Ухмылка судьбы или неожиданно истинные

Глава 19 Долги прошлой жизни взывают к оплате. За счастьем всегда следует беда

Наши дети — неоплаченные долги прошлой жизни. Китайская пословица Учение имеет лишь одно назначение — отыскание утраченной природы человека. Мэн-цзы

— Шимэй, — сонную тишину больничной палаты внезапно нарушил взволнованный голос главного ученика Цяньцао, — поспеши к учителю, сообщи ему, что Шэнь-шибо показывает признаки пробуждения. Я видел, как глазные яблоки двигались под закрытыми веками только что, а до этого он в который раз за это утро пошевелил пальцами левой руки. За последние полчаса же как первое, так и второе повторялось уже неоднократно! Существует надежда, что сегодня он наконец придёт в себя. К постепенно, словно урывками, возвращающемуся в сознание Шэнь Цинцю слова шичжи доносились как сквозь толщу воды. К тому времени, когда заклинатель сумел в полной мере ухватиться за своё вялое, какое-то неповоротливое сознание, усердно работая над тем, дабы продрать неожиданно столь тяжёлые, почти неподъёмные веки, Чжу Лейхуна у постели больного сменил Му Цинфан, ставший первым, кого повелитель Цинцзин узрел при возвращении в сознание в полном смысле этого слова. Шэнь Цинцю обвёл не совсем ещё ясным взглядом стены помещения, в котором его угораздило проснуться, практически сразу сумев опознать отдельную палату в госпитале на целительском пике. — Что я здесь… делаю? — обратился Шэнь Цинцю к своему шиди, когда тот закончил считывать его пульс. — Я долго… спал? — Шэнь-шисюн впал в кому три с половиной месяца назад и поэтому был помещён под круглосуточное наблюдение в лазарет пика Цяньцао, — не заставили долго ждать сдержанные и обстоятельные разъяснения произошедшего Му Цинфаном. Тон его голоса был вполне нормальным и обыденным, в противовес же этому весь облик главы целительского пика свидетельствовал исключительно только о сильнейшем переутомлении. Не надо было даже сильно приглядываться, чтобы это заметить, весь его ненормально болезненный вид сразу же бросался в глаза случайно посмотревшему, стоило ему на мгновение поднять взор на повелителя Цяньцао. Шэнь Цинцю не понимал почему, но при виде такого измученного Му Цинфана, который, по всей вероятности, сам нуждался в должном уходе со стороны лекарей, его сердце странно сжалось. Всё его существо охватило очередное дурное предчувствие, которое с каждым мигом овладевало им всё больше — ему даже показалось, что дышится как-то с трудом. Шэнь Цинцю в волнении протянул руку в направлении живота, однако так ничего и не нащупал, кроме равнинной плоскости, как оно и было до всей этой суматохи с беременностью. Прежде чем он успел впасть в панику, заклинатель сам же приструнил свои намеревавшиеся в неурочный час расшалиться нервы. Спокойно, этому должно быть объяснение. Что там Му-шиди говорил? Он точно сказал что-то про три месяца. Три месяца… Судя по словам Му Цинфана, прошло три с половиной месяца? Это означает, что дети уже должны были родиться… — Дети… — Шэнь Цинцю по-прежнему трудно было говорить, а необычайная сухость во рту ещё меньше способствовало этому, тем не менее, он, пересилив общую слабость своего организма и не желающий повиноваться язык, всё же кое-как выдавил: — Они в… порядке? Ж-живы? Му Цинфану прекрасно было понятно беспокойство Шэнь Цинцю, поэтому он поспешил заверить шисюна, дабы успокоить его страхи: — Шисюну нет нужды беспокоиться. Они все живы. Все шестеро. — Эт-то хоро-шо, — облегчённо выдохнул Шэнь Цинцю. Он моментально и без всяких лишних сомнений поверил в заверения Му Цинфана: главный целитель хребта Цанцюн не из тех людей, кто будет лгать, пусть и во благо. Однако же что-то всё равно не давало заклинателю покоя. Он всё ещё не мог унять внутреннее волнение — отчего-то оно даже нарастало. — Цинцю-шисюн должно быть страдает от сильнейшей сухости во рту. Я принесу воды, — предвосхищая дальнейшие расспросы, что готовы были уже излиться из уст Шэнь Цинцю полноводной рекой, глава целительского пика самолично кинулся принести чашу с водой. Здесь что-то не так. Почему он не послал ученика, а сам отправился принести воду? Нет, ещё раньше. Му Цинфан всегда такой внимательный и скрупулёзный к каждой детали своей лекарской деятельности, в любое другое время он бы приказал ученику доставить воду, как только пациент очнулся, между тем сейчас такое чувство, что он только в этот момент вспомнил и про сухость во рту того, кто месяцы пролежал в коме, и про воду. Да и впечатление было такое, словно он попросту сбежал от Шэнь Цинцю… Может, заклинатель просто-напросто надумывает? Му Цинфан, вероятно, так измучен по причине комы Шэнь Цинцю и его проблемной беременности, вот и за усталостью немного запамятовал о некоторых несущественных деталях. И всё же близнецы ведь, особенно когда их столько, рождаются значительно раньше положенного срока. Они не могли родиться буквально вчера. Что же из этого вытекает?.. Только одно: возможно, состояние Му Цинфана вовсе никак с ними не связано. Быть может, произошло что-то ещё, что потребовало от их главного целителя много усилий? Неужели случилось ещё одно нашествие демонов, и кто-то сильно пострадал? Ему следует спросить об этом… Нужно непременно выяснить, уж не пострадал ли кто-то из числа шиди или шимэй. А ещё дети, надо узнать, как они там и про расу. Это самое важное. Если не все, то кто-то из них точно демон. Юэ Цинъюань успел запечатать его, их, демоническую кровь и ци? Это вопрос первостепенной важности, ему требуется ответ срочно! Ему нужно, жизненно необходимо, столь многое спросить… Где этого Му Цинфана так долго носит?! Словно в ответ на его нетерпение, лорд Цяньцао вскоре вернулся с сосудом полным воды и простой больничной глиняной чашкой без всяких изысков. Точно такой же сосуд вон у кровати стоит, зачем ради этого надо было куда-то уходить? Чашка для воды, подозрительно похожая на только что принесённую, так же обнаружилась совсем рядом — почти что под рукой… — Этот кувшин с водой здесь давно стоит, нерадивые ученики, надо полагать, забыли поменять, да и в должной чистоте чаши также существуют здравые сомнения, — словно в ответ на мысли Шэнь Цинцю, не преминул дать приемлемое объяснение своему поведению Му Цинфан. — Я подумал, что свежая вода и не из грязной посуды была бы предпочтительнее. Выпей шисюн, а затем отдохни хорошенько. После комы ты ещё не восстановился, хороший крепкий сон только пойдёт тебе на пользу. — Я и так слишком долго спал, — покачал головой владыка Цинцзин, напившись услужливо поданной водой, отчего язык снова стал послушным, а слова более ясными. — Мне нужно о многом у тебя спросить. — Отдохни сначала, дабы оправиться как следует, после же поговорим, — вымученно растянул в улыбке губы Му Цинфан. Шэнь Цинцю хотел снова возразить, однако ему помешала внезапно накатившая сильная сонливость. Перед тем, как его окончательно сморил сон, Шэнь Цинцю вдруг вспомнилось о чём-то крайне необычном. Странно. Обыкновенно, когда он приходил в себя от серьёзного искажения ци или чего-то подобного, первым кого заклинатель видел подле себя всегда был Юэ Цинъюань, сидевший в беспокойстве у его постели. Но почему-то сегодня его не было. Он сейчас не в Цанцюне или существует другая причина? Это так не похоже на него…

***

Когда Шэнь Цинцю очнулся в следующий раз, он уже чувствовал себя в значительной степени отдохнувшим и посвежевшим. Однако его в высшей степени поразило поведение Му Цинфана. Может, сон и был благотворен для его состояния, но вот так внаглую подмешивать снотворный порошок, не спросив?.. Это было не в характере их главного целителя и явно противоречило как его призванию врачевателя, так и личности уважающего старшинство младшего собрата. Что-то здесь было не так, а Му Цинфан, опасаясь за его ещё не восстановившееся здоровье, намеренно темнит. Другого объяснения попросту нет. А значит, причина так или иначе касается Юэ Цинъюаня или… детей. Как первый, так и второй вариант отлично объяснял причину отсутствия Ци-гэ в момент его пробуждения. В первом случае, он, возможно, был не в состоянии прийти, а во втором — Юэ Ци не смел показываться на глаза, ведь никогда не умел лгать ему в глаза или хорошо притворяться. Чем больше повелитель Цинцзин думал, тем сильнее убеждался в собственных выводах и тем большее беспокойство охватывало всё его существо. Шэнь Цинцю остро ощущал, как в груди сердце холодеет от всех этих неясных ещё подозрений, туманных опасений и сумбурных, полных беспокойного ожидания, мыслей. Заклинатель теперь почти не сомневался в том, что случилось что-то поистине плохое. Вот только, что именно, ради всех богов, здесь произошло за время его пребывания в беспамятстве?! Мужчина уже вознамерился встать и, завязав с этим изначально казавшимся самым разумным шагом — оставаться на месте, где его легко смогут найти, обернувшимся в итоге только бесплодным ожиданием, самолично кинуться на поиски Му Цинфана, как упомянутый собрат соизволил наконец явиться сам. — Шиди, что это всё значит?! — лишь последние остатки с трудом сохраняемого самоконтроля помешали Шэнь Цинцю сорваться на крик или в лучших традициях Лю Цингэ накинуться на собрата с оружием наперевес. Хотя последнему не особо способствовало отсутствие Сюя под рукой, но не суть — уж оружие-то всегда можно призвать ручными печатями. Однако, к счастью, заклинатель не настолько ещё выжил из ума. — Этот Цинфан приносит искренние извинения за свой самовольный поступок, — Му Цинфан сложил уважительно руки и слегка поклонился согласно всем правилам этикета. Затем же продолжил попроще, вернувшись к своему обычному тону и манере разговора: — Однако у меня просто не было выбора. Цинцю-шисюну сначала следовало отойти от последствий комы и полностью прийти в себя, чему я немного поспособствовал, поскольку разговор нам предстоит серьёзный. Шэнь Цинцю только после слов Му Цинфана впервые обратил внимание на доселе за буйством эмоций незамеченное, а именно, что он чувствует себя таким здоровым и полным сил, как не ощущал уже очень давно — чуть больше полугода, а точнее, без малого год, если вспомнить кому длившуюся свыше трёх месяцев. Тем не менее сейчас не это было главным, а слова Му Цинфана про серьёзный разговор. Предчувствие не обмануло его, нечто плохое действительно произошло. На мгновение у него так сильно, столь болезненно сжалось сердце, что Шэнь Цинцю оказался не в состоянии и слова вымолвить, да что там — он даже вдохнуть или выдохнуть уже был практически не в силах! — Перво-наперво поздравляю шисюна с рождением прекрасных, крепких малышей, — улыбнулся, казалось бы, искренне Му Цинфан, вот только в его глазах эта улыбка совсем не отразилась, напротив, при последних словах тени под его глазами точно стали гуще. Это было дурным предзнаменованием. Очень дурным… И теперь никакие предчувствия уже были не нужны, Шэнь Цинцю отчётливо видел насколько всё паршиво по выражению лица своего шиди. — …у тебя родились три замечательных омеги, две девочки и альф также двое. Что ж, дети, похоже, всё же живы. А то у Шэнь Цинцю в свете отчаянно-безрассудного поступка Му-шиди уже начали закрадываться серьёзные сомнения в правдивости его заверений ранее… Однако, к его великому облегчению, слова главного целителя всё-таки не были ложью, как заклинатель начал, грешным делом, подумывать. Они правда живы! Они все живы… А это главное. Однако, отчего владыка Цинцзин так остро чувствует, что на этом все хорошие новости закончились? «Самое страшное не случилось… Все живы. Уже хорошо», — повторял Шэнь Цинцю эту мысль снова и снова подобно мантре. — «А остальное… Поскольку самое худшее несчастье миновало, что бы ни сказал Му