцзине, то что же станет с делами её пика? — О, пусть Чжаньмэн шисюн не тревожится об этом, — щебетала Цинхуа с расцветающей на лице улыбкой и полным довольством во взгляде. — Эта Цинхуа может поручить дела своему главному ученику. Вернее, мы можем поставить в кабинете Шэнь шисюна ещё один стол, и там-то эта шимэй и будет заниматься делами своего пика. А с мелочами её ученик справится и сам. — Замечательно, — сразу же одобрил начинание Шан Цинхуа глава секты. — Так и поступим. И если Юэ Цинъюань вздохнул от облегчения, а Мин Фань обрадовался, то Шэнь Цинцю смотрел на эту светящуюся аки солнышко… Шан Цинхуа всё с большим подозрением. Ничего, если она переберётся на Цинцзин, как говорит, то будет сподручнее присматривать за ней. Так будет гораздо легче уличить её во лжи, если его подозрения всё же окажутся правдой…***
Шан Цинхуа до сих пор не могла поверить в эту невероятную новость. Да что там… Воистину фантастическую! Даже жаль, что ей не с кем поделиться этой сногсшибательной сенсацией… Вот бы читатели удивились, узнай они про это! Главный злодей в положении, и у него скоро будет ребёнок… и даже не один, а сразу несколько. С ума сойти! Хотя какой это теперь злодей. Кажется, вся ситуация сделала разворот, и героиня снова стала героиней. Вот только разве не герою суждено растопить ледяное сердце своей героини? Однако главный герой далеко — в бездне, а ледяная королева забеременела неизвестно от кого… Шан Цинхуа уже не понимал…а, куда вообще движется этот сюжет. Это явно больше не история главного героя и злодея. Но и не линия основной пары тоже… Поэтому о том, куда всё это в итоге должно привести, у неё уже не было никакого представления. И не то чтобы это было плохо… Хуже, чем в сюжете её романа, быть уже не может! Если и будут изменения, то, логически думая, они должны вести только к лучшему. На это одно и приходится надеяться… Тем не менее это именно тот шанс, о котором Цинхуа мог…ла только мечтать. С одной стороны, это возможность показать свою полезность и с определённой вероятностью завоевать доверие Шэнь Цинцю. На самом деле снизить градус его подозрений уже само по себе будет победой. С другой стороны, это удачная возможность убраться на какое-то время с пика Аньдин. А значит, избежать встреч с Мобэй-цзюнем. Даже учитывая его таланты проникновения на любую территорию, он вряд ли станет приходить и искать Шан Цинхуа на пике Цинцзин. Шан Цинхуа до сих пор с ужасом думала о встрече с этим демоническим королём. Только днём ранее тот нагрянул, когда совсем не ждали. Шан Цинхуа всё ещё пребывал…а в шоковом состоянии из-за всего этого переселения и смены тела, заодно с полом, когда прямо в комнате материализовалась высокая крупная фигура кого-то неизвестного. К счастью для Шан Цинхуа, от неожиданности у него… неё пропал голос, иначе её вопли, наверное, услышали бы во всей Цанцюн Шан. И тогда сбежались все и так бы и поймали на горячем… общении с демоном и предполагаемом шпионаже, то есть. Самое смешное, что это было бы сущая правда. Вот только при чём тут он… она?! Ах да, именно Шан Цинхуа — автор этого безобразия… Как он…а могла забыть?.. О чём она вообще думала, когда писала это всё?! Уж точно не о том, что однажды проснётся в теле этого незадачливого шпиона (хотя почему незадачливого? Проблема как раз в чрезмерной успешности в этой деятельности) и почти безымянного пушечного мяса. Незнакомый великан — а кто он, если не великан? Шан Цинхуа с трудом доставала ему даже до ключиц. И это вместе с высокой причёской! — стал приближаться. Чем ближе он подходил, тем больше злосчастная писательница старалась вжаться в спинку кресла, расположенного в её кабинете, в которое она буквально упала при виде, точнее, с приближением на слишком близкое и некомфортное для Цинхуа расстояние, нежданно-незваного вторженца, который умудрился вдруг возникнуть в закрытом на засов помещении, где она последние дни и заседала бессменно, пытаясь осмыслить невероятное. Сначала Шан Цинхуа даже не мог…ла осознать, кто это вообще