Стайлз сидел на кухне, готовясь к выпускным экзаменам, и ждал прихода шерифа с работы, когда во входную дверь внезапно затарабанили. Стайлз подскочил, открыл её настежь и уставился на запыхавшегося Скотта, держащегося за грудь.
— Новостная... статья... в газете… — кое-как выдавил он, гулко сглатывая.
— Скотт!
Стайлз схватил его за плечи и несильно встряхнул. Лицо Скотта посерело, дыхание участилось и наполнилось хрипами. Он задышал глубже на вдохе и выдохе, и спустя несколько напряжённых минут пришёл в норму.
Стайлз мягко похлопал его по затылку.
— Сколько раз я тебе говорил — не убивайся ты так, пока до меня добираешься. Твоя мама с меня всю шкуру сдерёт!
Он затащил его внутрь, закрыв по пути дверь, усадил на стул и всучил стакан воды.
— Ну и что всё это значит?
Скотт буквально просиял — не иначе как из-за новости в газете.
— Помнишь историю о человеке, который потерял сознание, и его похоронили заживо?
— Ну да, напился какой-то гадости в полнолуние. И что? Это всего лишь выдумка.
Да, Стайлзу нравились истории со сверхъестественной составляющей, но в своих расследованиях он предпочитал полагаться не на мистику, а на прагматизм.
— Думаешь, выдумка? — поинтересовался Скотт, едва не подпрыгивая на стуле. — Прочти
это и скажи, что это всего лишь сказки.
Стайлз вздохнул, но всё-таки взял протянутую газету. Он внимательно посмотрел на Скотта, зажмурился на мгновение и принялся за чтение. В статье писали о мужчине из Уайт-Сэндс — соседнего городка, находящегося под юрисдикцией шерифа, — погибшего при «загадочных обстоятельствах». Вчера как раз состоялись похороны.
— Это всего лишь очередной некролог, Скотт, — сказал Стайлз, складывая газету.
Тот раздражённо фыркнул.
— Посмотри на место и дату захоронения.
Стайлз прищурился, не понимая, к чему тот клонит. Развернув газету, он снова пробежался по статье и уставился на текст широко открытыми глазами, наконец уловив суть.
— Вчера Томми Коттон пришёл в участок и заявил, что слышит за своим полем крики и громкий грохот! — воскликнул Стайлз.
Беднягу из Уайт-Сэндс похоронили тут, в Бикон-Хиллз, так как именно здесь находилось его родовое захоронение, а поле Томми Коттона как раз прилегает к городскому кладбищу. Томми выглядел ужасно перепуганным, будто призрака повстречал, но шериф признался, что учуял от него алкоголь, поэтому всерьёз его заявление никто не принял.
Возможно, это судьба.
Возможно, именно этот случай докажет шерифу, что Стайлз полезен; что ему можно доверять нераскрытые дела вроде пожара Хейлов. Для Стайлза было чрезвычайно важно отплатить шерифу за всё, что тот для него делал.
Он взглянул на часы над камином — до темноты оставалось ещё несколько часов.
— Пошли, нам лучше поторопиться.
Скотт застыл как вкопанный:
— Куда это?
— Пошли, — нетерпеливо повторил Стайлз. — Мы как раз успеем добраться туда до того, как кто-нибудь сложит два и два, — пояснил он, влезая в запасные рабочие ботинки, которые шериф держал у двери.
— Но разве мы не должны…
— Ты хочешь увидеть мёртвое тело или нет? — перебил Стайлз. — Только… наверное, оно всё-таки не мёртвое. И мы будем первыми, кто найдёт его и спасёт! Представь, что о нас будет говорить город! — расплылся он в улыбке.
— Точнее, что
Лидия будет говорить о
тебе, — пробурчал Скотт, пока Стайлз помогал ему подняться.
— Не стану отрицать: её благодарность за спасение человеческой жизни действительно входит в список мотивирующих меня факторов, — согласился он с серьёзным видом, а потом прокричал: — Давай же!