Цинфан, я смогу выдержать». Шэнь Цинцю немного успокоился. Только когда сердце перестало колотиться как сумасшедшее, а шум крови в ушах чуть поутих, заклинатель сумел наконец вникнуть в смысл сказанного этим шиди и как следует осмыслить. — Как это ты так точно определил пол детей? Ладно девочки, но мальчики… — на этом месте Шэнь Цинцю будто споткнулся, а следом осознал услышанное в полной мере. — Альфы… Так значит, небесных демонов среди них двое?.. — Не двое, — выдохнул Му Цинфан тихо. — Трое. Одна из девочек тоже небесный демон. — Но ведь женщины не могут быть небесными демонами! — воскликнул Шэнь Цинцю с потрясённым неверием. — За всю историю существования небесных демонов девочки, родившиеся в их роду, сами являлись либо священными демоницами, либо демонами из категории даже ниже. Только мальчики-альфы могут унаследовать расу отца… — Этому Цинфану известно об этом факте, — снова вымученно улыбнулся повелитель пика Цяньцао. — У шисюна просто такая уникальная дочь. Первая в истории небесная демоница… Это было довольно неприятно, но ожидаемо. Не девочка-демоница, а то, что демонов среди его детей будет больше одного… Само по себе уже очень и очень неплохо, что не все шестеро демоны. Шэнь Цинцю даже испытал бы успокоение в своём сердце, если бы каким-то шестым чувством не ощущал, что это только начало. — Понимаю. Этот факт, по сути, применим только к известному нам обозримому прошлому, как бы там ни было, что было в долетописных временах под вопросом, — после некоторого раздумья неспешно и со спокойной взвешенностью произнёс Шэнь Цинцю. — Возможно, во времена седой древности подобное всё же встречалось и этому на сегодняшний день уникальному явлению имеется какое-то рациональное объяснение. Или же мы сами можем чего-то не знать, ведь о племенах демонов и их особенностях нам, заклинателям, на деле известно меньше, чем хотелось бы. Многое всё ещё окутано покровом тайны. Однако сейчас не это главное. Что насчёт печа?.. На этом месте Шэнь Цинцю вдруг осёкся и, оборвав себя на полуслове, полный сомнения и непонимания впился недоумённо-требовательным взглядом в главного целителя Цанцюн Шан: — Постой-ка, в твоём подсчёте что-то не сходится. Три омеги, две девочки и двое альф... Это же получается семь, а детей-то шестеро… Шиди, ты точно нигде не напутал? — Никакой ошибки. Детей и правда шестеро, но с подсчётом ошибки не было, — улыбнулся Му Цинфан и на этот раз эта улыбка действительно была самой искренней из возможных. На лице всегда сдержанного и не особо проявляющего эмоции главного лекаря Цанцюн Шан аж цветы распустились, а в глазах засияли все созвездия мира, в голосе же его Шэнь Цинцю явно уловил нотки благоговения. Вот только, прежде чем он сумел поинтересоваться с чем эти поразительные для этого шиди реакции связаны, ответ последовал сам: — Не только твоя старшая дочь особенная, младшая — не менее уникальна. Она первая девочка-омега за последнюю сотню тысяч лет! О существовании девочек-омег в далёком прошлом я только читал. С течением же времени всё больше исследователей и толкователей древних текстов сомневались в правдивости написанного, практически причислив данное обстоятельство к мифам, однако тебе Цинцю-шисюн удалось доказать обратное! Вернее, твоей дочери. А вскоре мы сможем убедиться и в том необыкновенном свойстве, которым отличаются только девочки-омеги, если верить всё тем же древним текстам. Мы сможем увидеть это собственными глазами, а вследствие подтвердить или опровергнуть. Этот ребёнок… А Му Цинфана явно понесло. Шэнь Цинцю чувствовал, что шиди готов обсуждать эту тему и превозносить его ребёнка хоть до завтрашнего утра, в другое время он, может, и сам включился бы в интересный диалог, тем не менее сейчас было неподходящее время для этого. — Прервёмся на этом. — Шэнь Цинцю медленно и осторожно помахал раскрытой ладонью перед глазами Му Цинфана, безжалостно вырвав того тем самым из царства сладких грёз и фантазий, чтобы незамедлительно вернуть внимание этого шиди, оседлавшего, по всей видимости, любимого конька, к насущным делам. — Ты лучше скажи, как ты пришёл к подобному… сумасшедшему умозаключению. Насчёт мальчиков мне ещё понятно — те, кто небесные демоны, ясное дело, альфы, а другие двое человеческого происхождения… Они люди, я правильно понял? Так вот, оставшиеся двое никем кроме омег быть не могут. Но откуда такая уверенность касательно младшей девочки? — Всё началось, когда вскрылась правда о шисюне, а потом выяснилось, что, оказывается, ты из числа потерявшихся омег, чьими поисками занимается небезызвестная общеправительственная организация, — пустился в подробные разъяснения владыка Цяньцао. — Мне тогда пришло в голову, что в жизни шисюна не случились бы все эти недопонимания наряду с известными и неизвестными нам трудностями, если бы его вовремя нашли. На этом моменте Му Цинфан неловко кашлянул, с трудом удержав себя от желания или лучше сказать — потребности, бросить на Шэнь Цинцию виноватый взгляд. Поскольку при этих словах первое, что пришло ему в голову было то холодное и неприветливое, а если уж совсем честно — враждебное отношение, с которым «привечали» второго шисюна все его младшие собратья до недавнего времени. И пусть сам главный целитель никогда не был невежлив или неприветлив в общении с повелителем Цинцзин на поверхности, вот только в глубине всё обстояло несколько иначе… Даже если сам Шэнь Цинцию или кто-то другой мог не подозревать об этом, кому как не самому Му Цинфану было знать, какими неприязненными были его мысли, эмоции и всё отношение в целом на самом деле… И за это ему до сих пор было совестно и немного досадно… Особенно же неприятно было вспоминать обо всех былых ошибках в суждениях — порождённых многочисленными недопониманиями и как следствие превратным, в искажённом свете пониманием самой личности этого шисюна, — сейчас, когда, познакомившись с Шэнь Цинцю ближе, он осознал в полной мере, каким тот был в действительности верным своему долгу и секте, искренним и постоянным в чувствах человеком, далеко не лишённым приятности… — Это натолкнуло на мысль о том, что было бы прекрасно, если мог существовать артефакт, который способен определить пол новорождённых мальчиков, — продолжил владыка Цяньцао уже с несколько подугасшим энтузиазмом. — Если в нескольких словах, я поднял архивы, где упоминались попытки создания чего-то подобного и занялся этим делом сам, естественно, при содействии Гао Цинпэя и Чэнь Циндао. В результате мы преуспели. Артефакт познания инь-ян пока что работает наполовину: он может выявлять омег, хотя делает это безошибочно, уже пройдя неоднократные испытания. Однако его ещё надобно доработать, дабы он выявлял не только омег, но и альф. Цанцюн уже связался с учреждением «Возвращение к истокам» и предложил нашу помощь, они согласились и вот уже больше месяца наша разработка активно ими применяется. — Шиди, ты талант, принёсший Цанцюну неувядающую славу, — шутливо поддел его Шэнь Цинцю. А затем добавил уже серьёзно: — Ты проделал великую работу. Конечно, наши талантливые мастера-создатели артефактов и пилюль также постарались на славу. Я верю, что в будущем этот артефакт познания инь-ян принесёт большую пользу и, быть может, когда-нибудь через сотни лет будет повсеместно использоваться. Однако, возвращаясь к нашей теме, мне всё ещё непонятно, почему ты вообще решил применить этот артефакт к одной из девочек. Думается мне, тут должна была быть какая-то причина, побудившая тебя на это… Ты не всё рассказал. Ладно, это не так существенно, есть вещи гораздо более значимые. Были ли запечатаны демонические силы тех троих детей? Впрочем, что ещё важнее: мне не даёт покоя одна мысль… Шэнь Цинцю осёкся и как-то потерянно замолчал, после чего с особым тщанием принялся поправлять каждую воображаемую морщинку на впервые за долгое время свободном в меру и сидящем почти что строго по фигуре, ведь он успел изрядно похудеть, ханьфу — его настоящая одежда, а не тот бесформенный балахон для беременных, в который он одевался все последние месяцы, — во что он успел облачиться при вторичном пробуждении и до начала серьёзного разговора… Этот образец прямиком из его старого гардероба был доставлен на Цяньцао в ожидании его пробуждения кем-то воистину заботливым и рассудительно прагматичным. Шэнь Цинцю сильно подозревал, что этим человеком мог быть только кто-то из его шимэй. Его другие собратья также проявили немалую внимательность, во всяком случае — в последние месяцы, но практичные вопросы были, скажем так, не совсем по их части. …того самого, которого он сам теперь так по-глупому избегает и всячески оттягивает! Забавно, что ещё каких-то час с небольшим назад он сам в отчаянии стремился к незамедлительному началу диалога, ругая в своём сердце Му Цинфана на все лады за его медлительность и нежелание идти его жизненной необходимости знания всех деталей навстречу, а теперь, когда наконец нужный ему разговор начался, он сидит словно воду в рот набрав и не смеет даже заикнуться о действительно серьёзных вещах. Он знал, что ведёт себя трусливо и недостойно, заклинатель всё понимал, но какое-то малодушие, обосновавшееся в нём не то в начале этого разговора, не то за время длительного бессознательного состояния, не позволило сразу вернуться к расспросам и с упрямством достойным лучшего применения цеплялось настойчиво за треклятую одежду! Шэнь Цинцю в который уже раз за последнюю минуту поправил сначала подол, потом рукава… и только, когда он поймал себя на том, что начал тянуться к поясу, дабы удостовериться не слишком ли свободно он сидит на талии и точно ли способен в достойной мере удержать одежду, мужчина наконец взял себя в руки и насилу пресёк эту пустую, бессмысленную во всех отношениях возню, приправленную отвлечёнными размышлениями на сторонние и в данный момент совершенно лишние темы. И лишь поборов себя и свои недостойные порывы сбежать, куда угодно, но подальше отсюда, а ещё лучше — спрятаться, повелитель Цинцзин сумел кое-как из себя вымучить то, что в действительности занимало все его мысли: — Я про то зелье для аборта. Выживание троих, что оказались демонами вполне объяснимо и не требует дальнейших размышлений на этот счёт, но, насколько я понял, ещё трое человеческие дети. Так, как же… Шэнь Цинцю хотел задать вопрос, как они вообще выжили и точно ли эти трое в порядке, однако на этом месте выдержка ему всё же изменила и он запнулся, после чего мужчине так и не удалось довести это важное начинание до конца: сколько он ни старался, язык, внезапно переставший повиноваться, упрямо отказывался оказать содействие в его намерениях. Шэнь Цинцю страстно желал спросить, вместе с тем его безмерно страшил ответ, который он может получить… Он сидел весь как на иголках и словно язык проглотив, уже окончательно застопорившись на месте и увязнув в своих переживаниях. К счастью, в этот раз, прежде чем выдержка снова ему изменила, выразить кое-как основную мысль более или менее внятно ему всё же удалось… Вмиг угасший энтузиазм и помрачневший вид Му Цинфана сказали ему всё. Его опасения отнюдь не были напрасными или преувеличенными… — Мы с Чжанмэнь-шисюном без труда запечатали демоническую кровь второго мальчика и третьей девочки, — на этом моменте владыка Пика Целителей прервался, словно подбирая правильные слова. — Однако вот старший мальчик… — Что с ним? — беспокойство с новой силой сжало сердце Шэнь Цинцю. Он-то думал, что вся опасность может быть связана только с человеческими детьми, а тут Му Цинфан начал с того, кто был небесным демоном по происхождению. Шэнь Цинцю никак не мог понять, что именно с ним могло быть не в порядке и как проблемы со здоровьем