может быть. С ног сбивал исполинский рост нежданного визитёра. А мощное, прямо-таки могучее телосложение заставило бы любого почувствовать себя жалким и ничтожным насекомым, которого вот-вот раздавит гигантская нога слона. Что уж говорить о мелкой и трусливой бывшей писательнице? У бедной Шан Цинхуа к тому времени, когда незваный посетитель подошёл совсем вплотную, душа резко мигрировала в пятки, предварительно перевернувшись — и даже не раз. К этому времени заодно стала понятна и личность непрошеного гостя. От него исходили такие холодные, даже ледяные эманации, словно тот был большой и особо мощной морозилкой — температура опустилась значительно ниже нуля, и всё в комнате промёрзло насквозь. А у Шан Цинхуа при каждом вдохе изо рта так и исходил морозный парок. Почему изо рта? От страха у неё отказал не только голос, но и лёгкие. Или, может, они — как лёгкие, так и голосовые связки, — замёрзли так же, как и вся комната? Как бы там ни было, подобно случаям респираторных заболеваний, дышать через рот было сподручнее и чуть легче — так кислород поступал лучше. Хотя лучше было лишь совсем ненамного. А потому несчастной так и приходилось надсадно хрипеть, чтобы протолкнуть хоть какой-то воздух в глотку. Новоявленная леди пика была на грани потери сознания. Цинхуа даже не знала, что её деморализовало больше — этот жуткий и абсолютно ненормальный страх — она даже стала задумываться, не использует ли пришелец специальные демонические чары, чтобы нагнать вящей жути, попутно вспоминая, уж не она ли во время своего тёмного писательского прошлого наделила его какими-то особыми флюидами, навевающими страх одним своим присутствием… — или пробирающий до костей и проморозивший, кажется, даже внутренние органы холод. Пока бывшая писательница предавалась таким размышлениям, дрожала от ужаса и негодовала, что даже не может позвать на помощь, — сразу по двум причинами, одна непреодолимей другой — демон, подошедший уже совсем вплотную, наклонился и с каким-то жутким исследовательским интересом заглянул Цинхуа прямо в лицо, поймав её взгляд, да так, что она уже была не в силах его отвести. Шан Цинхуа почувствовала себя неудачливой бабочкой, пришпиленной на стену, которую с лупой изучает двинутый коллекционер. А жуть, нагнанная этой ледяной глыбой, — которую ни демоном, ни человеком назвать не то что язык, мысли не поворачивались! — уже достигла своего апогея. Шан Цинхуа с тоской думала о том, что всё, это, видимо, конец. Её вторая жизнь закончится, так толком и не начавшись. Неясно пока только как именно — от разрыва сердца, недостатка кислорода или через превращение в скульптуру изо льда. Она явственно ощущала, как покрывается ледяной корочкой! А воздух уже с трудом проталкивался даже через рот… Вместе с тем на периферии сознания мелькала и другая мысль: возможно, это и к лучшему… Потому что этот живой интерес со стороны такого жуткого создания навевал мысли обо всех ужасах, которые она с такой яркой выразительностью и красочностью описывала на страницах своей книги… Спасибо, но уж лучше смерть от удушья или замерзания! В голове мысли уже текли совсем вяло, а дыхание угрожало в любой момент оборваться… холод же теперь совсем не ощущался, осталась одна сонливость с желанием закрыть глаза… когда это существо всё же изволило отстраниться. Шан Цинхуа хотелось бы думать, что он это сделал, заметив своё пагубное воздействие и её плачевное состояние. Это бы ведь значило, что зла ей не желают, правда же? Но ей было страшно поверить в приятную для неё иллюзию, и, в итоге, обмануться. Терять окончательно только было вновь обретённую надежду — слишком мучительно. Поэтому она не позволяла себе обрадоваться или ослабить бдительность. — Занятно… — протянул Мобэй-цзюнь всё с тем же отмороженным выражением лица, но с живейшим интересом в голосе, всё так же поглядывая на повелительницу пика Аньдин, хоть на этот раз и с почтительного расстояния, давая ей пространство, жизненно необходимое в данном случае. И это странным образом