Они не стали возиться с Роско и направились на своих двоих через пастбище миссис Блуэтт и пшеничное поле Коттона, прямиком к границе кладбища. Участок, на котором произвели захоронение, было видно издалека — по свежевырытой земле, сваленной неровным холмиком, у изголовья которого вместо надгробной плиты торчала простая деревянная доска. Но самым примечательным тут была даже не разрытая могила, а тело, свернувшееся калачиком прямо у таблички. Не было слышно ни стука, ни криков. Только возгласы птиц, доносящиеся с деревьев, и тяжёлое дыхание Скотта, сменившее наконец пугающий водянистый хрип, обычно проявляющийся у него после пробежки.
Сердце Стайлза бешено заколотилось — даже не столько из-за безумного забега до кладбища, сколько из-за тела, лежащего возле потревоженной могилы.
Реального
тела.
— Эй, — окликнул Скотт.
Стайлз вытянул руку, преграждая ему путь — в конце концов, они ничего не знали об этом мужчине. А вдруг погребение заживо превратило его во что-то зловещее? Медленно, они подошли ближе, и стало ясно, что у могилы лежал не выбравшийся на свет покойник, а долговязый паренёк, больше похожий на кучу грязного тряпья, чем на человека. Теперь было видно, что из могилы никто не выбирался. Её просто засыпали не до конца, поэтому земля и казалась свежей. Лица мальчика не было видно — его закрывала копна вьющихся светлых волос и выпачканные в земле руки. Рядом с ним валялся черенок от лопаты.
Стайлз собрался с духом и тихо спросил:
— Ты в порядке?
Мальчик вздрогнул, но не двинулся с места.
Ребята переглянулись. Стайлз присел на корточки и осторожно потянулся к парнишке, едва касаясь его руки. Тот снова вздрогнул, даже сильнее прежнего, и захныкал.
— Эй, давай же, — тихо позвал Стайлз. Раньше он так уговаривал вылезти из под кроватей малышню в Хоуптауне после того, как их запугивала старшая шпана. — Мы не причиним тебе вреда, правда, Скотт?
Он посмотрел на друга, ища поддержки, и тот энергично закивал:
— А ты… Мы можем тебе помочь?
Стайлз осторожно отвёл руку парнишки от лица и перевернул его на спину. Они со Скоттом потрясённо ахнули — всё его лицо представляло собой распухшее пурпурно-зелёное месиво, покрытое несколькими пятнами запёкшейся крови. Глаза, нос и губы среди этой мешанины едва угадывались.
— Что… — по-правде говоря, Стайлз даже не знал, что спрашивать. Он никогда не видел таких сильных побоев. — Кто?..
Парнишка замотал головой, морщась и постанывая от боли.
Стайлз не сдавался:
— Мой… Я живу с шерифом, он может помочь. Он точно поможет, и мы тоже. Только скажи нам, кто это с тобой сделал.
Скотт опустился рядом и наклонил голову, глядя на мальчика сверху вниз:
— Ты же Айзек Лейхи, верно?
Тот перевернулся на живот и заскрёб по земле руками, будто пытаясь сбежать.
— Эй, стой! —закричали они в унисон, пытаясь удержать его на месте. — Ты же ещё больше поранишься.
Паренёк мигом обмяк и затрясся.
— Это действительно Айзек, — Скотт резко выдохнул и провёл рукой по волосам. — Его отец — гробовщик и смотритель кладбища, — он поднял на Стайлза горящий от гнева взгляд. — Айзек перестал ходить в школу несколько лет назад, и в городе их почти не видят. Айзек? — позвал Скотт обеспокоенно. — Ты позволишь нам тебе помочь? Кто это сделал?
— Мой… отец, — выдохнул тот.
У Стайлза перехватило дыхание, и он осел на землю. Конечно же Айзек не имел в виду своего родного отца… Или?..
— Это сделал твой
отец? Или ты хочешь, чтобы мы привели его сю…
Айзек завозился, пытаясь двинуться, и словно заведённый затараторил «Нет, нет, нет».