кого-то подобного они вообще собираются решать. — Это надо самому увидеть, — вздохнул устало Му Цинфан. — Я могу сказать только одно. Он также не очень… обычный. Второй мальчик и третья девочка хоть и чистокровные небесные демоны, тем не менее наряду с тёмной энергией у них присутствует и светлая ци. Они не полукровки, однако по своей природе двойственны. Что касается старшего мальчика, у него нет светлой ци, а тёмная в нём так сильна, что его кровь и сущность даже сообща с Чжанмэнь-шисюном запечатать нам… не удалось. — Как это может быть? — побелел Шэнь Цинцю от ужаса. — И что же с ним стало? Кто-то узнал про него?.. Если даже Юэ Цинъюаню не удалось запечатать его кровь, не значит ли это, что всё бесполезно… Что же нам тогда делать. Что мне делать?! — Не волнуйся ты так, никто ничего не знает, — попытался утешить Шэнь Цинцю повелитель Цяньцао. — При рождении детей присутствовали только этот шиди с Чжанмэнь-шисюном и почти сразу же запечатали демоническую кровь двоих из них. Что же до старшего из детей, мы объявили, что он очень слаб от рождения и, воспретив к нему визиты с целью проведывания, поместили в отдельные покои, которые Чжанмэнь-шисюн защитил мощнейшими барьерами, дабы его тёмная ци не просочилась. Именно старший шисюн приглядывал за ним всё это время… — Но ведь это временная мера, что дальше? — Шэнь Цинцю уже места себе не находил от волнения. — Мы же не можем вечно держать его взаперти и скрывать от мира… — У меня есть мысли на этот счёт, — пожевав губами, промолвил не слишком уверенно глава целителей хребта Цанцюн. — Нам со старшим шисюном не удалось, тем не менее с твоей помощью всё может получиться. Как ни крути вы с ребёнком связаны, поэтому, если втроём попробовать и использовать твою кровь как катализатор, есть шанс достигнуть успеха. — Так чего же мы ждём! — Вскочил Шэнь Цинцю на ноги незамедлительно. — Позовём Юэ Цинъюаня и приступим. — Не так быстро, — Му Цинфану ничего не оставалось, как охладить пыл своего шисюна. — Чжанмэнь-шисюна сейчас в Цанцюне нет, он в отъезде… Кроме того, шисюн, тебе следует знать одну вещь. Даже если нам удастся запечатать его кровь, это только временное решение проблемы. — Временное решение? — переспросил Шэнь Цинцю, возвращаясь на деревянных ногах обратно к кровати. — Что шиди имеет в виду? — Его кровь небесного демона очень сильна, — Му Цинфану не удалось подавить очередной тяжкий вздох. — В случае других детей, они не смогут избавиться от печати самостоятельно, если мы сами не снимем или не будет иметь место давление могучей демонической ци извне. Однако в отношении твоего старшего сына… Там всё по-другому. Даже если у нас всё же каким-то образом получится запечатать его кровь, то это продлится приблизительно десять лет, в лучшем случае — пятнадцать. Он уже с младенчества обладает могучей тёмной ци, но с возрастом его духовная энергия будет становиться сильнее, а тьма, содержащаяся в ней — всё более концентрированной, и наступит такой день, когда он самостоятельно сорвёт печать. Нет, его демоническая ци позаботится об этом сама, даже без сознательного участия мальчика. Если, конечно, что-то непредвиденное не случится раньше… — Как же так? — Шэнь Цинцю чувствовал, как у него буквально свет меркнет в глазах. Как же случилось такое? Почему подобное вообще произошло?! — Неужели ничего нельзя сделать, чтобы избежать такого исхода? — Будущее велико, не будем волноваться об этом понапрасну заранее. Возможно, впоследствии повезёт отыскать решение получше, — только и оставалось, что сказать Му Цинфану. Он не представлял, чем ещё может успокоить Шэнь Цинцю. — А пока воспользуемся единственным возможным на данный момент выходом. Относительно же всего сказанного мной, тебе, скорее всего, трудно представить подобное. Я отведу тебя к нему, и шисюн своими глазами сможет увидеть о чём я говорю. Когда они осторожно, дабы не потревожить защитное плетение барьера, вошли в располагавшиеся в доме Му Цинфана гостевые покои, переделанные с некоторых пор под детскую, Шэнь Цинцю в шоке застыл на пороге. — Когда, говоришь, родились дети? — проронил он непослушными губами ошеломлённо. — Два месяца назад, — ответ Му Цинфана был коротким, но исчерпывающим. Дальнейшие объяснения были уже не нужны. Ребёнок, родившийся около двух месяцев назад, сидел очень даже уверенно на мягком коврике у детской кроватки: со спины он напоминал маленький пухленький гриб. Расслышав же чужое приближение, он очень шустро и ловко пополз в их сторону. Вернее, в сторону Шэнь Цинцю, словно уже знал, кем этот человек ему приходится… — Невзирая на все наши усилия и предпринятые шаги в этом направлении, беременность удалось поддержать только до срока в семь с половиной месяцев, — продолжил развивать мысль главный целитель Цанцюн Шан. Однако эту часть монолога Му Цинфана сознание Шэнь Цинцю, занятое иными размышлениями, ухватило лишь краешком, временно отправив в дальний угол памяти, дабы извлечь оттуда в более подходящее время. — Таким образом, почти все из детей родились сильно недоношенными, однако за последние месяцы ситуация у них, можно сказать, стабилизировалась, и шичжи окрепли, в достаточной степени. Не найдясь, что ответить от потрясшей его до основания непостижимости происходящего прямо перед его всё ещё недоверчивым взором, владыка Цинцзин лишь инстинктивно нагнулся и подхватил на руки робко тянувшегося к нему малыша. — Почему он выглядит так будто ему не меньше полугода? — вопросила в сердцах новоявленная мать. И только присутствие дитя удержало Шэнь Цинцю от грязных ругательств. В этот момент дитё подняло голову, и все дальнейшие вопросы у Шэнь Цинцю застряли невысказанные в глотке. Он не знает, ответил ли что-то Му Цинфан на его вопрос, потому что он на мгновение утратил способность воспринимать внешний мир за пределами них двоих — матери и ребёнка… Первое, что привлекало внимание при взгляде на лицо этого дитя… его старшего сына — это метка демона, сияющая и переливающаяся всеми оттенками красного от багряно-алого до пурпурно-карминового. И только насилу сумев оторвать взгляд от этого светопреставления, появлялась возможность хорошо разглядеть вторую его удивительную особенность — поразительной красоты глаза, которые, тем не менее, были совершенно нечеловеческими. Это были крупные вишнёвые глаза. Казалось, на дне огромных чёрных, как ночное небо, радужек тлеют раскалённые огнём докрасна угли, угрожая в любой момент заняться алым пламенем пожара и спалить своим жаром весь мир. Эти чёрно-красные глаза выглядели такими таинственными, фантастическими и… нездешними. Они сияли в полном смысле этого слова, вот только мерцание глаз было чуть пригашено подавляющим свечением метки. Картину же полной нереальности довершали двойные зрачки. Даже взгляд малыша был не таким, как ему полагалось быть: внимательный, острый, сознательный и… настороженный. Своим цепким взором ребёнок заглядывал в глаза Шэнь Цинцю, точно выискивал там какой-то очень важный для себя ответ. — Не бойся, — повелитель Цинцзин перехватил малыша ещё нежнее и прижал его к себе ещё теснее. Он сам не знал зачем это делает, но чувствовал, что должен успокоить ребёнка и развеять его опасения. У другого ребёнка этого возраста не могло быть никаких сознательных опасений, однако конкретно этот малыш был явно не очень-то нормаль… обычным. — Я твоя мама, твоя А-нян. Я никогда не причиню тебе зла и другим не позволю. Ты должен верить мне. С этого дня тебя зовут Шэнь Юншэн. Запомни хорошенько своё имя. Правда звучит красиво? Шэнь Цинцю остро ощутил, как маленькое тельце ребёнка в его руках расслабилось. Только в этот миг заклинатель осознал, каким напряжённым тот до этого был. Надо полагать, Шэншэн его семьи среагировал на тон его голоса. Не мог же он и правда понять значение слов Шэнь Цинцю, ведь так? Разумеется, это невозможно… Нереальные, сказочные глаза малыша его, наверное, на мгновение заворожили, вот ему всякое и примерещилось… Другого объяснения здесь и быть не может. Вот только, тревожило сильнее всего владыку Цинцзин другое. Пусть с ребёнком он разговаривал как можно более уверенным тоном, но на самом деле Шэнь Цинцю не чувствовал совершенно никакой уверенности. Он обещал, что защитит его. Однако сможет ли он и правда сдержать своё слово… Если кровь Шэншэна не удастся запечатать, а демона усыпить, рано или поздно заклинатели узнают про него… Если так случится, сумеет ли он действительно защитить этого ребёнка, а также его братьев и сестёр? При помощи Мэн Бао он стал сильнее, теперь потенциал его когда-то первоклассного корня в состоянии быть реализованным, тем не менее он всего лишь один человек. Заклинатель знает, велик шанс, что Юэ Цинъюань будет помогать, но это может привести к тому, что по его, Шэнь Цинцю, вине весь Цанцюн окажется втравлен в ужасную войну на уничтожение. Если, конечно же, их со старшим братом не убьют раньше собственные боевые братья и старейшины-хранители хребта Цанцюн, дабы предотвратить невообразимо удручающее для их секты будущее… Впервые заклинатель усомнился в правильности примерно полгода, то есть — восемь месяцев, назад принятого им решения сохранить беременность. Однако, как только эта мысль возникла, Шэнь Цинцю сразу же поспешил задавить её на корню. Естественно, он поступил правильно. Разве могло быть иначе? Шэнь Цинцю только успел стать матерью, он пришёл в себя буквально пару часов назад, а из своих детей видел только одного, и всё же заклинатель уже просто не мог представить свою жизнь без этого ребёнка — Шэншэна. Мир был бы пуст без него и его братьев с сёстрами. Невосполнимо пуст… — Сейчас я не могу забрать тебя отсюда, — прошептал Шэнь Цинцю печально в маленькую темноволосую макушку. — Будет опасно, если тебя увидят таким. Но вскоре мы, непременно, уйдём к нам домой вместе. Нам только нужно немного подождать. А пока оставайся здесь и веди себя хорошо. А-нян будет тебя часто навещать. Шэнь Цинцю ещё немного постоял, обнимая своего… сына — ему было так непривычно от этого слова! — а затем, поцеловав его в необычайную для этого возраста густую шапку чёрных волос, передал в руки цветочной няни. Как должно быть понятно из самого названия, это была человекоподобная сущность, выращенная из цветка под названием — Преобразующая Бархатная Магнолия Безлунной Ночи. Данная магнолия расцветала только в период новолуния, но зато цвела круглый год. Если в ночь полнолуния его напитает духовной энергией культиватор золотого ядра, в день своего расцвета этот цветок мог принимать человеческий облик. Являясь всего лишь растением, Преобразующая Бархатная Магнолия Безлунной Ночи не обладала собственным разумом, однако на отлично выполняла вложенные в неё команды. Вернее, кое-какие зачатки разума у этой духовной травы всё же имелись, тем не менее они были в основном направлены на то, чтобы уметь правильно понимать волю владельца, кроме того, данное обстоятельство обеспечивало ей ментальную связь со своим хозяином, чей духовной энергией и была создана, даже если между ними пролегало расстояние в сотни ли. Заклинатель в любой момент мог дать другую команду и краешком сознания всегда улавливал происходящее в непосредственной близости от цветочной няни. Именно поэтому, если не было рядом подходящего человека, этот своеобразный духовный питомец являлся лучшим кандидатом на роль няни, отсюда же и название. У цветочной няни существовал только один недостаток: в человеческом облике это растение могло оставаться только месяц — от новолуния до следующего новолуния, после чего увядал. Когда они покинули комнату Шэнь Юншэна, Шэнь Цинцю всё же не удержался и высказал тревожащую его мысль, которую полностью выкинуть из