внезапно успокоило Шан Цинхуа. Пусть на лице короля севера не отображаются никакие эмоции, но в голосе они явственно прослеживаются. А раз есть эмоции, значит, это живой человек, а не ожившая вдруг ледяная гора; это настоящее чувствующее, мыслящее, разумное существо, а не просто какой-то демон, в плане адского исчадия, которых изображают в земных религиях. Пусть демоны весьма воинственная и жестокая раса, но они такие же мыслящие существа, как и люди. И вообще, с точки зрения беспощадной бесчеловечности или той же воинственности, разве люди в чём-то уступают демонам, особенно здесь, в мире культивации? То-то же. А раз он человек или почти человек, разумный, то с ним всегда можно найти общий язык и договориться. Такие размышления утешили Цинхуа. Она, наконец, смогла отдышаться. — Что именно занятно? — она даже смогла поддержать диалог вполне себе спокойным тоном, по своей воле на этот раз взглянув в глаза своему визави и не позволяя себе оборвать зрительный контакт. — А у тебя, оказывается, есть хребет. Этот король впечатлён, — сказал Мобэй-цзюнь, а на его лице, о чудо! отобразилось что-то наподобие улыбки. Шан Цинхуа застыла, с трудом удержавшись, чтобы не разинуть рот, во все глаза смотря на это чудесное, науке неизвестное явление. Ходячий ледник улыбается! Был бы у неё фотоаппарат, она бы засняла это беспрецедентное явление. Оно было тем поразительнее, что кому как не Цинхуа было знать, что этот демон никогда не улыбается. Его рожа не зря выглядит так, будто изваяна из гранита или другого не менее твёрдого материала. Она настолько же неживая и неподвижная! Какие-то микроскопические изменения на этой физиономии слегка обозначаются только когда он открывает рот, дабы что-то сказать, а в остальное время это не лицо, а скорее посмертная маска. Взирая же сейчас собственными глазами и в режиме реального времени на его неловко растянутые в слабой полуулыбке губы, больше всего напоминающие странную судорогу мышц лица, даже будь у Шан Цинхуа доселе какие-то сомнения относительно неспособности Мобэя отображать в полной мере эмоции на лице, то они отпали бы в тот же час, а любые сохранившиеся вопреки всему заблуждения на сей счёт мгновенно оказались бы рассеяны. Самым непостижимым было то, что улыбка эта, кажется, первая в жизни ледяного короля, предназначалась именно ей — Шан Цинхуа. Она никак не могла взять в толк, чем, собственно, заслужила подобную честь? Однако впасть в глубокие раздумья помешал голос короля северных территорий демонического измерения. — Ты не Шан Цинхуа, — выдало вдруг это диво, без всяких предисловий. А затем продолжил, перейдя на неформальную речь. — Этот правитель… я сразу это понял. Хотя тело у тебя Цинхуа, это я тоже вижу. Шан Цинхуа не смогла до конца осмыслить только что услышанное. Наверное, это была какая-то защитная реакция, но сказанное доходило до её разума медленно и по частям. Всё же такие треволнения за каких-то пять минут, длящихся для неё пятью веками, не меньше, и волнения последних двух дней в целом давали о себе знать. Как по-другому это объяснить, Цинхуа не знала. Её сознание зацепилось и сфокусировалась на обращении Мобэй Цзюня к себе в разговоре с ней. И она никак не могла взять в толк, почему вдруг этот демон заговорил так по-простому и панибратски, словно с хорошим знакомым. Одно Шан Цинхуа знала точно — с чужаками эти древние люди и нелюди так точно не разговаривают. Так в чём же дело?.. Разве Мобэй-цзюнь не всегда обращался к книжному Цинхуа, как к своему личному рабу, и относился соответственно? А потом, когда он больше не был полезен, просто избавился от него… Это было странно и необъяснимо… Даже абсурдно. И только через какое-то время до неё дошёл, наконец, сам смысл его слов. Лицо Цинхуа полностью лишилось красок, а в голове на пронзительной ноте раздавались крики её внутреннего голоса — «что делать? Что делать?! Что же делать!!!» Заметив её состояние, Мобэй снова заговорил: — Можешь расслабиться, я никому не скажу. Но твои обязанности всё ещё в силе. Я