— Хорошо, мы не пойдём за ним. Пусть с ним лучше шериф разберётся, правда, Стайлз? — Скотт подошёл к Айзеку и положил ладонь ему на лоб. — Моя мама так делает, когда проверяет состояние здоровья. Я… думаю, нам нужно забрать тебя домой. Ты ужасно выглядишь.
Айзек невидяще таращился в небо. По его лицу, расчерчивая полосами слой крови и грязи, катились слёзы. Наконец он кивнул, и Стайлз почувствовал, что снова может дышать. Они поставили Айзека на ноги, но быстро поняли, что самостоятельно идти он не мог — судя по тому, как неестественно выгнулась одна его нога, он был серьёзно ранен. Стайлз даже не стал заглядывать под штанину — просто побоялся того, что мог там увидеть.
Айзек был значительно выше их двоих, поэтому ребята позаимствовали из сарая Томми Коттона тачку, погрузили его внутрь и быстро повезли к дому Скотта, рассказывая по пути нелепые истории, чтобы отвлечь от ухабистой дороги. Добравшись до дома, они осторожно взяли Айзека под руки и, занеся внутрь, уложили на диван.
— Мам! Мам, быстрее сюда!
Вдова Макколл зашла в комнату, вытирая о полотенце мокрые руки.
— Чего это ты так расшумелся? О Боже мой! — воскликнула она, в ужасе прикрыв рот ладонью.
Она сделала глубокий вдох и присела на край дивана, внимательно осматривая Айзека.
— Скотт, принеси мою сумку. Стайлз, поставь чайник и достань тряпки из…
— Я знаю, — перебил Стайлз, — сейчас всё сделаю.
Они со Скоттом мигом принялись исполнять указания, не желая терять бесценное время.
Чтобы обработать все раны Айзека, потребовалось около получаса. Миссис Макколл разрезала испорченную одежду, предварительно выгнав Скотта и Стайлза из комнаты, зафиксировала перелом ноги и перевязала грудную клетку. Потом она одела Айзека в старую одежду — скорее всего, принадлежавшую ранее мистеру Макколлу, — промыла раны и уложила его на потёртом диване возле камина. Как только стало ясно, что его помощь больше не требуется, Стайлз тихо вышел из дома и побежал прямиком в участок.
Едва завидев его в дверях, шериф встал со своего места, схватился за кобуру и обронил одно единственное слово:
— Куда?
Они помчались обратно к Макколлам. Айзек спал, Мелисса убирала с пола окровавленные грязные тряпки. Вчетвером они пошли на кухню и сели за стол, чтобы разобраться в случившемся.
Скотт и Стайлз рассказывали всё, что знали. Шериф слушал их, качая головой, и в какой-то момент не сдержался и ударил кулаком по столу.
— Прошу меня извинить, — пробормотал он миссис Макколл.
— Если бы даме позволялось вести себя подобным образом, будьте уверены, я бы тоже распустила руки, — мрачно сказала она.
— Я уже два года пытаюсь поймать его с поличным, — поделился шериф.
— С тех пор, как умер Кэмден? — подал голос Скотт.
Шериф кивнул.
— Этот человек явно перенёс свою боль от утраты старшего сына на Айзека. Но я никак не мог выдвинуть против него обвинение: то побои были недостаточно тяжкими, то он прятал его до тех пор, пока синяки совсем не сходили. Вы же знаете, какими бывают люди — «пожалеешь розгу»¹ и прочее, — шериф отвернулся, явно не разделяя библейского взгляда на воспитание детей. — Но теперь… Если Айзек напишет заявление, я наконец-то смогу заполучить этого су… Простите, мэм. Наконец-то смогу посадить мистера Лейхи за решётку.
— Но что же с ним теперь будет? — спросил Скотт, глядя в сторону гостиной, где всё ещё спал Айзек.
За шерифа ответила миссис Макколл.