головы ему так и не удалось: — Мне показалось… Мне показалось, что малыш понял все мои слова… Он ведь не мог понять, о чём я говорю? Дети этого возраста ещё даже мир не осознают… Как он мог что-то понять из сказанного. Я, должно быть, был слишком мнителен? Последние слова он намеревался произнести в утвердительной форме, должной объяснить его разыгравшееся воображение, однако независимо от Шэнь Цинцю к концу предложения каким-то образом и будто бы сама по себе присовокупилась вопросительная частица, полностью меняя смысл сказанного… Он хотел вложить в эти слова самоиронию, но отчего-то явственно в его тоне отобразилась только тревога… — Шисюн ведь знает, что демоны высоких рангов по своей природе сильно отличаются от заклинателей, которые, рождаясь простыми людьми, лишь спустя годы пробуждают в себе духовную энергию, после чего и приступают к самосовершенствованию, шаг за шагом продвигаясь от низкого к более высокому уровню культивации, — к недоумению Шэнь Цинцю вместо ответа на свой вопрос, долженствующий развеять его глупые тревоги, Му Цинфан принялся вещать об общеизвестных фактах касательно пробуждения и развития духовной энергии в телах данных двух рас. — Разумеется, мне об этом известно, — нетерпеливо отмахнулся повелитель Цинцзин, раздосадовано оглядываясь в тщетных поисках своего веера. Он стремился занять чем-то руки и этим нехитрым действием хотя бы чуть-чуть унять одолевающие его всего тревоги, но прихватить веер, когда его перевозили на Цяньцао, похоже, никто не догадался. Шимэи же, по-видимому, озаботились только проблемой туалета, принеся платье в единственном экземпляре для выписки, чтобы Шэнь Цинцю, надо полагать, не в нижних одеждах пришлось возвращаться… — Как некоторые знаменитые учёные древности предполагали, возможная первопричина такого значительного в среднем различия между культиваторами золотого ядра и высшими демонами может проистекать не столько из расовых различий, сколько такого неоспоримого преимущества, как врождённая духовная энергия последних. Хотя, как по мне, одно от другого проистекает самым что ни на есть непосредственным образом. Но при чём тут это? — А при том, что теперь нам уже не нужны никакие теории или предположения, у нас на руках достоверные факты, — устало разгладил Му Цинфан двумя пальцами напряжённую кожу на переносице. — Во-первых, мы можем сделать обоснованный вывод о том, что прежде всего дело не в духовной энергии или чём-то ещё, а в культивации. Ну а во-вторых, это не авторы древних летописей преувеличивали, это наши современники ошибались. Демоны древности действительно были значительно сильнее… Однако, с течением времени они резко сдали в своих позициях и пришли в упадок, впрочем… Как, видимо, и мы, заклинатели. — Конкретнее? — Шэнь Цинцю вмиг посерьёзнел и весь подобрался. — Про священных демонов сказать не берусь, однако небесные рождаются уже с определённым уровнем совершенствования, — угрюмо ответил Му Цинфан. — Второй и третья шичжи родились с культивацией, которая равна заклинательскому начальному уровню духовного основания и средним подуровням концентрации ци соответственно, а вот старший племянник… Если перевести его демоническое культивирование на понятный для заклинателей язык, он на совершенной стадии золотого ядра… Отсюда становится ясно, что для демонов высоких рангов, а конкретнее, чистокровных небесных демонов, золотое ядро — это отнюдь не предел совершенствования. Во всяком случае при благоприятных условиях. В конечном итоге дело во врождённом таланте и затаённой мощи родословной. Что до твоего старшего сына, он обладает силами далеко не тех небесных демонов, что живут в наше время. Говоря простыми словами, если бы это он был вместо приснопамятного Тяньлан-цзюня на знаменитой горе Байлу в тот роковой день, мало того, что нашими скромными силами его не удалось бы запечатать, вместо этого секты и монастыри заклинателей могли оказаться сравнены с землёй. У Шэнь Цинцю в голове не укладывалось услышанное. Возможно, решение привести в этот мир этого ребёнка, всех этих детей, было огромной ошибкой, и он совершил великий грех, который в будущем может стать неискупаемым?.. Шэнь Цинцю не хотелось в это верить… Он отказывался верить в это! Прошлого не изменишь, а на данном этапе уже ничего нельзя сделать. Для него это являлось попросту невозможным! Может, это слишком эгоистично с его стороны, но Шэнь Цинцю попросту не в состоянии даже помыслить о том, чтобы возложить руки на своего уже родившегося ребёнка. И кому-то другому, кем бы он ни был, заклинатель этого также не позволит! Он своей жизнью рисковал, дабы привести этих детей в мир, он уже знает своего старшего сына в лицо, и в данных обстоятельствах решиться на бесчеловечное безумство наподобие… Одно дело прерывание беременности, а это уже совсем другое… Даже одна только мысль об этом для него попросту немыслима. Само такое допущение уже противно всей его сути. Каким бы ни был исход, Шэнь Цинцю никогда не допустит никакого вреда для своих детей. Что бы ни случилось, он больше не сможет отказаться от них. Пусть даже это его решение однажды разведёт его и хребет Цанцюн по разные стороны баррикад, а сам он превратится в презираемого всеми грешника... Он гарантировал, что ему можно доверять и обещал защитить Шэнь Юншэна, и он не нарушит своего слова, несмотря ни на что и во что бы то ни стало. Шэнь Цинцю с трудом втянул в себя воздух сквозь сжатые зубы и приказал себе успокоиться. Они с детьми в настоящее время не в такой критической ситуации, а там… Он хотя бы предупреждён и способен ясно проанализировать все возможные варианты развития событий и их последствия. Нет смысла заранее разводить панику, возможно, ещё удастся из этого опасного положения дел выйти с наименьшими потерями. В любом случае у него есть время, чтобы придумать какой-нибудь путный план на случай худшего развития событий. Главное в его ситуации, по возможности сохранить ясную голову и трезвость мышления… Выдержка и хладнокровие, только они могут сослужить ему хорошую службу. Поэтому только к ним Шэнь Цинцю и стоит сейчас стремиться. Мало-помалу Шэнь Цинцю удалось взять себя в руки и восстановить присутствие духа, а затем и трезвость рассудка. Ему стоило неимоверного труда подавить все те мрачные и лишённые света картины будущего, которые представали перед его мысленным взором одна за другой, неустанно рисуемые шокированным сознанием, но мужчина всё же сумел с горем пополам справиться с собой… Однако, опустив все эти вероятные или не очень сложности будущего, проблема с культивацией стояла довольно остро. После постройки духовного основания, каждое малое царство значило по факту больше сразу всех малых подуровней первого условно великого царства с начала становления на пути постижения искусства самосовершенствования — концентрации ци. В заклинательском мире считалось, что именно с этапом возведения духовного основания и начинается истинное культивирование, а начальное, но уж никак не великое, царство концентрации ци было всего лишь подготовкой на пути к этому, представляя собой узкий тёмный коридор, который вёл в просторную золочённую дверь к великим и щедрым в своей сути просторам в совершенно новый мир, коим и являлось первое по-настоящему великое царство — духовное основание. С формированием же золотого ядра разрыв сил каждого малого царства становился уже практически непреодолимым. Великое царство золотого ядра делилось на несколько малых царств или стадии: начальное царство, среднее царство, промежуточное царство, продвинутое царство, царство великого завершения и совершенное царство золотого ядра. На самом деле такой вещи, как совершенная стадия не должно было существовать и вместо него предполагался переход непосредственно не следующее великое царство. Как бы там ни было, уже целую сотню тысяч лет заклинатели не могли преодолеть этот уровень. Золотое ядро признавалось вершиной культивации, следовательно, совершенное царство золотого ядра являлось той границей, выше которой уже ничего не существует. Высочайшее развитие духовного совершенствования. Однако даже для его достижения, вернее, на одно только преодоление царства великого завершения, требовались десятилетия усилий и значительный талант. О чём вообще говорить, когда знаменитый Бог Войны хребта Цанцюн сам только приблизился к малому царству великого завершения, а на совершенном царстве, не принимая в расчёт все эти скрытые кланы, естественно, находились только два человека в заклинательском мире. Первым из них был глава Цанцюн Шан, а вторым — владыка дворца Хуаньхуа. Однако разница даже между ними была очевидна — старый хозяин дворца был вдвое, если не втрое старше Юэ Цинъюаня, и то только в последние годы сумел достигнуть этого уровня, поэтому без слов должно было становиться понятным насколько талантливым был Юэ Ци. Его сын же родился только два месяца назад, а уже сровнялся силами с величайшими совершенствующимися мира? Есть ли в этом какой-то смысл? Что же остаётся простым заклинателям вроде Шэнь Цинцю, умереть от стыда за собственное ничтожество? При всём при этом данное обстоятельство даже не самое безумное во всём этом. У Шэнь Цинцю было стойкое ощущение и, с учётом уже сказанного, достаточно оснований предполагать, что если бы этот ребёнок родился не в праведной секте, а в месте, обогащённом тёмной ци, он, скорее всего, вскоре после рождения смог преодолеть тот остававшийся мизерным с ноготок разрыв, через который заклинатели уже сотню тысяч лет не могут пробиться, и перейти непосредственно на следующее великое царство… Как может в этом мире происходить нечто настолько абсурдное??? Тем не менее всерьёз беспокоило Шэнь Цинцю другое. Теперь его золотое ядро устойчиво, а духовный корень и жилы восстановлены, поэтому уже ничто не препятствует полной реализации его великого некогда таланта, который на целый ранг превосходил талант даже самого Юэ Цинъюаня. Шэнь Цинцю знал, что отныне в состоянии достигнуть того же малого царства, на котором находился Ци-гэ. И всё же, это потребовало бы определённого времени. В настоящий момент Шэнь Цинцю был на промежуточной стадии золотого ядра, а до малого царства завершения, не говоря уже о совершенной стадии, ещё было очень далеко. Но даже если бы он уже находился на совершенном царстве, изменило бы это хоть что-нибудь? Шэнь Цинцю был совершенно не уверен, что они сумели бы, пусть даже втроём, совладать с тем, кто обладает потенциалом перехода на неведомое великое царство после золотого ядра. Запечатать духовные силы того, кто в настоящее время не находился на этом таинственном царстве лишь по той простой причине, что окружающие условия этому не благоволили… Не мечтают ли они попусту? Зато становилось понятным, почему Шэнь Цинцю показалось, что у Шэнь Юншэна присутствует сознание… Ему вовсе не показалось! У этого дитя сформировано золотое ядро, как он мог быть обычным несмышлёным младенцем? Ребёнку с таким духовным развитием не то, что понять сказанное, ему не составило бы труда заговорить, если бы этому не препятствовали неразвитые ещё физиологические способности к разговорной речи. Духовное развитие очень многому способствовало: чем выше культивация, тем совершеннее и общечеловеческие способности — как физические, так и умственные. Тело человека становится крепче, здоровье — лучше, сама его внешность достигает своего полного расцвета. Больше того, даже его память, способность к обучению и постижению сути и те неизмеримо улучшаются. Для культиватора золотого ядра достаточно бросить один взгляд на страницу книги, дабы запомнить слово в слово. Вся умственная деятельность также начинает протекать всё более