буду тебя периодически проведывать — проверять, как справляешься. Обрадовавшаяся было бывшая писательница снова приуныла, совсем помрачнев. А настроение скатилось в полный минус. И если только пару мгновений назад её лицо было белым, как смерть, то теперь оно было совсем тёмным — чёрные линии так и испещрили её всю. По-видимому, этот ледяной фрик собирается её шантажировать. Он хочет заставить её, как и оригинального владельца, плясать под свою дудку, шпионить для себя и предать Цанцюн и всю человеческую расу в угоду демоническому произволу. Не бывать такому! Даже если он её сдаст, и в результате сородичи казнят. Или самолично прикончит здесь и сейчас. Шан Цинхуа не какая-то тварь дрожащая, что ради собственной шкуры готова пойти абсолютно на всё! Она знает значение слов: честь, порядочность и преданность. И не только понаслышке. Так что помогать демонам угнетать заклинателей и простых людей не позволит. Уж точно не её руками! И пусть теперь поздно, то, чему было суждено случиться уже свершилось, и путь назад отрезан, но она всё равно не собирается погружаться в это болото и собирать на себя всю грязь. Слава ренегата ей точно ни к чему! И даже если её осудят за преступления предшественника, что ж, тогда она умрёт мученицей! Тем более нельзя сказать, что её вины в произошедшем нет. Кто знает, может, она виновата поболее оригинала… И даже если с возвращением Ло Бинхэ всё пойдёт согласно сюжету, и Цанцюн, как и весь мир, будет обречён, это её мнение не изменит, а решимость не пошатнёт. — Как ваше величество изволил заметить, я не тот же Шан Цинхуа. Поэтому все его дела, как и сделка между вами двумя, ко мне отношения не имеют, — отрезала Цинхуа, стараясь придать своему голосу хоть какую-то твёрдость и убедительность, в душе поражаясь собственной смелости и бесстрашию. Внутренне же она дрожала, как цуцик, в этот раз для разнообразия от страха, а не холода. Всё тело покрылось мурашками, а по позвоночнику периодически пробегала противная дрожь. — Ошибаешься. Прошлый Шан Цинхуа взял на себя определённые обязательства, и ты, как его замена, должна их выполнить, — отреагировал Мобэй-цзюнь спокойно и даже бесстрастно. — Я вам ничего не должна. Ведь это не я взяла на себя эти обязательства, а знакомый вам Шан Цинхуа. И он уже мёртв. Смерть же довольно весомый повод, чтобы стать причиной сложения с себя любых полномочий и несоблюдения каких угодно договорённостей? Мы же с прежним владыкой Аньдин никем друг другу не приходимся. Поэтому не вижу причины, почему я должна брать на себя его обязательства, — на протяжении всей своей короткой речи Шан Цинхуа всячески сопротивлялась малодушному порыву упасть Мобэй-цзюню в ноги и молить о пощаде, лишь чудом сохраняя присутствие духа, чтобы довести до конца свою мысль. А затем, заметив свою неподобающую в данном месте и эпохе фамильярность, которую оппонент мог принять за знак неуважения, она поспешила исправиться и слегка пошла на попятную. — Ваше величество, эта Цинхуа извиняется за невольную грубость. И готова помогать вам, но только с документационной работой, которую прошлый Шан Цинхуа делал. Но со шпионажем и другими делами, подразумевающими предательство Цанцюн, эта скромная девушка помочь не может. Шан Цинхуа уже зажмурила глаза, готовясь встретить свой печальный конец. Уж после такой речи Мобэй точно её убьёт. Оставалось неясным только как… может, задушит или обратит в ледяную скульптуру… или придумает ещё что-то… Чем больше Цинхуа думала об этом, тем большее отчаяние её охватывало, и тем страшнее ей становилось. По щеке даже скользнула непрошеная слеза. Эх, вот же… А ведь она так надеялась хотя бы умереть с достоинством… — Да не трясись ты так. Этот король тебя не тронет, — перешёл он обратно на формальную речь. А Шан Цинхуа не знала, как реагировать на эту неожиданную амнистию. С одной стороны, она вроде спасена, и смерть откладывается. С другой, вот не верила она в демоническую благотворительность. Тем более конкретно этого демона. Вместе с тем, стоит