— Он останется с нами, — она вздёрнула подбородок и сцепила ладони в крепкий замок. — До тех пор, пока не встанет на ноги. Потом выясним, есть ли у него родня, которая сможет о нём позаботиться. Или, если он того захочет, просто останется с нами жить.
— Мальчики, — вмешался шериф, — почему бы вам не вернуться в мой дом, чтобы мы с миссис Макколл поговорили с Айзеком?
Скотт и Стайлз переглянулись и согласно кивнули. Когда они уже встали и собрались уходить, шериф потянулся и схватил Стайлза за руку, мягко её пожимая.
— Ты совершил по-настоящему хороший поступок, Стайлз. Я ужасно тобой горжусь.
Глаза защипало. Стайлз кивнул и прикусил губу, пытаясь сдержать улыбку — было неправильно радоваться похвале, когда в соседней комнате лежал еле живой, избитый собственным отцом парнишка.
— Но не думай, будто я не стану спрашивать, что вы вообще забыли на кладбище, — добавил шериф, сжимая его ладонь в последний раз. — Но об этом позже.
Миссис Макколл притянула Скотта в крепкие объятия. Она погладила его по лицу, заглядывая в глаза, поцеловала в щёку и несильно подтолкнула к двери. Какая-то часть Стайлза, давно забытая и соскучившаяся по ласке, наблюдала за проявлением их привязанности с ощутимым голодом. Стайлз не хотел испытывать к Скотту зависть или обиду — он и не испытывал, — просто на мгновение ему стало за себя грустно. Он сжал ладонь, чтобы подольше сохранить тепло, передавшееся от прикосновения шерифа, и напомнил себе, как чудесно было наконец услышать «я тобой горжусь».
Скотт приобнял Стайлза за плечи.
— Ну, тогда пошли. Я так проголодался, что готов поживиться даже тем, что
ты приготовил.
Они тихо прошли через гостиную, боясь потревожить Айзека. Стайлз взглянул на измученное лицо и понял для себя одну вещь. Пусть они и не обнаружили никакого чудовища, вылезшего из могилы, это не значит, что в мире совсем нет монстров.
*
Шериф действовал быстро. Он и ещё несколько мужчин из города, с радостью пропустивших ужин ради торжества правосудия, прибыли домой к Лейхи, чтобы заключить его под стражу. Тот оказывал сопротивление, но, кажется, всё-таки смирился со своим положением, как только шериф запер дверь его камеры, оставив в темноте и одиночестве.
— Как вообще человек может так поступать с собственным сыном?..— покачал головой шериф, оказавшись на освещённой свечами кухне. — Стайлз, сегодня вечером ты увидишь меня за стаканом спиртного. Но знай, что в жизни каждого человека бывают моменты, когда он не может самостоятельно совладать с тем ужасом, который творят некоторые люди по отношению к невинным божьим созданиям.
Стайлз кивнул. Он хотел помочь шерифу, но не знал, что ещё сделать. Он уже приготовил ему тарелку с тёплым ужином, но та так и осталась стоять на плите нетронутой. Шериф взял небольшой стакан с виски, сел за кухонный стол и похлопал по месту рядом с собой, приглашая присесть рядом.
— Я действительно был горд тобой сегодня, Стайлз. Вы со Скоттом повели себя благородно, ты правильно поступил, решив доставить этого мальчика к миссис Макколл и потом прийти за мной.
Стайлз опустил голову, кивнул и принялся ковырять пальцем трещину на крышке стола. Теперь, когда худшее осталось позади, он не мог не думать о сломанной ноге Айзека. Не только шерифу еда не лезла в горло. Стайлз тоже не притронулся к ней, а Скотт только размазал её по всей тарелке, после чего решил вернуться домой, чтобы побыть с матерью и, в случае чего, помочь с Айзеком.
Шериф положил свою ладонь поверх его и сжал её.
— Не мог не спросить, но… — он потянул Стайлза за руку, пока тот не развернулся к нему лицом. Шериф сложил руки на колени и, наклонившись, тихо спросил: — Они хорошо с тобой обращались? Ну, в Хоуптауне.