плавно и гармонично. Хотя это всё в достаточной степени обусловлено в том числе и от изначальных умственных способностей заклинателя. Методы по культивации также имеют своё значение. В зависимости от того, каким методом заклинатель совершенствовался со дня становления на путь культивирования и в дальнейшем, развивал ли он своё тело, ум или всё понемногу в гармонии, его конечные способности могли быть разными. Одним словом, от того или иного учения пиков их Цанцюн, к примеру, очень многое зависело, а именно — какие конкретно качества, умения или способности будут соответствующе развиты с переходом на более высокие великие и малые царства. При всём при этом следовало бы упомянуть, что самый важный аспект состоял в том, дабы по мере роста отвести разумное время и уделить достаточно внимания дальнейшему развитию собственного ума и интеллекта, а вследствие и личности. У заклинателей же с этим была напряжёнка. Вся проблема заключалась в том, что совершенствование, которому культиваторы посвящали почти всю свою жизнь и большую часть времени в основном состояла из медитации. А она в свою очередь подразумевала, нет, не так, прями-таки требовала от любого совершенствующегося одного — прочистить голову и освободиться от любых треволнений, напряжения, угнездившегося в теле или же уме, и… мыслей. Отсюда и проистекала означенная проблема. Слишком много времени заклинатели проводили в состоянии «никаких мыслей» и с годами оное состояние становилось самым привычным и нормальным из возможных. Основная дилемма как раз здесь и возникала: однажды став самым естественным из возможных, это блаженное медитативное состояние со временем требовало расплаты в том плане, что изначально забитая круглосуточно неотвязными думами голова, обращалась уже чем-то ненормальным и даже противоестественным. Со дня вступления в какую-либо секту вся жизнь состояла в том, чтобы совершенствоваться, повышая тем самым собственную культивацию, и оттачивать различные навыки во владении мечом или же заклинания, улучшать свои умения в правильном начертании талисманов и в прочих важных для заклинателя в зависимости от собственного рода деятельности науках. Это же всё умственной работы не особо предполагало… Достаточно было иметь хорошую память, чувство времени, гибкое тело и ловкие руки. Лишь только в первый раз понимание предложенного метода совершенствования могло потребовать определённого шевеления извилинами и поэтому же ученики, способные понять свои методики в кратчайшие сроки, и ценились на вес золота. После же весь этот процесс превращался в рутину. Одна и та же поза для медитации, предполагающая одной и той же предпосылки, оттачивание одного и того же навыка, который через некоторое время не требовал уже даже малейшего участия разума, проделываемый автоматически. В заклинательских сектах же преподавались только и исключительно соответствующие будущему роду деятельности науки, не уделяя никакого внимания прививанию нравственных и моральных установок (а зачем они в мире, где сильный может позволить себе всё?), а уж тем паче — умственному и личностному развитию (это долг семьи научить столь мелкому и незначительному, а в сектах обучают кое-чему посерьёзнее). Какие-либо нормы или догмы поведения и знание о правильных жизненных ценностях у учеников могли сохраниться лишь с того времени, когда они жили в своих семьях, обучаясь под рукой собственных родных и приглашённых учителей. Хотя скажем честно, как много из этого могло угнездиться в голове, не потерявшись по пути, у восьми-двенадцатилетних детей? А именно в этом возрасте обычно и поступали на обучение в секты. Естественно, юные адепты присоединялись к сектам и монастырям не только в этом возрасте, но и в пятнадцать-шестнадцать или даже восемнадцать лет — крайний возраст поступления в качестве новоявленного ученика, но 90% из будущих воспитанников возрастом были младше тринадцати лет. Однако даже из оставшихся 10% большинство уже успело приобщиться к духовным практикам в собственных кланах, кои в первую очередь также старались развить представителя молодого поколения из собственного рода прежде всего в отношении культивирования, в ускоренном темпе обучая клановым методикам заклинательских искусств до их поступления в секты — по тем или иным причинам отложив это важное дело на чуть более поздний срок. К слову, лучшим примером последнего случая был Лю Цингэ. А Шэнь Цинцю опять оказался исключением из правил. Поступив в секту в возрасте семнадцати, почти что восемнадцати лет, он не столько ещё не был знаком с духовными практиками, что уже было дурно, обещая негативно повлиять в будущем на формировании золотого ядра, но по причине неправильной ранней подготовки и иных рукотворных препятствий на этом пути (благодарности восходят к его первому мастеру и частично всё тому же подонку Цю Цзяньло!), кои отрицательно сказались не только на его корне и духовных жилах, а самом организме в целом, его будущий путь культивирования оказался в значительной степени затруднён. Если бы не некогда первоклассный корень третьего ранга, несмотря на все свои труды и великую работу вложенную в собственное духовное развитие, и даже невзирая на все те невообразимые тяготы испытанные им в достижении этой главной цели его жизни, Шэнь Цинцю было не суждено стать настоящим заклинателем, поскольку он никогда не сумел бы построить золотое ядро. Но вернёмся к основной теме… Принимая во внимание уже сказанное, лучше всего задерживались в головах учащихся правила касающиеся приличия и поведения в обществе, в целом, и отдельных её сегментах, в частности. Относительно же общечеловеческой морали, то тут уже существовала иная ситуация, потому что вопросы нравственности соблюдались постольку-поскольку. Разумеется, внутри сект также существовали собственные правила, моральные установки и даже этические нормы, вот с этим уже было посерьёзнее, однако даже тут всё зависело от обстоятельств. Этот мир, как было известно, принадлежал сильным, а те могли позволить себе нарушить любые правила и законы. Тем не менее существовали и исключения — старейшины различных сект. В их обществе предполагающего в том числе роль блюстителя морали с точки зрения нравственности всё было строже, поскольку существовали древние правила внесённые в устав сект и монастырей, а так как лордов пиков, мастеров залов и прочих старейшин в какой-то конкретней или случайной секте насчитывалось не так уж и мало, то они следили за поведением друг друга, таким образом контролируя и не допуская серьёзных отклонений от принятых этических и поведенческих норм. Хотя это всё было в достаточной степени относительно… И чего уж там, очень и очень спорно. Ведь что могли сделать одни только моральные кодексы и догмы, когда они не подкреплялись какими-либо более или менее убедительными общегосударственными законами. Зато у самих заклинателей существовал собственный неписанный закон гласящий, что этот мир принадлежит сильным. Не благородным, не добродетельным, не умным и даже не чтящим законы и традиции предков, а именно сильным. Общая концепция этого неписанного, но тем не менее, всем заправляющего и приводящего в движение незыблемого закона состояла в одном: кто силён — тот и прав. А это в свою очередь априори предполагало отсутствие какой-либо ответственности за содеянное. В том случае, если ты был действительно силён, сам становясь себе и другим законом, естественно. Или же если за тобой стояла определённая власть, позволяющая тебе свободно попирать любые традиции. Короче говоря, в мире заклинателей действовал и был в ходу с самого основания этого мира только один закон — и это был закон джунглей: съешь или съедят тебя. Начинающий культиватор подчинялся моральным догмам и этическим правилам, продиктованным уставом собственной секты, однако если ему повезло стать действительно сильным, то ситуация тут же в корне менялась. Таким же образом в действительности обстояло дело и со старейшинами. Хотя в данном случае всё было чуть сложнее, ведь становление старейшиной с самого начала требовало определённого уровня духовного развития и могущества. Тем не менее и тут находились те, у кого за спиной был сильный фон или же те, кто на голову превосходил остальных старейшин по личному могуществу. Поэтому смело можно было предполагать, что как законы, так и моральные догмы существовали в этом мире только для слабых или средних культиваторов, коих насчитывалось большинство. Как бы то ни было, нужно ли говорить, что даже здесь всё было весьма и весьма относительно?.. Стоило ли удивляться, что между заклинателями, как правило, не существовало искреннего уважения, но лишь поверхностная любезность; позиционирующим же себя сильнейшими, то есть культиваторам, не возбранялось ровным счётом ничего, при условии, разумеется, если отдельно взятому представителю этого самобытного народа хватало могущества прогнуть общественное мнение в выгодную для себя сторону или же провернуть задуманное не привлекая чужого внимания. Простым людом заклинатели почитались словно боги, однако для самых совершенствующихся обычные смертные были только муравьями под их ногами, которых они могли в любое время раздавить, будучи в дурном расположении духа. Не были редкими явлениями прецеденты, когда какой-нибудь духовный практик уничтожал целые семьи обычных людей за «проявленное неуважение», утверждая тем свой авторитет и подкрепляя страх перед своей силой среди простых смертных, давно забыв о том факте, что когда-то и он сам произошёл от таких же простых людей, придя в заклинательское царство из смертного. Однако это представляло собой отнюдь не единичный пример полного морального разложения в среде заклинателей, а исключительно один случай из многих… Что же касается означенных проблем, а вернее — разума, который не получал достаточно пищи для своего развития и редко когда в полной мере использовался, ситуация выглядела достаточно плачевно. Именно поэтому у заклинателей было настолько простое, по-детски наивное мышление: их тела взрослели, но ум оставался прежним. Им было трудно сосредоточиться надолго на какой-то задаче и обдумать его со всех сторон, а критическое, логическое или аналитическое мышление у них отсутствовало напрочь. Даже если какой-то ребёнок изначально имел высокие умственные данные, то со временем проводя большую часть жизни вышеописанным образом и так год за годом, его мышление также постепенно притуплялось. Обдумать что-то серьёзное становилось трудной задачей, отчего эти взрослые дети зачастую уже сознательно по привычке отмахивались, не вынеся непривычного давления разнообразных, затруднительных для решения и таких по своей сути непонятных размышлений. А учитывая тот факт, что какие-то сильные неразрешимые переживания у заклинателей нередко со временем превращались во внутренних демонов, которые мало-помалу становились причиной искажений ци — а вследствие и подрыва собственных духовных сил, неблаготворно сказываясь на самой культивации, — бороться с чем уже являлось нелёгким делом, то воздерживаться от сложных размышлений и сильных треволнений было не просто самым лёгким путём, но в глазах многих — наиболее правильным и целесообразным. Притаившееся за всем этим ужасное будущее, что однажды обязательно повело бы их народ к полной погибели, большинство культиваторов, не привыкшие к напряжённой работе мысли, не предвидели и о подобном даже не помышляли. Заклинатели по большей части были именно такими: с простым мышлением, нехваткой здравого смысла и сознанием в лучшем случае подростков… Хотя стоит заметить, вышеописанные трудности эти большие дети испытывали в основном со «сложными» или «эмоционально