заметить, с ней разговаривали от начала и до конца спокойно, без всяких вспышек ярости, на которые так падки альфы (как она уже знала) и тем более демоны. Это должен был быть добрый знак. Но вот этот переход обратно на формальную речь — с «я» на «этот король»… Это не могло быть хорошим признаком, правда же? От всех этих мыслей голова у неё просто пухла, а нервы не желали успокаиваться, вытанцовывая чечётку, а может и фламенко, кто их разберёт… А когда она подняла голову и открыла зажмуренные в страхе глаза, то в кабинете никого уже не было. Цинхуа даже специально оглядела всё помещение. Итог оставался тем же — Мобэй-цзюнь ушёл, и сделал он это по-английски — не попрощавшись. Покинул её обиталище в точности так же, как и появился, — через портал. Горе-писательница сползла обратно в кресло, из которого, оказывается, успела подняться в пылу своего пламенного монолога, и испустила длинный вздох облегчения. Она смогла пережить этот визит, и всё уже позади… По крайней мере, сегод… Не успела она произнести последнее слово в мыслях, как снова открылся портал и оттуда возник… тот, кто ушёл буквально две минуты назад! Ну всё, он точно вернулся для того, чтобы её убить! Пожалел, что оставил ей жизнь и возвратился исправить это упущение… Ужас в сердце Шан Цинхуа вновь взметнулся и достиг новых, ранее ещё неизведанных горизонтов. Она и не знала, что способна чувствовать такой страх. Это был даже уже не страх и не ужас, а ощущение некой потусторонней жути. Почему с каждым взглядом на него ей становится всё страшнее и страшнее? Это вообще нормально? И писала ли она о таком эффекте его внутренней ци? Которую, между прочим, даже в ход ещё ни разу не пустили! Она пришла к выводу, что это воздействие именно его демонической ци. Да, Цинхуа признаётся, что она жуткая трусиха… но не настолько! Не до такой степени, чтобы дрожать, как осиновый лист на ветру, от одного взгляда на высокого крупного мужчину. Пусть тот и демон. Да, у неё были причины бояться — за свою жизнь, например. Однако этот ледяной демон ещё не предпринял никаких агрессивных действий, он даже слова грубого не сказал, а реакция у неё такая, словно ещё немного и её разберут на составляющие. И это определённо ненормально… — Этот король принёс тебе это. Всегда носи, не снимая, — сказал Мобэй-цзюнь и протянул ей льдисто-голубой нефритовый браслет, стоивший, казалось даже при беглом осмотре, целое состояние. И вот Шан Цинхуа в очередной раз готовилась к смерти… но снова события приняли неожиданный для неё оборот. На этот раз она даже не знала, как реагировать. Нужно ли ей радоваться? А расслабляться она уже не спешила. В очередной раз же поверить в свою мнимую безопасность было уже боязно. Она совсем не чувствует себя в безопасности, пока он так по своей воле шляется по всему её дому, открывая порталы в её резиденцию и обратно, ясно?! Несчастная писательница не понимала, зачем ему делать ей такой подарок. Зачем ему вообще что-либо ей дарить? Здесь какой-то подвох? Может, это взятка, или браслет оснащён каким-то крутым заклинанием, что способно загнать носящего в вечную кабалу дарителя? Увидев, что Шан Цинхуа не двигается и лишь с опаской смотрит на подношение, Мобэй схватил её за руку и самолично натянул браслет. — Готово, — констатировал он. — Теперь тебе больше не будет холодно или страшно из-за сущности этого лорда. И действительно, Шан Цинхуа сразу же ощутила эффект украшения — практически мгновенно исчезли и вымораживающий кости холод, и леденящий душу ужас. Хотя опасение и известная толика страха всё же остались. Это и неудивительно. То были её настоящие эмоции, поняла Цинхуа. — Должен сказать, ты меня изрядно удивила, — прервал её размышления голос северного короля. — Не ожидал, что ты сможешь выдержать давление и преодолеть страх. Это было приятное удивление. Выдержать и преодолеть? Он её слишком перехваливает. Что-то она не чувствует, что смогла что-то там выдержать и уж тем более преодолеть. У неё так поджилки трясутся, что ей страшно попытаться