Стайлз совсем не ожидал подобного вопроса.
Беспокойство, звучавшее в голосе шерифа, нахлынувшие воспоминания о том, как изменилась его жизнь, и постоянный страх, что его в любой момент могут отправить обратно за малейший проступок, — обрушились на него удушливой волной.
— Ну… — Стайлз судорожно сглотнул и кивнул, глядя на собственные сложенные вместе ладони. Он нервничал и чувствовал себя неловко из-за того, что собирался рассказать всю правду. — Думаю, они должны были обходиться хорошо, но..
Он дернул плечом и попытался улыбнуться, ощущалось это странно — будто улыбка совсем ему не шла.
— Они звали меня чудилой, — продолжил он тихо, — говорили, что я со странностями, поэтому не должен ждать от жизни многого. Есть постель на ночь и крыша над головой — и ладно; говорили не рассчитывать на опекунов и полагаться только на собственные силы, и всё тому подобное, — Стайлз перешёл на шёпот, ощутив, как живот скрутило в болезненный узел. — Вы ведь знаете, что меня постоянно возвращали обратно. Люди… не хотели меня оставлять.
— Что ж, тогда это хорошо, — сказал шериф приглушённо. — Потому что я хочу тебя оставить.
Кажется, в груди Стайлза только что что-то сломалось.
Всегда существовала вероятность, что шериф передумает — в конце концов, из-за того, что люди «меняют своё мнение», приюты по всей стране и переполнены — но знать, что шериф собирается его оставить?
Хочет оставить его у себя?
Стайлз понурил голову и кивнул, делая прерывистый вдох.
— Значит, никто и никогда не… — шериф прочистил горло и кашлянул. Он наклонился, обхватил шею Стайлза ладонью и слегка встряхнул его, вынуждая поднять взгляд. Стайлз посмотрел на него сквозь непролитые слёзы и заметил, что не он один вот-вот собирался расплакаться. — Никто и никогда не делал так?.. Ну, как случилось с Айзеком. Или хуже?
Стайлз попытался отрицательно замотать головой, но ладонь шерифа всё держала его за затылок.
— Нет, сэр. Ничего такого не было. Даже не видел никогда… — ему всё ещё было трудно говорить о том, в каком состоянии они со Скоттом нашли Айзека. Он не хотел об этом думать и прекрасно понимал, какой это было для него роскошью — не знать и никогда не задумываться о таких ужасных вещах.
Шериф улыбнулся, устало, но с заметным облегчением.
— Хорошо. Тогда ладно, — он убрал ладонь с затылка, хлопнул Стайлза по коленке и взялся за стакан с виски, принявшись медленно вращать его по кругу. — Но… Они ведь не очень-то хорошо с тобой обращались, правда? Мне не нравится, что они забили твою голову всякой чепухой о том, что в тебе полно недостатков.
Стайлз попытался проглотить вставший поперёк горла ком. Как ни странно, это было… тяжело слышать. Это прекрасные слова, но они настолько отличались от того, что ему обычно говорили раньше, что принять их было действительно сложно. Жители Хоуптауна не были жестокими. Хаммонды и Блевитты из другого города — да, но, к счастью, они отправили его обратно. Другим семьям он был просто не нужен, но они не поднимали на него руку. Они едва перебрасывались с ним парой слов или отказывались от него так быстро, что просто не успевали проявить подобную жестокость. Стайлз хотел быть уверен, что шериф понимает — миссис Спенс поступала правильно, насколько вообще было возможно в условиях малообеспеченного сиротского приюта.
— Знаете, в приюте очень много детей, и некоторые из них пребывают в действительно удручающем состоянии, — Стайлз поднял на шерифа взгляд, чтобы убедиться, что тот понимает, о чём он, и снова уставился на свои руки. — Учителя и монахини делают всё от них зависящее. Но… они могут работать далеко не со всеми, и в приюте очень много малышей, которые нуждаются в большем внимании, чем дети постарше, так что некоторые из нас… Помогали. Иногда приходилось пропускать обед, а иногда — присматривать за детьми, так как взрослые не могли этим заняться.