отягощёнными» думами, с простыми дело обстояло в значительной степени лучше. И лишь очень немногие среди духовных практиков, задумываясь о будущем, осознано выбирали для себя иную жизнь… Следует отметить, для повелителей вершин в хребте Цанцюн и аналогичных старейшин в других сектах, посвящающих определённое время обучению молодняка, всё обстояло не так печально. Занимаясь делом чужого просвещения, хоть по большей части и в науках заклинательских, однако всё же читая лекции и объясняя материал, пусть и при поддержке многочисленных опытных инструкторов, они оказывали хорошую услугу и себе в том числе. К примеру, управление горными вершинами, которое в основном для многих просто сводилось к однажды устоявшейся рутине, даже при полном содействии толковых помощников не из среды заклинателей, имеющихся у каждого пика кроме Цюндина и Цинцзина, также многому способствовало, не позволяя разуму совсем погрузиться во тьму. Гораздо худшая ситуация наблюдалась у тех из совершенствующихся, которые не занимались ни управленческой деятельностью, ни обучением студентов, всего себя посвящая только пути культивации… Однако даже среди вершин особо выделялся пик Цяньцао, а из лордов — Му Цинфан. Всё потому, что данная вершина кроме медицины, изучение которой требовало значительной умственной деятельности и большой работы в этом направлении, ещё и славилась своими исследованиями. Именно поэтому ученики этого пика были особенно развиты в личностном плане, а сам главный лекарь небезосновательно почитался одним из умнейших и образованнейших совершенствующихся в мире культивации, уступая, по общественному мнению, лишь повелителю Цинцзин. Естественно, даже средь заклинательских наук находились такие, что требовали применения в процессе собственной деятельности дарованного природой серого вещества в полной мере, и пусть подобных наук существовало не так уж и много, но они всё же были. И совершенно не являлось случайным, что большинство пиков хребта Цанцюн кроме основного учения по культивации, также посвящали своё время какому-то определённому виду деятельности. Это во многом обусловливалось дальновидной предусмотрительностью самих основателей… Хребет Цанцюн… Когда-то эта секта считалась самой благословенной обителью заклинателей. Даже при том, что Цанцюн Шан всё ещё удерживал положение мирового гиганта и числился главным над всеми четырьмя великими сектами, однако это было как капля в море по сравнению с его былым могуществом. Создатели секты Цанцюн были мудрыми людьми, которые предвидели катастрофу всеобщей деградации и полного упадка в том случае, если ничего не изменится и всё не переменится к лучшему, и по этой причине были предприняты целых три значимых превентивных шага: Во-первых, в уставе и в устных традициях немалое место было отведено требованиям к соблюдению различных поведенческих норм и на пьедестал возносились общечеловеческие моральные ценности, через века передаваемые старейшими своим потомкам — последующим поколениям заклинателей. Что даже подтверждалось каждодневным обиходом, где немалое место занял некогда проложенный древними путь к аскетичности и отказу от жизненных удовольствий. Специальная диета двенадцати вершин или запрет на создание семьи для лордов пиков, к примеру. Забегая же вперёд, все эти правильные догмы, можно сказать, не прижились почти что с самого начала — кроме тех, что касались непосредственно уклада жизни, — оставшись только в уставе номинальным мёртвым грузом, давным-давно изъятые из устной традиции или даже программы обучения двенадцати вершин. Настоящую стойкость и долговечность показали только такие бесполезные традиции, как безвкусная еда и правило касательно создания семьи, что вырванные из основного контекста и сами по себе являлись закостенелой глупой традицией, не имеющей под собой особого смысла. Во-вторых, сама идея, подразумевающая под собой наличие у повелителей вершин Цанцюн Шан не просто приемлемых межличностных отношений или случайного сотрудничества, но развития и поддерживания между ними истинной брато-сестринской связи. Именно отсюда брало начало присвоение первого общего имени для каждого поколения будущих лордов, что обычно имело место быть только в обычных семьях или родовых кланах — у настоящих кровных родственников. Это же утопическое устремление являлось причиной, почему действующие горные владыки пытались создать близкую связь между своими наследниками, как только выбор подходящего человека был осуществлён, и будущий глава пика определялся среди множества других учеников. Что ж, иногда это получалось, иногда нет. Возникновение настоящих братских уз случалось, увы, не так часто, как того желали основатели, да и дело шло с переменным успехом… Хотя кое-какие продвижения в этом направлении у разных поколений пиковых лордов периодически всё же намечались. Так что, можно было смело утверждать: замысел не был таким уж провальным, а временами, пусть это и случалось довольно-таки редко, даже случалось оправдывал себя. В-третьих и в самых главных, при основании секты появилась горная вершина Цинцзин. И именно замысел возведения этого пика, а затем претворение этого замысла в жизнь, стал самым передовым решением и значимым событием как для секты Цанцюн, так и всего сообщества заклинателей. Это было отнюдь не случайно, что пик Цинцзин занимал второе по значимости место в иерархии Цанцюн Шан, уступая лишь одному Цюндину, да и то только по той простой причине, что упомянутым пиком заведовал глава секты самолично. Основателями вершина Цинцзин была задумана, как великая обитель всеобщего просвещения, которая обещала всестороннее развитие личности будущих духовных практиков. Именно этот пик в старину обладал самым большим общественным признанием и числом последователей, среди которых были даже ученики других одиннадцати вершин, коим с первого же дня поступления в хребет Цанцюн настоятельно рекомендовалось прохождение дополнительного обучения на самой важной горной вершине секты. Здесь, кроме обучения всему разнообразию предметов, имевших отношение к искусству и науке, особенное внимание уделялось литературоведению. Всякому воспитаннику вменялось в обязанность уделить определённое время чтению ежедневно, после же каждые три дня проводился грандиозный свободный общий урок, где от учеников требовалось одно: они должны были обсуждать прочитанное, высказывать сложившееся у них мнение, спорить о своих взглядах и доказывать собственную точку зрения или же постепенно изменить её под весом чужих аргументов, тем самым давая пищу разуму и развивая собственный внутренний мир. Сам же глава пика был самым начитанным человеком на этой вершине, чьей обязанностью, а следом и жизненным порядком становилось быть в курсе каждого из литературных веяний, изучая произведения во всех известных жанрах — будь то классическая или современная литература, поэзия и проза, старинные или новейшие научные изыскания, философские трактаты и даже развлекательные романы, а также история, биология, география и иные познавательные науки. Разброд был велик, но всё для того, чтобы разум владыки столь важного пика никогда не расслабляйся и не погряз в лени… К слову, подобные свободные уроки, а следом и лекции по ним проводились на Цинцзине и по сей день, однако уже без былого размаха… Собственным же ученикам на Пике Учёных кроме всего вышеперечисленного, а также общеизвестных четырёх благородных искусств, преподавались в том числе и, как было сказано, науки иного толка — тактика и стратегия боя, астрономия, география, точные науки, некоторые отрасли биологии и ораторское искусство. Другие будущие великие заклинательские секты и монастыри взяли пример с Цанцюн и также пошли по этому же пути максимального сохранения ясности разума. Тем не менее вершина наподобие Цинцзин существовала только и исключительно в секте Цанцюн, а слава её со времён основания была единолична и полноправна, не претерпев и малейшей тени со стороны других учений, так и не сумевших воссоздать её триумфальное великолепие. И всё же постепенно со сменой поколений великие некогда цели предавались забвению: другие лорды всё больше роптали из-за «незаслуженного» места, занимаемого данной вершиной в хребте Цанцюн, не понимая почему Вершина Учёных, обучающая всему, кроме исконных наук заклинательского мира, занимает лидирующие позиции в чём-то обходя даже обитель самого главы секты, и постепенно влияние пика Цинцзин приходило в упадок. Так продолжалось до тех пор, пока эта священная земля познания не превратилась в маленький отчуждённый уголок, считавшийся отныне подходящим для обучения исключительно аристократических деток. Ведь только для них все эти искусства и науки родом из царства смертных, могли считаться нужными и необходимыми по жизни знаниями, не так ли?.. Пик Искусств всё ещё имел большое влияние в мире, но уже совершенно иного характера. Однако запрашиваемые критерии будущего повелителя пика и его обучение проводилось всё также в изначальном стиле. Цинцзин был обителью знания и великой мудрости, по сей день не утратившей свою изначальную цель существования. Да, им пришлось притерпеться к новым обстоятельствам и обучать в соответствии с предложенными в новое время стандартами, тем не менее они были полностью готовы к встрече с завтрашним днём, когда былые ценности вновь вернут свои лидирующие позиции. В ожидании же того времени повелители этого пика всё также пытались исполнить достойно собственную роль главнокомандующего, долженствующего повести в великое будущее не только вооружённые заклинательские силы собственной секты, если в том возникнет нужда, но и их внутренний духовный мир, всегда и неизменно оставаясь простым светочем ясного разума. Шэнь Цинцю вначале также старался выполнять взятые на себя обязательства, но этому неизменно мешала та огромная стена, которая в некоторый момент воздвиглась между ним и его боевыми братьями, через которую ему так никогда и не удалось перебраться и поселившееся между ними всеми непреодолимое отчуждение. Позднее от случая к случаю он, бывало, ещё пробовал приложить усилия в этом направлении, но общая ситуация всё также оставалась неизменной. Это всё уже в прошлом… Возвращаясь к настоящему, происходящее с этим ребёнком имело уже иные корни и дело тут, видимо, не столько в культивации. Он был не просто демоном или небесным демоном, при всём том, что он родился только два месяца назад, это дитя явно принадлежало к расе древних демонов, некогда живших в этом мире и наводящих ужас на всех его обитателей. Возможно, они росли как-то по-другому и развитие их разума на определённых этапах также отличалось, об этом не так много было известно, а самому Шэнь Цинцю вследствие было мало что сказать. Как бы там ни было, учитывая все те огромные возможности, даруемые духовным развитием, незамаранном великим и ужасным «очищением разума», и если вспомнить принадлежность этого ребёнка к неизученной древней расе, известной не только своей силой, но также гениальными изобретениями, а значит высокоразвитым интеллектом… Что на этом фоне значило простое понимание устной речи! Это было неизбежно. Однако всё же поразительным являлось то обстоятельство, что невзирая на отсутствие какой-либо методики или иного вида обучения, этот ребёнок действительно был прекрасно развит и притом всесторонне. Для младенца не могло считаться чем-то нормальным наличие сознательного восприятия, но, с другой стороны, видел ли кто-нибудь культиватора золотого ядра такого возраста? Что именно в нём могло считаться нормальным? — То есть, когда вы не смогли запечатать кровь Шэншэна?.. — с трудом разлепив губы, выдавил нехотя Шэнь Цинцю спустя