встать, — упадёт ещё, и не факт, что в мягкое кресло! Шан Цинхуа никогда не была человеком мнительным и уж тем более подозрительным, но в этот момент у неё создалось удручающее впечатление, что Мобэй воспринимает её, как шута, и просто насмешничает, потешаясь над её трусливостью и слабостью. Эта мысль была очень неприятной… Слишком унизительно быть предметом осмеяния. Пусть другая сторона и могущественный демон, которому ничего не стоит стереть её в порошок. Да одного его пальца будет достаточно, чтобы раздавить её, как какую-то букашку! Само осознание этого было не из лёгких… и глубоко оскорбительным. И это несмотря на то, что Цинхуа была не из числа гордых и заносчивых обладателей непомерного эго. Но, как бы там ни было, факт оставался фактом, и от него никуда не деться… как бы обидно это ни звучало. Напомните-ка ей, о чём она вообще думала, когда создавала таких всесильных персонажей? И лучше не думать о её главном сыне… А то ночью ещё спать как-то надо. Вот ещё одна проблема. Общеизвестно, что заклинатели во сне не нуждаются так часто, как обычные люди, — необходимость в таком отдыхе у них возникает лишь раз в два-три дня, а у особо прокачанных и того реже — раз в три-четыре дня. Это неоспоримый факт. Она знает об этом как автор — ведь сама создавала такие параметры, а из памяти оригинала даже получила подтверждение этого. Но почему же сама Цинхуа не может обойтись без каждодневного ночного отдыха? Да, это тело в плане культивации довольно слабовато, однако оригинал не спал каждую ночь. Выходит, это её личное затруднение… Возможно, в организме произошёл сбой по причине её сюда переселения? Да и со всеми этими вопросами со сменой пола… Никакую другую более или менее правдоподобную причину Шан Цинхуа просто не в силах придумать — это единственное разумное объяснение. Так что, сдаётся, всё так и есть. Остаётся лишь надеяться, это что-то вроде акклиматизации и со временем пройдёт сама собой. Потому что если нет, и возникнет нужда в стороннем вмешательстве… это будет проблематично… Вот ещё дилемма… И вообще, с какого перепуга он снова стал изъясняться так по-простому? Может, чтобы усыпить её бдительность? А потом как воспользуется этим!.. Или она просто слишком много думает, придавая ненужное значение мелочам? Но оставим эти размышления, надо что-то отвечать навязанному собеседнику. — Эта скромная девушка польщена, — сказала она, вытянув руки в знак уважения и изобразив нечто похожее на поклон в сидячем положении. — Но она боится, что уважаемый Мобэй-цзюнь её слишком переоценивает. Эта Цинхуа недостойна такой похвалы. — Раз этот король так говорит, значит, всё так и есть, — бескомпромиссно ответил ей ледяной король севера. На это ей уже нечего было ответить, и она предпочла мудро промолчать, лишь неловко и чуть заискивающе улыбнувшись. «Ты уберёшься к себе наконец или нет? Ещё немного и придётся предлагать заночевать. Хотя, о чём это я, порталы — наше всё!» — думала Шан Цинхуа невесело, при этом старательно удерживая фальшивую и чуть рассеянную улыбку. Её молитвы были услышаны — Мобэй, в конце концов, отбыл из её скромного жилища, не удосужившись и на этот раз попрощаться. С его уходом, для порядка выждав полчаса, — вдруг незваный гость решит снова вернуться, — она тотчас кинулась стаскивать этот подозрительный презент. Она старалась и так, и этак, даже не забыла воду, мыло и другие подручные средства применить, но результат оставался неизменным — эта штука оказалась неснимаемой! Вот не зря она так не доверяла этому типу! Её подозрения подтвердились. После этого как прикажете верить в его благие побуждения? Ясно же, что тут какая-то подстава, а может, и того хуже — ловушка! Шан Цинхуа даже пыталась разбить эту штуку, но и тут её посетила птица обломинго… Вещь на поверку оказалась крепче титанового сплава, а ведь выглядела, как хрупкий нефрит… Ей уже отчётливо слышалось насмешливое карканье вороны и даже не одной — целого вороньего клина, если точнее. Почувствуй себя королём. О да, именно так и