Послышался треск — шериф слишком крепко сжал стакан.
— Вы же знаете, как мальчишки иногда ведут себя друг с другом: перепалки, делёжка всего подряд и прочее, — продолжил он. — Но я свыкся с этим.
— Ты не должен был свыкаться с этим, Стайлз, — горячо сказал шериф. Стайлз ещё не слышал, чтобы он так разговаривал. — Никто не должен, ни ты, ни Айзек...
— Но я свыкся, — сказал Стайлз, осторожно коснувшись его предплечья. Шериф накрыл его ладонь своей и пристально посмотрел в глаза, видимо, выискивая подтверждение тому, что жизнь Стайлза была не так плоха, как он себе представил. После сегодняшних событий Стайлз не имел даже представления о том, на
что насмотрелся шериф за эти годы. И он хотел бы и дальше оставаться в неведении. — Всё в порядке.
Должно быть, шериф увидел, что искал, потому что в следующее мгновение Стайлз оказался в тёплых, крепких объятьях.
— Моё сердце буквально разрывается от того, что тебе пришлось пережить всё это, ребёнок, — сказал шериф дрожащим голосом.
Стайлз сделал глубокий, насколько позволяли тесные объятия, вдох и уткнулся лицом ему в плечо. Глаза защипало, виска коснулся небритый подбородок, а щеки — мягкий хлопок униформы. Стайлз не мог припомнить, чтобы его кто-нибудь так обнимал. Будто он что-то значил. Он подавил рвавшееся наружу рыдание и заставил себя замедлить дыхание, ощущая запах кожи и оружейной смазки.
Спустя какое-то время шериф отстранился и погладил его по щеке, в точности как делала мама Скотта. Он грустно улыбнулся и слегка встряхнул его лицо, заставив обоих рассмеяться.
— Хочу, чтобы ты знал: я считаю тебя хорошим мальчиком и горжусь тобой. А если ты со странностями, ну и пёс с ним. Значит, странности мне нравятся.
Стайлз прыснул со смеху. Получилось несколько истерично — сказывались пережитые за день эмоций.
Похлопав Стайлза по щеке, шериф устало откинулся на спинку стула.
— Сходи умойся перед сном. Думаю, завтрашний учебный день будет для вас со Скоттом довольно насыщенным.
— Да, сэр. Доброй ночи.
Как только Стайлз взялся за перила, в комнате послышался судорожный вздох и звук выскочившей и ударившейся о стакан пробки.
Стайлз лежал в постели, уставившись в потолок, и пытался отогнать вставшую перед глазами картину с валяющимся на земле человеком в куче грязного тряпья. Он наконец понял, что быть шерифом — это не только разгадывать тайны и разрешать споры между соседями.
Шериф не просто раскрывал преступления. Ему было не всё равно на то, что правильно, а что нет; его заботила справедливость и волновали жители Бикон-Хиллз. Он служил горожанам и охранял их покой. Благодаря им его работа приобретала важность. Вместо того, чтобы разочароваться в жизни шерифа и посчитать её менее интересной, Стайлз ощутил всепоглощающее чувство гордости. Несмотря ни на что, шериф Стилински оставался хорошим человеком, который знает, как поступать, и старается выполнять свою работу по мере всех своих сил и возможностей.
______________________________________________
ПРИМЕЧАНИЯ:
¹ Пожалеешь розгу — испортишь дитя (посл.) (ориг. spare the rod and spoil child) — пословица о пользе кнута и наказания в воспитании ребёнка. Автор приписала происхождение этой пословицы Библии, но на самом деле это распространённое заблуждение, всё куда проще. Кому интересно, о происхождении написано тут: https://zen.yandex.ru/media/yazhebat/otkuda-vzialas-fraza-pojaleesh-rozgu--isportish-rebenka-5cd54382ac5cc400b322fec9