почти полдня молчания, со всей явственностью ощущая как нависает над ним тень депрессии. Он уже был недалёк от того, чтобы пожалеть о своём пробуждении… — Мы не смогли этого сделать, поскольку совершенствование и качество духовной энергии этого ребёнка слишком высоки, а его кровь ненормально сильна, — облёк в словесную форму повелитель Цяньцао все внутренние подозрения и невообразимо смелые догадки Шэнь Цинцю. О нет, не просто подозрения и догадки, а единственно возможное логическое суждение, которое мужчина по сию пору не сумел уложить в голове в полноценную правдоподобную или уж тем более удобоваримую картину, даже несмотря на всё ранее узнанное у Му Цинфана и многократное после обдумывание услышанного уже им самим. Ведь проанализировав все имеющиеся факты, можно было прийти только к одному конкретному выводу: это дитя не просто обладает могучей ци, но если исходить из чистой силы без учёта задействования различных умений или способов её применения, Шэнь Юншэн уже должен быть сильнее Юэ Цинъюаня. Ничем иным неспособность сильнейшего из заклинателей запечатать родословную новорождённого ребёнка объяснить попросту было невозможно. Как бы дико это не звучало, но именно к такому выводу пришёл повелитель Цинцзин. Да, он уже понял это всё, но по-прежнему был далёк от осознания в полной мере или же принятия, а потому не мог снова и снова не искать подтверждения или опровержения своим мыслям. Сам он всё ещё и вопреки всему надеялся на опровержение, но надежды эти с самого начала обречены были быть только напрасными. Поскольку уже последующие слова Му Цинфана со всей неотвратимостью и неумолимостью рока, похоронили эти надежды навек: — Я сам на средней стадии золотого ядра, что значительно ниже, а Чжанмэнь-шисюн пусть на том же уровне, тем не менее качество золотого ядра, или что там у демонов вместо ядра, у этого дитя значительно выше, чем у старшего шисюна… Поэтому я и подумал, что, возможно, втроём… Шисюну не следует волноваться, велик шанс, что при твоём содействии мы благополучно завершим задуманное. — Как я слышал из непроверенного источника, — машинально начал разъяснять владыка Цинцзин, пока его мысли были очень далеки от этой темы, не переставая витать вокруг вновь обрушившейся на него катастрофы, — демоны также называют этот этап культивации ядром, только тёмным. Судя по всему, по цвету, ведь оно не золотое, как у нас, заклинателей, а совершенно чёрное. Запечатывание, да?.. Вторая попытка, но уже втроём. Они могут только попробовать, что ещё им остаётся? — Только на это я, по-видимому, и могу надеяться… — окончательно потерявшись на мгновение в своих мыслях и переживаниях, Шэнь Цинцю невольно высказал вслух свои опасливые чаяния. — Цинцю-шисюну не нужно тревожиться об этом, — снова принялся увещевать и утешать повелителя Цинцзин Му Цинфан. — Когда Чжанмэнь-шисюн вернётся, тотчас же приступим к решению данного вопроса. Этот шиди верит, что на этот раз у нас всё получится… Му Цинфан и правда старался выглядеть и говорить как можно более уверенно, но получалось это у него с переменным успехом, то есть, отнюдь не так хорошо, как он, скорее всего, предполагал. Шэнь Цинцю всерьёз начал задаваться вопросом: неужто он так плохо выглядит, что Му Цинфан считает своим долгом утешать и успокаивать его, как ребёнка, после каждых нескольких предложений? Или, быть может, он утешает вовсе не Шэнь Цинцю, а себя самого? Сказать по правде, от всех этих пылких заверений Му Цинфана повелителю Цинцзин стало уже совершенно не по себе. Понимает ли этот шиди, что после всех этих его утешений и слов поддержки Шэнь Цинцю начинает только сильнее нервничать? Если тебя через слово утешают и заверяют в маловероятном, это в принципе ни о чём хорошем не может говорить, напротив, подобное поведение вызывает ещё большие сомнения в том, уж не является ли это маловозможное и вовсе невозможным гиблым предприятием… Особенно если роль великого утешителя примерил на себя такой сдержанный, обычно лаконично выражающийся, а порой и вовсе уклончивый, не склонный к расшаркиваниям целитель, как Му Цинфан. Шэнь Цинцю был уже на таком взводе, что готов был в любую минуту рвануть подобно сырой духовной энергии. У заклинателя дёрнулась рука. Он снова бессмысленно пощупал в районе талии, но так ничего и не нащупал: искомый предмет, ясное дело, не материализовался сам по себе. Данное обстоятельство же ещё больше подстегнуло и без того взвинченное состояние повелителя Цинцзин. Какая жалость, что веера нет. Как назло, он отсутствует именно сейчас… Злодею есть, что сказать — Цинцзин единственный пик в Цанцюн Шан, который призван развивать разум, — с важным видом изрёк крошечный мастер и горделиво вздёрнул высоко подбородок, всем своим обликом напоминая дорогостоящего гордого и чуть-чуть капризного кота, и пригубив следом свой любимый чай Цанлун, чуть не промурлыкал от удовольствия в процессе. Однако почти сразу это нежное миленькое личико сморщилось в крайнем недовольстве: — И пусть этот пёс-протагонист обучался по чуть ли не единственному учебнику в закромах Цинцзина развивающему по большей части физические и духовные силы, с таким трудом наскребённым этим мастером, но обучался же он на вершине этого мастера и под его руководством, так какого демона он всё ещё столь безнадёжный безмозглый зверь, словно только что прямиком из Байчжаня??? Ни ума, ни здравого смысла. А какой он злобный и мстительный?! Помолчав мгновение, маленький злодей конспиративно-опасливо оглянулся кругом и, приложив свою бледную и крохотную пухлую ручку к алым подобно лепесткам роз губкам, тихо прошептал: — К тому же этот мастер слышал, что эта вероломная и подлая дворняга, вообразите только, ненавидит этого мастера и желает свести какие-то воображаемые счёты, жестоко разобравшись с ним… Маленькая тощая грудь малыша-злодея вздымалась учащённо от неукротимого гнева. Казалось, сама его одежда развевалась как при сильнейшем буйстве природы и, если приглядеться, даже чернильно-чёрные длинные волосы слегка шевелились, а малыш полный негодования продолжил развивать мысль: — Это ненаучно. Небеса хотят гибели этого мастера! И какой умник там наверху вдруг решил, что это непонятное глуповатое существо смешанной породы подходит в истинные пары этому мастеру?.. Этот во всех отношениях достойный и без лишней скромности гениальный лорд, даже если бы он был заинтересован в узах истинной пары, без сомнения заслуживал чего-то более… Вот именно, чего-то более. Как возмутительно!.. Но сколько бы малыш-злодей не ярился и не проклинал преследующий его странноватый злой рок, ничего от этого не менялось. Маленькому мастеру только и оставалось, что скорбеть по своей несчастной доле, предопределённой кем-то явно безглазым… Злодею ещё есть, что сказать — Высокоразвитый интеллект древних небесных демонов не шутки. К примеру, пространственные браслеты по образу и подобию, которых были созданы мешочки цянькунь, разработка древних демонов, — начал загибать свои крошечные пухленькие пальчики мини-злодей, — защитные, атакующие и поддерживающие определённые погодные условия массивы также их изобретение, как и барьеры и бытовые заклинания, а ещё… Маленький мастер в ступоре замолк и уставился бессмысленным взглядом в пространство, вперив свои огромные самоцветные глазищи в никуда, то бледная, то краснея всем своим холёным белоснежным личиком: он в отчаянии перебирал в голове уже сказанное, опасаясь уж не сболтнул ли лишнего, в то же время сам преисполненный праведного гнева. Подумать только, во всех отношениях благородный народ заклинателей на деле одни подражатели! — Пожалуй, на этом нам стоит остановиться. А то, как бы в конце не вышло, что… — при этих словах маленький комментатор новостей заклинательского мира в прямом эфире посвящённом древним цивилизациям, некогда населявшим континент, совсем уж сконфуженно замолк, добавив лишь в мыслях: «...истинно заклинательские разработки только методики по парному совершенствованию». Устыдившись не то своей неуместной откровенности, не то лишь недавно ниспосланному шокирующему откровению, деловито спрятал заалевшие щёчки за моментально раскрытым веером некий мастер, не подозревая, что предательский румянец на ушках уже выдал его с головой… Злодею всё ещё есть, что сказать — Это золотое ядро иногда по-настоящему мешает жить. Хочешь под вечер прилечь с какой-нибудь увлекательной книгой, после трудов дневных, отдохнуть и просто хорошо провести время, ну или по крайней мере отсрочить нежеланный сон, а там — глядь и всё, книга закончилась, — закатил устало и разочаровано глаза маленький мастер и, вздохнув сокрушённо раз-другой, продолжил дальше высказывать своё брюзгливо-презрительное фи, в этот момент как никогда напоминая собой хорошо ухоженного и роскошного белоснежного котика: — Не успел как следует погрузиться в историю и уже утыкаешься взглядом в её финал, эмоции и те проснуться вовремя не успевают, как внезапно наступает последняя страница, ты только успевай листать… Стараешься, стараешься, формируешь золотое ядро, столько времени проводишь в трудах заклинательских будней, а всё для чего? Для того, чтобы большую часть дня подавлять собственное развитие, дабы иметь шанс насладиться как следует какой-нибудь книгой? — не сумел-таки полностью подавить с примесью какой-то личной уязвлённости возмущение в голосе крохотный злодей, сверкнув при этом гневно своими огромными в пол-лица глазами-самоцветами. — Честно, даже обучение с этим золотым ядром становится каким-то пресным и чего там, реально скучным… И как так вообще можно жить… И вздохнув совсем уж душераздирающе, удручённо покачал головой маленький злодей. Ещё одно примечание к части: Скажу честно, я очень долго сомневалась уместны ли в тексте все эти разглагольствования на тему пагубного влияния культивирования на заклинателей и тому подобное. Это одна из причин почему так долго глава не выпускалась. Долго спорила с собой, оставить как есть или удалить эту часть. Однако в конце решила оставить и тут причиной не только то, что я очень не люблю удалять уже написанное… Каюсь, грешна. 😅😳 Прежде всего, здесь дело в малыше Шэншэне. Если бы я удалила эту часть, то историю этого ребёнка пришлось бы переделать подчистую. Мне же очень не хотелось менять этого карапуза, вот почему пришлось примириться со всем уже написанным. Когда писала про исключительное умственное развитие старшего из детей, не хотелось связывать это с одними лишь смутными расовыми особенностями, но прежде всего задействовать более «научный» подход — типа духовное развитие, а как следствие привязать это обстоятельство сразу к нескольким непреодолимым факторам. 🤔 Но здесь я встала перед дилеммой, поскольку одни только методики по развитию и уж тем более изначальные способности к умственной работе главное объяснить бы не сумели, а именно — откровенную глупость всех вершинных лордов. Они всё же не обезьяны, только недавно слезшие с деревьев, чтобы даже с золотым ядром быть такими глуповатыми. 😅 И пусть со сбрасыванием авторского влияния они несколько поумнели, но этого для объяснения было мало. Поэтому надобно было обосновать это обстоятельство детальнее. Все ведь знают, что в кит новеллах все персы просто наиглупейшие, особенно в культяпках — причём, чем они старше, тем глупее. Эти культиваторы независимо от прожитых десятилетий и столетий будто бы не взрослеют, напоминая скорее вспыльчивых подростков в период пубертата, а все их разборки — точно игры в песочнице с учётом нечеловеческих сил всех участников. Отсюда нам и стоит исходить. Конечно, можно было задействовать как причину истинную подоплёку дела. Китайские авторы всегда дают одну извилину и ту прямую в общее пользование всему населению своей новеллы, чтобы в сравнении с этими одноклеточными их недоумок-гг, который особым умственным развитием похвастать также не может, воссиял и сумел покорить мир, обойдя всех не только силой, но и хитростью. 