чувствовала себя Цинхуа — королём, как её сегодняшний посетитель. Вот только королём дураков. И приятного в этом мало… И теперь, сидя в гостиной бамбуковой хижины на пике Цинцзин пред светлыми очами хозяина дома и лидера секты, она, как воочию, узрела вчерашний стрессовый визит. Это так удивительно, что только два человека заподозрили её за всё это время. Что сказать, Шэнь Цинцю слишком уж умён — от его глаз нелегко что-то скрыть. Так что его такая догадливость её не очень-то и изумляет. Поразительным было, что вторым человеком оказался Мобэй. Ведь ни ученики, ни глава секты, ни другие боевые братья так пока ничего и не поняли, у них даже сомнений не возникло на её счёт. А вот какой-то чужак сразу разглядел всё. Похоже, совершенно посторонний демон и шантажист в одном лице, по сути, оказался ближе злополучному оригиналу, чем вся его семья — секта. Именно он был тем, с кем повелитель пика Аньдин общался больше других. Этот книжный тёзка оказался таким жалким… Шан Цинхуа даже стало грустно. Затем её мысли снова переключились на эти две потенциальные опасности в лице разумных сего мира. Всё же есть между ними нечто общее — оба умны, наблюдательны и словно пришли из самой зимы, сотканные из снежных кристалликов льда. Сделав круг, мысли снова вернулись к насущным вопросам. Всё же эта оказия возникла как никогда кстати. Этот мир не покинул её и не прочь проявить добрую волю по отношению к своему создателю! Смущало только одно — было ли разумно бежать от ледяного короля, чтобы тут же угодить в руки снежной королевы? Не это ли называют менять шило на мыло? Хотя… вряд ли Шэнь Цинцю примется склонять её к предательству и всяким дурным деяниям. Да и убивать, пока она себя не разоблачит, не станет. А уж Цинхуа постарается, чтобы её секрет так и оставался секретом. Таким образом, рядом с повелителем пика Цинцзин всяко безопаснее. Вряд ли Мобэй наберётся наглости её здесь искать. Было бы здорово, если бы он просто о ней забыл. Она же предупредила, что не будет всем этим шпионским страстям предаваться. А для бумажной работы он свободно может найти другую канцелярскую крысу. Хотя наивно на это рассчитывать… Где такого удобного шпиона он ещё найдёт? Поэтому тем более надо держать ухо востро и не отходить далеко от ледяной принцессы. Решено. Шэнь Цинцю отныне её опора, а его пик — железный занавес, отделяющий от враждебного мира, так что в заботу о его с детьми здоровье она вложит всю душу!***
Ледяной король Мобэй-цзюнь вальяжно развалился в кресле во дворце северных пределов — резиденции его рода. Он задумчиво смотрел, как будто в никуда — вряд ли бы кто-то понял, даже будь у этой сцены очевидцы, что смотрел он аккурат в направлении хребта Цанцюн, с учётом разных измерений, — а по его губам временами скользила какая-то странная кривая тень, которую лишь особо чувствительные натуры могли принять за улыбку. Однако, как ни поразительно, это и правда была улыбка. Она появлялась, лишь когда он думал об этом человеке. Об этом Шан Цинхуа, который им не был. Когда он её увидел, им овладело странное чувство. Он был уверен — будь эта новая душа изначальным жителем этого мира (а в её иномирном происхождении он отчего-то не сомневался) и родись омегой, то она обязательно была бы его парой. Однако Мобэй не был жадным. Его и так всё устраивало. Главное, что он смог найти своего человека. Ничего, даже если она не демонической расы, а является всего лишь слабой заклинательницей. Его, Мобэя, силы хватит, чтобы защитить их обоих от любых угроз. Он даже преподнёс дар в знак обручения: драгоценный артефакт, предназначавшийся исключительно для супруги владыки северных пределов, что новая Шан Цинхуа благосклонно приняла. Реальное воспоминание о том, как он сам схватил её руку и надел на ту браслет, не спросив, он благородно отмёл. Пора уже, наверное, готовиться. В его дворце совсем скоро появится законная хозяйка. От этой мысли ему стало особенно приятно. А его будто неживая в глазах возможных свидетелей улыбка стала ещё более жуткой.