🙄 Однако, если всё это дело полностью и исключительно повесить на автора и его созидательные погрешности, то мир уже не спасти, поскольку, не говоря уже о самых персах, даже все будущие поколения будут такими вот одноклеточными. К тому же я не верю, что в настоящем мире настоящие люди все поголовно могли быть инфузориями-туфельками, что бы там автор ни писал. Такой мир уже настоящим назвать нельзя и его спасти не удастся, поскольку подобное может существовать только и исключительно на бумаге. Но никак не в реале. К тому же тема наподобие этого у меня задействована в другой работе, не хотелось повторяться: предпочла бы в этой истории освятить вопрос под иным — более серьёзным и актуально-животрепещущим углом. 😎😤 Так что, отсюда мы движемся к самому совершенствованию заклинателей. Можно было сделать так, что заклинатели глупеют от собственной духовной силы… Но вот незадача, обычно духовная энергия всегда выступает как самая благостнейшая штука на свете. То есть, тут и общие пять чувств усиливаются, и здоровье улучшается, и продолжительность жизни увеличивается, и память крепчает. Отсюда вытекает одно — само по себе самосовершенствование должно быть сопряжено со словом развитие. Поэтому как причину этот вариант никак нельзя взять. Тем более, что даже если попробовать, то результат станет подобным авторской воле — неснимаемым, пусть в данном случае это будет касаться только обладателей духовной энергии, а не всего населения мира. Однако это тоже не есть хорошо… Отсюда мы переходим к тому, что я выбрала как корень зла: медитация и сам процесс культивации. И правда, если подумать, вот представьте себе каково вообще ни о чём не думать. Лично я попросту вообразить такое не могу… 😅 Я даже во сне думаю и утром при пробуждении нахожу то решение, до которого весь день не могла докопаться в полной мере. Если вы уделите этому моменту внимание, то поймёте, что и у вас подобное также бывает нередко. Ведь каждую секунду человеческий мозг занят разными думами, причём — очень многими одновременно, и даже во сне мозг вовсе не отправляется на полный покой. А в культяпках заклинатели и иже с ними проводят в абсолютно бездумном состоянии недели, месяцы, годы, а то и столетия напролёт. И это только при одном сеансе культивации! А что такое голова, в которой на протяжении такого срока не находится ни единой мысли? Это абсолютная пустота или же вакуум?.. Так что, если на проблему смотреть не только с точки зрения автора или читателей, а посмотреть на это, так сказать, в более глобальном смысле, то вся беда именно в процессе совершенствования. Ничто из сказанного здесь не является чем-то таким, о чем бы не знали все читатели новелл в жанрах сянься и сюаньхуа. Я этот простой общеизвестный факт просто записала, сделав к худу или к добру частью фанфика. Здесь же я лишь пытаюсь обосновать, почему глава вышла в том виде, в котором она есть… 😳🤒 Как по мне, это всё в сюжет влилось не очень плохо. Особенно мне самой нравится развитость первого поколения Цанцюн и сама роль пика Цинцзин. Вот последним я особенно довольна, потому что случайно и как бы между делом удалось найти прекрасное обоснование для самого существования этого пика и почему он мог быть в принципе создан такими странными сущностями, как культиваторы, которым лишь бы силу качать и личное могущество поднимать. 😍🤗 И правда, если задуматься, не мог же этот пик быть создан исключительно ради того, чтобы однажды туда попал главный злодей, которого вечно будут шпынять и тыкать носом, что он «учёный-неженка» — ненужная в секте единица недосилы, а затем и герой определённой новеллы, после же ещё и некий главный шу, которые построят в будущем себе хорошую жизнь на горбу уже известного «учённого-неженки» аж в целых двух измерениях? О, ещё как мог и в каноне этот пик имеет именно это значение, своим существованием напоминая гнойный нарыв, который сразу же привлекает внимание, однако никуда не приткнуть, поскольку он не вмещается в настройки и общие сеттинги мира. 😂😁 Но вот в реальном мире подобное обоснование не является обоснованным. И потому я так и довольна от собственной придумки. 😁 Так что, не думаю, что данная работа с этого что-то потеряла, а, напротив, приобрела. Надеюсь, читатели посмотрят на эту часть рассказа в сходном ключе. 😳 Кроме того, я постаралась показать настоящий моральный упадок в среде этих глупеньких и во всех смыслах деградировавших культяпок, как есть. У них даже поговорка существует, которую все эти культяпки и не только они, а герои всех кит произведений, с регулярностью повторяют, дабы оправдать собственный беспредел и полное моральное падение: — «Милосердие к другим — это жестокость к самому себе». Ну каково, а? Такой на полном серьёзе может выдать разве что антисоциальный элемент или и того — моральный урод… 🤣 Да и в Системе хоть прямо ничего не названо, но на деле отличия от других культяпок нету. Вспомним одного хозяина дворца, который в действительности совершил все те преступления, в которых Шэнь Цинцю несправедливо обвиняли, и даже больше. И разве только он? А жёны Ло Бинхэ, у которых отсутствовали любые моральные, этические и иные кодексы, да хоть элементарная любовь к собственной стране и национальное сознание… Да там даже привязанности к вырастившим их людям не нашлось места в их сердцах! 🙄😱 Сам Ло Бинхэ, уверенный, что раз он силён, ему всё можно? И все прочие эту его уверенность разделили и приняли как должное тоже неспроста. А боевые братья Шэнь Цинцю? Существовал бы у них какой-то моральный компас и они не старались так разрушать все ещё сохранявшиеся устои и не стали бы предаваться всеобщим распрям на пустом месте, сделав козлом отпущения и предметом издевательств Шэнь Цинцю — одного из них, а потом не пожертвовали бы самым будущим собственной секты, то есть по факту родины, ради собственных низменных чувств. Они так действовали, поскольку делали что хотели, вовсю используя то обстоятельство, что сила на их стороне, не особо при этом утруждая голову обдумыванием того, к чему такое их поведение приведёт в итоге. Эти люди вообще были знакомы со словом мораль? Сильно сомневаюсь. Да что они, даже у двоих попаданцев не существовало этого слова в их словарях. Ну в этой работе хотя бы эта сторона вопроса уже позади. 😇 Однако само разложение в среде заклинателей никуда ведь не делось и мне хотелось это подчеркнуть. А нечего вешать, да ещё на пустом месте, всех собак на Шэнь Цинцю, когда все эти заклинатели намного хуже. 😏😏 Кстати, тут не могу не вспомнить Лю Цингэ в связи с тем, что с тех пор, как авторского влияния не стало, он довольно-таки поумнел и именно его развитие, как по мне, довольно неплохо изображено. Мне хотелось бы тут подчеркнуть то, что Лю Цингэ из этой работы на самом деле не так глуп, как о нём говорят, во многом превосходя своих собратьев в этом плане. Пусть во многих сферах ему не хватает житейского опыта, пусть кое в чём он не знает жизни, отчасти он наивен и оторван от реальности, а знания его в каких-то серьёзных науках либо отсутствуют, либо не особо глубоки, однако в тех аспектах жизни в которых он разбирается, он довольно трезво оценивает вещи и мыслит в правильном направлении. Я бы даже сказала, что в тех вопросах житейских знаний, в которых он смыслит, он разбирается и оценивает лучше того же Му Цинфана, чей ум заточен исключительно под медицину и исследования. 😋 Лю Цингэ, как правило, изображён как этакий бывалый мышцеголовый вояка со всеми вытекающими, что правда. Тем более, невозможно забыть о том факте, что его пик единственный во всём Цанцюн, который уделяет внимание одной только силе, культивации и методикам боя, и ничему больше. Однако сам Лю Цингэ большую часть времени проводит в странствиях и сражениях. Многие на этот вопрос смотрят слишком поверхностно и легко, мол, сражаться легко — для этого мозги не нужны. В каком-то смысле это может и так, но, в общем и целом, это отнюдь не тот род деятельности, где вообще не нужно напрягать ум. Здесь говорится именно о боге войны, у Ло Бинхэ ситуация другая. Лю Цингэ приходится встречаться со многими людьми, он имеет дело с разнообразными видами демонических порождений и потому уверена, что и некие мелкие расследования тоже доводилось проводить в погоне за ними, опять же — поиски, преследования цели, сама битва. Ведь монстр, обладающий своим разумом, не всегда сидит на месте дожидаясь, когда его схватят или убьют, а Лю Цингэ хоть и силён, но не настолько, чтобы это оценить поговоркой: — «Пришёл. Увидел. Победил». Ведь и бестии всякие тоже разным уровнем силы обладают и не каждый из них много слабее того же Лю Цингэ. К тому же у бога войны хорошие гены, вспомним, кто его сестра. 🤭 Но хочу подчеркнуть, что эти мои слова относятся только к брату и сестре из этой работы, на канонных я смотрю совершенно иначе. 😉 Что до прочих лордов, вот они значительно большие… простачки. 🤪 Однако всё не так плохо, когда все факты уже налицо, они хотя бы переосмыслить былое в состоянии. 😂 Вот у старых «мешков с костями» тут дело серьёзнее. С одной стороны, опыта у них поболее будет, так как живут значительно дольше лордов, с другой — именно они уж точно в основном духовным развитием заняты, проводя жизнь, как правило, в уединении. Именно поэтому они редко обращают внимание на возможные последствия, как то было в деле с Шэнь Цинцю, упирая на кажущееся главным. Продолжилось бы это все как в каноне, и старики наряду с лордами старясь досадить Шэнь Цинцю и избавиться от него, своими действиями только Цанцюн могилу и вырыли. 🙄🤕 -------------------------------------------- Вершины артефактов и пилюль самодельная придумка. В конце концов ни одна серьёзная секта не смогла бы без них обойтись. А в самой Системе рассказывается только о семи вершинах и вскользь упоминаются ещё два. То есть, там оставлены вакантными аж целых три пика, о которых нет никакой информации, чем я и воспользовалась. Поскольку одному Му Цинфану, несмотря на все исследовательские таланты, было бы трудно исключительно самостоятельно придумывать и воплощать разного рода полезные новшества. Следовательно, с моей лёгкой руки Му Цинфан, Гао Цинпэй (мастер артефактов и лорд пика артефакторики, по иному — духовных инструментов и оружия) и Чэнь Циндао (мастер пилюль и лорд пика алхимии) теперь команда, работающая вместе. Идейная составляющая на Му Цинфане, воплощение на остальных двоих. А-нян и Нянцинь — это одни из вариантов обращения к матери в древнем Китае. По мере сюжета эти обращения теперь будут временами всплывать в тексте, чтобы взаимозаменять слово — «мама». Кстати, у Цанцюн теперь проблемы. 😉 Это в каноне для Шэнь Цинцю Цанцюн и Юэ Цинъюань были всем и ради них он всячески был готов собой пожертвовать, приняв любые пытки. Теперь же первое место в его сердце заняли детки. Видите, какие крамольные мысли он начал высказывать, не успев стать матерью. 😁 Надеюсь, он перед выбором не встанет, а если всё же так жизнь принесёт — Шэнь Цинцю уже выберет вовсе не Цанцюн. Это просто демагогия пока что, так мысли вслух. 😎 ------------------------------------------------ От нас в очередной раз ушла бета, так что, заранее извиняюсь за возможные ошибки в тексте. 😳 Вопросом поиска бет я немного разочарована и уже даже смысла особо не вижу этим заниматься. Насчёт будущего сказать не могу, но в ближайшее время вряд ли буду кого-то искать. Постараемся справиться собственными силами. 🙂